Глава 28. Безумный мир догадок

Ольга Руснак
Кирон распластался по траве, учащенно дыша, и Дэлис метнулась к нему, не понимая, что происходит. Она с облегчением уверилась в том, что глаза её спутника все же открыты. Но что-то явно было не так. Лицо дикаря исказила гримаса боли.

-Что с тобой? – спросила Дэлис, закусывая губу. Ее сердце стучало как сумасшедшее, опьяненное острой тревогой. Девушка все не могла отделаться от чувства, будто кто-то пристально следит за ней, притаившись в горах.

Кирон вновь хрипло задышал. Его грудная клетка часто вздымалась, а руки тряслись мелкой дрожью. Дэлис, наконец, поборола оцепенение и помогла мужчине улечься на землю поудобнее.

-Что с тобой? Плохо тебе?

-Плохо не мне, - выдохнул в лицо девушке мужчина, дрожащей рукой цепляясь за ее запястье.

-Что? – Дэлис непонимающе изогнула бровь, в этот миг она буквально олицетворяла удивление. Девушка решительно ничего не понимала. Она подалась вперед, желая успокоить дикаря, помочь ему. Мужчина же, словно утопающий, панически хватался за ее руки, будто девушка была единственной ниточкой, связывающей его с этой жизнью. Лицо Кирона стало бледным, зрачки расширились от страха. Дэлис приобняла мужчину, которым завладело неведомое нечто. Она сама была близка к панике, не понимая, что происходит, и лишь хотела поделиться с мужчиной своим теплом, дать понять, что она рядом и готова поддержать его.

-Кирон… О, Великий Вершитель, Кирон! Что с тобой? – снова и снова вопрошала она. Вдруг дикарь больно сдавил ее запястье, но не успела девушка воскликнуть от резкой боли, как он тут же разжал отмирающие пальцы. Дэлис поймала его ставшую безвольной плетью кисть и обмерла во внезапном осознании. Кирон на ее руках напоминал подстреленную птицу. Всхлипнув, девушка метнулась к его сердцу, и размеренные стуки чуть успокоили ее – дикарь был жив. Дэлис выпрямилась и в отчаянии поосмотрела своего спутника сверху вниз. Она не могла представить, что теперь ей делать с бессознательным дикарем, как возвращать его к жизни.

Как все же внезапно все произошло… Франкс, приказав себе успокоиться, принялась осматривать мужчину на предмет стрел и дротиков с ядом, но ничего подозрительного не обнаружила.

Вдруг тело дикаря, до этого момента пребывающее в покое, начало дергаться в конвульсиях. Теперь Кирон тяжело дышал, выгибался в груди и хрипел, будто неведомая ледяная рука сжимала его горло.

Это испугало Дэлис чуть ли не больше прежней его неподвижной бессознательности.

-Не надо… Не я вас уби… вал… - пробормотал Кирон между шумными вздохами. 

Взгляд охотницы упал на его искривленное в муке лицо и даже в полумраке девушка разглядела слезы на глазах мужчины.

Потрясенная девушка попыталась пальцем провести по коже щек своего напарника, но она не могла почувствовать влаги – ее израненные пальцы надежно забинтовал Кирон. Охотница чертыхнулась – сейчас осязание ей очень бы помогло, но она вряд ли сможет распутать хитроумные сплетения дикаря. Он перевязал ее кисти на славу, но каким-то особым способом.
Как иронично – это пятое чувство, важность которого мы зачастую не осознаем в полной мере, помогло бы сейчас Дэлис лучше любого другого разобраться во всем этом. Ведь охотница не вполне верила своим глазам – они говорили ей о том, что Кирон плачет. А это была несусветная чушь. Как такой сильный и угрюмый дикарь может настолько расчувствоваться?

«Прав он был насчет органов чувств», - с горечью подумала Дэлис, сжимая забинтованные кулаки и пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации.

Но вдруг ослепительная вспышка боли в голове прервала все ее размышления. Боль была такой повальной, густой, уничтожающей, что Дэлис тотчас рухнула набок, больно ударившись о бревно. Но едва ли она замечала боли от удара – ад в голове терзал ее куда сильней. Так, перевалившись через бревно, которое притащил Кирон, охотница лежала на земле и из последних сил хватала ртом воздух.

Боль. Опять боль. Девушка сипло выдыхала, чувствуя слезы на своих щеках. Слезы страдания. Вот только плакала она не столько от боли физической, сколько от неожиданной тоски и сочувствия, нахлынувших на нее вдруг. Сотни образов, сотни острых как лезвие ее мачете ощущений, мелькали в ее голове, сливаясь в бесконечное бесформенное пятно и заставляя ее непонятно чему сопереживать и сочувствовать, неизвестно почему изнывать от тоски… Тоски столь чудовищной, что хотелось вырвать из груди измученное сердце. Неужели Кирон чувствовал то же, что и она?

А тьма тянула на дно, окутывала девушку со всех сторон, такая густая, что Дэлис ощущала ее зыбкий холод на своем лице… Страх и душевная боль заполнили ее – в мире больше ничего не осталось. Кажется, она ослепла от боли…

Зато девушка слышала. Слышала мир и, недавно тихий до щемящей тревоги в груди, он вдруг резко наполнился сотнями звуков. Ярких, мощных, но совершенно неуместных здесь, на безмятежном лесном озере. Первое, что узнала в оглушающем вихре звуков Дэлис – это плач. Высокий, заунывный – детский. Нет, это был хор детского плача. Здесь звенело и дребезжало сотни голосов от самых юных до местами поломавшихся, почти мужских. И, вне зависимости от тембра и высоты, все эти голоса заходились в рыданиях.

И это было страшно. В этом нестройном вое сотен душ было что-то жуткое, сводящее с ума. По этим вымораживающим сердце звукам у охотницы возникло ощущение, что отчаявшихся детей вели на бойню.

Вместе с этой жуткой мыслью она узнала еще один звук: глухие, леденящие душу щелчки. Хлестали кнутом. Причем хлестали детей, поняла Дэлис. Жуткие захлебывающиеся вопли после жестких зудящих щелчков натолкнули ее на эту мысль.

Дальше – больше.

Сочащиеся страданием крики расплавленным свинцом вливались в уши охотницы. И тут кто-то впрыснул новых красок в этот сумасшедший мир звуков. Послышался говор мужчин: грубый, низкий.

-У-у, черти. Нельзя их жалеть. Маленькие исчадия ада! Рубить их, рубить, пока не оперились! – зазвучал яростный и жаркий глас.

-Род ведьм не имеет права на существование. За детскими масками скрывается дьявол, - вторил еще один, зычный и громкий бас.

-Правильно. Они не те, кем кажутся. Они должны быть истреблены.

Не будь Дэлис такой чуткой, не услышала бы она этого разговора за стеной детского плача. Но, увы, охотница ничего не могла поделать и была вынуждена слушать эти безумные разговоры дальше.

-Но кто начнет? Кто осмелится? Дети все-таки…

Хлопок бича. Протяжный вой переходящий в хриплый кашель…

-Дети? Какие дети?! Это чудовища, а не дети! Выбирайте выражения – такие фразы могут расцениваться как богохульство! Ребенок – дар божий, а эти… Эти твари самим дьяволом вскормлены! Пока они не контролируют силу, но через год-другой эти бесята вполне смогут убить вас своей силой, дурни! Никаких колебаний. Выполняйте свою работу.

Этот последний визгливый голос, полный ядовитой ненависти, заставил Дэлис вытянуться и задержать дыхание.

И тут в нос вдарили запахи. Да так жестко, ярко, что охотницу неудержимо затошнило. Пахло нечистотами, как обычно это бывает в военном лагере, где собираются тысячи плюющих на гигиену воинов.

Сдерживая тошноту, Дэлис попыталась втянуть носом другие запахи и ее тонкое обоняние помогло почувствовать запах водоема: от него веяло прохладой и затхлым запахом водорослей. Только этот тонкий запах позволил охотнице сохранить содержимое ее желудка при себе и побороть приступ тошноты. И девушка укрепилась на нем, пытаясь сохранить в памяти эту смесь затхлости и прохлады. Озеро. А ведь все правильно – Дэлис и была на озере.

Вот только…

-Нет, не надо! Мама! Мамочка! – душераздирающе заорал мальчишка где-то в стороне.

…Только что здесь происходит?

-Просто перережь ему горло, сопляк! – все тем же визгливым голосом проорал кто-то важный, видимо, генерал. Дэлис захотелось придушить негодяя. Он заставлял своих людей совершать жуткие преступления, пятнать душу несмываемым грехом, но при этом, по всей видимости, не собирался марать руки. О, как Дэлис ненавидела его! Нестерпимо хотелось скинуть визгливого мерзавца в озеро с камнем на шее.

Звук удара. Крик боли, переходящий в захлебывающийся хрип. Дэлис попыталась вырваться из этого слепого-немого мира ужасных догадок. Вроде бы слезы текли по ее лицу. Но даже их она не ощущала во тьме.

Неизвестность, вызванная бесчувственностью и слепотой, причиняли ей страдания. Неистово хотелось узреть в этом мире, полном жутких стенаний, смрада и догадок.

В нос вдарил густой запах крови. Терпкий, режущий ноздри и горло… Но в то же время она не ощущала ни ноздрей, ни горла, и от того было страшно, хотелось выть в унисон с маленькими мучениками. Какофония визга, плача и рева вновь и вновь вгрызалась в мозг, доводя охотницу до изуверства. Новые и новые удары, новые вопли, приказы, полные злобы, сочащееся ненавистью рычание солдатни… И все это громче, ярче, явственней. Дэлис окунулась в терзания с головой и ничего не хотела так сильно, как обрести зрение в этом проклятом мире страданий. Девушка попыталась сложить на груди руки, которых она не ощущала. Всего лишь мысль, подвешенная в вопящей-смердящей пустоте. Охотница взмолилась о том, чтобы все кончилось. Чтобы жуткая тьма рассеялась, а умирающие замолчали, прекратили ее терзать. Она надрывалась, выкрикивая молитву, но голос не слушался. Губы шевелились в безмолвии – да и губ-то своих девушка не чувствовала в засасывающей, непроглядной тьме.

Предыдущая глава (Глава 27. В камере) - http://www.proza.ru/2013/07/09/1512
Следующая глава (Глава 29. Снова резня) - http://www.proza.ru/2014/02/09/333