Часть 8. МЫ ЕДЕМ, ЕДЕМ, ЕДЕМ

Римма Конон
Часть 7
Воспоминания участника Великой
Отечественной войны Конон Виктора Николаевича

Западная Беларусь была  под  владением Польши еще с 20-х годов. Сельчане занимались частной собственностью, имели свои наделы земли и возделывали её  по своему усмотрению. Засевали участки зерновыми культурами, но, в основном, сажали картофель. Излишки продукции от полученного урожая продавали, а на вырученные деньги приобретали необходимые для жизни товары:  одежду, обувь и прочее.   
Близлежащий массив леса рядом с их деревней принадлежал  частному лицу  и, если в  летнее время сельчане хотели пойти в лес по ягоды, то платили определенную сумму денег приказчику, который выдавал  разрешительную справку. Когда он  в лесу обнаруживал «самовольщиков», то отбирал ягоды  или даже топтал их  ногами.

После воссоединения Белоруссии с Россией (1939 год) жизнь изменилась. Всё стало не «моё, а «наше«, Внедрялось коллективное хозяйствование на земле, начались создаваться колхозы. Семья Конон была большая:  три старшие сестры, мать с отцом постоянно находились в домашних хлопотах. В хозяйстве содержали корову, свиней и другую живность.

Главным подспорьем  в  семейных делах являлся собственный транспорт: кобыла и жеребец Орлик. В деревне жила одна еврейская семья,  у них был приёмник. Сельчане  захаживали к ним, чтобы послушать  передачи  из России. В передачах  часто говорилось о  благодатной жизни колхозников  в Советском Союзе. Многие даже завидовали, пока не стали появляться  ходоки из Восточной Беларуси и не просветили что такое колхозы, про оплату за труд трудоднями, «палочками».

Начало коллективизации в деревне сельчане встретили в штыки, потому что в будущий колхоз у каждого отнимались лучшие участки земли. Отец Виктора своим транспортом вспахал свои же участки, посадил картофель. Колхозное руководство перепахало эти участки и засеяло кукурузой.  Потом подобная процедура повторилась, каждая сторона отстаивала свои позиции.
В колхоз нужно было сдать ещё и лошадь. Тогда глава семьи под покровом ночи на своей лошади поехал подальше от деревни и там продал её, за что был осужден  на полгода исправительных работ. Отбывал этот срок на строительстве Минского тракторного завода вплоть до начала войны.

Когда началась война, 22 июня 1941 года, Виктору было 15 лет. Вскоре жители деревни с тревогой наблюдали, как по большаку через их деревню двигался непрерывный поток немецких танков, машин и пехоты. Немцы рвались на Восток с надеждой в скором времени очутиться в Москве. А жители  деревни с тревогой думали о том, что их ожидает, и как они будут жить.

Примерно, в конце  июля 1941 года в деревне разместилась группа немецких войск, и в доме Виктора появилось три офицера, которые заняли две лучшие комнаты, а одна комната и кухня досталась хозяевам из шести человек.
Эта группировка находилась  в деревне долгое время и были направлены на передовую, когда наши войска разгромили немецкую армию Паулюса под Сталинградом. Среди офицеров был один, по словам  Виктора, «добрым». Звали его Иосиф Визбор. Однажды он принёс газету, в которой на русском языке была напечатана статья о поражении немцев под  Сталинградом, и  сказал:  «Виктор, лизин! И добавил  «Всё, Виктор, капут!» Иногда Иосиф  заходил в их комнату и предлагал играть в карты.
Местные жители во время оккупации занимались своим хозяйством  и выполняли работу по указанию комендатуры. В зимнее время расчищали дороги от снега. Притом заставляли чистить  до самого грунта. Зимы в те годы  были холодные, морозы  доходили  до 40 градусов. Работать было тяжело, и однажды все сговорились и не вышли на расчистку снега. На другой день понесли наказание: мужчины получили по 25 плёток, женщины и девушки – 15,  а Виктору досталось  5 плёток, от  которых он неделю не мог  сидеть.
Немцы в деревне жили вольготно, всё же не передовая, где могли в  любой момент убить. Больше всего из деревенского быта им не нравились морозы и - сортир. Было интересно наблюдать, как с холодной в конце двора  уборной они выбегали, держа в руках брюки, и застёгивали их в сенцах.

В полтора километров от деревни,  в местечке Лужки, где был раньше сельсовет, размещалась  немецкая комендатура  и часть немецкой группировки, в которой служили латыши, эстонцы, мадьяры и другие. А после ухода немцев из деревни в ней назначили старосту из местных жителей.

Порядки были строгие, поддерживался комендантский час, сельчане могли ходить по улицам только до 8 часов вечера. По деревне патрулировали  солдаты немецких войск. Однажды Виктор задержался у ребят и, когда возвращался домой,  встретил  патруль:  «Гальт, лиген!» - скомандовали. Лёг на снег и пролежал  довольно долго, замёрз, подошла новая смена патруля, отвели его домой.
Захваченных в плен советских солдат размещали в монастыре, который  находился в 29 километрах от деревни. Многие жители  обманным путём  освобождали солдат, когда приносили им еду, передавая через проволоку, и говорили, что случайно попал их родственник. Из числа освобожденных узников многие уходили в партизаны, которые группировались в соседних лесах.
Немцы неоднократно делали облавы, но вглубь леса не продвигались, боялись, старались бомбить с самолётов. В то же время начались случаи схода с откосов немецких эшелонов, разные диверсии и немцы свирепели.
Самым страшным зрелищем были расстрелы евреев, которых в Лужках и во всей округе было довольно много. Их немцы сгоняли в одно место (гетто), заставляли самим рыть яму, раздетых  безжалостно расстреливали. Однажды  Виктор вместе с другими сверстниками наблюдал, как ходуном ходила прикрытая землей яма, где находились еще живые люди. Видел, как детей брали за ноги и бросали в яму. Такие акции всё больше отталкивали народ от немцев, и партизанское движение расширялось. Через много лет старшая сестра М. расскажет,  как она спасла жизнь одной еврейской семье, переправив её к партизанам.

11 июня 1943 года Виктору исполнилось 17 лет. Немецкая армия, несущая всё больше потерь на фронте, стала набирать из числа местных жителей мужчин и молодежь для службы в войсках СД. Прислали повестку и Виктору с указанием срочной явки в комендатуру. Был он в ту пору небольшого роста, щуплый подросток, и родители его не пустили. Не шли и другие сельчане. Прислали повторно повестки с угрозой, что если не явятся, то деревню сожгут. Хочешь, не хочешь, а пришлось идти.
Собрали всех, кому пришли повестки (человек 7-8) и отвезли на повозке в комендатуру. Располагалась она в большом кирпичном здании, где до войны находились магазины.
Съезжались туда со всей округи. К вечеру выдали обмундирование, помыли в бане, а одежду сожгли. На второй день в Лужковской  больнице, где с довоенных лет работала санитаркой старшая сестра Виктора (М.), проводилась медкомиссия новобранцев. М. попросила доктора Моисеенко помочь освободить Виктора  и тот, после медосмотра, написал, что у него туберкулёз легких.

На следующее утро офицер (из поляков) сказал: «Подь, малый, до дому» Сестра сходила  за одеждой, и Виктор с облегчением и великой радостью возвратился домой. Так он единственный избежал участи служить немцам. Эта великая радость через многие годы обернётся ему  великим горем, но - это будет потом. А другие не по своей воле выполняли приказ врагов, боясь быть расстрелянными.
Гитлеровцы всё больше несли потери, и наступил момент, когда жители деревни наблюдали другую картину:  устремляясь на запад, победным маршем двинулась Советская Армия.  К  концу июля 1944 года Беларусь была очищена от немцев.

ПУТЬ  НА  ВОЙНУ

11 июня 1944 года Виктору исполнилось 18 лет. В июле месяце 1944 г. пришли повестки о призыве  в армию ему и отцу. Отца отпустили домой по возрасту, а Виктор  прошел медкомиссию и с 7-го июля 1944 года  в составе 94 гв. стрелковой дивизии принимал активное участие в  боях за освобождение Польши. А потом велись бои на территории Германии, и непосредственно в Берлине. Через слёзы вспоминал бои в Берлине в самом конце войны. Посчастливилось, что участвовал в 283-м гвардейском стрелковом полку, который не был первым в  Берлине и  не понёс самые большие потери. Когда пехотинцы бежали вслед за танками по Вердерштрассе, одной из самых широких улиц Берлина, с окон и крыш домов летели фаустпатроны, и много погибало солдат.

Но самая страшная  картина открылась на Александрплаце в самом центре города. На улицах было много трупов от предыдущих боёв. Виктор в общем потоке солдат бежал за танками, которые буквально нанизывали на свои гусеницы кишки и другие части человеческих мертвых тел. На дорогах сплошное месиво, а со всех высот и окон домов, спрягавшиеся  в домах гитлеровцы,  стреляли по советским солдатам из пулемётов и автоматов. Но час Победы наступил.         9 мая 1945 года полковник Климентьев выстроил полк, в котором служил Виктор, и объявил:

П О Б Е Д А!

Началась салютная стрельба и радость без границ.  Живы!  Каждому выдали по пол-литра водки с предупреждением не напиваться. На постах вели службу, так как  враг еще был.
Итак, Виктор  честно выполнил свой долг солдата Советской Армии. Остался жив. После войны прослужил еще 5 лет в  городах:  Франкфурт, Ширин, Берлин.
После объявления Победы часть разместилась в наполовину  разрушенном высотном здании. Полного покоя еще не было. В разных местах спрятавшиеся и затаившиеся немцы обстреливали наших солдат. Приходилось в домах и в лесу делать зачистки. Виктор рассказывал: обидно было, что фашисты в Берлине в нас стреляли до последнего патрона, потом  переодевались в гражданскую одежду и шли сдаваться. А наши командиры оказывали им помощь, давали продукты.

Недалеко от дома, в котором разместились советские солдаты, находились разрушенные сахарный завод и спиртзавод. «Старички» посылали Виктора  с двумя котелками за спиртом. Потом кто-то умудрился и выстрелил в огромную бочку и спирт вылился. Тогда там установили караул. С первых дней запаслись сахаром. Кто-то прикатил в здание «кусок» голландского сыра размером в человеческий рост. Воткнули в него кинжал, и – ешь, сколько хочешь. Ещё Виктора посылали воровать ночью огурцы. В ночной темени их не было видно. Тогда он ложился на грядку и перекатывался по ней, нащупывая и обрывая огурцы.

Берлин разделили на 4 части, каждая из которых была подконтрольна  СССР, США, Англии и Франции. На американской стороне находился в рабочем состоянии  завод «Осрам» по изготовлению электрических лампочек. Немцы демонтировали оборудование в цехах, а советские солдаты возили упакованные станки на железнодорожную станцию для отправки в Советский Союз. Тогда на заводе обнаружили старого немца с большим количеством оружия  и сдали его в комендатуру.

После  службы в городе Ширин переезжали на электричке в город Франкфурт на Одере. В купе подсела красивая девушка. В пути пела под гитару Кости Минина. Когда проезжали американскую зону, она вышла, с другого вагона вышел немец.    Минин заметил, как девушка  обменялась с ним чемоданом. Её задержали и сдали в комендатуру. У неё было 2 паспорта: русский и немецкий. Позднее группе солдат объявили благодарность.
В то время в Берлине от представителей отдельных  западных стран, в том числе и Америки, русским солдатам были предложения перейти к ним в подчинение. Находилось немало наших солдат,  которые добровольно покидали воинские части,  растворялись в группе чужих войск и надолго, а порой и навсегда, числились «без вести пропавшими»  Было такое предложение и Виктору, на которое он категорически отказался, о чём потом пожалеет. Но, это тоже будет потом!

В период  послевоенной пятилетней службы в Армии Виктор был принят в комсомол. К службе относился добросовестно. Осенью  1949 года заслужил отпуск и был на побывке в родной деревне. Последний  год службы часть стояла в лесном лагере «Либероза» (Франкфурт), откуда и был демобилизован в июне 1950 года. Ему было уже 24 года.

Позади 10 месяцев  непосредственного участия  в военных действиях  и пять лет армейской службы во имя Родины. В ту пору Родина для многих была злой мачехой в облике  Генералиссимуса  Иосифа Виссарионовича Сталина. Злая мачеха искала врагов в своей  семье-стране  и превращала их в рабов, используя в качестве дешевой рабочей силы на восстановлении народного хозяйства, строительстве новых городов, заводов, ГЭС и других объектов. 
   
Д  О  М  А

Домой Виктор возвратился в звании младшего сержанта  с наградами: Медаль  «За освобождение Варшавы», медаль «За
взятие Берлина», медаль «За победу над Германией».
После возвращения домой Виктор несколько месяцев отдыхал, а в январе 1951 года вышел на работу грузчиком спиртзавода  «Городец» Миорского района, расположенного в полтора  километрах от их деревни.

13 марта 1951 года, когда возвращался домой  после работы,  был арестован. Месяц  находился под следствием. В период  следствия, находясь в «кутузке», постоянно подвергался усиленной обработке и требования признаться во всем.  В ночное время приходил следователь Рубашенко и, добиваясь в чем-то признания, хватал Виктора за волосы и бил лицом об стол.  «Изменник  Родины»  терпеливо молчал. Потом  подумал: «лучше бы я в Германии перешёл к американцам!». 

12 апреля 1951 года  Военным трибуналом войск МВД  Полоцкой области,  позднее переименованной в Витебскую, был осужден  на 10 лет за измену Родине. Такой суровый приговор вынесли за те неполные три дня 1943 года, когда  ощутил большую радость освобождения от  службы  у немцев,  благодаря сестре и врачу.
В зале заседания Военного Трибунала на скамье подсудимых сидело двое: Абрамчик Николай (1925 г.р.), и Виктор. Судья огласил приговор: Абрамчику – двадцать пять  лет, а Виктору - десять лет тюрьмы. После этого в зале раздался дикий смех Виктора. Судья стучал по  столу, кричал  «Прекратите!», а он еще долго не мог остановиться…

ПУТЬ  В  ЗОНУ

Небольшое отступление, поясняющее суть затронутой темы. Выписка из книги Наиля Киреева «Остаёмся с тобой, Салават», изданной в городе  Уфа Башкортостана в 2000 г.:
«… Зима 1955 года была суровой. Пурга, метели, трескучие морозы. Ноябрь-декабрь 1955 г.… доводим цехи и другие  объекты нефтеперерабатывающего завода. Это первый большой промышленный объект в Салавате. Мороз до 40 градусов… Отныне нефть Ишимбая пойдёт через колонны и аппараты нашего завода… Рождением своим Салават обязан Ишимбаю.  В Ишимбае  нефть открыли в 1929 году. В мае 1932 года из 2-х скважин ударили нефтяные фонтаны… А через годы, роясь в архивах, изучая историю треста, я увидел Постановление Совета Министров СССР №  1001-346, которое подписал  И.Сталин 30 марта 1948  года.  Вот несколько пунктов из него: В целях внедрения в промышленность методов углублённой нефтепереработки…: - перевести опытные научно-исследовательские работы  для разработки и уточнения технологической схемы комбината № 18. Обязать Министерство внутренних  резервов организовать в районе города Ишимбая л а г е р ь   з а к л ю ч е н н ы х  для строительства комбината № 18 и завести в него в 1948 году  12 тысяч  з а к л ю ч е н н ы х. Обязать Министерство трудовых  резервов и Совет Министров  БАССР направить для строительства комбината № 18 2500 человек:  из числа сельского населения – 1000 человек,  из них 500 рабочих строительных  специальностей из школ ФЗО… В середине июля 1948 года началось строительство сборных домов и щитовых бараков…»

Итак, после военного трибунала громыхающие сквозь далёкое расстояние от Западной Беларуси, в далёкие края, составы поездов с «телячьими» вагонами повезли Виктора  в Башкирию, к пункту дислокации, в тюремный лагерь № 2 в качестве заключённого на строительство города Салават Юлаев.
Встретивший новую партию рабсилы начальник лагеря произнёс приветственную речь и сказал, что де  «вам повезло, места здесь хорошие, климат неплохой и с питанием дела обстоят лучше, чем в других лагерях».
Лагерь был большой, около 8 тысяч заключенных, и был разделён на две зоны: бараки (улицы) для политических заключенных, и бараки бытовиков (воры, грабители и т.д.).
На улице политических заключённых было несколько десятков бараков длиной, примерно, 50 метров. Внутри посередине широкий проход, а по бокам двухъярусные кровати (нары) – по 4 нары в одном отсеке. Столовая находилась в полукилометре от бараков. Вокруг лагеря проволока в три ряда, под ней на земле песок и проведена сигнализация. Постель у каждого чистая: 2 простыни, одеяло, ватный матрац, подушка. Санитарно-гигиенические условия строго выполнялись, поэтому не было ни вшей, ни  инфекций, так как каждые 10 дней - баня и пропаривание одежды.  Через каждые полгода для заключенных проводили смену лагерей, примерно, на расстоянии пять километров, чтобы не привыкали и во избежание подкопов для побега.

Первоначальная работа была – землекоп, так как не было землеройной техники, рыли траншеи под фундаменты домов вручную. Была установлена норма выработки, при выполнении которой на 151%  засчитывали за один день три дня. Виктор старался, чтобы быстрее выйти на волю. В среднем платили по 300-350 руб. в месяц, из них по 100 руб. давали на руки, остальные – на личный счет. Позже Виктор высылал деньги родителям (от 200 до 400 руб.). Землекопом работал около 2-х лет. Особенно трудно было, когда копали котлован глубиной  7 метров под центральную канализацию. Были обвалы земли и многие там погибали.

Был такой случай. На строительстве городской котельной зэки вёдрами вытаскивали горячий битум и подавали его по цепочке, стоя на лестничных перекладинах в количестве  12 человек. Самый верхний зэк отлучился по нужде, а лестница пошатнулась и 11 человек упали в горячий битум. Приходилось плотничать на строительстве жилья, устанавливали перекрытия потолков -  деревянные  балки,  прибивали к ним доски потолков. Последний год работал на растворобетонном заводе мотористом. Здесь работа была лёгкой, но целый день находился в резиновых сапогах. На обед брали часть своей дневной пайки (800 грамм хлеба делил на три части), покупал еще что-нибудь в магазине зоны.

В зоновской столовой постоянно стояли бочки с  разной солёной рыбой, вплоть до красной. Разрешалось, есть её кто сколько хотел. Потом обпивались воды и пухли. От нехватки витаминов болели цингой – тело покрывалось тёмными пятнами как горох. От этой болезни  в обязательном порядке давали настой хвои. Пока не выпьешь – в столовую не пускали. Виктор от цинги лечился в больнице.

Ни краж, ни хулиганства в бараках политических заключенных не было, а среди бытовых уголовников было всякое: и драки, и потасовки,  попытки побегов и др. Самой унизительной процедурой считался ритуал устрашающей команды  патруля, когда гнали заключенных на работу и обратно шеренгой в 4 человека: «Шаг влево, шаг вправо, прыжок вверх - конвой применяет оружие без предупреждения!» Длинная черно-серая колонна изможденных людей колыхалась и вздрагивала под лающий визг  патрульных собак.

На работу и обратно пешим ходом добирались за час-полтора. Был такой случай. Однажды кто-то в колонне закурил. Патрульные, которых было человек 20, заметили, вывели двоих из строя и стали избивать. Тогда кто-то подал команду: «Садись!» и вся колонна встала на колени. Дело было зимой, шел снег, метель. Дают команду: «Встать!» - не встают. Потребовали прокурора и начальника лагеря. Пока  те не пришли, не встали. Одеты были все в ветхие  телогрейки, тёплые штаны, на ногах валенки БУ. Двоих, закуривших в строю, возвратили в колонну, и пошли на работу.
Были случаи, когда заключенные в бараке умирали. Когда их выносили, у дверей барака били покойника молотком в лоб (чтобы вдруг живого не вынесли).

Когда работал на РБЗ, бригадиром был азербайджанец Гасанов Абас. Все были пострижены наголо, а у него пышная шевелюра. Дружил он с оперативником тюрьмы, и с каждого работника собирал дань – 50 рублей в месяц. Четверо, в том числе Виктор, на Гасанова написали жалобу на имя начальника лагеря. Тот вызвал к себе жалобщиков, которые заявили: «Не примете мер к Гасанову, пошлём письмо через волю прокурору». Меры приняли. Гасанова перевели сначала шофером, потом по этапу отправили в другой лагерь и его в пути убили сами заключенные.

Однажды Виктора вызвал в кабинет начальник. Спросил, как себя чувствует и, как бы, между прочим, воткнул в  нагрудный карман его куртки  25-рублёвую купюру с намёком сотрудничать. Виктор вытащил деньги, положил на стол и сказал: «Я товарищей не продаю». Больше на эту тему разговора никогда не было.
Кого только не было среди политических заключенных: эстонцы, русские, латыши, украинцы, белорусы и люди других национальностей, олицетворяющие союз разных наций. По возрасту здесь были и молодые, и старые; по образованию: с высшим образованием и совсем безграмотные.

В одном отсеке с Виктором находился мужчина лет под сорок, прокурор по образованию и по должности. Как-то обратился он к Виктору: ты-то, мальчик, за что сидишь? Поведал всё, за что и как очутился в тюрьме,  а он сказал: «Заплати мне и я напишу в Москву кассационную жалобу». Написал. Ответ пришел: снизить срок наказания до пяти лет. Снизили,  до конца не поверили, а, может, не хотели совсем отпускать, потому-то в послевоенное время на таких работах нужны были, прежде всего, заключенные.

В марте 1953 года исполнилось два года с момента ареста Виктора. После смерти Сталина (5 марта 1953 г.) положение в стране резко изменилось. Многие были рады, что он умер. Другие его жалели  и обливались слезами по поводу кончины. В Башкирском лагере тоже были разные мнения и суждения: одни проклинали, другие жалели. Многих заключенных освобождали по амнистии.

C В О Б О Д А

Виктору еще долго пришлось работать, пока 14 октября 1954 года его вызвал начальник лагеря и сказал:
- «Вы свободны, получите документы и домой».

В неволе находился три года и семь месяцев. Поехал он не в Белоруссию,  а к сестрам, которые работали на строительстве города Волжского Волгоградской области.

Будучи ещё на зоне, однажды ему приснился сон, который он рассказал одному старику. Тот послушал и сказал: «Запомни лицо этой девушки, она будет твоей женой.  По приезду к сестрам Виктор устроился слесарем на Сталинградскую ГЭС, а жил в бараке у сестер. В соседней комнате рядом с ними жили моя мама и брат. Там он увидел мои фотографии.

На четвертом курсе я получила письмо от совсем незнакомого парня не только о желании познакомиться, но и с предложением выйти за него замуж. Так оно и получилось. После окончания техникума и направления к месту работы мастером Воронежской областной типографии, я приехала погостить к маме и 2 августа 1955 года вышла замуж за Виктора. С ним  прожила 45 лет и 2,5 месяца, до  дня его смерти 19 октября 2000 года.        - Жена  Р.С.

Воспоминания мужа я записывала уже после 1963 года 
и во время его болезни, незадолго до смерти.  В декабре 1963 года Виктора реабилитировали.
Ко дню Победы Виктор Николаевич получил денежный перевод на 500 рублей от общественного фонда А.И. Солженицына.        Фото: я и Виктор

А сейчас мой рассказ пойдёт о семейной кочевой жизни по  разным местам Российских (Советских) просторов
               
Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/08/10/1262