Вообще-то, хотелось скачать книгу «Аксёнов», получившую недавно какую-то (уже не помню) премию. По слухам, Александр Кабаков – друг Аксёнова и поклонник. Поэтому, казалось, должно быть интересно написано и о друге, и о писателе.
Но, увы. В сети «Аксёнова» для бесплатной скачки не оказалось, а предлагался роман «Всё поправимо».
Ну, подождём «Аксёнова», а пока почитаем роман, написанный в 2004-ом году и тоже получивший премию «Большая книга».
Сначала пролог, названный «Дом престарелых». Какой-то старый человек подводит итоги своей жизни. Похоже, по годам - почти сверстник.
Ладно. Начинаю первую книгу (в романе их аж три). Написана эта часть, пусть и не от первого лица, но как бы от имени тринадцатилетнего подростка, сына военного строителя, чья семья живёт в военном городке, за оградой с часовым на КПП, вблизи от завода, где, похоже, изготавливают баллистические ракеты.
Пубертатный возраст.
Школа, семья, друзья, девочки
Приятель главного героя Михаила Салтыкова Игорь Киреев, в первой части занявший чуть ли не половину повествования, - сын каких-то извращенцев-нудистов-садистов (ходят по дому голыми, отец бьёт дочь-подростка, а мать рядом стонет). Сам этот Киреев – сплошное омерзение – что портрет, что поведение, что пристрастия. Да и главный герой Михаил, пусть и отличник и без внешнего портрета, но тоже особой симпатии не вызывает…
(Хотя в эти годы – кого ни возьми, - у всех много стыдного, потом вспоминать не хочется).
Кабаков крайне откровенен в описании проблем подростков. Много почти порнографических сцен и эпизодов – подростки уже готовые на спаривание, мастурбации, зов тел. Сцена в комнатке технички – отвратительна да и малодостоверна.
(Я себе не представляю, чтобы такое могло произойти с кем-нибудь из нашей поселковой среды, далёкой от интеллигентности. Но стыд у нас всё же формировался родителями крайне жёстко. По себе знаю – беспризорный в летние каникулы опыт, когда ты с дворовой шпаной предоставлен сам себе, потом вспоминаемый с внутренним отторжением, как прививка кори: впредь табу выполняется неукоснительно, вплоть до матов – нельзя! Да и развивающиеся эстетические наклонности не позволяют этим запретам распоясываться. Просто всё это омерзительно. И тогда вопрос – а почему? Опять же – мы не виноваты, что так устроены наши тела, готовые к спариванию почти всё время, за исключением болезней, и надо усилие воли, подкреплённое то ли материнским, то ли религиозным запретом, чтобы подросток себя «держал», да и взрослый тоже.
И каков же стимул к воздержанию, если уже вырос, а церковные запреты тебе не указ? Получается, или повезло с воспитанием, или «бодливой корове Бог рог не даёт» (полная физическая непривлекательность); или ангел-хранитель добросовестный. Хотя, посмотришь с холодным вниманьем вокруг (особенно в артистическо-художественной среде) – у-у! Без секса вообще, вроде, никаких великих вещей и не было бы. Только эмоциональный подъём, связанный с похотью, выливается в энергию стиха ли, музыки, картины… Или всё же не с похотью, а с любовью? Просто у одарённых похоть и любовь (ну, пусть, влюблённость) – неразделимы?.. Ну, это так, заметки на полях).
Первая часть с лихвой начинена деталями воспоминаний детских лет героя. Тут и дощатый пол, который мать моет, и подробнейший процесс чистки пуговиц и подшития подворотничка на форме отца, и скрупулезное описание одежды персонажей…
Школа, друзья, девочка, друзья семьи, воспоминания о московских родственниках. Мерзости пубертатного возраста – онанизм приятеля, озабоченная подружка, настаивающая на близости. (Тьфу!). Потом самоубийство отца по причине предстоящего партсобрания по доносу на космополитических родственников. Смерть Сталина, переезд в Москву, где дядя ювелир, лишившийся семьи пока сидел тоже по обвинению в подпольной деятельности (он - ювелир), берёт сестру и её сына под свою опеку. Дядя умирает, мать, впавшая в депрессию после смерти мужа (для еврейской женщины, вообще-то, очень не типично), заболевает и слепнет, и герой в 17 лет остаётся без какой-то экономической поддержки. И ставит целью жизни «иметь деньги».
Студент, женится на подруге детства. Друг Киреев тоже оказывается в Москве.
Друзья ищут способы получения денег и во время молодёжного фестиваля в 1957 году в Москве осваивают фарцовку. Мошенничают, организовывают сбыт поддельных фирменных вещей. Опять детальнейшие описания шмоток, которые добывают, сбывают и носят персонажи.
Наконец, деятельность фарцовщиков пресекается, на их след выходит милиция. В процесс вмешивается КГБ, и Михаилу (главному герою) предлагают стать стукачом, обещая простить спекуляцию. Он отчисляется сам из института и уходит в армию – сбегает от «предложения».
Нина (жена) с ребёнком уезжает к родителям.
Потом роман начинает мчаться.
Армия только несколькими штрихами, невыносимыми. (Вспоминаю, что он чуть ли не однолеток мужа, но тот в армии никаких гадов-сержантов не видел. Даже в начале шестидесятых в армии ещё сохранялись уставные отношения).
Возврат и восстановление в институте, работа – всё это уже галопом. Штрихпунктиром о научной деятельности, защите двух диссертаций… И подробное описание «левых ходок». Любовницы, свидания, квартиры друзей.
Но вот пришли иные времена. Предпринимательство не только разрешено, а и приветствуется. И главный герой с друзьями окунается снова в эту деятельность – организуют посредническую фирму по торговле энергоресурсами. Появляются деньги и недоброжелатели, на бизнес начинают покушаться «большие люди», принуждают Михаила, Игоря и других продать принадлежащий им пакет акций. И они, уже пожилые и измотанные бурной жизнью, пытаются сопротивляться. Гибнет глава фирмы (взрывают).
Сквозь роман подробные любовные похождения Михаила, изменяющего направо и налево жене. Та мается-мается с любимым мужем, мучается-мучается и, в конце концов, уходит в себя: перестаёт с ним общаться. Сына герой тоже не балует вниманием и, в конце концов, теряет с ним контакт…
Весёлая семейка!
Кончается всё в доме престарелых – герой теряет все свои деньги, и какие-то «ребята» оплачивают ему и его жене пребывание в приличном доме престарелых. (Вероятно, такие существуют, не знаю).
(Устойчивое в процессе чтения недоумение от этой всей публики и жизни.
Понятно, в пятидесятые-шестидесятые протест против унылости соц.будней, желание свободы и интересной жизни любого молодого человека будоражил и "сподвигал".
Но эта-то публика друг друга не по внутреннему миру оценивает (стихи, проза, живопись, культура, театры, вернисажи), а по тому – что на тебе надето. И цель какая-то дурацкая: походить на иностранца.
(Ах, какие подробные описания шмоток!)
Вроде бы и студенты, умницы, а тратить жизнь на доставание этого добра!
И культ денег! И пьянки, и девки. И полная неразборчивость в жизненных установках.
Привязанностей – никаких. Уходит человек из жизни – и ладно: жена ли, любовница, друг…
Что внутри-то!
Что человека спасает? Обычного человека со средними способностями и средним достатком?
Почему уцелевает основная масса народу?
Вот начинаешь читать что-то более-менее развернутое и реалистичное, так беспросветность страшная.
Кто бы написал про обычную жизнь, как вот в Библии – семья, сыновья, невестки…
Да, катаклизмы, но ведь живут и в Бога веруют.
Тут же – и пьют, и трахаются, а жизнь мимо).
Недоумение и по другим поводам.
Описание способов фарцовки - детальнейшее. Прямо энциклопедия. А обычная жизнь - с её насущными реалиями и потребностями - вскользь или так, будто этих потребностей и нет. Сами собой реализуются.
Вот мать описана – слепая, так и не оправившаяся от смерти застрелившегося мужа. Еврейка. Уж эта-то нация всегда отличалась жизнестойкостью. Живёт растением – ходит по квартире наощупь, отрешённая. Иногда обращается к сыну с тревогой по поводу его быта.
Но я-то понимаю, какие у неё проблемы.
К врачам она должна ходить? Кто им стирает? Гладит. То дядя ухаживал, то дворничиха… А ведь в борьбе с бытом любая нормальная женщина не опускает руки – надо кормить, чинить, поддерживать чистоту, своё здоровье, чтобы не быть обузой. Беречь близких.
Мать же Михаила, явно ещё молодая женщина (сын студент, значит, ну, сорок) описывается совершенно немощной и седой.
Весь роман я жду, когда выяснится, что все предательства, которые обрушивались на Михаила, начиная с доноса на отца, совершил его дружок Киреев. Но Кабаков, описывая его совершенно отвратительным субъектом (нечистоплотным, не слишком умным, совершенным быдлячим типом), тем не менее, всё время держит его рядом с Михаилом; тот другу во всём доверяет и в конце даже отдаёт приобретённую в Праге престижную квартиру.
И тут загадка.
Такое впечатление, что писатель сводит счёты с кем-то очень неприятным ему в жизни, описывая его очень «неаппетитным», но почему-то не подводит последней разоблачительной черты.
Подчёркиваний (которые я делаю, если есть интересные для меня наблюдения) в книге почти нет. Ну, разве рассуждение о том, что человек, у которого постоянно что-то не ладится, начинает докучать близким, и эти чувства близких резонны, нельзя их винить. (Осанна эгоизму!)
И ещё, что лжи противоположна не правда, а жестокость: мол, только жестокие люди могут не лгать никогда, потому что им не жалко тех, кому они говорят правду. (Интересная философия! А не делать гадостей, чтобы не надо было лгать – об этом герой даже и не помышляет).
Внешний портрет героя чётко не прописан, за исключением намёка на высокий рост. А вот что он не имеет почти никаких нравственных норм, за исключением верности друзьям - это определённо.
В конце романа делается попытка повернуть его к Богу через какую-то мистическую иностранку, но попытка не решительная.
И у меня создалось ощущение, что начав роман как хронику жизни человека, родившегося в соц. стране, потерявшего в юности ориентиры, которые ему мог бы обозначать отец, останься он в живых, и пустившийся в самостоятельное плавание с естественными установками на свободу, Кабаков постепенно увлёкся одним течением молодёжной жизни, называемым стиляжничеством и фарцовкой.
То есть получился не своеобразный "Тихий Дон" (только без гражданской войны), а узкотемное описание одного малосимпатичного типа, к которому автор потерял интерес и не знал уже, как с ним выпутаться.
И аритмия у героя, заявленная в середине романа, вроде бы должна была подвести его к внезапной смерти. Но потом автор раздумал и чуть продлил похождения героя, приведя его вместе с женой, в конце концов, к дому престарелых, а его дружка Игоря - к жизни рантье, о которой тот, оказывается, мечтал с детства.
Герой не вызывает ни сочувствия, ни особого раздражения – ни рыба, ни мясо. И уж точно не «герой нашего времени», потому что нет и впечатления «лишнего» или «несвоевременного». Никого не любить (случки со многими женщинами – это не любовь, а тяга) - ни мать, ни жену, ни сына. Зачем живёт? Ради денег?
Ну и насчёт "Всё поправимо".
Почему назван так роман?
Что поправимо, если в конце, подводя итог воспоминаниям, герой заявляет: «Хорошая была жизнь!»
Он и не жалеет ни о чём, и править ему нечего.
Хотя жена рядом с ним несчастна, с сыном контакт потерян, мать, умершая в 49 лет, была практически лишена сочувствия сына, никаких попыток вернуть её к деятельной жизни тот не предпринимал, поручив её заботам приходящей дворничихи.
То есть помучил своим нелюбовью Михаил многих.
И как он отряхивает «прах» бывших привязанностей, рвя на клочки письма разыскавших его любовниц или их детей, не желая ни воспоминаний, ни каких-то возобновлённых отношений – это тоже не состыкуется с определением «хорошей жизни».
"Человеку нужен человек" - эта формула из "Соляриса" к Михаилу не применима.
Язык – хороший. И включение табуированных (когда-то называемых нецензурными) слов уже воспринимается с той же степенью досады, что и переполненная, неаккуратная урна на обочине.