Вспоминать меня будешь?
Часть 11.Сахаляры.
Как только мы нашли дорогу в букинистический закуток магазина,я сразу купила учебник якутского языка,чтобы понять,чем жив этот народ.Оказалось,у него тоже было советское клеймо --якуты,вроде,как жиды.А на самом деле,звались они сахалярами,а землю свою (относительно--свою) называли СахА.
Было непосебе,что никто из сахаляров,живущих вблизи,на родном языке не говорил.Многие из них страдали астмой,заработанной в подземельях шахт,куда загнала их власть рабочих и крестьян,у большинства вид был,прямо скажем,нетрезвый,зубы гнилы,речь тиха,будто
они ощущали себя в чем-то виновными.Складывалось впечатление,что имеешь дело с брошенными детьми,нравом кроткими и мягкими душой.Хотелось напомнить им о герое народных сказок бесстрашном воине Нюргуне (НУР,нор,нюр=свет),добывающем свет и выкрадывающем у тьмы прекрасную Нюргунку.Хотелось спросить,отчего у них все так неладно.
Но кто спрашивает,тому отвечают случайными неслучайностями.
Из нашего вороньего угла нужно было ездить в районный Покровск за "культурой потребления" и за элементарными мелочами.Я с дочкой поехала на зоновском автобусе вместе с "полицайками",как я величала теток,служащих в администрации зоны не за страх,а за северные рублики.
Нас набралось-то всего человек с семь,практически,одно бабье.Быстро прошлепав по сентябрьскому дождю со снегом по торговым и культурным местам,мы ждали одну товарку,замерзая в автобусе,бесцельно пялясь в зеницы обшарпанных точек: магазин,правление,контора,еще один магазин и башни цементного завода.
Вдруг бабье заливисто и дружно заржало.Послышались реплики: "Давай-давай,она родниковая,прозрачная,как слеза!","Пей до дна!"
Я обернулась и увидела метрах в десяти от автобуса сухощавую,легко одетую для сибирской осени сахалярку,стоявшую на коленях у огромной лужи с цементной жижей.Схватившись за подол,возле мамки стоял плачущий мальчик годиков пяти,но слишком маленького роста.Мама наклонялась,черпала ладонями "воду" и жадно пила,никак не реагируя на вопли ребенка:"Мама,не надо,мама, нельзя,пойдем домой!"
В первые секунды я оцепенела от ужаса.Потом,помню,прикрыла дочери глаза ладонью и вынуждена была выскочить из автобуса,выламывая закрытые створки двери,потому что меня страшно замутило.Мы стояли на той стороне,где женщину с ребенком не было видно,я блевала и хватала воздух,которого не хватало и не хватало.Слезы прыснули сами и никак не прекращались.Вся эта гадость длилась несколько минут,мне показалось--часа два.
Появился водитель,подоспела одна из "полицаек", как и все они,--не сахалярской крови.Мы сели в автобус и поехали.
Было такое ощущение,будто мне содрали кожу,вываляли в грязи и до сих пор надо мной потешаются.Голову разламывало.
Вечером вернулся с работы T.,выслушал сводку о нашем злоключении и заорал:
--Почему ты ее не подняла?! Не оттащила от лужи?!Там же ребенок!
--Да от*бись ты...Как будешь получать зарплату,плюнь в морду кассирше и
скажи,что это ей--за сахалярку и за ее малыша.А с ними со всеми больше
не здоровайся никогда.Нелюдь они,нелюдь.Мерзко как...
Еще когда мы жили в общаге,туда приехал папа-сахаляр с семилетним мальчиком,маму которого большие добрые дяди засадили на большой срок.Ребенок бегал до морозов в одних сандаликах,мы подкармливали и одевали его,как могли.А однажды и он и папа исчезли так же внезапно,как появились,будто поглотила их земля.И никто ничего об их дальнейшей судьбе не знал.T. предлагал мне его усыновить.А как? При живом отце...Моя бабушка в войну удочерила двух девочек-евреек,чтобы они не пропали в самой лучшей в Мире стране.У нее,кроме них,было трое своих,а дедушку,как и всю родню, расстреляли немцы,но она всех подняла сама.Только слепой мог не видеть,что здесь и сейчас над сахалярами проводится какой-то адский эксперимент,цель которого уничтожить этот народ,начиная с самого больного места--его родного языка и заканчивая физическим устранением.
Из дому пришла срочная телеграмма.Мама сломала ногу, и я с малой вылетела из Якутска в тот же день, всего через месяц после того,как мы возвратились из отпуска.
T. вскоре тоже покинул те края навсегда.
Однажды мы вспоминали соседей,знакомых.Кто жив,кто помер,кого убили.И T. грустно так,как о своем родном доме,сказал:
--Как узнали,отчего ты уехала,сразу поняли,что мы все уже не вернемся,
и к нам в барак пришли двое...
--Комендантша общаги и мужик в синем свитере с бородой?
--Что-что?Как?..
--Они осмотрели сначала "каминный зал",где мы дрова складывали,а потом
нашу печь,которая нифига не дымила,потому что зоновский печник ее
малость подмандил?
T. все больше бледнел и оседал на пол,прикрыв ладонью грудину.Его раскосые глаза в ужасе округлялись.Он не мог говорить.
--Ну,чего ты? Так было,или что?
--Откуда ты обо всем узнала?
--Из сна.Я во сне туда летала.Астральный полет,слыхал?Мне все снилось.Могу даже рисунок вязки на свитере того мужика изобразить,хошь?
--Нет,я ...Я,кажется,схожу сума.Ты ни от кого ничего об этом не могла
узнать.Никак.
--Ни от кого.Да мне и незачем было.
--Но так не бывает.
--Если мне очень надо,то -- да бывает.Я думала,как ты там без нас.Не курортная ж зона все-таки.
--А что? Я всегда сам по себе,никуда не суюсь,ты же знаешь.
--Знаю.Знаю,как только я не рядом,с тобой случаются всякие "чудеса",разве нет?
--Нет,ты настоящая ведьма.
--У мине и сертификат имеется.Показать?
--Не-не.Я верю!
Через год мы уедем в Израиль,где будет все так узнаваемо и из моих снов и из нашего якутского опыта.Кроме осуществленной мечты,нам поначалу бросится в глаза невероятная схожесть с Якутией.Те же сопки,та же паутина пастушьей сумки,расползающаяся по пустынным пескам метров на пять-семь,та же жалобная свирель неприхотливой сиротской колючей поросли вдоль заброшенных пустырей,та же безжизненная даль горизонта,те же белые тель-авивские ночи,тот же сказочно-огромный диск полнолуния,опускающийся,кажется,нам на головы.Знакомым покажется даже иврит,невероятно звучащий тарабарскими переливами сахалярского наречия.
На следующий же год репатриации,будто кто позаботился о нашей памяти,в апреле,вместе с ливнем,выпадет редкий гость этих мест--град,мелкий,не серьезный,полежит сполчаса на северной стороне жилых построек и тут же растает,вроде,не желая напоминать о маленьких якутских сандаликах,спешащих укрыться от холода в промозглой зековской общаге,в той жизни,которая,будто бы,нам показалась.
(продолжение следует)