Мурлов, или Преодоление отсутствия. Глава 41
Глава 41.
Не ходите в кружок «Умелые руки» — если в доме есть умелые ручки.
С возрастом познание мира через его разрушение стало у Колянчика истинной страстью. Колянчик подрастал в арифметической прогрессии, а страсть — в геометрической.
Особую слабость Колянчик питал к бытовым приборам и телевизионным антеннам.
Когда в июне съезжали на дачу и волокли с собой все барахло, включая телевизор, холодильник и стиральную машину, и Колянчик на все лето оставался со всем этим добром один на один, и не надо было отвлекаться на ненужные школьные занятия и на опеку матери, — это был кайф.
Задерганная отдыхом бабка к августу худела на семь кг и ходила, пританцовывая, как негритянка, а дед все чаще прятался в городе, в дебрях шахматных и марьяжных комбинаций и в струях пиво-водочных водопадов.
Сегодня у деда была уйма дел: надо было съездить в город, получить пенсию, в военкомате забрать медаль ко дню ВВС, выкупить к завтрашнему финалу на оставшийся талон водку и успеть сгонять с приятелями в парке пару партиек в преф. До автобуса оставался почти час.
Дед подкрепился традиционным яйцом всмятку, чашечкой какао и стал бриться. Брился он обычно после завтрака. Глядя, как внук с утра уплетает пельмени, сваренные на жирном курином бульоне, он подивился столь ранней прожорливости подрастающего поколения, но только спросил заботливо:
— Проголодался?
— Угу, — ответил внук, жуя сразу два пельменя.
Бабушка светилась от радости.
Дед вынес мусорное ведро на помойку и побрился. Побрызгав лицо одеколоном, он похлопал себя по щекам и радостно воскликнул:
— А-а, хорошо!
Выглядел дед свежо, как огурчик, и глазки его блестели, точно он уже принял с утра. Бабуся подошла к нему поближе, с целью приглядеться-принюхаться.
— Ну-ка, чем это от тебя несет так? — принюхалась она. — Курицей?
Дед свернул нос набок, пытаясь обнюхать себя:
— Какой курицей, мать?
— Ты глянь! И полотенчик курицей воняет. Ведь только что новый повесила!
Бабка изучила лицо деда и заключила:
— Да, дед, курицей несет от тебя! Ты что, супом умываешься?
— Сдурела?
— Не знаю, кто сдурел, — она пальцами провела по его щекам, понюхала. — Так и есть! — подошла к рукомойнику и ополоснула пальцы. Потом поднесла пальцы снова к носу, понюхала рукомойник, опять пальцы, дернула язычок, принюхалась, как сумасшедшая, к падающим струйкам воды и подняла на деда негодующее лицо.
— Так и есть! В рукомойнике суп!
Дед подошел к рукомойнику, набрал в ладони воды, понюхал, вылил и поднял руки, не зная, обо что их вытереть.
— Ты налил? — спросил он Колянчика.
— Я, деда! — звонко ответил тот.
— Зачем?
— Ты же, как яйцо сваришь, кипяток выливаешь в рукомойник, чтобы вода горячая не пропадала…
Дед вытер руки о внука и ему сразу же полегчало. После этого он укатил в город, всецело препоручив бабке воспитание внука.
Воспитание, понятно, свелось к тому, чтобы не мешать внуку самозабвенно заниматься техническим творчеством.
Телевизор на даче показывал ужасно. На полутемном экране перемещались не иначе как тени Аида. Звук то проваливался, то взрывался, а в остальное время шипел.
К финальному матчу мирового чемпионата по футболу Колянчик решил преподнести деду сюрприз: сделать из подручных средств классную антенну. А до этого он сделал полезное дело и для дома.
Когда подали воду для полива, он увидел, что из крана бежит струйка воды. Колянчик так саданул по нему молотком, что кран заклинило и из него стала хлестать вода, заливая веером все вокруг. Сосед битый час чинил кран, промок до нитки, потом перекрыл воду и сказал, что кран можно выкидывать и нет ли чего «для сугреву».
Ближе к вечеру Колянчик наделал арканов — ловушек для котов, которые ходили к кошке Лизе и гнусно орали ночи напролет, мешая спать. Колянчик делал петлю, привязывал к ней изнутри приманку — кусок сыра или колбасы. Стоило коту потянуть приманку, на него сверху обрушивалось ведро воды, кот шарахался в сторону и сам на себе захлестывал петлю, а затем подвергался линчеванию.
Процедуру пленения котов Колянчик шлифовал на собаке. Он подбирал веревку определенного вида, нужной длины и толщины, вид узла и диаметр петли, массу приманки и способ ее крепления, высоту площадки для ведра и усилие, достаточное для его опрокидывания, защиту от нанесения травмы при этом.
Эксперименты проводились рядом с крыльцом. Вода бралась из бочки для полива. Собака на первое ведро отреагировала, как всякая собака, с испугом, но после третьего ведра водные процедуры в душный вечер ей стали нравиться, и она вертела хвостом и бодро лаяла в ожидании очередной порции колбасы и последующей за ней воды. После приятного душа она тряслась и возбужденно носилась по всему участку, потом заскакивала в дом и ползала по коврику, обтирая с брюха, боков и спины остатки влаги. На эксперименты ушла вся вода.
А тут и бабуся пришла от соседей, чтобы успеть на сон грядущий полить из бочки грядки.
— О, господи! Откуда воды столько? — воскликнула она, наступив в потемках в лужу и чуть не растянувшись возле самого крыльца. — А где вода? Вода где? — в бочке было пусто.
Когда она зашла в домик, ей стало совсем плохо: вода из бочки, оказывается, была в домике, а еще тут же — половина гумуса с участка. Старенький же ковер был вообще похож на апрельскую грядку. Два проголодавшихся божьих создания, внук и собака, сидели в обнимку в углу и грызли что-то одно на двоих.
Когда бабка как следует отругала их обоих и, сжалившись, полезла в холодильник за колбасой, колбасы там не оказалось — вся она ушла на эксперименты по пленению котов. Лиза же в это время шлялась где-то по закоулкам общества и ей колбаса для пленения кавалеров была совсем не нужна.
Дед, разумеется, этого раздрая не застал, так как приехал навеселе с последним автобусом, когда в доме уже все было прибрано и все угомонились. У бабки от минувших событий тюкало в голове, а дед в честь мирового финала заказал ей на завтра пельмени.
— Да что же я вам — пельменная машина! — воскликнула бабуся, но где-то часа в два ночи затолкала в морозилку сотню пельменей.
Уснув с мыслями о пельменях, с этими же мыслями дед и внук проснулись и уже с раннего утра были голодны, как волки. Они сидели за столом и ждали, когда бабуля их накормит.
— Знаешь, как в походе требуют еду? — спросил дед. — Смотри, — он перевернул миску и легонько постучал по ней ложкой.
Колянчик сделал то же, но от всей души. Сначала они били вразнобой, а потом стали дружно отбивать такт — дед тихо, внук громко — и оба самозабвенно.
— Да тише вы! — бабка вынесла из домика кастрюльку. — Оглохнешь с вами! Как в вас только с утра пельмени лезут?
— Хорошо лезут, — сказал дед. — И лезут, и вылезают — не жалуемся.
День, словом, начался хоть куда. Вот только у бабки не прошла от вчерашнего голова. Ну, день длинный, может, и пройдет. Ей бы, конечно, тишину, и все бы образовалось. Человек предполагает, а Бог располагает. После завтрака бабушка легла отдохнуть, пока не припекла жара, а дед устроился в тени яблони в старом уютном кресле с историческим романом в руках. Окунувшись в век семнадцатый, он размягчился, пару раз уронил голову на грудь и закемарил. Дремала и бабушка в избушке.
Внуку одному не спалось. Подготовив антенны, инструмент, провода, проволоку, гвозди, три шеста различной длины, фанеру и несколько дощечек, Колянчик, как живописец-баталист, стал вдохновенно готовить экран к четкому и ясному изображению решающего футбольного сражения.
Бабка проснулась сразу, а дед чуть позже, пока выбирался из XVII века. Проснулись от громкого стука молотка. Внук, как дятел, висел под крышей и приколачивал шест.
— Сорвешься! — дико заорала бабка, и внук действительно от испуга чуть не сорвался.
Пять часов Колянчик искал оптимальный вариант сочетания трех антенн — последовательное, параллельное, смешанное соединение, замкнутый и разомкнутый контуры, одно-, двух- и трехметровые шесты, алюминиевые, стальные и медные провода.
Пять часов в воздухе висел непрерывный стук молотка и визг ножовки, два раза внук отдирал от карниза доску, изрешеченную гвоздями, и прибивал новую, пилил и сколачивал шесты необходимой длины (как потом оказалось, из черенков лу?ших лопат).
У бабки, понятно, головные боли от его рукотворья только усилились, а деда стали мучить недобрые предчувствия. Как бы не похерил внучок ему долгожданный финал.
Дед в третий раз предупредил внука, чтобы свое телемастерство он закончил, как минимум, за час до матча. Испробовав тысячу и один способ соединений, Колянчик остановился наконец на одном, который позволял отличить белое от черного и мертвое тело от живого. Деду и этого было достаточно. Не увижу, так хоть услышу, решил он. Не привыкать!
Но внук продолжал дерзать. Он достал со дна мусорного ящика две банки из-под сгущенки и тушенки, вымыл их, прокалил на костре, в который пошла вся растопка для баньки, включая березовый веник, обкрутил проводами и заменил основную антенну на крыше этими жуткими рогами.
Вторая программа стала показывать почти идеально, были видны даже зубы ведущего, а первая — как показывала, так и продолжала показывать, вернее, не показывать.
И вот до матча осталось пятнадцать минут.
Кресло придвинуто к телевизору, на столике нарезан сырок, лучок, огурчики, помидорки, черный хлебушек, справа под рукой в холодильнике пивко и водочка. Одна рюмашечка уже пропущена. Деда, будто тренера сборной, охватывает лихорадочное возбуждение. Он вожделенно поглядывает на пустую рюмку, что она скажет — не пора ли приголубить ее еще разок.
И черт же его дернул сказать, что в банки, для лучшей видимости, надо насыпать соли или налить крепкий соляной раствор!
— Деда, сейчас! — сорвался Колянчик, и дед не успел еще выговорить и слова, как антенна была уже сорвана с крыши, разобрана, а бабка металась по домику в поисках соли, которую она уже вторую неделю просила всех привезти из города. За солью ей пришлось бежать к соседям, а от них к другим, так как столько соли ни у кого не было.
Колянчик насыпал в банки соль, но соль была тяжелая, и две проволоки, на которых качались банки, под их тяжестью прогнулись, и банки повяли, как цветы, и почти вся соль из них высыпалась. Внук лихорадочно стал заменять проволоку на более толстую. Матч уже начался. Потом сгреб с земли соль и стал готовить соляной раствор. У него ничего не получалось, так как соль не растворялась. Колянчик мешал раствор, а дед сидел возле черного, вспыхивающего то светом, то громом, ящика и ругал телевидение, себя, бабку и внука последними словами.
В конце концов Колянчик заменил банки на комнатную телеантенну, но в ней отпаялся один провод и припаять его было нечем. К тому времени и матч закончился.
Так и не поняв, кто выиграл, дед от расстройства забылся неспокойным сном. Это нездоровый предзакатный сон. Он рождает иллюзии и кошмары. Приснился деду кошмар, будто опять начался финал, а внук вдруг взялся ремонтировать антенну.
В это самое время Колянчик неосторожно снял дверцу со шкафа и, повертев ее в руках, стал прилаживать обратно. Дверка не прилаживалась, и тогда он стал колотить по ней всевозможными инструментами, пока бабка не отобрала их все до единого. Пришлось будить деда и из кошмара снов возвращать в кошмар действительности.