Будь осторожна!

               

      *  Вам понадобится фонарик - в украинских городах многие улицы  плохо освещены.
      *  В лес не ходите: укусит энцефалитный клещ – умрёте!
      *  Не пейте воду из крана – отравитесь!
      *  В гостиничных номерах  шторы могут быть неплотными и пропускающими свет – захватите маску-очки.
      
         Мой муж сосредоточенно завис в мировой паутине (к этому всё шло) - изучает сайт: «Путешествие по Украине» – готовит меня к поездке. Наставления произносит выразительно, членораздельно и после каждой фразы повторяет:
         - Be careful darling!
         - ОК. Я буду осторожна. Обещаю! 
    
                -  1  -

     На календаре апрель 2004. Что можно сказать о поездке, про которую мечтала  семь лет? Библия предупреждает: семь хороших лет, семь плохих. Какие были мои семь лет? Не знаю, - скорее всего – другими.
     Даже компьютер озадачился – выбросил на экран песочные часы. Думает. Что он может знать? Знает. Даже намёк дает – не забудь, мол, про песочные часы, дай подумать. Помню, всё помню, и песок тоже; другой песок – таврийский . 
     Я взглядом приласкала компьютер: «I love you». Я говорю  это чаще чем мужу - это наш секрет.
     Когда почтальон бросил в дверную щель конверт, я открыла его, и  увидела билет «Лондон-Вена-Львов»,  - выдохнула: «Наконец то!»
     Муж цитирует  рекомендации и не ленится повторять: «Be careful!»
     -  Дорогой, я еду домой, в свою страну, почему я должна быть осторожна?
     - Ты не была в своей стране семь лет, дорогая, терпеливо объясняет он, - там всё изменилось, и не к лучшему.
     - Хорошо. - соглашаюсь я.
     - Лучше не говорить, что ты приехала из Англии – у вас  думают, что здесь все миллионеры.
     - Хорошо. - автоматически отвечаю я и составляю список подарков.
     - Машину на прокат не бери, милиция остановит, придется давать взятку. - особо не пытаюсь вникать - это личные соображения или цитата. Увлёкшись, муж, по-моему,забыл, что машину я не вожу.
     - Хорошо.  «Надо купить новую сумку, витамины маме и постричься».
     - Прилечу через неделю. Будешь встречать – никакой рекламы.
     - Хорошо, дорогой. - я целую в побритую налысо голову мужа. Лысина начинает сиять. - Слушай, а ты притворись глухонемым, а?   «Как он женился на мне со своей осторожностью? Мы не только из разных стран – мы из разных миров.  Мне кажется, что подозрения исчезли,  когда - после получения паспорта - я сказала ему, что мама поставила свечку в церкви английскому зятю и хочет видеть. Только тогда он, наконец-то, купил англо-русский разговорник.
     Я не слышала следующее наставление но ответила: «OK honey». Самые ласковые обращения  вертелись на языке. До этого я не называла его сладким, как мёд. Муж тонко чувствует фальшь. Сейчас он улыбается: радость наполнила дом положительной энергией и ее нужно использовать, пока не испарилась.
     Мысленно я уже на юге Украины, на берегу Черного моря в маленьком городке Скадовск – там живет моя мама.   
     - Будь осторожна.
     - Хорошо я буду.
               
                -  2  -   
      
      Декабрь. Зима ещё не посыпала черноморское побережье снегом, не заморозила холодом, циклоны и ветры, сползая к югу, растеряли свою студеную силу. Море в декабре неприветливое. Холодные серо-стальные  волны равнодушно лижут пустой  пляж. Абсолютно пустой, только чайки и недалеко от берега два сероватых лебедя. Что занесло их сюда, все же море?... Хотя нет, - Джарылгачский залив, - наверное, вода в заливе не такая соленая, как в открытом море? А может мутация? Надо расспросить местных экспертов. Очень далеко  растерянно маячит заблудившийся корабль. И совсем далеко - полоска острова Джарылгач.
     Мы с мамой медленно идем по набережной. Дышим морским воздухом.
     - Мам, сколько стоит картошка в Украине? - я подумала и поправила себя, - на Украине.
     - Ой, моя детка, на Украине все так дорого.
     Как долго я не была здесь. Вместо привычного «на» стала говорить «в». Теперь оба варианта кажутся странными.
      Глубоко вдыхаю солоноватый воздух, стараюсь задержать внутри запах водорослей, морской гнильцы и мокрого песка. Как часто все это видела во сне. На лице, наверное, глупая, самодовольная улыбка. Даже чайки в недоумении: чему  она улыбается?
     «Наконец-то! - а мама стала старенькая».  Улыбка пропала. Мама говорит, а я слушаю и смотрю на неё. Смотрю, смотрю… Катаракта съела глаз, дышит тяжело. Останавливаемся, она все говорит:
      - …а я ей: пока не увижу Валю, не умру, а она мне: ну, пусть Валя еще лет двадцать не приезжает. Ой, моя ж детка, дождалась. Ещё английского зятя увижу и можно умирать.
     -  Мамюля, даже не мечтай, а в Лондон?
     - Ой-ё-ёй, моя ж ты детка…
     Моросит мелкий дождик. Снег здесь не задерживается.  Море замерзнет в феврале, и то  немного, у берега – коварным хрупким льдом.
     Дождливый, тополиный Скадовск, я скучала по тебе.
     В Лондоне, наверное, тоже дождь.
     Господи, как я благодарна тебе за эту поездку.
     Да и  поездку можно назвать благополучной, не считая военно-блокадной ночи в поезде.

                -  3  -
 
     К отправлению поезда Львов-Херсон я прибыла за сорок минут, чтобы иметь время расположиться, осмотреться, собраться с мыслями. Чувства были мешанные: запах  вокзальной гари;  толпы провожающих; на окнах не совсем  чистые занавески. Такое всё родное и забытое. И этот особенный запах железной дороги, такой знакомый с детства. И хотя я знала, что это всего лишь запах…как же называется  материал? Им обрабатывают шпалы. Да, ладно – бог с ним, этот запах приятно будоражил, насыщал душу какими-то надеждами. 
     А в голове: «Be careful, be careful!»
     Все проводницы напоминают сценический образ, созданный Веркой Сердючкой. Проводница вагона номер 12, в котором я должна была ехать, внешне не напоминала сценический образ - маленькая, кругленькая хохотушка. Но зовут её тоже Вера, поэтому откликалась  на  «Сердючку».

***
       ("Особенно будьте осторожны в поездах - могут впустить в купе газ. Не умрёте, но ограбят")
   
      Первое купе - рядом с проводницей.  К моему удивлению, в купе уже сидел пассажир в спортивном костюме.  На моё приветствие не ответил, только равнодушно кивнул головой. «Не очень весёлая компания, - подумала я, - оно и лучше – меньше вопросов будет.
      Минут через пятнадцать прибыл ещё один попутчик: молодой парень лет двадцати пяти.
     - Виталий. - представился он, и тут же начал звонить по мобильному телефону.
     Я успела переодеться, читала газету и украдкой изучала попутчиков -  с кем придется провести  двадцать  часов своей жизни. Про Виталия подумала: гей. Свежее чистое лицо, вкрадчивый приятный голос, холеные пальцы, кошачьи манеры, запах хорошего одеколона и аккуратная искусственная дырка на джинсах.  «Ой, подружка, я уже скучаю по тебе», - это по телефону. Так и есть - подружку зовут Валерик.
     Второй пассажир забился в угол и смотрел в окно. Спортивный костюм «Адидас», мрачное землистого цвета лицо выражало равнодушие ко всему окружающему. Левый глаз слегка подергивался.

***
     Поезд тронулся.  Казалось,  даже колеса стучат по-иному. Сердючка уже кого-то отчитывала в коридоре: «Мужчина, та шо вы такой назойливый. Та будет вам чай». Виталий вместе с мобильным телефоном очень грациозно выпорхнул из купе. И тут же раздалось энергичное: «Чай, кофе, капучино, ноги…». Ой, как весело и забавно!
Семь лет назад такого сервиса не было в поездах. Но какие ноги? Наверно, соседний вагон был плацкартный – по инерции.  Попутчик в «Адидасе» по-прежнему  мрачно смотрел в окно. Не менее энергично гремела  в коридоре тележка - мини супер-маркет.  Чтобы хоть чем-то занять себя, я решила представить, как выглядит обладательница зычного и хорошо натренированного голоса: наверное, внушительные формы, убедительная грудь, крашеная блондинка, на голове белый накрахмаленный кокошник,  яркий маникюр, на ногах мягкие удобные тапочки и…
     - Куда едем, барышня? - вдруг спросил молчаливый попутчик.
     - Что? А-а…Херсон.
     - Где живем?

***
           ("Никому не говори в дороге, что живёшь в Англии")
    
     - Во Львове, - ответила я.
     - Работаем?
     - В горном округе, инспектор, - назвала я прежнее место работы, а внутри возмутилась: что за допрос?
     - А муж?
     - Там же. - соврала я и принялась  изучать газету.
     - Горняки-и, значит.., - не отставал попутчик, - я в горном деле мало смыслю, но приходилось иметь дело.
     - Да?
     - Да-а-а, под Кандагаром как-то двое суток сидели в карьере, - лицо ещё больше потемнело, - зарывшись в горячий песок.
     За окном зима и белые деревья;  в поезде  очень тепло, видно, что  Сердючка  дров не жалела и топила на совесть. Первое купе всегда особенно тёплое.
     - Ну, что барышня, составим компанию? - оживился попутчик, и на столике появилась бутылка водки.
     Обычно я легко составляю компанию, особенно в пути. А тут мой внутренний голос, к которому я редко прислушиваюсь, вдруг категорично заявил: «Нет! И вообще – держи дистанцию!».
     - Нет, нет, спасибо. Я не могу. - мягко, но категорично ответила я.
     - Чуть-чуть, за компанию.
     - Нет, серьезно, я не могу. Я принимаю сильные таблетки, у меня это… мигрени. Спасибо. А вы ешьте, пейте. Приятного аппетита.
     Для убедительности я достала упаковку “Syndol”. Я принимаю эти таблетки в редких случаях: когда сильные головные боли или как снотворное.
     Мужчина извлёк откуда-то большой армейский нож. Одним ударом и, как мне показалось, с наслаждением вогнал в банку с тушенкой и тремя резкими движениями открыл её. «Мощный мужик, - подумала я, а с виду не скажешь: худощавый, бицепсами не играет,  и глаз дёргается».

***
      Поезд остановился.
     -…конечно, закрыла, - возмущалась Сердючка, - хто ж вам будет на станции Жмеринка держать туалет открытым. Ну, и пассажиры у меня в этот раз.
     На перроне шла оживленная торговля - в основном съестным.
     Есть не хотелось. Сердючка перестала разносить чай и побежала на перрон.

***
                ("Зимой в поездах может быть очень холодно")
    
     В купе становилось все жарче. Не похоже, чтобы кто-то собирался пускать смертоносный газ.
     Попутчик в «Адидасе» заканчивал содержимое бутылки  быстро и молча. Появился Виталий  с кульком в руках и наполнил купе запахом свежего теста,  жареного лука с салом… Захотелось есть, но как-то неуютно было, не располагало к застолью. «Пойду в вагон-ресторан», - решила я, хотя дорожный джентельменский набор был с собой.
     - Вареники? - поинтересовался «Адидас», - по чём?
     - Десять  штук, с картошкой, четыре гривны, - ответил Виталий, устраиваясь возле столика, - ой, я их безумно люблю, - он кокетливо закатил глаза под лоб.
     - Дорого. - сделал заключение «Адидас»
     Я внутренне улыбнулась: это примерно сорок английских  пенсов. Вареники пахли очень вкусно. Вот где я составила  бы компанию, но никто не предлагал.
     - Хотя, почему дорого? - продолжал «Адидас», допивая остатки водки. Пьяным он не выглядел, только глаза стали большими и настороженными, - почему дорого? Это же мука, яйца, работа, картошка, наконец, - по чём картошка во Львове? - вдруг обратился он ко мне, - я снабженец и мотаюсь в основном в Польшу.
     «Картошка…картошка…» - лихорадочно напряглась я. Да что там напрягаться, если я понятия не имела – сколько стоит картошка во Львове.
     Вопрос повис в воздухе и требовал ответа.
     - Вы знаете, цены уже дважды поднимались, я даже не знаю. - выкрутилась я.
     - Это правда.
     - А вообще, нам сосед привёз из дачи, - обрадовалась я находке, - два мешка.
     - Повезло.
     «Надо срочно менять тему, - вздохнула я, - а то окажусь в совершенно дурацком положении. Что касается продовольственных вопросов в Украине, я – ноль. Могу назвать стоимость пачки «Davidoff”, которые курю – 6 гривен и 50 копеек. Это, примерно стоимость двух килограммов картошки в Лондоне, или двух сигарет». Я взяла сигареты и вышла покурить в тамбур. Сердючка открывала туалет. Губы ее шевелились – видимо, продолжала с кем-то начатый диалог.

***
       ("Запаситесь туалетной бумагой – её может не оказаться в туалетах")
    
     Туалетной бумаги в туалете,  действительно, не оказалось. И, вообще, хотелось тут же выскочить из него, едва открыв дверь.
     Вагон напоминал улей. В каждом купе-ячейке стоял возбуждённый галдёж. Пассажиры знакомились и выпивали за знакомство. Насильно угощали друг друга едой, хотя у каждого был классический набор для этого времени года: копченая курица или колбаса, сыр, вареные яйца, солёные огурцы. Каждое купе-ячейка жило своей жизнью, а весь вагон единой. Дети, которые раньше взрослых успели перезнакомиться, ватагой носились по коридору.  Сердючка заливалась хохотом, беседуя с проводником из соседнего вагона. Из репродуктора доносилась веселая песенка сценической Верки: «Ще нэ вмэрла Украина, если мы гуляем так».
     Мне было неуютно в поезде. Я чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Мне запрещено участвовать в нём.  Я отвыкла от него. Я могла бы составить компанию, выпить, поесть, поболтать о жизни, про цены на картошку, о погоде. Потом пошли бы анекдоты. Но я была запрограммирована: «Будь осторожна!» «Чёрт подери,  и мужа, и Интернет, и это дорожное веселье, и меня со всем этим, - бушевало у меня внутри, - да плевать тебе - ты едешь к  маме и завтра  увидишь её. Никто не собирается тебя грабить, пускать газ в купе или насиловать».

*****
     Приближалась ночь.
     - Ничего? – попутчик в «Адидасе» кивнул на мою газету, которую держал в руках
     - Ничего, читайте. У меня книга есть, и достала из сумки роман  Пауло Коэльо.
Я люблю читать его книги. Наверное, сейчас -  самый читаемый автор. Открыла то место, где было о душе. Что мне нравится в его книгах-романах – это размер книг: маленькие, удобные, в карман можно засунуть. Интересно, а где мою душу носит? Небось, уселась рядом с мужем на софе, и обсуждает с ним рекомендации: как путешествовать по Украине.
     «Адидас» кашлянул. Похоже было, что он настроен поговорить.
 «Странно, - думала я, - выпил бутылку и хоть бы что. Только глаза стали, как сканеры, пронизывающие насквозь. К тому же зелёные».
     - Вы были в Афганистане? - поменяла я тему.
     Лучше бы я этого не делала.
     «Адидас» сдвинул брови, и нехорошо посмотрел на меня. Теперь его глаза показались мне чёрными.
     - Афганистан, Афганистан, - он пригнул голову, немного наклонился вниз и сжал руки в кулаки, - что вы знаете про Афганистан?
     Пауза, я молчу и изучаю ковровую дорожку под ногами.
     - Афганистан… у меня есть право бесплатного проезда. - глаза его забегали в бешеном ритме, - что, барышня, не веришь?
     - Верю, верю.
     - Нет, покажу. - он полез в карман пиджака, который висел на вешалке, достал удостоверение, раскрыл и протянул мне. «…на право бесплатного проезда. Выдано Ковалишину Игорю».
      Наконец-то имя узнала.
     - Бесплатный проезд… ну, и что? – Игорь стал тяжело дышать, -  Много лет прошло, а всё перед глазами…Вовка друг из Курска так жить хотел, вышел из госпиталя, обрадовался: «Живу!» Через неделю умер. Виталик – молодой пацан. Как танцевал! На решете мог, и в дырку не провалиться. Убили.
                (пауза, я молчу и смотрю в тёмное окно)
     Игорь взял сигареты и вышел.
     Виталий исчез давно и, похоже надолго, предупредив, что на ночь свет можно выключать. Я залезла под одеяло. Постель пахла сыростью. В коридоре  мужские голоса начинали выяснять отношения. За стенкой, в купе у Сердючки, раздавался стук стаканов.

***
        ("Лучше путешествовать в вагонах 2-го класса.  Первый класс комфортнее, но вы можете стать приманкой для женщин, охотящихся  за иностранными мужчинами.. А женщины там красивые и одеваются убийственно").
      
     «Ну, мне это не грозит. Спать!»  - дала себе команду.

               
               
                -  4  -
   
      В моей жизни не было  знакомых афганцев. Но был друг Малый, иронично прозванный за рост около двух метров. У Малого было много друзей и знакомых, которые прошли Афганистан. «Они все психи, - говорил он. Их лучше не заводить –  крыша едет, и за последствия не отвечают».
      Как-то он поехал на встречу с двумя друзьями афганцами в город Бердянск и пропал на целый месяц. Потом рассказывал: «Сидим, значит,  вдвоем в маленьком ресторанчике ожидаем третьего, Ромку.  Заказали три коньяка. Разговариваем. Подходит к столику чувырло, - типа местный авторитет. Постоял, зарисовался и говорит: «Ну, чё, пацаны, отдыхаем?» Затем небрежно так  взял рюмку с коньяком, которая для Ромки,  и выпил. Я хотел открыть рот, чтобы возмутиться, а друган-афган – ну, это надо видеть! -  даже бровью не повел, спокойно так встал, резким движением руки сорвал ухо у авторитета и сунул ему под нос: «На, - говорит, - закуси». Дождались Ромку и до закрытия ресторана посидели спокойно. Мои афганцы веселятся, ржут, как кони, много пьют, но не пьянеют. Ну, и я тоже делаю вид, что весело, а сам по сторонам зыркаю. Вышли из ресторана,  Ромка тихо скомандовал: «В треугольник! - спина к спине!». Образовали, типа, треугольник. Ты-ты-ты бы видела их (я слушала, открыв рот, и только в этом месте заметила,  что Малый стал заикаться) - Рэ-рэмбо отдыхет! Я, конечно, был самой слабой стороной треугольника, но тоже…м-махал и руками, и ногами, кому-то даже лбом в голову заехал. «Оно и видно», - хихикнула я, заметив у Малого небольшой шрам на лбу. Хорошо, что Бог не обделил Малого чувством юмора и самоиронией, Д-да, силы были неравные. Местных набралось че-человек двадцать. Ну вот, - месяц в больнице, то-только вышел».

                -  5  -

     Игорь зашел в купе и резко закрыл двери. Немного покачивался. «Вагон покачивает или все-таки опьянел?» Рукава «Адидаса» закатаны по локоть. Правая рука сжата в кулак. Я подтянула одеяло к подбородку и почувствовала себя как в сауне. Я люблю сауну, но не в одежде же.
     - Давайте спать. - предложила я, - спокойной ночи.
     - Спите, спите, барышня. - Игорь принялся бережно поправлять и подтыкать одеяло под меня. Затем резко сел на свою полку, -  так ты не хочешь говорить со мной?
     - Хочу, хочу, - пролепетала я, - но мы и так часа три говорили. «Часа три слушала», - подумала я, - поздно уже,  у меня голова начинает болеть.
     - Ладно, - обмяк Игорь, - спать, так спать, - выключил свет,  улёгся на голую полку и повернулся на бок. Постель он не захотел  брать.
     Я закрыла глаза и с мыслью: «Фу, как жарко», - тут же уснула под  монотонный и убаюкивающий стук колёс.

***

     Проснулась я от странного звука, напоминающего рычание. Глаза не открыла, попыталась включить сознание.
     Купе было забито мутной энергетикой, перегаром, жарой, и запахом несвежих носков.
     Странные звуки исходили от соседней полки.
     Я осторожно открыла один глаз, тот, что дальше от Игоря и повернула  зрачок в его сторону. В свете мелькающих, как вспышка фонарей за окном, я увидела, что скрюченный Игорь полусидит на полке, забившись в угол. Руки сжаты в кулаки, голова мечется из стороны в сторону, глаза закрыты.
     - Виталик, - тихо рычал он, - Виталик, где нож?
     «Неужели спит?» Вспомнила Малого: «Если ночью жарко, Ромке может сниться, что он, типа в Афганистане, жара, песок в глаза, а вокруг душманы. И тут он начинает искать оружие. И это все во сне, типа, как лунатик».
     - Виталик, сука, дай нож!
     «Где же этот чёртов Виталик? Хотя нет – это же афганский Виталик».
     Я  открыла второй глаз посмотрела на столик – лезвие армейского ножа, которым Игорь открывал тушенку, поблёскивало из-под моей  газеты. Незаметно высунула руку из-под одеяла, зацепила край салфетки, накрывающей столик,  и осторожно потянула на себя. Пачка  с таблетками «Syndol» упала мне на плечо и посунулась под одеяло. Я замерла.
   
      - У-у-ух, - гудел Игорь, - у-у-ух.
     В соседнем купе начали стучать в стенку.
     - Тихо там! Спать не даёте!
     Я стала лихорадочно просчитывать варианты: стучать Сердючке в стенку? – но там тихо, она ушла к проводнику в соседний вагон; звать кого-то – бесполезно, никто не придет; может сказать басом,  понизив голос: «Игорь, отбой! Ушли.», - стало смешно.  Напрягла тело и вытянулась к двери, пытаясь пальцами ног приоткрыть – дверь на замке.
     - Песок, у-у-ух, сука, не вижу. Виталик, друг…
     На верхней полке послышалось шевеление. «Ну, слава богу – Виталий здесь. Хотя, тоже притаился, боится, как и я». Начинало сильно стучать в  правом виске – первые признаки  мигрени. «Будь, что будет, - я нащупала под одеялом таблетки, тихо достала одну и засунула в рот, пытаясь подтолкнуть её языком и проглотить.

***

     - Кому чай? - услышала я голос Сердючки и открыла глаза.
     - Три.
     - Что - три?
     -  Мне три чая,  пожалуйста, с лимоном и сахаром. - охрипшим голосом попросила я.
     - Та хоть десять. - хмыкнула Сердючка.
     Хорошие таблетки «Syndol», но утром  голова, как  с похмелья. Надо отпаивать себя.
     - Барышня, у меня есть кофе. Хочешь? – предложил Игорь.
     - Хочу. - я приподнялась на локтях, - Доброе утро.
     Игорь сидел в углу с отстраненным и безразличным лицом. Рядом сияющий Виталий с телефоном в руках. За окном редкие домики, бегущая рядом с поездом  худая собака и заснеженные поля, тронутые мутным декабрьским солнцем.
     - С кем воевали всю ночь? - спросил Виталий и достал мобильный телефон.
     - Э-э, курва матць, - почему-то по-польски выругался Игорь, - не  п`ытай.

***

     Поезд подъезжал к станции Херсон. Вагон оживился - пассажиры готовились к выходу. Игорь, как-то незаметно повеселел. Предложил помочь вынести вещи. Я решила не отказываться.
     Хорошие таблетки, - сказал Игорь, - мне племянница присылает из Лондона. - он подмигнул мне, - картошка, между прочим, стоит во Львове две гривны.
И уже покидая купе, он оглянулся и добавил, кивая на газету: «И чего все в эту Англию?»
    Я посмотрела на газету и только сейчас сообразила, что газета – «Лондонский курьер», и выпущена в Лондоне. Стало как-то некомфортно. Я начала суматошно собирать вещи и сетовать и на себя, и на мужа, и на Интернет. Хорошо, что уже приехали.
               
                -  6  -

     - Мам, а чайки, такие же,  как в Лондоне, только там толстые.
     - Ой, моя детка, на Украине толстых уже не встретишь.
     Я прыгнула с парапета на пустой пляж и побежала в стаю чаек, бороздящих длинными клювами песок. Сапоги проваливались в мокрый песок. Вспомнила попутчика Игоря: «С тех пор ненавижу песок».  А я люблю его: мокрый, сухой, горячий, в песочных часах на экране компьютера, во сне. В таврийских  песках - мои корни. Я даже подпрыгнула и приземлилась, чтобы почувствовать их. У-у-ух!  Мама стояла  и качала головой:
     - Осторожно, не упади.
     Хотелось сказать: «Мама, мне это «Осторожно!» уже говорили, там…. И уже обещала:я буду осторожна. Я ценю вашу заботу. Но надо что-то с собой сделать. Сбалансировать всё внутри. Вобрать в себя это море и подпитаться от мокрого песка. Мои батарейки сели».
      Я буду осторожна. Обещаю.

                _____