1. 010 Иван Андреевич Крылов
Иван Андреевич Крылов
(1769—1844)
Писатель Александр Дюма-отец, чья слава отменного кулинара не уступала его литературной славе, терпеть не мог кофе со сливками, стерляжью уху и вообще русскую кухню. Жаль, что судьба не свела его с нашим баснописцем. Так вместо Портоса, глядишь, вышел бы Крылов.
Дело в том, что Иван Андреевич любил любую еду, лишь бы ее было много. Крылов часто обедал у А.М. Тургенева. К его приезду готовили кушаний в четыре раза больше, чем обычно, поскольку обычно Иван Андреевич довольствовался пятью тарелками расстегаев и ухи, четырьмя телячьими котлетами, половиной жареной индейки, ведром огурчиков и морошки, пирогом, кашей, кувшином кваса и двумя стаканами так нелюбимого Дюма-отцом кофе со сливками.
Если бы Дюма-отец сам отведал всего этого, а потом прочитал бы басни Крылова на русском языке, то забыл бы не только французскую кухню и Лафонтена, но и вообще французский свой язык.
Крылов был жаден не только до еды, он был жаден до жизни, и, поглощая ее в неуемных количествах, находил в ней как никто другой столько мудрого и остроумного, что впечатлений его о ней хватило на два века всей России. И хватит еще много раз по столько же.
Родился будущий баснописец 2 (14) февраля 1768 или 1769 г. в Москве в семье бедного драгунского капитана, командира Яицкого гарнизона, защищавшего город от Е. Пугачева. Семья Андрея Прохоровича Крылова была занесена в списки тех, кого при захвате города следовало сразу повесить. Иван Андреевич в 1833 г. поделился с А.С. Пушкиным своими воспоминаниями, и тот «списал» капитана Миронова в «Капитанской дочке» с его отца.
Когда Ване было 6 лет, отец вышел в отставку и возглавил в Твери магистрат. Через 3 года он умер, оставив вдову с двумя детьми без средств к существованию. Мать пенсии не добилась, и Ваня пошел работать писцом в суд, а потом в магистрат. Грамоте он выучился дома — от отца остался сундук с книгами. Французский язык и прочие науки изучал с детьми писателя Н.А. Львова, одобрившего его детские стихи. Позднее самостоятельно овладел немецким и итальянским языками, математикой и русской литературой, рисованием и игрой на скрипке. Но больше всего юный поэт учился живому разговорному языку, посещая всякие сборища, торги и кулачные бои.
С «Прошением», в котором мать и Иван просили императрицу определить им пенсию, семья подалась в столицу. Поездка оказалась пустой, но для Крылова нашлось место канцеляриста в Казенной палате. Среди увлечений Ивана той поры на первом месте были литературные занятия и посещение театра; он познакомился с Г.Р. Державиным, оказавшим ему покровительство; в 16 лет написал либретто оперы «Кофейница», напечатанное только в 1868 г.
В следующие три года молодой драматург написал две «ужасные» трагедии («Клеопатра», «Филомела») и две «смешные» комедии («Бешеная семья», «Проказники»), чем составил себе имя в театральных и литературных кругах, в основном из-за того, что в «Проказниках» жестоко осмеял первого драматурга того времени Я.Б. Княжнина и его семью. Театральная дирекция была крайне недовольна; комедию запретили.
В 19 лет Иван лишился матери; взяв на себя заботу о младшем брате Льве, он заботился о нем всю жизнь.
В 1789 г. Крылов сделал 8 выпусков ежемесячного сатирического журнала «Почта Духов», имевшего 80 подписчиков. Через два года он приобрел типографию и стал издавать журнал «Зритель» («Меркурий»), напечатал в нем свою восточную повесть «Каиб», «Похвальную речь в память моему дедушке» и др. статьи. К этому времени он возглавил литературный кружок, вступивший в полемику с «Московским Журналом» Н.М. Карамзина, напечатал пьесы «Похвальная речь науке убивать время» и «Похвальная речь Ермолафиду», в которых высмеял преклонение перед Западом, французским языком и французскими модами.
Пользовавшийся популярностью журнал просуществовал год, после чего Крылов отошел от журналистики и 10 лет скитался по провинции, жил в поместьях своих друзей, играл в карты, сочинял и почти ничего не печатал.
Какое-то время служил у князя С.Ф. Голицына секретарем и учителем его детей.
В домашнем театре князя Крылов поставил свою шутотрагедию «Трумф, или Подщипа» — злую сатиру на Павла I и его двор, а в Петербурге и в Москве комедию «Пирог».
Выйдя в отставку, он два года колесил по России, разъезжал по ярмаркам, потом объявился в Москве и показал писателю И.И. Дмитриеву свой перевод басен Лафонтена («Дуб и Трость» и «Разборчивая невеста»). Дмитриев похвалил и посоветовал ему заняться баснями.
В 1806 г. Крылов напечатал три басни, после чего написал еще три комедии — «Модную лавку», «Урок дочкам» и «Илью Богатыря», с успехом шедшие на сцене. «Модную лавку» играли даже при дворе. В них Крылов высмеивал пристрастие распутных и глупых дворян к французскому языку, модам, нравам и пр., ко всему тому, что отличает и сегодняшних «дворян», заменивших французский язык на английский. Несмотря на долгожданный театральный успех, он бросил театр и отдался басням. Интуиция, и, главное, его творческая суть не подвели поэта. В «Драматическом Вестнике» он напечатал 17 басен, среди которых и знаменитая «Слон и моська».
В 1809 г. вышел первый сборник из 23 басен, сразу же сделавший знаменитым имя автора, не только как моралиста, но и как обличителя нравов, в т.ч. «сильных» мира сего. «Новые басни» стали во многих домах настольной книгой. Пора безвестности и лишений закончилась, пришли всеобщее уважение и почести. Издания его книг расходились огромными для того времени тиражами.
В 1812 г. поэт опубликовал басню «Волк на псарне», в которой изобразил Наполеона и М.И. Кутузова. В «Лебеде, Щуке и Раке» он выразил недовольство русского общества действиями союзников императора Александра I. Крылов неоднократно читал свои басни при дворе, в кружке императрицы Марии Федоровны.
Всего до конца жизни он написал около 200 басен, которые были объединены в девять книг. Часто написанные «на злобу дня», они стали фольклором. «Медвежья услуга», «А Васька слушает да ест», «Слона-то я и не приметил», «Тришкин кафтан», «От радости в зобу дыханье сперло», «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» и т.д. — эти крылатые выражения не вытеснить уже никакими реформами языка и образования, никакой глобализацией.
Народное признание к баснописцу пришло одновременно с официальным. Работая с 1810 г. помощником, а затем библиотекарем в Императорской публичной библиотеке в Санкт-Петербурге, Крылов «во уважение отличных дарований в российской словесности» получал еще и пенсию, выросшую за 30 лет вчетверо. Все годы он собирал фонд русских книг (начав с четырех), заполнял библиографические карточки, составлял каталоги и славяно-русский словарь.
В 1811 г. Крылов был избран членом Российской Академии, получил от нее золотую медаль за литературные заслуги, а при преобразовании Российской Академии в отделение русского языка и словесности Академии Наук (1841) был утвержден первым ее ординарным академиком, на чем настоял сам император Николай I.
При организации А.С. Шишковым и Г.Р. Державиным литературного общества «Беседы любителей русской словесности» писатель стал его постоянным членом и зело радел за высокие жанры в искусстве, фольклор и критиковал «прозападную» реформу языка Н.М. Карамзина.
Крылов стал классиком при жизни; В.Г. Белинский поставил его в один ряд с Державиным, Пушкиным и Грибоедовым.
2 февраля 1838 г. в Петербурге праздновался 50-летний юбилей литературной деятельности Крылова с небывалой торжественностью, по приказу царя была выбита специальная медаль в его часть. Юбилей стал первым в русской истории чествованием литератора.
В отставку Крылов вышел в 1841 г., и ему, «не в пример другим», было назначено в пенсию полное его содержание по библиотеке (11 700 руб.).
Умер Крылов 9 (22) ноября 1844 г в Санкт-Петербурге. С большими почестями он был погребен в Александро-Невской лавре.
12 мая 1855 г. в Летнем саду Петербурга был открыт памятник Крылову работы П.К. Клодта, который стал первым памятником писателю в столице.
А.С. Пушкин писал о Крылове, что он вечно останется любимцем всех россиян, а Н.В. Гоголь утверждал, что «его притчи — достояние народное и составляют книгу мудрости самого народа… Всюду у него Русь и пахнет Русью».
P.S. В рецензии на очерк Речная Нимфа очень верно заметила: «Я… полагаю, что басня "Разборчивая невеста" — первое, что следует прочесть девушке, задумавшейся о замужестве» (Стихи.ру). Таких девушек на сайте хватает, может, эта басня заинтересует их.
Разборчивая невеста
Невеста-девушка смышляла жениха;
Тут нет еще греха,
Да вот что грех: она была спесива.
Сыщи ей жениха, чтоб был хорош, умен,
И в лентах, и в чести, и молод был бы он
(Красавица была немножко прихотлива):
Ну, чтобы все имел - кто ж может все иметь?
Еще и то заметь.
Чтобы любить ее, а ревновать не сметь.
Хоть чудно, только так была она счастлива,
Что женихи, как на отбор,
Презнатные катили к ней на двор.
Но в выборе ее и вкус и мысли тонки:
Такие женихи другим невестам клад,
А ей они на взгляд
Не женихи, а женишонки!
Ну, как ей выбирать из этих женихов?
Тот не в чинах, другой без орденов;
А тот бы и в чинах, да жаль, карманы пусты;
То нос широк, то брови густы;
Тут этак, там не так;
Ну, не прийдет никто по мысли ей никак.
Посмолкли женихи, годка два перепали;
Другие новых свах заслали:
Да только женихи середней уж руки.
"Какие простаки! -
Твердит красавица, - по них ли я невеста?
Ну, право, их затеи не у места!
И не таких я женихов
С двора с поклоном проводила;
Пойду ль я за кого из этих чудаков?
Как будто б я себя замужством торопила,
Мне жизнь девическа ничуть не тяжела:
День весела, и ночь я, право, сплю спокойно:
Так замуж кинуться ничуть мне не пристойно".
Толпа и эта уплыла.
Потом, отказы слыша те же,
Уж стали женихи навертываться реже.
Проходит год,
Никто нейдет;
Еще минул годок, еще уплыл год целой:
К ней свах никто не шлет.
Вот наша девушка уж стала девой зрелой.
Зачнет считать своих подруг
(А ей считать большой досуг):
Та замужем давно, другую сговорили;
Ее как будто позабыли.
Закралась грусть в красавицыну грудь.
Посмотришь: зеркало докладывать ей стало,
Что каждый день, а что-нибудь
Из прелестей ее лихое время крало.
Сперва румянца нет; там живости в глазах;
Умильны ямочки пропали на щеках;
Веселость, резвости как будто ускользнули;
Там волоска два-три седые проглянули:
Беда со всех сторон!
Бывало, без нее собранье не прелестно;
От пленников ее вкруг ней бывало тесно;
А ныне, ах! ее зовут уж на бостон!
Вот тут спесивица переменяет тон.
Рассудок ей велит замужством торопиться;
Перестает она гордиться.
Как косо на мужчин девица ни глядит,
А сердце ей за нас всегда свое твердит.
Чтоб в одиночестве не кончить веку,
Красавица, пока совсем не отцвела,
За первого, кто к ней присватался, пошла:
И рада, рада уж была,
Что вышла за калеку.