Новый год отметили сухо, разговелись шампанским. Посмотрели из окна, как лопались в небе звёзды чужого салюта, поглазели в телевизор и завалились спать.
– Ты какое желание загадал? – пробормотала Катюха в полусне, уже тёплая, разомлевшая. И Мишка задумался, не на шутку задумался. Про желание он как-то забыл. Даже вспомнить сейчас не мог, о чём же он думал, пока торжественно и сухо вещал большеголовый президент слова поздравления. Мишка вообще не мог никак вспомнить, о чём именно думал все эти дни. В голове точно умерли все мысли до единой, не осталось даже серых и безрадостных – ничего...
Впрочем, нужды в них не было. В пять тридцать – подъём и завтрак, затем – добраться на работу, прогреть машину, забрать шефа, и ждать. За него, Мишку, теперь думали и решали другие, от него ждали только точного исполнения. Даже ремонтировать машину не приходилось. Дважды в неделю требовалось загнать для проверки на СТО и мойку, а после – только натирать до блеска и быть незаметным. Как тень... Наилучший вариант – если бы Мишаня стал и в самом деле ещё и бестелесным. По щучьему веленью, по моему хотенью… Железное животное, лаково-чёрное, изящное и хищное, значило куда больше, чем он, Мишка. Он находился при нём. Был его частью, вовсе не главной и очень легко заменимой. Но самое обидное, что все прочие «винтики», кажется, были довольны своей жизнью, не особо тяготясь механичностью и расписанностью дня. В ожидании вызова они гоняли шары на старом бильярде, лупили глазами в телевизор, слушали музыку, разговаривали. Мишка из их речей не понимал и половины. И вскоре даже вслушиваться перестал. Уходил в кабину, мучаясь желанием достать книгу. Тёща их подбрасывала регулярно. Иногда доставал. Пытался читать, но тут же воровато прятал, если появлялся кто-то из водил. Старые томики с пометками Анны Андреевны на полях тоже были из другой жизни, не совсем уместной здесь, в обиталище больших машин и мелких человечков, преданно служащих железкам... Хотя нет, два желания у Мишки имелись постоянно. Первое – чтобы рабочий день поскорее заканчивался, а второе – чтобы не выдернули на службу ещё и в выходные.
– Не загадывал я ничего. – буркнул Мишка.
– Неправда, – Катюшка зевнула, – Ты губами шевелил.
– Да ну? – удивился Дьяков. – А ты что загадала?
И почему-то обнял жену, хотя ни желания, ни особой нежности не испытывал. Так... Машинально, что ли.
– Не сейчас, Миш… – пробормотала она и сбросила тяжёлую руку.
– Так что ты загадала-то?
– Не скажу, не сбудется.
Значит, у Катюхи желания имелись. Что может желать здоровая, красивая молодая женщина двадцати пяти лет, налитая до краёв силой и чувственностью? Чего она хотела? Шубу? Машину подороже? Квартиру побольше? За четыре месяца, что провели они в Сибирске, она вдруг расцвела и похорошела. Мишке при взгляде на неё вспоминалось, как бойко шли в рост и полнились силой чахлые кусты помидор, политые настоем коровяка.
О скандале она не вспоминала, была зазывно-нежна, весела и маняща. Но совсем иначе, по-другому. Иногда Мишка пытался найти в ней прежнюю Катюшку, чуть растерянную, беспомощную, даже отчасти испуганную. Ту, какой она была давно, ещё в Новоселовке. Хотя так ли уж давно? Сколько же месяцев прошло с вечера-крушения-всего-прежнего? Полгода? Девять месяцев? Ну, да. Где-то так. Но странная штука – время, беспощадно точное и бесконечно неверное. Прошло всего девять месяцев… Прошла целая вечность…
Дни мелькали, как чёрно-белые кадры старой кинохроники: быстро-быстро-быстро. Дни тянулись бесконечно. Всё шло у Дьяков хорошо, методично, спокойно, размеренно…
А в январе дворы заполнили ёлки. Они грудились у мусорных баков, валялись у подъездов, торчали уже не нужные на балконах. Ёлки отпинывали прочь, обходили, ворча на нерасторопность коммунальных служб, хмурые дворники, матерясь, тащили их за макушки из подъездов... А утром сухие бастионы вновь вставали на пути раздосадованных хозяек с мусорными вёдрами, бомжей, обживших тёмно-бордовые контейнеры с тошнотворным запахом гнили. Город оставался верен себе, бережно храня то, что ещё необходимо, и моментально отрекаясь от всего ненужного. Мишка выезжал мимо этих полуголых стволиков, смёрзшихся, безжизненных, но точно в насмешку нет-нет да сверкавших нитями дождя и мишуры, и морщился от жалости. Хотя чего бы морщиться? Из года в год торжественно и радостно устанавливали они дома густо пахнущую смолой и новогодьем ель, цепляли на ветки по большей части пластиковые шары, увешивали без меры блестяшками... А через две недели он кормил тем, что когда-то было рождественской елью, горячую каменку. И присутствовал в этом какой-то очень естественный ход вещей – сверкнуло жар-птицей чудо-дерево и сгинуло в огне. Тысячи же городских ёлок убого и жалко ожидали своей очереди на помойке, топорща в серую морозную стынь голые сучья. И в этом ожидании виделось что-то безмерно унизительное.
С половодьем ёлок город справился только к марту, когда на крышах домов уже споро и шустро росли сосульки. Тускло-жёлтые, тяжёлые, угрожающие. Когда одна из них, не выдержав собственной тяжести, рухнула перед Мишкой, разбившись на мутные ломти, он вдруг понял, что в город пришла весна, и неизвестно зачем завернул в выходные на рынок к лотку с семенами. Нет, никто не собирался в их семье отягощать себя ещё и дачными заботами. Просто вдруг захотелось подержать в руках глянцевые пакетики. Впервые удивился цене, как показалось ему, непомерно высокой. Прочитал, опять же непонятно для каких целей, названия сортов, обещающих невиданный урожай.
– Вам в теплицу? Или в открытый грунт? – поспешила на помощь продавщица.
Мишка испугался, будто застигнутый за чем-то постыдным.
– Да поздно уже на рассаду.
– Отчего же? – улыбнулась круглолицая пухленькая женщина, сама напоминавшая только что снятую с куста краснобокую помидорину – такая же сочная, круглая, и…весёлая. – Вот возьмите «Ямал». Отличный сорт, скороспелый. Я в прошлом году его прямо в землю семенами сажала. И знаете, дали отличный урожай. Плоды некрупные, но ровные, сладкие и очень хороши для засолки.
Дьяков покрутил в руках пакетик, с каким-то болезненным удовольствием слушая словоохотливую продавщицу.
– Я могу ещё посоветовать «Ракету». Тоже для открытого грунта и, пожалуй, «Хурму», но «Хурма» – высокая, обязательно подкормите коровяком через недельку после пересадки. У вас почва унавоженная?
– А то, – усмехнулся Мишка. – Машины три точно раскидал.
– Счастливые. Навоз – дорогое удовольствие. Вы в совхозе брали?
– Чего его брать! Свой, – буркнул Мишаня.
– А, так вы не на дачу? Тем более берите! У вас площадь позволяет, это мы на шести сотках…У вас сколько?
– Тридцать. – сообщил с гордостью.
– Счастливые! Я, знаете, на шести сотках всё, совершенно, как в Японии – клочка земли не пропадает…– женщина вздохнула.
– Ну, да, что там на шести-то сотках? Ладошка, – усмехнулся Дьяков. – У нас под картошкой только пятнадцать, да десятка под мелочь.
– Тогда больше берите, – продавщица поправила пуховый платок и улыбнулась. – Возьмите… Я целый день сегодня, и что-то пока плохо разбирают…
Мишка подумал и отложил и хвалёный «Ямал», мелкий, но сладкий, и высокую «Хурму», и какую-то «Джину», подумал и добавил ко всему пару пакетов редиса, огурцов и моркови… Попутно выслушав, что «Нантская» – сорт давний, но зато у неё и урожай стабильный. Отсчитал деньги, не дрогнув, не осознавая бесполезности покупки, даже радуясь ей.
– Вот, это в подарок. – Продавщица протянула Мишке пакетик с ярко-голубыми цветами. – Хозяйка рада будет, это ипомея, вьюнки.
– Хозяйка? – вдруг устыдился собственной дурости Мишка, даже руками взмахнул. – Не надо!
– Берите, берите. Неужели жена цветы не любит?
Мишка припомнил просторную ограду, ровные ряды знойных георгинов, курчавые бархатцы у самого крыльца и само крыльцо, увитое хмелем, ландыши в тени палисада, густо-синие, как вечереющее небо сентябрины…
– Любила, – тяжело буркнул и повторил: – Любила.
– Вот как? – женщина взглянула на Дьякова с нескрываемым сочувствием…– Дети-то есть?
– Есть…
– Вот тогда дыньки возьмите, лунку сделаете, как для огурцов, будет им радость… Маленькие ещё? Берите, это подарок, берите…
Дьяков и в самом деле взял было пакеты с ярко-жёлтой дынькой на красочной картинке… И швырнул на прилавок: – Не надо, сказал! Не надо.
Рванул к выходу, боясь, что добрая продавщица поймёт, что серьёзный с виду мужик уже полчаса валяет Ваньку, прикидываясь солидным хозяином…
– Сдачу-то! Сдачу! – крикнула в спину продавщица и отчего-то извинилась: – Простите!
Мишка втянул голову в плечи и торопливо зашагал к выходу, сжимая в кармане ненужные семена…
– Нехорошо вышло! – обернулась женщина к соседке по ряду… – Вдовец он, а я вот….
– Ай, – беспечно махнула товарка, закутанная в китайский, будто раздутый пуховик, – Мужики долго не вдовствуют. Молодой ещё…
Руку мощно приложил Володя Теняев http://www.proza.ru/avtor/navspb
Автор берет обязательство писать по-маленьку, но, однако, часто.:)