Я так и не узнала, когда поздравлять папу с днем рождения.
Родился он 28 августа, в метрике значилось – 30-е. В паспорте потом, почему-то, поставили 9-е сентября. А потому, если я звонила 28 августа – он говорил: - Еще рано.
9-го сентября: - Уже был, Аленький.
Мы, почти все – уже не кубанские казаки. Кровь сильно разбавлена.
Моя мама – финно-угорской группы.
Мама питерских братьев – родом из Тверской области
Мама рижской сестры… Не помню совсем, она так давно умерла.
Кубанские казаки в нашей ветви остались только на побережье Черного моря.
Самая младшая папина сестра вышла замуж за такого - с шашками дедовыми по наследству.
Толпой родни по станицам. Традициями. Обрядами. Песнями.
Брат – Андрей – настоящий орк. Мы пасли его тут, в Питере, в Суворовском.
Когда он, впоследствие, выпивал, то грозно кричал на родную сестру:
-Иди к черту! У меня только Лялька – настоящая!!!
Женился, случайно , на еврейке – когда учился в Ташкенте в общевойсковом…
Да ладно! Какая разница – кто у нас племянники?
Мы не знаем ничего…
Питерский дядюшка, Пётр, – папин младший брат, провел много дней по архивам – он пытался собрать по крупицам историю рода. Не успел. Слишком много работал, все мечтал, что, мол, на пенсию выйдет – и тут! Настроил планов громадьё…
Под Новый Год нарядил ёлку, почитал внуку книжку, обнял перед сном любимую жену – и умер.
Я тогда оказалась самой старшей.
Весь день, перед той страшной ночью, я колесила по городу, придумывая дела. Мне очень хотелось к дяде – но на следующий день у племянника была днюха, я купила подарок и просто выжидала – до завтра.
Никак не могу себе простить. А вдруг? Я бы приехала – и всё пошло бы по другому сценарию?
Первый раз я оказалась Самой старшей. И мне надо было всё успеть – до 31 декабря.
В группу поддержки мне выдали Митю – одного из двойняшек. Мы мотались по городу 29-го декабря, я никак не могла обложаться – лезла нахрапом, переступая по головам…
Южное кладбище встретило нас промозглым ветром и жутким морозом.
Откуда тогда, что во мне взялось? Деньги у меня были. Я - была убедительна. Место нам нашли на центральной аллее…
В последний день уходящего года были похороны. Утром я встречала своих на Московском вокзале, и мы понеслись сразу на отпевание… Очнулась я в этой часовне, когда папа прижимал меня и шептал: - Ляличка…
Да про что я? Про папу, казачьи корни и то, что мы все – братья-сестры никогда не сможем собраться за столом и затянуть: - Скакал казак через долину…
Я помню, как – звонок в дверь, толпа огромная с полными корзинками – папины какие-то родственники двоюро-троюродные с хуторов предгорных. И хохот! И моя мама, обычно сдержанная, с поджатыми губами и в струнку вытянутой спиной, вдруг преображалась в улыбчатую, кружилистую.
Через десять минут – накрывался стол, там еще шваркала в кастрюле картошка, а в салатниках горами насыпаны были привезенные вкусности. И шум, гомон, все какими-то звучными голосами радостно переговаривались!
Ещё немного – я уже замирала – и смолкал весь двор. Потому, что на четыре голоса заводились песни…
И даже папа начинал подтягивать густым баритоном. И мама – старалась попасть в унисон. И я – мне же так хотелось!
Когда мы собирались в Питере – гомон получался не меньший. Огромные мои братья, их жены – за столом было так же сытно и вкусно.
И папин брат, наступал момент, требовал какой-то песенник, мы смеялись, стены – ходуном!
Мы не пели песен казачьих, но то, что происходило – было так же здорово. Потому, что голосами нас Бог наделил. Братья потом ругались, что – нахрена???
А когда не стало их отца….
Когда мы вернулись с кладбища в канун Нового Года к столу, уставленному салатами…
Выпили по три рюмки водки…
Откуда это?
-Чёрный ворон… Что ж ты вьёшься над моею головой?
Это – не казачья песня. Мы не знали казачьих. Но нам хотелось чего-то протяжного – на те - сто тысяч голосов! Чтобы заткнулся весь двор! В спальном микрорайоне Купчино!
Мальчишки плакали и пели. Откуда это всё взялось? Мальчишки, которых родили в Ленинграде, у них даже медали были памятные.
И пели – мой отец хриплым баритоном, и его брат, живущий в Риге, с которым почему-то они были в многолетней ссоре - голосом, похожим на Петра.
И пела я – выводя первую партию. И Светка - рижская сестра, помогающая мне.
И пела моя мама – того самого финно-угорского рода, и – уже вдова - тётушка, рождённая в Тверской…
И мы – плачущие – пели на многоголосицу про не вернувшегося казака…
Откуда это всё?