In divitiis inopes quod, genus egestatis gravissimum est.
Испытывать нужду при богатстве – род нищеты наиболее тягостный
Сенека.
Тьма поглотила округу, ни огонька, ни светлячка, словно густые, черные чернила залили землю. На таких же темных, как и земля, небесах бесполезно было искать хотя бы слабый лучик луны или проблеск звезд, густые тучи плотно укрыли небесные светила. Легкий ветерок, вначале слабо шелестевший листвой, усиливался с каждой минутой. Вскоре он уже посвистывал, шумел и, наконец, разразился оглушительным шумом и ревом, превращаясь в бурю. Порывы ветра ломали ветви деревьев, небольшие деревья, словно в частых поклонах, до самой земли сгибались. Потом все, словно по указанию невидимого дирижера, мгновенно стихло. Наступил момент ожидания грозы. Внезапно ослепительный голубой свет пронизал темень ночи. Вслед за ним раздался оглушительный грохот, отзвуки его долго раскатились по всей округе. Еще один разряд молнии, и потрясающий удар грома. Вскоре громы грохотали непрерывно. Потом начался дождь, вначале редкий и мелкий, затем поливший, словно из ведра.
Настроение короля соответствовало непогоде, бушевавшей за стенами королевского замка. Король любил увеселения, праздную жизнь. Денег на забавы не хватало.
Следовало хотя бы кратко познакомить читателя с этим интересным образчиком правителя того мира, в котором приходилось жить и действовать Раймунду Луллию.
Итак, ко времени нашего повествования, Эдуард II английский король был красивый мужчина, лет 32, широкоплечий и широкобедрый, роста чуть выше среднего. Волосы светлые, глаза серые, рот чувственный, с пухлыми губами. Вот уже восемь лет, как он был женат на дочери французского короля Филиппа Красивого, Изабелле. Королева не любила мужа за его мужицкие замашки. В исторических хрониках того времени нет указаний о том, чтобы английский король одаривал свою супругу пылкою любовью? Кажется, напротив, она никогда не была объектом его внимания. Возможно, благодаря именно ее стараниям, многие королевские дома были наслышаны о странностях поведения их английского собрата. Король любил лично участвовать в строительстве того, или иного здания, вследствие чего на его одежде всегда можно было видеть пятна от извести. Правда он как много строил, так и многое из построенного, им самим, разрушал, не довольствуясь видом созданного. Вел себя король со строителями просто, по-приятельски, запанибрата, позволяя их обнимать себя за плечи, пить с ними эль, и называть им себя просто Эдуард. Они никогда не добавляли при этом слова «сир», как этого требовал королевский этикет. Он любил боксировать с грузчиками, пить с моряками, любил участвовать в конных скачках с конюхами, поскольку тогда еще не появилось слово – «жокей». Проще говоря, король любил развлечения, и не жалел денег, ни на их проведение, ни на тех, кто мог его развлечь. Вместе с королевой в Англию приехал молодой красивый беарнец, шевалье де Гавестон. Король так сдружился с веселым, остроумным французом, что не отпускал его от себя. Королева заподозрила супруга в противоестественной связи с беарнцем. Ревность привела ее в бешенство, когда она увидела на Гавестоне свои драгоценности из свадебного ларца. Ей удалось, в мести своей, привлечь на свою сторону многих английских баронов. С их помощью ей удалось потребовать от супруга казни Гавестона, как государственного изменника. Молодому человеку отрубили голову, тело четвертовали и выставили на показ в четырех главных городах королевства. Но, положение королевы от этого лучше не стало. Место Гавестона заменил Хьюг Диспенсер, еще внешне привлекательнее, чем казненный. Мало того, что король знаки своей влюбленности открыто перенес на Диспенсера, родственники королевского фаворита были приближены к особе королевы, став, по сути, для нее шпионами и скрытыми тюремщиками.
Но вернемся к событиям, предшествующим появлению Луллия в Англии. Финансовое положение Эдуарда II не было катастрофическим, но оно и не было устойчивым, Проще говоря, король нуждался в деньгах, и не знал, куда за ними обратиться? Евреи денег не давали, предлагая вначале расплатиться с тем долгом, который король успел сделать.
Король английский Эдуард
Собрал придворных на совет:
«Я поделиться был бы рад
Вестями добрыми, но нет.
Казна пустеет с каждым днем.
Расходы все съедают,
Доход не золотым дождем
А грязным снегом тает!»
Король остановился, оглядывая потупившихся, прячущих взгляды советников, мудрецов. Единственный из присутствующих смотрел спокойно, выдерживая взгляд короля, когда тот скрещивался с его взглядом. Это был шут, сэр Эддингтон, сидящий рядом с Хьюго Диспенсером. Если бы на голове у него не было шутовского колпака, мало кто усомнился бы в физических и духовных достоинствах этого человека. Ему было лет двадцать пять. Он был высок ростом и широкоплеч. Высокий лоб, без единой морщины, широко поставленные глаза, с танцующими в них лукавыми искорками, прямой нос и всегда, с выражением насмешки чуть полуоткрытый рот. Шут всегда действовал успокаивающе на короля, Эддингтону позволялось многое. По сути, он был зеркалом, в котором король мог видеть отчетливо свои промахи. Шут давно намекал королю о его непомерных расходах, о пустом растранжиривании казны. Вздохнув глубоко, Эдуард Второй продолжал:
«Налогов не хватает. Денег нет.
А пошлины раздуты без предела.
Какой друзья дадите мне совет.
Где денег взять? Каким заняться делом?
Войну начать, так надобен предлог?
Чтоб войско снарядить, опять же,
денег надо.
Когда бы сам решить вопросы мог,
Не собирал бы вас с печалью и досадой».
Молчат советники, потупив в землю
взгляд,
И оторвать с земли его не смеют.
Совет не прост, он не сулит наград,
А примерять топор не следует на шее…
Молчанье затянулось, и монарх
Спросил у Эддингтона напрямую.
Ответил тот: «Да, есть один, монах,
Тебе я, государь, его рекомендую,
В алхимии великий дока он,
Не служит дьяволу, он – францисканец».
Король воскликнул: «Слушай, Эддингтон.
«Случайно, то не Луллий ли, испанец?»
«Он самый, государь, машину изобрел,
Мыслительной зовется та машина.
Бог мысль послал, иль сам ее нашел?
Но действие ее непостижимо!»
Каким-то образом Луллию было дано знать, что встречи с ним желает сам английский король.
Знал ли Луллий о расточительном характере короля? Возможно. Полагал ли он хоть малое, о чем придется говорить с Эдуардом Вторым? Скорее всего – да.
Встреча состоялась в королевском охотничьем домике, в двенадцати милях от Лондона. Король не стремился поразить францисканца мрачным зрелищем огромного темного королевского замка, с гуляющими по переходам, коридорам и залам потоками сырого промозглого воздуха. Государь понимал, что младшая ветвь ордена св. Франциска проповедует отказ от богатств, выступает против церковной роскоши. И поэтому у него были серьезные сомнения в том, что он получит нужное ему золото? Возможно, встреча только пустая трата времени, ничего доброго не сулящая? Трудно представить, чтобы человек избравший образ жизни минорита, разговаривающий на языке простой толпы, может дать ему золото? А, если даст, то, каково его происхождение? Не то ли это золото, которое в мгновение ока превращается в глиняные черепки? Правда, Эддингтон говорил ему, что Луллий является доктором богословия, говорит на многих языках мира. И очень серьезный противник в религиозных диспутах.
«Представьте, мой государь, как Луллий посрамил нашего доктора философии Дунса Скотта, несравненного спорщика, возглавляющего университетскую кафедру? - говорил, улыбаясь, шут.- Скотт задал присутствующей на диспуте аудитории вопрос: «Какая часть речи – Бог? И Луллий, ни секунды раздумывая, встал с места и сказал, потрясая собравшихся своим ответом: «Бог не может быть частью чего-то, в том числе, частью речи. Бог – это целое!»
Как ни странно, король волновался, ожидая монаха, по словам шута, имеющего власть нал золотом.
И вот Луллий предстал перед английским королем. Без чувства трепета и замешательства выслушал просьбу Эдуарда Второго и ответил:
Да, Государь я мог бы изготовить для вас золото, если это будет угодно Богу моему!
«Что для этого необходимо?» - спросил король.
«Прежде всего, благорасположение всевышнего. Нужного взаиморасположения солнца и луны, от которого зависит создание магистерия, философского камня. Пусть вас не волнует вопрос о том, что сама луна, как светило, не слишком самостоятельно, так как светит нам отраженным солнечным светом. Но, раз она вмешивается в дела земные, значит роль ее велика…Кроме того, мне необходимы ртуть и сера, от количества которых будет зависеть величина созданного мною золота. Успех моей работы обусловливается моим религиозным состоянием»
«Что ты хочешь получить за свою работу монах? – спросил король, впиваясь взглядом в лицо Туллия.
«Вы знаете, государь, что орден наш своей главной заботой считает обращение неверных в лоно нашей церкви? Мне будет достаточной платой за золото, если оно будет обращено на возращение заблудших в истинную веру».
«Но я не священник, - возразил король, - словом своим я не могу язычника заставить стать христианином!»
«Мне это известно, - вздохнул Раймунд, - но вы государь могли бы израсходовать золото на организацию нового крестового похода, для освобождения гроба Господня от верующих в аллаха!
Эдуард нахмурился, вспоминая о том, сколь дорого обошлись христианским государям эти походы, пусть и с временными положительными результатами? Но, сказать вслух ожидающему монаху, что он никогда не будет стремиться к выполнению условий Луллия, означало – отказаться от денег, которых катастрофически не хватало. Поэтому английский король своим королевским словом скрепил устный договор.
Луллий принялся за работу. Доступ к башне королевского замка, в котором алхимик обосновался для всех, даже ближайшим советникам короля, был запрещен. В башне по вечерам что-то гудело, и единственное узкое окно выпускало голубое ослепительное сияние.
Прошло совсем немного времени, и золото было предоставлено королю. Его оказалось много. 60000 фунтов, что составляет 25 тон. Даже по меркам нынешнего времени цифра эта слишком впечатляет. А в те, отдаленные, времена это была вообще огромнейшая величина. Золото изготавливалось Луллием из ртути, свинца и олова. Самое удивительное состояло в том, что изготовленное золото было самой высокой пробы.
По поводу золота Луллия до сих пор идут споры, высказываются различные предположения. Большинство их пессимистично рассматривают саму возможность создания золота. Но, признаться должно, из того золота были отчеканены золотые монеты и имели широкое хождение в мире до 1360 года. Кстати, Раймундовы золотые нобли королевской чеканки можно и сейчас увидеть во многих музеях.
Говоря о возможностях создания золота из ртути, следует сослаться на деяния еще одного алхимика, значительно большего ранга, чем Луллий. Им был папа римский Иоанн XXII. В 1334 году глава римской церкви оказался обладателем несметных сокровищ. Сам папа в написанных им алхимических сочинениях сообщал, что наработал золото при помощи философского камня – магистерия. Можно не верить папе, но золото было, а это – факт!
Свою часть договора Раймунд Луллий выполнил, чего не скажешь о короле английском. Какова ждала короля Эдуарда плата за нарушение королевского слова?..
Знаю только твердо, самого крестового похода на золото Луллия не состоялось. Философу пришлось самому разъезжать по разным странам и самому пропагандировать христианское учение. А это было небезопасным занятием. И, если бы у меня целью было бы описать эту сторону жизни Луллия, то пришлось бы написать довольно объемистую книгу, полную самых занимательных и драматических эпизодов.
Более, насколько мне известно, вопросами создания золота Раймунд Луллий не занимался. Осталось человечеству только восклицание этого замечательного алхимика: «Дайте мне море ртути, и я превращу его в золото!
И вот еще, подаренные им человечеству слова: «Алхимия – весьма необходимая божественная часть тайной натуральной философии, составляющая и образующая единую, не всем известную науку и искусство, которые учат чистить и очищать потерявшие ценность драгоценные камни и придавать им присущие свойства, восстанавливать немощные и больные человеческие тела и приводить их в должное состояние и в наилучшее здоровье и даже превращать все металлы в настоящее серебро, а затем и в настоящее золото посредством единого всеобщего медикамента, к которому сводятся и были сведены все частные лекарства».
Гляну в зеркало времени, и думаю: «До чего ж правы были Луллий и ему подобные! Говорить о трансмутации металлов, когда химия и физика только учились ходить, с трудом поднимаясь с колен, и пошатываясь из стороны в сторону. И думается мне, придет и такой взрыв в науке, позволивший заниматься изменением строения решетки вещества, не бомбардируя его элементарными частицами
Я, преподнося историю о Луллии, напомню то, что сказал о возможности превращения ртути в золото известный английский физик Фредерик Содди, еще в 1913 году: «Принципиальных препятствий для превращения ртути в золото не существует. Следует только снять из атомных ядер ртути по одному протону, снять с внешних орбит по одному электрону, выполнить эту операцию для всех атомов ртути, и она, ртуть, тотчас же окажется золотом.
Кстати, в 1947 году из изотопа ртути с массовым числом 196 путем бомбардировки замедленными нейтронами, американские ученые Ингрем, Гесс и Гайдн, получили золото
Предлагаю читателю обдумать слова, когда-то сказанные Арнольдом да Вилланова: «Скажу тебе, сын мой, что такое философский камень, Солнце, луна, агат суть камни. Но наши камни мертвы под землей. Сами по себе они не действуют. Настоящее золото или серебро можно получить только при участии человека. Наш философский камень естественный: он действует как природа…»
Но продолжим о Раймунде Луллие. Обманутый королем он много путешествовал. Его видели во многих странах, в том числе и в Армении. Он проповедовал Евангелие, не раз бывал избитым. Но однажды…
Случилось это в Тунисе 29 июня 1315 года, когда Луллий проповедовал Евангелие на северо-африканском базаре, стремясь обратить мавров в христианство. День был обычный. Скопление людей, Избыток солнца, пыли, человеческого пота, и разных запахов, от запаха жареного мяса, до запаха верблюжьего помета. И, естественно, очень много криков. Крики, расхваливающие товар, крики громко спорящих. Крики муэдзина с минарета мечети. И в эту какофонию звуков вплетался металлически звонкий голос монаха Луллия. Трудно было ассоциировать по юношески звонкий голос восьмидесятилетнего старика. Его призывы отречься от Корана и восславить Господа Иисуса Христа, прежде не вызывавшие гнева «правоверных», сегодня вызывали раздражение. Вначале только отдельные посетители базара зло косились в сторону человека, одетого в грубую сутану. От расправы удерживал его внешний вид, старика с большой седою бородой. Раймунд не обращал внимания на злобные взгляды, он к ним привык за долгие годы странствий. Он готов был и физически пострадать во славу Христа. И это случилось, обозленные мусульмане выгнали проповедника за пределы города и до смерти побили камнями…