Лу неуверенно переминалась около двери, Арно не открывал, зато оттуда раздавались звуки пианино, конечно, разве тут до посетителей. Внезапно дверь распахнулась и он появился на пороге, как всегда в коляске, однако сегодня в его облике было что-то необычное: то ли небрежно накинутая клетчатая рубашка, а может быть непривычно веселый блеск в глазах.
- Входи, радость моя, я очень по тебе скучал, - сказал он целуя ей руку.
- Арно, что с тобой случилось? В тебе что-то изменилось, только я никак не могу понять что. А-а-а, ты подстригся и кстати заметно помолодел.
- Теперь я выгляжу не на 60, а на 58?
- Да нет, что ты, так гораздо лучше.
Лу оглядела его со всех сторон. Прическа действительно молодила Арно, особенно после нескольких лет абсолютного хаоса на голове, а, возможно, и внутри нее.
Лу небрежно скинула пальто и направилась в гостиную, крышка фортепиано была распахнута и клавиши засыпаны лепестками роз. Она вздрогнула: с какой стати Арно осыпать цветами пианино, это было не в его стиле. Она принюхалась и почувствовала в комнате еле уловимый аромат духов. Все понятно: здесь была женщина. Лу резко обернулась и встретилась глазами с Арно, вопрос застыл у нее на губах, но вместо этого она сказала:
- Сыграй мне что-нибудь.
- Что ты хочешь?
- Шопена? А может быть Листа? «Грезы любви»?
Он приблизился к пианино, и словно не замечая рассыпанных лепестков, уронил пальцы на клавиши... Это было похоже на музыкальный припадок, столько страсти было в его игре. Она почти физически ощущала его счастье и вкупе с солнечным светом оно творило удивительные вещи. Лу вдруг поняла, что счастье – это очень просто. Что это так же естественно, как и красота. Она глядела на престарелого инвалида, отчаянно кидавшего кисти рук на усыпанные лепестками роз клавиши и извлекавшего музыку, созвучную мелодии его сердца. Он был весь без остатка на этих клавишах и не нужно было знать, кем он был до этого момента и кем будет после. Он был прекрасен! Лу, потрясенная красотой момента, стояла, не двигаясь, и чувствовала, что горло начинают давить слезы. Издав завершающий аккорд, он обернулся и посмотрел на нее. Это был долгий взгляд: ее глаза задали много вопросов:
- Кто она?
- Серьезно ли это?
- Играл ли ты для нее?
И получили ответы лишь:
- Это ты.
- Это тебе.
Но она не поверила. Не поверила его глазам, а хотелось ли ей верить? В тот момент хотелось, ведь тогда она почти любила его, хотя Лу всегда влюблялась в пианистов.
После они долго сидели за обедом на балконе и рассуждали на отвлеченные темы. Она была заботлива, он - галантен. И было чрезвычайно важно, какие идут сейчас фильмы и выставляется ли Сезар в Лувре и кого стоит читать этой весной. Арно давал четкие рекомендации по любому поводу, а Лу страстно их оспаривала, ибо вкусы у них, как были, так и оставались совершенно разными. На некоторое время они замолчали, прислушиваясь к городскому шуму и мелодичному пению какой-то птицы.. Внезапно Лу произнесла.
- Он опять вчера приходил.
- Спустя сколько месяцев?
- Два…
- Ты знаешь мое мнение.
- Арно, послушай, неделю назад я была уверена, что больше не люблю его, я зачеркнула его номер в записной книжке и наконец-то нашла в себе силы оглянуться на мужчин вокруг. Ты же знаешь, я не могу без мужчины. Я чувствую себя неполноценной без чьих-то преданных глаз.
- Именно поэтому, ты приходишь ко мне.
- Замолчи, - расхохоталась она, - преданность твоего взгляда я всегда делю на количество шпилек, вколотых в мое самолюбие.
- Насколько я помню, по твоим рассказам, Марка трудно назвать преданным.
- Вот именно! Поэтому я и люблю его.
Арно поперхнулся и закашлялся. Она неуклюже постучала его по спине, продолжая говорить:
- Точнее я не знаю, что это за чувство, я не хочу любить его, но он меня не отпускает, я уже много раз пыталась расстаться, но все равно мы оказываемся вместе, пускай всего лишь на одну ночь за несколько месяцев.
- По-моему, ты сама себе противоречишь. Сегодня тебе нужна стабильность и уверенность, завтра романтика, затем ты без ума от пошлости. Преданность мужчины тебе так же необходима, как Марку твоя любовь.
- Что ты хочешь этим сказать?
Но он больше ее не слышал. Арно вернулся в гостиную и поставил какую-то скорбную и депрессивную музыку. «Вот так! Начали за здравие, кончаем за упокой!- подумала Лу – и куда подевалось полуденное счастье? Такое ощущение будто мы съели его за обедом». Она собрала грязную посуду на поднос и тихонько прошла мимо согбенного в углу старика. Она вдруг заметила, что он действительно очень стар. Лу принялась мыть посуду и включила воду посильнее специально, чтобы хоть как-то заглушить заунывное рыдание скрипки. Закончив, она пошла одеваться и уже в пальто заглянула к Арно попрощаться:
- Что это за жуть?
- Это Паганини, - гневно известил ее меломан.
- Похоже, что Паганини тоже был старым занудой?
Арно убавил звук и метнул яростный взгляд на смеющуюся нахалку.
- Юная леди, вы можете оскорблять меня, сколько вам влезет, но не вздумайте оскорблять в моем присутствии великих, имена которых так режут мне слух в вашем исполнении.
- Когда отправитесь, наконец, на тот свет, извольте извиниться за меня перед вашим обожаемым Паганини!
- Всенепременно! - Сказал он и включил музыку так громко, что Лу показалось: Паганини сам в состоянии отомстить за себя. В комнате больше невозможно было находиться, она вылетела в коридор, и громко хлопнула входной дверью.