ОБРАЗЫ КОНЕЙ В ТВОРЧЕСТВЕ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО
Мог ли Владимир Высоцкий не написать о конях в своих стихах, мог ли не спеть о них в своих песнях? Конечно, не мог. Появление образов коней в его стихах и песнях было предопределено особенностями его творчества, его поэзии и его судьбы, полной стремительного движения, бега поэта-экстраверта по жизни, по дороге судьбы к трагическому обрыву-концу. Ведь кони-образы, кони-символы, как никакое другое средство, больше подходят - как творческий способ соединения чувств и мыслей «гибельного» восторга Внутреннего Мира поэта и гибельного для поэта – Реального Внешнего Мира.
В поэзии, в стихосложении, как и мифологии, именно «конь» имеет двойственное значение: конь может символизировать как жизнь, так и смерть, приближение к роковой черте между жизнью и смертью, бег самого коня или бег Времени и Мысли.
Конь может выполнять роль символа добра и счастья, верности и дружбы. Конь олицетворяет часто – и силу, и скорость, и проворство. В различных религиях кони могут иметь крылья, нести знак богатства, творчества, быть посланниками богов... Пегасы, крылатые кони – спутники творчества, поэзии, сопутствуют и переходу от одного уровня к другому. Во всех странах конь почитался как самое умное создание.
У древних славян, конь — символ счастья и добра. Культ коня был связан с почитанием Солнца: славяне верили, что бог Солнца ездит по небу на колеснице, запряжённой четвёркой белых коней с золотыми гривами и крыльями. Кони были верными друзьями, которые своим ржанием и боем копытами могли предупредить своего хозяина об опасности.
В китайской мифологии конь – один из семи символических животных, символизирующих скорость, силу, упорство.
И в то же время четыре коня Апокалипсиса – это война, смерть, голод, эпидемия... Зато в иранской мифологии четыре белых коня (ветер, дождь, облако и снег) везут колесницу Ардвисуры-Анахиты...
В индуизме Белый Конь является последней реинкарнацией, средством передвижения – появления в десятый раз Вишну, который несёт спасение миру.
В скандинавской мифологии конь появляется, сопровождая бога полей, лесов, Солнца и дождя. У шаманов часто конь символизирует переход из этого мира в другой.
Кони, лошади – добрые, доверчивые, беззащитные... А у Владимира Высоцкого они и уставшие, и «скучающие», и «злые», и «привередливые»- мистические, одновременно и подгоняемые всадником, и выслушивающие просьбу остановить бешеный бег у обрыва...
Владимир Семёнович не мог не написать в своих стихах, не спеть в песнях о конях и потому, что знал о роли лошадей в жизни и творчестве своего любимого поэта - Александра Сергеевича Пушкина. Во времена Александра Сергеевича, как впрочем, и в наши дни, к хорошему коню относились как к товарищу, другу. Хорошего коня холили и любили. Поэты сравнивали их скорость с бегом времени, ценили их красоту, благородство. А Пегас – крылатый конь – воспринимался издавна как символ поэтического творчества.
Наслаждение верховой ездой описано Пушкиным во многих стихах: «Скользя по утреннему снегу, друг милый, предадимся бегу нетерпеливого коня...» (1829 год), «Ведут ко мне коня, в раздолии открытом, махая гривою, он всадника несёт, и звонко под его блистающим копытом звенит промёрзлый дол, и трескается лёд...» (1833 год).
Высоцкий знал все стихи Пушкина. Знал он и про пушкинские конные автопортреты, которые Александр Сергеевич нарисовал в 1826 и в 1829 году. И Высоцкий, так же, как и Пушкин, не мог удержаться от соблазна «примерить на себя» образ лошади, коня, используя их прежде всего в переносном смысле. В «Словаре языка Пушкина» упоминается, что поэт в своём творчестве упоминает лошадей 579 раз – в том числе в вариантах: «конь» - 269 раз, «кобыла» - 9 раз, «кобылка» - 7 раз», «лошадка» - 6 раз, «жеребец» - 6 раз», «лошадка» - 6 раз, «лошак» - 2 раза, а Пегас встречается 11раз.
Высоцкий использовал в стихах и песнях «лошадиные названия» меньше 100 раз, в том числе в вариантах «конь» - 47 раз, «лошадь» - 12 раз, несколько раз встречаются,:«пристяжной», «коренной», «клячи», «иноходец».
У Пушкина конь чаще всего – символ мужества, свободы и воли, знак героической, сказочной и исторической тематики: «Ретивы кони бранью дышат...»,
«Мой конь в ряды врагов орлом несётся с грозным седоком...»
А у Владимира Высоцкого конь чаще – символ быстрого движения, символ свободы.
Первое упоминание о конях в стихах Владимира Высоцкого можно обнаружить в песне «Лежит камень в степи» (1962г.): «Перед камнем стоят без коней и без мечей...». Но далее о самих конях - ни слова. Сюжет, использующий сказочного коня, впервые появляется у Высоцкого в песне 1963 года «Сивка-Бурка».
В известной сказке Иван поймал коня, который поедал пшеницу, Иванушка вскочил на него ловко и ухватился крепко за гриву. Конь носил-носил его по полю, скакал-скакал — никак не мог сбросить! Стал конь просить Иванушку:
—;Отпусти ты меня, Иванушка, на волю! Я тебе за это великую службу сослужу.
—;Хорошо, — отвечает Иванушка, — отпущу, да как я тебя потом найду?
—;А ты выйди в чистое поле, в широкое раздолье, свистни три раза молодецким посвистом, гаркни богатырским покриком: «Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!» — я тут и появлюсь...
У Высоцкого – свои Сивка и Бурка, своя «сказка из жизни, приближённая к действительности, к «городскому романсу» - Сивка и Бурка – два друга, «Лошади, известно, - тоже человеки»:
«...Ночи по полгода за полярным кругом.
И, конечно, Сивка – лошадь – заскучал.
Обзавёлся Сивка Буркой – закадычным другом,
С ними он ночи длинные коротал...»
Дело оказывается в том, что «кучера из МУРа укатали Сивку, закатали Сивку в Нарьян-Мар...», и Сивка, получивший полностью «гонорар» (срок), вкалывал «конь конём» - и за себя, и за своего друга Бурку... Действие здесь происходило не в привычной для лошади обстановке
Написана эта песня Высоцкого была в 1963 году в период, когда он создавал свою серию «дворовых» песен .
В 1964 году в ироничесой песне «Я любил и женщин и проказы» Высоцкий смело сравнил встреченную им «...одну из очень многих на моём на жизненном пути» со злым конём:
«...Женщины – как очень злые кони:
На дыбы, закусят удила!..
Может, я чего-нибудь не понял,
Но она обиделась, ушла...»
Что ж, достаточно смелое сравнение, характерное для песен Владимира Высоцкого из иронически-дворового цикла (или песен «городского романса»), которые удовлетворяли тоску по простой человеческой интонации...
Когда-то Высоцкий в беседе с Чингизом Айтматовым рассказывал: - «Блатные песни – это целый жанр, пусть сентиментальный, мелодраматический, но очень искренний. Мои песни, что ни говори, это стилизация. Форма, в которой мне удавалось, я надеюсь, выразить очень простые, очень искренние человеческие чувства, характеры, конфликты...»
Впрочем, в песне «Всё относительно» автор резко меняет в тексте своё отношение к коням, к «хорошим» коням:
«...Оденусь, как рыцарь я после турнира, -
Знакомые вряд ли узнают меня,
И крикну, как Ричард я в драме Шекспира:
«Коня мне! Полцарства даю за коня!..»
И такой переход (героя этой песни 1966 года) из каменного века в эпоху Шекспира, и перемена в отношении поэта к лошади оправданы относительностью («Вот уж действительно – всё относительно, всё-всё-всё...»).
А в жизни Высоцкий и сам иногда был бы готов отдать полцарства (или хотя бы «полчего-то») за коня, за скачки на лошади.
Вот что пишет об этом Вениамин Смехов в воспоминаниях «Гастроли и скорости» («Владимир Высоцкий. Четыре четверти пути», 1988 г., «Физкультура и спорт», Москва):
«Из наземных видов транспорта, любезных сердцу поэта, выделю автомобиль и лошадей. Причём, его бы воля, он бы второе повсюду вернул на первое место. На любых съёмках, где полагались скачки или просто езда на телеге, Высоцкий, по всеобщему воспоминанию, впадал в младенческий восторг, и останавливать его по дороге в седло было опасно для жизни. Когда в 1976 году театр, гастролируя по Венгрии, остановился на экскурсию под Дебреценом, нам неосмотрительно предложили быть зрителями объезда табуна... Помню: хрупкий охотничий домик, широчайшее поле, чернеющий в глазах дикий табун, одного обгонщика перед лицом скачущей братии, гудящую под ногами землю и Высоцкого, дрожащего от счастья.
Натравил переводчицу на обгонщика, тот, как интеллигентный хозяин, разрешил и...
Пока Володя дрожал от счастья, мы, конечно, дрожали от страха. Необъезженная лошадь плюс табун и минус знание венгерского языка. Мы хором отговариваем: завтра в Дебрецене «Гамлет»... Рядом с Володей водрузился на дикую лошадь Виктор Семёнов... Ну, всё-таки их двое – это почему-то слегка успокоило. Кончилось всё благополучно, но безрассудство налицо.
Гораздо приятней было наблюдать Высоцкого на лошади... в Ленинграде, возле Кировского театра. Во время наших гастролей к служебному входу дворца, откуда мы вышли после репетиции – кто к автобусу, кто к такси, кто пешком, - вдруг подъезжает (или подскакивает, подрысивает, подцокивает) группа спортивных лошадей. Нечего и сомневаться, что Высоцкий здесь не нуждался в переводчике с венгерского. Наездник добровольно и влюблённо скатился с коня, и Володя гордо удалился в сторону Невского проспекта. Эффектная была компания...».
Столкнулся Высоцкий впервые с необходимостью скакать на коне ещё во время съёмок в 1963 году кинокомедии «Штрафной удар» в роли гимнаста Юрия Никулина. На концерте Владимир Семёнович рассказывал:
- «Моя специальность – конь и перекладина. И там... руководитель, , которого играл Пуговкин. Он говорит корреспонденту – перепутал всё: «А он, понимаете так насобачился, что через перекладину на коне сигает!..» ...И вот я вынужден был первый раз в жизни сесть на лошадь, по фильму. Но для того, чтобы сделать вид, что ты не умеешь ездить, нужно было тренироваться полгода...».
Фактически не полгода, а пару месяцев в 1962 году Владимир Высоцкий брал уроки конного спорта у Давида Маркиша на ипподроме. Высоцкому предстояла роль жокея, и ездить он должен был как жокеи. Давид Маркиш вспоминал, что «...Володя был очень спортивный парень. Тот, кто дал нам лошадей, сказал: «Смотри, какой парень! Первый раз сел на лошадь – и так здорово получается!».
В письме жене Людмиле Абрамовой Высоцкий пишет о впечатлениях от съёмок, которые проходили в Алма-Ате, Медео и Чимбулаки»:
- «...Вчера была первая съёмка. С восьми утра и до шести вечера были на морозе. Если бы ты видела меня! Мне сделали грим после того, как я падал с лошади. Рука в гипсе, голова перевязана и кровоподтёки» Почти все думали, что меня избили (гримёр хороший)...»
Про другой эпизод съёмок (на московском ипподроме) Высоцкий на одном из концертов рассказывал так: - « Я делал довольно сложные трюки, а именно, когда лошадь шла на препятствие, я делал сальто назад – должен был попасть в седло другой лошади. Но это, конечно, невозможно было сделать, это только в страшном сне может быть и в кинематографе.. Поэтому это уж как-то там монтировали, а вот выпрыгивание с лошади назад - это я выполнял сам. Я незаметно убирал ноги из стремян и, отталкиваясь. От седла делал сальто назад – там внизу уже ловили. Трюк очень опасный, потому что лошадь может ударить ногами». Л. Абрамова рассказала, что лошадь не ударила, но на ногу Высоцкому наступила...
***
Любил Владимир Высоцкий лошадей. И это пригодилось на съёмках многих кинофильмов. И в строках его стихов стали появляться в качестве героев кони и лошади...
Нечисти из «Песни-сказки про нечисть» Высоцкого всё одно, кого на дно уволакивать – пешехода или всадника, пробирающегося по заболоченному лесу на коне:
«...Будь ты пеший, будь ты конный – заграбастают,
А уж лешие так по лесу и шастают.
Страшно, аж жуть!..»
В 1967 году Высоцкий написал «Песнь о Вещем Олеге», в которой «дружина топтала волхвов своими гнедыми конями»:
«...Ишь, говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!,,»
Любимому коню Вещего Олега (его черепу) отведена мистическая роль вместилища злой гадюки, укусившей не послушавшего предсказаний волхвов князя - владельца коня:
«...А вот он мой конь! На века опочил,
Один только череп остался...» -
Олег преспокойно стопу возложил
И тут же на месте скончался.
Злая гадюка кусила его –
И принял он смерть от коня своего!..»
Не безопасны эти лошади? Но кони-лошади могут быть так преданы человеку, что нельзя не ценить коня до последних дней его: столько было совместных походов! Вернее коня никого не было у вещего Олега! Поэтому сильным ударом для Вещего Олега было пророчество волхвов: “Но примешь ты смерть от коня своего”. Не верил князь, и не расстался с верным конём-другом...
Есть ли здесь второе дно, второй смысл, связанный с биографией самого автора «Песни»? Не намёк ли это на кого-то из друзей поэта? Однозначного ответа нет.
В «Песне о вещей Кассандре» (1967 г.) упомянут известный легендарный Троянский конь, символ предательства и измены изнутри:
«...И в ночь, когда из чрева лошади на Трою
Спустилась смерть (как и положено, крылата),
Над избиваемой безумною толпою
Кто-то крикнул: «Это ведьма виновата!»
Без умолку безумная девица
Кричала «Ясно вижу Трою павшей в прах...»
Но ясновидцев – впрочем, как и очевидцев, -
Во все века сжигали люди на кострах...»
Судьбы Кассандры и волхвов из «Песни о Вещем Олеге» схожи, и обе песни Высоцкого служат и сейчас предупреждением как всем «ясновидцам и очевидцам», так и всем сжигающим очевидцев, пророков и предсказателей.
И сколоченный людьми по задумке Одиссея Троянский Конь со своей начинкой из людей, рвущихся убивать людей, кажется страшнее черепа лошади Олега...
Троянский конь - огромный деревянный конь, в котором по греческому преданию спрятались ахейские воины, осаждавшие Трою. Конь был оставлен возле Трои. Обрадованные троянцы, не подозревая хитрости, ввезли его в город. Лаокоон, жрец Аполлона, и самая красивая дочь царя Приама Кассандра пытались отговорить троянцев вводить коня в стены города. Но всё напрасно: троянцы не верят Кассандре...
Ночью ахейцы вышли из коня и впустили в Трою остальное войско. Начинается избиение жителей и сожжение Трои... Выражение "троянский конь" давно стало нарицательным, обозначая подарок врагу с целью его погубить с помощью этого подарка.
Интересно, что у Высоцкого в тексте – не Троянский Конь, а Троянская Лошадь! Есть ли разница между «конём» и «лошадью»? Может быть, слово «конь» применимо для более героических, романтических образов, а слово «лошадь» - для бытовых, негероических, обыденных ситуаций?
Лошади вплоть до 30-х годов XX века были основным помощником и кормилицей крестьян в сельскохозяйственных работах и основным транспортным средством. Лошадей любили. Ценили по тем временам очень дорого: в 18 веке простая лошадь стоила 4 рубля, а лучшие — 100 рублей. На протяжении веков лошади верно служат людям. Поэтому образ лошади прочно вошёл в русскую художественную литературу, живопись, ваяние).
Что же до чередования и применения слов “конь” и “лошадь”, то есть этимологическая версия, что “Конь — лошадь добрая, не кляча”. Что же “лошадь”? Есть версия А.П.Сумарокова, что “от новых татар, принявших слово «лошадь», коня в неё превратили...» Учёный Г.Ф.Одинцов обосновал чисто славянское происхождение этого слова от почти исчезнувшего прилагательного «лоший» — “плохой”.
Лошади – средство перемещения, передвижения, путешествия людей. И когда беда и тревога, когда надо уходить на войну, на борьбу с чем-то страшным, люди садятся и скачут – в темноту, в неизвестность или к заданной цели...
«Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги –
Значит. Скоро и нам уходить и прощаться без слов.
По нехоженым тропам протопали лошади, лошади,
Неизвестно, к какому концу унося седоков...»
Это строки из песни Владимира Высоцкого «Песня о Новом Времени» - из фильма «Война под крышами» (1967 год). Но лошади не могут скакать постоянно и без остановок... «А когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется, и когда наши кони устанут под нами скакать, и когда наши девушки сменят шинели на платьица, - не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять...».
Слова эти и сегодня актуальны... Но отгрохотало ли? Ведь огни за пожары ещё часто принимаем. Забывать уже начали? Не прощать или прощать? Всё очень неоднозначно: до сих пор люди людей делят «на своих и врагов»! Не устали скакать кони наши?
В августе 1967 года Владимир Семёнович написал в тексте песни «Аисты»:
«...Воздух звуки хранит
разные,
Но теперь в нём гремит,
лязгает,
Даже цокот копыт –
топотом,
Если кто закричит –
шёпотом...»
«Шёпотом» кричат - и теперь в 2013-м!? Может только чуть громче, чем в 1967 году? Но сколько их «копыт – топотом», и сколько хотя бы кричащих - шёпотом?..
Хотя выбор-то по-прежнему небогат – в полном соответствии со словами «Песни Бродского», написанной Высоцким в 1967 году:
«...Нам будут долго предлагать не прогадать:
«Ах, - скажут, - что вы, вы ещё не жили!
Вам надо только-только начинать...»
Ну, а потом предложат: или – или.
Или – пляжи, вернисажи, или даже
Пароходы, в них наполненные трюмы,
Экипажи, СКАЧКИ, рауты, вояжи,
Или просто – деревянные костюмы...»
Так с нами и получилось: предложили «или – или». Одним, «любовно» обозванным «олигархами» и «делокрадами», - скачки на конях или на троянских конях, пароходы, пляжи и экипажи, «жизнь счастливая на блюде». Другим, кто не захотел «начинать», - «деревянные костюмы». Других – в «дереве», в деревянных одеяниях - увы, оказалось значительно больше (численно). Такое в 90-е годы получилось «ИЛИ-ИЛИ»...
Рис. – свой (акв., гуашь)
Продолжение http://www.proza.ru/2013/08/23/1241