Проснулся от ярких бликов солнца. В квартире тишина. За окном шумит мусороуборочная машина, звонкие крики погрузчиков. Отец живёт на даче. Там ему лучше, чем в жарком городе, куда возвращается с первыми заморозками, чтобы не мёрзнуть холодными ночами. Мать на работе, как и Ленка, вместе уходят, в одно время. Племянницы будут спать до полудня. Пусть отсыпаются, скоро в школу. Неизвестно, когда вернулись домой, может статься, и под рассвет.
Привычный утренний ритуал: душ, бритьё, ленивое раздумье о предстоящем дне. Прислушался, как мне, хочется сегодня встречаться с Дашей и Машей, или пусть их, сами себя развлекают. А чем тогда заняться? Плохо жить без денег. Мать даёт сколько может. И в рулетку не сыграешь. В памяти вспыхнули яркие мгновения моих выигрышей и досадных проигрышей. Было время. Просаживал всю зарплату, и с матери ещё тянул, чтобы отыграться. Всё казалось, вот-вот сейчас начнётся белая полоса везения, но её все не было и не было. Разум протестовал: так не должно быть! Я имею право на выигрыш! Другие-то выигрывают! Сам видел. А я лишь — спорадически, и тут же всё снова просаживал в хлам.
Чтобы отвлечь меня от азартного дурмана отец взял в кредит «десятку. На какое-то время я отвлёкся, зубрил правила, учился в школе вождения. Сдал со второго захода! И каким же наслаждением было — водить машину! Равносильно оргазму! Особенно, гонять на скорости, которой почти не чувствуется, лишь деревья и дома мелькают мимо. Если бы не эти попутные автомобили! Ну, куда ты лезешь, козёл?! Научись управлять, а потом садись за руль! Так бы вылез и надавал по мордасам! Ублюдки! Как же я вас ненавижу! Пытается обогнать. А вот я сейчас тебя и сделаю. Ну что, выкусил? Я всем телом сливался с машиной!
За рулём я был человеком с большой буквы. Власть над железом, над скоростью! Что может быть лучше? Если бы не моё нетерпение! Красный цвет светофора выводил меня из себя, рвал с места на жёлтый. А однажды бездумно сорвался и на красный. Сильный удар в бок чужой иномарки ошеломил меня. Сидел в ступоре до приезда гаишников. Последовало долгое разбирательство. Хорошо мужик выжил, но мне светил реальный срок. Дело усугубляла уйма неоплаченных штрафных квитанций, у меня просто не было денег на их оплату. Отец продал «десятку», что от неё осталось, снял все свои сбережения, Ленка добавила, и откупили от тюремного заключения.
И в это же время меня преследовали другие неприятности с женой Зиночкой, дочери моего начальника производства. Кто же знал, что она не вовремя заявится в его кабинет, когда я там, у стола, задрал юбку секретарше и впаривал ей от всей души и самозабвением. Так спешили, что забыли закрыть двери. Знали, в это раннее время, когда все на планёрке у Главного, в этот кабинет никто не суётся. И надо же, Зинуля заявилась и мёртвой хваткой вцепилась в волосы Раечки, вчерашней школьницы!
— Зина, это у нас в первый раз! — кричал я, пытаясь оторвать жену от визжащей Раисы. — Оставь её! Мы больше не будем!
— Конечно, не будете. Я вас обоих увольняю. Собирай свои манатки и катись к любимой мамочке.
— А как же Васятка? Ему отец нужен.
— Но не такой как ты. Сама воспитаю. На тебе свет клином не сошёлся. Верно мне мать говорила, что ты не тот человек, с которым можно связывать свою судьбу.
— А ты больше её слушай! Она никогда меня не любила.
— Да и я тебя тоже. Дурочкой была, что с тобой связалась. Как же, первый парень, который мне целку сломал. Расчувствовалась, уговорила отца, хотя он был против.
Суд был скорым. Совместно нажитого имущества у нас не было, я жил в «примаках», на территории тёщи и тестя. Ушел с одним чемоданом, как и приходил, пять лет тому назад. Васятке запретили даже проститься со мной.
— Иди-иди, голодранец! — зло сказала Зина.
Я едва промолчал, чтобы не сказать: Ты настолько страшная, что у меня давно уже на тебя не стоит, поэтому и полез на Раиску. Это её, точно, бы убило, месть была бы страшной, а так, лишь алименты с меня затребовала, которые я не мог выплачивать, потому что потерял основную работу. Времена были страшные: заводы останавливались, фирмы банкротились, от безработных инженеров отмахивались как от назойливых мух. Требовались охранники. Но там нужно пройти обучение, на которое не было денег.
Кем я только ни работал за эти последние десять лет! Экспедитором товаров, логистиком, телохранителем без лицензии, но после того как качки основательно начистили морду, я ведь ни одним видом спортивного единоборства не владел, меня снова выставили за ворота.
В прихожей послышался шум отпираемой двери. Я вышел навстречу матери, взял у неё тяжёлые сумки с продуктами.
— Сколько раз тебе говорил, чтобы звонила мне, я бы пришёл и забрал твои сумки.
— Я думала, ты ещё спишь, не хотела будить. Ты уже завтракал?
— Не успел
— Сейчас я что-нибудь приготовлю. Вот только отдышусь. Ты пока разбери сумки.
— Не волнуйся. Сиди, отдыхай. Я сам могу чай заварить.
— Чай не еда. Завтрак должен быть полновесным, иначе гастрит заработаешь. У меня есть хорошая новость для тебя. Помнишь Ивана Кузьмича? Постромин. Дружок отца. Сейчас я с его женой случайно встретилась в магазине. Поговорили о тебе. У них есть возможность послать тебя на курсы по подготовке на дефектовщика магистральных линий, инженерная клетка. Шестимесячные курсы в Самаре. На выходные будешь домой приезжать. Должность хорошо оплачиваемая. После завтрака тебе надо будет съездить с документами к нему на работу и обо всём переговорить. У них договорный кандидат попал под машину, лежит в реанимации, срочно ищут человека, а тут я подвернулась. Иди, чтобы не опередил кто. Возьми такси, каждая минута играет роль.
Я вдруг понял, как же матери надоело моё безделье и хроническое безденежье, денег хватало на самое необходимое. И я не мог себе ничего позволить, не просить же у Ленки!
Мать дала 500 рублей, и я вышел на улицу. Махнул рукой проезжающему авто:
— На Садовую за стольник отвезёшь?
— Садись.
Десять минут, и я был в нужном офисе. 112-й кабинет. В приёмной пусто. Сидит пожилая секретарша. Видимо, жена Ивана Кузьмича стоит на страже семейных интересов, мой тесть так и не уволил Раечку. Зачем, если можно иметь бесплатную любовницу, отделываясь безделушками по праздникам. Как-то я с ней случайно встретился на улице, коротко поговорили о прошлых событиях, новостях, и, почти не сговариваясь, зашли в открывшийся подъезд шестнадцатиэтажки, поднялись на верхний этаж в пустом лифте, прошли в пустое помещение пожарной лестницы и жадно припали друг к другу. Она ходила без трусов. Да и зачем они? Разве что в критические дни? Чтобы прокладку не терять.
То ли я давно никого не пользовал, но кончил довольно быстро, то ли её страсть меня так сильно возбудила, чуть мой язык не всосала в себя. Обалденное ощущение слияния двух тел. Минут пять, не вынимая, оглаживали друг друга, целовались взасос. Потом она опустилась на колени и своим ртом помогла прибору затвердеть. На этот раз мы оторвались по полной, во всех возможных позах, лишь на грязный пол не опускались.
На улице Раечка поцеловала меня в щечку, и мы расстались, даже не обменявшись номерами телефона, оба понимали, что будь моё желание, я бы легко её нашёл, но такой необходимости не было, мне вполне хватало случайных девушек, которым явно не доставало настоящих мужиков, все больше становилось гомиков. Они властвовали везде, угрожали бойкотом сочинской Олимпиаде, и кто ещё знает, на что они способны. Отвратительная рожа Бориса Моисеева, лобызающего груди мраморной Венеры, обошла чуть ли не все газеты. Это ли не гей-пропаганда?
Секретарша, услышав мою фамилию, моментально пропустила к Ивану Кузьмичу, и мы славно с ним пообщались, даже распили бутылку виски, закусывая бутербродами с чёрной икрой и мраморной ветчиной. Два раза секретарша приносила нам горячее кофе, которое не дало нам окончательно охмелеть. Расстались довольными друг другом. Я был в радужном настроении не только из-за выпитого. Открывалась хорошая перспектива, и даже для карьерного роста. Иван Кузьмич обещал посодействовать.
Домой я пошёл пешком. Нужно завтра побаловать девочек вкусностями, а четыреста рублей это не та сумма, на которую можно разгуляться. Отыграться бы. Как раз по-пути домой было нужное игорное заведение. Не потому ли я и пошёл пешком, чтобы в него зайти? Представил, как выиграю миллион! Куплю автомобиль. К чёрту! Если будет один миллион, то я захочу заполучить и второй миллион. Я же не могу остановиться. А четыреста рублей всё же, хоть какие-то деньги. Иначе я к девочкам приду с пустыми руками.
Этот стыд и остановил меня от поворота к игорному дому. Начал думать о завтрашней встрече. Пожалуй, зря я с ними так конспирируюсь. Нужно подружиться. Не домами, но хотя бы телефонными разговорами, чтобы привыкли к моему ежедневному существованию. Если буду хорошо зарабатывать, то смогу и комнатушку снять для свиданий, прелестницы того стоят.
Последнее воскресенье августа было жарким и почти безветренным. К десяти часам утра поток по тропинке, желающих позагорать у воды, пульсировал всевозможными комбинациями тел. Шли и семейные пары с детьми всех возрастов, и даже с грудными. Все радостно смеялись, шутили. Я снова пожалел, что не мог созвониться с девчонками, вместе было бы веселее добираться до нашего места, а это не так и близко, целый час топать, но зато там людей меньше. Угрожающе торчат щиты с предупредительной красной надписью на зелёном фоне: Купаться запрещено!
Девчонок на месте нет. Но я установил жёлтую палатку и начал заготавливать дрова для костра. Без топора это весьма затруднительно, но и таскать с собой не выход. Обходился охотничьим ножом, делал надрезы на ветке со всех сторон, а потом уже пытался сломать. Если и надо, то и прыгал на ветке ногами. Это чревато неожиданным падением. Но охота пуще неволи. Потом настрогал сосновой стружки, чтобы всё легче разгорелось. Никто не учил. Видел, как это делали по телевизору, примерно так.
Задумавшись, не заметил, как подошли девчонки. Уже почти полностью обнажёнными, лишь ниточка стрингов блюла их нравственность, были, как бы, одетыми. Груди вызывающе оттопыривались. Халаты тоже при деле, свисают с пляжных сумок. Даша и Маша усмехнулись, заметив мой взгляд, облизывающий их загорелые тела, почти без белых полосок.
— Ты, уже можно сказать, готов, — произнесла Даша. — Вчерашний день пошёл тебе на пользу.
— А вы не скучали? Чем занимались?
— В школу бегали. Учебники выкупали, деньги относили. Хлопот, чуть ли не на весь день. Смотри, что мне отец купил.
— Ух ты, планшетник! Крутая девочка.
— А то. Жаль, что здесь вайфая нет, могли бы с подружками пообщаться. Маша, ты пока без нас справишься?
— А вы куда?
— Да туда же, куда и ты пойдёшь, но попозже, да Сашок?
Мы залезли в палатку, поставленную входом к обрыву, так что проходящие мимо нас не могли видеть, что там внутри делается. Даше не пришлось снимать стринги, почти не мешали. Видела только Маша, и она всё сильнее возбуждалась.
— Может, и ты войдёшь? — спросил я.
— Нельзя. Одинокая палатка привлекает внимание. Дураков много.
— Жаль. Мне бы хотелось с вами обеими поупражняться. Хотя бы на пять минут войди.
Маша посмотрела по сторонам и нырнула в палатку. Мы чуть потеснились, пропуская её повыше. Я размял Дашины соски, и она громко застонала. Через пять минут она выползла из палатки и села, прислонившись спиной к песчаному обрыву. Время от времени, оглядываясь на редких проходящих у воды, она раздвигала свои ноги, и я видел выбритую промежность с тёмно-розовой щелью. Это действовало почище любого афродизиака. Мужчина знает, куда смотреть, как и женщина тоже.
Я довёл Машу до оргазма и только тогда обессилено откинулся спиной на чуть прохладную ткань днища палатки. Она благодарно коснулась губами моей крайней плоти, которая вяло свисала на бок. Мне самому было интересно, смогу ли я ещё на один заход? Но она лишь сделала несколько фрикций и тоже вышла под солнце. Я закрыл глаза, ощущая себя счастливым человеком.
Получасовой сон восстановил мои силы, хотя от духоты весь покрылся испариной. Жадно выпил стакан пива и пошел с девчонками в воду. На мелководье, где воды было по грудь, дурачились ещё с полчаса. Подкидывал девчонок в воздух, чтобы было ощущение высоты и короткого полёта. Они визжали, смеялись, брызгали в меня водой. Я с ними чувствовал себя таким же молодым и озорным. Не зря же говорят, что молодые продлевают жизнь старикам. Я ещё не чувствовал себя стариком, но груз прожитых лет заметно давил на плечи. Сознавал, что если бы судьба дала шанс вернуться в юность, то я многое бы изменил.
Мы вернулись к палатке, и я зажёг костёр под треногой с котелком. Даша всё возилась с планшетником, снимая меня и Машу у костра, потом ей отдала, чтобы и она нас вместе запечатлела.
— Ты не боишься, что дома будут неудобные вопросы задавать при виде этих кадров? — спросил я Дашу.
— Мои предки не любопытны, по моим вещам не лазают.
— Она второго сентября перед подружками будет тобой хвастаться, — сказала Маша.
— Почему второго сентября? — не понял я.
— Потому что первое выпадает на воскресенье.
— Ах да! Повезло вам.
— Как утопленникам. Как же мне надоело учиться! — воскликнула Даша. — А родители хотят, чтобы я ещё на пять лет впряглась. Да ни за что!
— А я бы с удовольствием снова сел за парту. У вас сейчас самый замечательный возраст. Вы больше никогда не будете столь обворожительными как в эти года. Как же я вас люблю, девочки!
— А сам сбегаешь от нас всякий раз, — обидчиво произнесла Маша.
— Это потому что я вас боюсь.
— Ну и дурак! Мы тебя действительно любим. Машка даже жалела, что у нас не разрешено двоежёнство.
— Я тоже вчера об этом думал. Нам втроём было бы очень хорошо.
— Особенно, тебе, — усмехнулась Даша.
— Да. Я был бы окружён двойной красотой.
— А третью бы не захотел? — вскинулась Даша. — Многим мужикам жёны надоедают, на свеженькое набрасываются.
— Нет. Вам бы я не изменял. Мы идеально подходим друг другу.
— Вот-вот, почти эти слова я вчера говорила Маше. Скажи, Маш?
Та кивнула, уклоняясь от едкого дыма разгорающихся сырых веток, которые не успевали сохнуть из-за частых дождей.
— Ещё что ты ей говорила?
— Ты мог бы на мне сейчас жениться. Своим предкам скажу, что я жду ребёночка. Так разрешено. Даже по телевизору одну такую показывали, ей было одиннадцать. Родила и сейчас вместе счастливо живут. Вот только одно смущает.
— Что?
— Ты не работаешь. Хотя бы куда-нибудь устроился. Муж должен содержать жену и ребенка. А у тебя будет две жены. Маша будет к нам приходить в любое время, когда захочет.
— Вот тогда меня точно посадят.
— Никто тебя не посадит. Мы не дадим.
— Вас и не спросят.
— У нас сейчас строгие законы применяются к педофилам, а я самый настоящий педофил — вас люблю.
— Это не преступление. Мы тоже тебя любим. Ого! Да ты сегодня разорился, сколько всего понакупил! Сыр, колбаса, слойки с повидлом! Бутылка вина. Что отмечаем?
— Начало вашего учебного года. Чтобы учились на отлично.
— Саня, не будь занудой, иначе мы тебя разлюбим. Как полюбили, так и разлюбили, нам не долго. Верно, Маш?
— Ну, тогда отметим, чтобы не сорвалось моё назначение на хорошую должность.
— Ура! Ты будешь работать, где?
— Пока сам не знаю. Ещё нужно полгода проучиться на курсах. В феврале выпуск.
— И много станешь получать? — поинтересовалась Даша.
— Много. На нас хватит.
— А на меня? — спросила Маша.
— И на тебя тоже. Но квартиру купить не смогу.
— Можно в ипотеку взять, — сказала Даша. — Сейчас все так делают.
— Девочки, знаете как пиццу кушают? По кусочку. А вы хотите разом всю проглотить. Вы можете, хотя бы учиться на отлично, чтобы ваши предки вас не доставали? Тогда с ними будет легче разговаривать о замужестве.
— Ну вот, опять ты за своё. Так хорошо сидели, — обиделась Даша и сомкнула ноги. — Хватит меня там разглядывать, ничего интересного нет.
— Для тебя — нет, для меня — есть. У тебя потрясающе красивые ноги.
— А у меня? — тут же вскинулась Маша, с небольшой обидой.
— И у тебя тоже красивые ноги. Ты недавно могла убедиться, как я их люблю.
Маша улыбнулась:
— Ты такой страстный. Мальчишки по-сравнению с тобой котята. Мизинца твоего не стоят.
— Девочки, пообещайте, что вы с ними больше не будете иметь дело. Я не хочу через вас от них получить какую-нибудь заразу.
— Да мы на них и не смотрим, да, Маш. Это они постоянно подкатывают: пошли, перепихнёмся. Я по телику смотрела, львы точно так же спариваются, раз-раз, и тут же отваливают.
— Но за день у него 50 таких подходов к самке.
— Ух ты, вот бы тебе так.
— Раз-раз?
— Ну тебя. Ты же понимаешь, что я хочу сказать. 50 раз, и чтоб подолгу, как сегодня.
— И тебе бы не надоело?
— Разве это может надоесть?
— Ты права. Это никогда не надоедает.
Мы допили бутылку красного вина и съели почти все припасы. Снова окунулись в прохладные воды Волги. На мелководье вода прогревалась лучше, но туда, дальше от берега, долго не поплаваешь. Да и то — 23 градуса — это не Красное море, не Каир, где непонятно зачем бузят египтяне. И как всё это далеко от нас и наших интересов!
Вдали почти незаметно плыла длиннющая баржа, с первого взгляда кажется, что стоит на месте. Но через пять минут замечаешь, что она сдвинулась на довольно приличное расстояние. Странно, почти никогда не видел пассажирские теплоходы, то ли редко здесь бываю.
Загорелые обнажённые тела девчонок, с вызывающе торчащим грудями, невольно провоцировали эротические мысли и возбуждали, тем более жёлтая палатка притягивала спасительной тенью, и мы втроём снова туда перебрались, защищаясь от жгучего солнца, хотя от воды и веяло прохладой. Стринги и плавки отброшены в угол палатки, чтобы ничто не мешало. Девчонки едва сдерживают стоны страсти, а я упиваюсь покорностью и доступностью девичьих тел. По краю сознания промелькнула усмешка при воспоминании о подобных действий гомиков, они и представления не имеют, как восхитительны женские тела и их сокровенные части, с которыми я могу делать всё, что мне заблагорассудиться.
Обеих довёл до сладостного состояния, пока сами не отвалили, осторожно отпихивая меня пальцами.
— Всё. Я больше не могу.
Кто это произнес? Не важно. Это они говорили, и пять минут назад, и десять, но крепко прижимались ко мне, словно боялись, что я приму их слова за правду, и уйду. Но я-то знал, что это были слова поощрения моих действий, своего рода благодарность за доставленное удовольствие.
Духота в палатке становилась уже нестерпимой. Весь потный, я нащупал плавки, с трудом натянул на себя, то и дело задевая раскинутые ноги подруг, выбрался под солнце, вдохнул в лёгкие свежий воздух и пошёл к воде остужаться.
В десяти метрах группа парней и девушек играли в пляжный волейбол. Рослый парень, подбирая мяч, задержал на мне свой взгляд, но ничего не сказал, не трудно догадаться, для чего я в палатке скрылся с девчонками. Но у него своих хватает.
Долго шёл по мелководью в тёплой воде. Едва сдержался, чтобы не опуститься плашмя, но со стороны это выглядело бы глупо, так купаются только дети.
Всё дальше и дальше. Воды уже по грудь. Оглянулся на берег. Мои девчонки из палатки так и не вышли, может, заснули. Группа всё перебрасывалась мячом. Девушки играли плохо, выбивали мяч к воде и пронзительно визжали.
Я повернулся лицом к водному простору и саженками поплыл к дальнему берегу. Нет, я и не намеревался переплыть водохранилище, силёнок не хватит, но хотел издали взглянуть на зелёный берег и возвышающиеся над деревьями белые здания высоток.
Запыхавшись, оглянулся. Действительно, красивое зрелище. Баржи уже нет, но появился глиссирующий катер. Какая у него скорость? Что-то около шестидесяти километров в час. До обустроенного городского пляжа со скучающим спасателем на катере километров пять. По воде трудно точно определить расстояние.
Моих девчонок так и не видно у палатки. Пора плыть к берегу, уж очень здесь вода холодная. Муравьиные острова. Местные газеты постоянно пишут об утонувших в этом районе. А девчонки обо мне так ничего и не узнали, не успел рассказать, а надо было, потому что меня закрутило и утаскивало в тёмную глубину чёрной дыры водоворота, водяного смерча, пожирающего неосторожных, вроде меня. Я не успел вспомнить всю свою жизнь: не хватало дыхания, непроизвольно открыл рот, куда и хлынула пресная вода, раздирая лёгкие до непереносимой боли. Вот так вот и умирают, глупо. Яркая вспышка в мозгу, словно открылся портал в реинкарнацию. Кем я стану? Муравьём, слоном? Но, точно, не человеком. В ушедшей жизни я что-то делал не так. Не заслужил обновления.
Ставрополь-на-Волге