Архив. XX. Катала

Виорэль Ломов
XX. «Катала».


У Софьи родился мальчик. Она хотела назвать его Лавром, но в последний момент передумала и назвала Юрием. Вахтанг не противился. После гибели обоих сумасшедших русских (Софья и Анвар, разумеется, ничего не сказали о дуэли) он стал относиться к сестре терпимее.

О Лавре и Сергее поначалу еще вспоминали, сожалели об их преждевременной кончине, но, как водится, через несколько месяцев забыли. Одно все помнили, что при жизни они были чем-то связаны друг с другом, но никто не догадывался, что мертвым узлом.

Георгий несколько месяцев жил в семействе Джания.

Вахтанг полюбил Георгия, и все подбивал жениться на сестре. Но Георгий видел, что душевная рана у Софьи с рождением ребенка никак не заживает. Софья почитала Георгия более родным братом, чем Вахтанга, и все время попрекала того за черствость с домашними. Джания только отмахивался от сестры и очень жалел, что она такая дура и не идет замуж за такого русского, другого которого в горах не сыскать.

— Архар тебе нужен, да? — выпив, орал он. — Иди, одни архары кругом!

— Где ты видел архаров на Кавказе? — вяло улыбалась Софья.

Георгий не мог больше оставаться в их семье. Он пообещал ежегодно наведываться к ним и уехал в Россию.


Из Царицына в Москву Суворов добирался общим вагоном. Хоть бы поезд сошел с рельсов, думал он. Жить ему не хотелось. Он забрался на третью полку и от нечего делать наблюдал за картежной игрой.

Играли четверо, трое одной компании, четвертый — чужак. Играли на деньги. Играли долго, понемногу проигрывая и выигрывая без всякой системы. Суворов задремал, на повороте проснулся, едва не свалившись с полки. Играли уже с заметным азартом. Чужак все больше и больше проигрывал. Сверху хорошо было видно, как его облапошивают, обмениваясь под столом картами. Неужели не замечает? Лопух.

— Ребята, я пуст, — сказал проигравший и вывернул свой карман.

— У тебя же еще есть пальто. Сейчас лето, чего его таскать в руках? Ставь на все.

— А если проиграю? Я на север еду, там даже в июле холодрыга.

— Не проиграешь. Не дрейфь! Должно же подфартить. В карты через раз везет.

— Ладно. Кто сдает?

Вот же дурак, подумал Суворов и соскочил с полки на пол. Он совсем забыл о шкатулке, которая была в холщовом мешочке. Она свалилась с полки и больно стукнула его по плечу.

Георгий уселся сбоку от игроков. Те взглянули на него, слегка подвинулись и продолжили игру. Напротив полусонная женщина со спицами, как показалось Суворову, неприязненно взглянула на него. Когда в очередной раз игроки передавали под столом один другому карту, они умудрились ее выронить. Лопух заметил это и даже подскочил на месте.

— Вы что? Мухлюете?

Его за рукав усадили на место.

— Ты что? Карта просто упала. Твоя, Сень? Ну да, король твой.

— Он же у тебя был! — снова вскочил Лопух.

— А, так ты подглядывал? Петро, он подглядывал к тебе.

— Точно у тебя! Ведь у него? — обратился Лопух к Суворову. Тот пожал плечами.

— Я точно знаю, что у тебя! А если у него, то почему он тогда не выложил его на даму? — Лопух бросил свои карты на стол. — Я с вами больше не играю!

— Не играй, — равнодушно обронил Петро и потянул с крючка пальто. Лопух вцепился в него.

— Ты это того, не того, — сказал Сеня. — Проигрыш, он и в Берлине проигрыш.

Ему чрезвычайно понравилось собственная присказка, и он громко захохотал. Лопух не разделил его веселье и потянул пальто обеими руками к себе. Отлетела пуговица.

— Жалость какая, — Сеня ударил Лопуха под дых. Тот выпустил пальто из рук. Сеня поднял пуговицу, забрал пальто у Петро и погладил ткань. — Добрая обивка. В рубчик.

— Во что вы его оцениваете? — спросил Суворов у игроков.

— Это, смотря для каких целей... — многозначительно произнес Сеня.

— Если играть. Сколько было на кону?

— Сколько было, столько нету. Это у тебя что? Цепочка от часов? Покажь. Хорошие часики. Германские, да?

— Германские.

— Пойдет. Пойдет, Петро? Твои часики, мое пальто.

— Это мое пальто, — тихо сказал Лопух.

— Твое, твое, — успокоил его Сеня. — Было твое, а теперь мое. У нас скоро все будет обчее! Петро, сдавай.

— Играем вдвоем, — сказал Суворов.

— Не понял.

— Чего ж тут непонятного? Играем вдвоем. Сдаю я, как новенький. Кто играет? Вы?

— Я, — Сеня протянул пальто Петру, тот накинул его себе на плечи.

— Играем в очко, — Суворов небрежно перетасовал колоду, заметив, что снизу легла десятка треф, протянул карты Сене, чтобы тот сдвинул их. — Один раз. Пан или пропал.

Сеня и остальные игроки впились в его руки взглядами. Ничего, усмехнулся Суворов, уроки Лавра не пропали даром. Тот не мог уследить за движениями его пальцев, когда он передергивал карты. Раздал по две карты. Сеня взял третью. Подумал.

— Еще.

Суворов протянул ему крестовую десятку. Сеня раздраженно кинул карты на стол.

— Сеня, а ведь эта десятка снизу была, — вставил Петро.

Сеня схватил за руку Суворова. Тот высвободил ее.

— Ну и что, — спокойно сказал он. — Они на то и карты, что бывают и сверху, и снизу.

— Перед тем, как снять, она была снизу! — настаивал Петро.

Суворов улыбнулся:

— Так кто тут подглядывает? Была снизу, вот ее и сдвинули наверх.

— Я снял где-то на четверть, — неуверенно произнес Сеня.

— Я не считал, — по-прежнему улыбаясь, спокойно сказал Суворов.

Он взял с плеч Петро пальто и стал его протягивать Лопуху, собираясь восстановить справедливость в вагоне пассажирского поезда. Но тот вдруг вскочил и даже взвизгнул:

— А я видел! Я видел, как он эту десятку взял снизу!

Все трое вскочили. Суворов с улыбкой глядел на них.

— Вы ошибаетесь, — сказал он Лопуху. Уж кто тут лопух, так это я, подумал он.

— А я говорю, что видел! Что, мне одному проигрывать?!

Кому же это я решил помочь? Поделом!

Петро и еще один сели. Сеня продолжал стоять, глядя то на Лопуха, то на Суворова.

— Вы не могли этого видеть, — настаивал Суворов. — Этого просто не могло быть.

Неожиданно подала голос баба, которая дремала за своими спицами на краю скамьи.

— Я глядела за вами. Этот смухлевал, — она кивнула головой на Суворова.

Пропал, не отвертеться. Женщинам больше верят в таких делах. И прекрасно!

— Ну-ка выйдем, — хмуро сказал Сеня и потянул Суворова за рукав. Георгий с улыбкой, несколько озадачившей Сеню, освободил свою руку. Они вышли в тамбур. За ними подались и Петро с третьим.

— Я вот только не понимаю, что этим нужно? Мы вроде как вдвоем играли, тет-а-тет.
— Чего? Какой такой тетет? В очко мы играли. Щас поймешь, что им нужно.

Суворов понял, что ему не справиться с ними, так как наверняка у них есть оружие, хотя бы финки или заточки. На мгновение охватила паника, но он подавил ее. Ты смотри, жить-то хочу, как бы со стороны взглянул он на самого себя. Тут же в голове мелькнула комбинация побега. Из этого закутка силой не вырваться. Во всяком случае, без потерь. Занесло же меня. Урок на всю жизнь.

Его вдруг пронзила мысль, что жизни-то, может, осталось всего на минуту. Он учуял, как его охватывает животный, прямо тошнотный страх, хотелось рвануть отсюда, сломя голову, лишь бы спасти свою шкуру. Жить-то, и впрямь, хочу — вот это прекрасно! Он взял себя в руки. Похоже, эти колебания не отразились на его лице, так как Сеня продолжал с некоторым недоумением взирать на ясное улыбающееся лицо Суворова.

— Пусть постоят все-таки там, — попросил Суворов. — Джентльменам пристало беседовать конфиденциально.

Сене явно понравились слова «джентльменам» и «конфиденциально», обращенные непосредственно к нему. Да еще «пристало» и «беседовать».

— Усекли? — хмуро спросил он у спутников. Те потоптались и вышли. Петро хмыкнул и хрястнул дверью. Постучал по стеклу кончиком ножа.

— Наивно и глупо, — кивнул на него Суворов.

Сеня сделал страшное лицо, Петро убрал нож.

— Вот вы, я вижу, умный человек. Неужели вы думаете, что я стал бы рисковать из-за того идиота? Рискнул только ради риска. Привык рисковать. Фаталист, знаете ли. Думал, выиграю, верну лопуху пальто. Не выиграю, дома еще одни часы есть. Кстати, сверху я прекрасно видел вашу игру. Так что инцидент исчерпан? А с пальто можете делать все, что вам заблагорассудится. Мне оно ни к чему.

Суворов, улыбаясь, смотрел в глаза Сене. Тот отвел их.

— Ладно, чего там, лады. А это что? — он пощупал мешочек. — Коробка? Что в ней?

— Золото! — хохотнул, совсем как Лавр, Георгий.

— Ну, ты даешь!

Когда они вернулись на свои места, Сеня взял оторвавшуюся от пальто пуговицу и, вдавив ее Лопуху в нос, процедил:

— Дуй отсюда, понял? Минута на сборы. А ты помолчи! — бросил он бабе со спицами.

Баба фыркнула и вся передернулась.