На службу уКнига 4

Юдковский Владимир Анатольевич
                Г Л А В А 1


Рассказывает ли человек о своей деревне или городе, в котором вырос, он не придаёт значения таким условностям, как любовь к земле. Но в конце концов имеет значение только любовь к земле. И в свой последний миг человек не будет кричать о своих принципях--он, взывая к Богу, прошепчет или выкрикнет также имя сестры или дочери, возлюбленной или матери. Конец--зеркальное отражение начала. В конце вспоминают женщину, родной город и землю на которой ты родился.
Через три дня после ухода Керим-хана из лагеря, через три дня после того, как на моих глазах уезжал он верхом прочь от нас сквозь мягкий падающий снег, часовые с наблюдательного поста на южной, кандагарской стороне лагеря прокричали, что приближаются люди. Мы устремились к южному посту, увидели неясные очертания двух или трех человеческих фигур, карабкающихся по крутому склону, и разом потянулись к своим биноклям.
Я различил человека, медленно ползущего на коленях вверх и тянущего за собой еще двух. Вглядевшись пристальнее, я узнал эти мощные плечи, кривые ноги и характерную серо-синюю форму. Передав бинокль Мансуру Мубареку, я перебрался через край склона н побежал, поскальзываясь, вниз.
--Это Надир!--закричал я.--Похоже, это Надир!

Я добрался до него одним из первых. Он лежал лицом вниз, тяжело дыша, толкая ногами снег в поисках точки опоры, крепко вцепившись у ворота в одежду двоих мужчин. Он тащил их, лежащих на спине, по одному в каждой руке. Было невозможно догадаться, какой путь он проделал, но, по-видимому, дорога была дальней и шла по большей части вверх. Левой рукой Надир держал Ахмеда Задеха, живого, но, вероятно, тяжело раненного, правой—Керим-хана. Тот был мертв.
Чтобы разжать пальцы Надира, потребовались усилия трех человек Он настолько замерз и выбился из сил, что не мог говорить. Рот его открывался и закрывался, но из горла раздавался лишь долгий прерывистый хрип. Двое моджахедов схватили его и поволокли в лагерь. Я стащил одежду с Керим-хана, от-
крыв грудь в надежде вернуть его к жизни, по, потрогав тело, убедился, что кожа холодна как лед. Он был мертв уже много часов, вероятно больше суток--совсем эакоченел, Руки и ноги немного согнуты, пальцы сжаты, однако лицо под тонкой пеленой снега было безмятежным и чистым. Глаза и рот закрыты, словно он спал мирным сном: смерть так мало изменила его, что сердце отказывалось верить, что Керим-хана больше нет.
Когда Мансур потряс меня за плечо, я словно очнулся ото сна, хотя знал, что бодрствую с того самого момента, когда часовые впервые подали сигнал тревоги. Я стоял на коленях в снегу рядом с телом Керим-хана, прижимая руками к груди его красивую голову, но совершенно не помнил. как я там очутился. Ах-
меда Задеха унесли в лагерь. Мы с Мансуром  и Селимом донесли тело Керим-хана, временами таща его волоком, до большой пещеры.
Я подошел к группе из трех человек, склонившихся над Ахмедом Задехом. Одежда его затвердела на грудц от замерзшей крови. Мы срезали ее по кусочкам, и, когда добрались до рваных кровавых ран на теле, он открыл глаза и посмотрел на нас.
--Я ранен,--сказал он по-арабски по-арабски, по-английски.
--Да, дружище,--ответил я, встретив его взгляд. Попытался улыбнуться, но губы словно застыли, улыбка получилась вымученной и вряд ли хоть немного его утешила.
Ран обнаружилось не меньше трех, впрочем, сказать наверняка было трудно. Через живот шла ужасная открытая глубокая рана, по-видимому от осколков мины. Скорее всего, кусок металла застрял где-то около позвоночника. Раны зияли также в паху и на бедре. Трудно было оценить тяжесть повреждений, нанесенных его внутренним органам. Сильно пахло мочой и ис-
пражнениями. Просто чудо, что он еще не умер, но, ему оставалось жить счптаные часы, а то и минуты, и я был бессилен.
--Дела очень плохи?
--Да, дружище,--ответил я, и мой голос дрогнул--не смог справиться с собой.--Ничем не могу тебе помочь.
Я не учел, до какой степени привязызала Ахмеда к жизни надежда, что его спасут. А услышав мои слова, он словно провалился в черное озеро. Он резко побледнел, кожа, упругость которой поддерживало лишь напряжение воли, одрябла. Я хотел приготовить для него инъекцию морфия, но, понимая, что он умирает, не мог овладеть собой и оторвать от его руки свою.
Глаза раненого прояснились, и он обвел взглядом стены пещеры, словно видел их в первый раз. Селим и Мансур стояли с одной стороны от него, я опустился на колени с другой. Он посмотрел на нас, его глаза вылезали из орбит от страха-- то был беспредельный ужас человека, осознавшего, что провидение отступилось от него и смерть уже внутри, расширяя свои владения, разбухая и заполняя принадлежащее ему некогда жизненное пространство. Это выражение лица я хорошо узнал в последующие недели. Но тогда, в тот день, оно было для меня
внове, и я почувствовал, как кожу черепа стягивает страх сродни тому, что испытывал он.
--Надо было брать ослов,--отрывисто сказал Ахмед.
--Что? .
--Керим-хану надо было использовать ослов. Я ему говорил с самого начала. Ты ведь слышал. Вы все меня слышали.
--Да, дружище.
--Ослы... для такой работы. Я вырос в горах. Я знаю горы.
--Да, дружище.
--Надо было брать ослов.
--Да.--Повторил я, не зная, что еще сказать.
Но он слишком горд, Керим-хан. Он хотел почувствовать ... момент ... возвращение героя ... для своего народа. Он хоте привести им лошадей ... много прекрасных лошадей.
Он замолчал, задыхаясь, из раны в животе слышалось бурчание, перемещавшееся вверх, в область груди. Струйка тёмной жидкости, крови с желчью, стекала из носа и уголка рта. Но он,казалось, этого не замечал.
--Он повел нас на смерть только для того, чтобы подарить лошадей своему народу. Только для этого мы возвращались в Пакистан неверным, окольным путем. --Ахмед со стоном закрыл глаза, но очень быстро открыл их снова.--Если бы не эти лошади ... мы бы пошли на восток, к границе, прямо к границе. Это
было для него ... предметом гордости, понимаете?
Я обменялся взглядом с Мансуром и Селимом. Мансур тут же перевел глаза на умирающего друга. Селим не отводил глаз, пока мы не кивнули друг другу. Жест был такой трудноуловимый, что сторонний наблюдатель его бы просто не заметил, но
мы оба знали, о чем подумали и с чем согласились, подтвердив это легким кивком. Да, все верно: именно гордость стала причиной конца этого незаурядного человека, и каким бы странным это ни могло показатъся, но только тогда, осознав крах этой
гордости, я начал по-настоящему понимать, что Керим-хан умер, и ощутил зияющую пустоту, оставшуюся после его смерти.
Ахмед еще говорил какое-то время: назвал свою деревню и объяснил, как туда добраться из ближайшего города, рассказал об отце и матери, о братьях и сестрах. Он хотел, чтобы мы им сообщили, что он умирал с мыслями о них. И он думал о них,
этот храбрый, веселый человек, который всегда имел такой вид, словно ищет друга в толпе незнакомцев,-- он умер со словами любви к матери на устах. А с последним дыханием с его языка сорвалось имя Аллаха.
Мы промерзли до костей, оставаясь в полной неподвижности, пока Ахмед умирал. Другие взяли на себя хлопоты омыть его тело, согласно ритуалам мусульманского погребения. Вместе с Мансуром и Селимом я зашел посмотреть, как дела у Надира.
Он не был ранен, а лишь изнурен до полного опустошения его сон напоминал состояние человека, впавшего в кому: рот открыт, глаза закрыты неплотно, так что видны белки. Тело его было теплым,--казалось, он приходит в себя после выпавшего
на его долю тяжкого испытания. Мы оставили его, и подошли к телу нашего мертвого Керим-хана.
Единственная пуля вошла в бок Керим-хана пониже ребер и, повидимому, дошла до самого сердца. Наружу она не вышла: с левой стороны груди были большие сгустки крови и гематома. Пуля, выпущенная из русского АК-74, имела полый наконечник. Стальная сердцевина пули была утяжелена в задней
части, что заставляло ее кувыркаться. Она крушила и разрывала тело, вместо того чтобы просто пронзить его. Подобные средства поражения были запрещены по международным законам, но почти каждый афганец, убитый в бою, имел на теле страшные
раны от этих варварских. пуль. То же произошло и с нашим Керим-ханом: зияющая рваная рана в боку, а на груди кровоподтек, заканчивающийся сине-черным лотосом над сердцем. Но русских давно уже в Афганистане не было, а американцы не пользовались русским оружием. Оно осталось только у афганцев. Но тогда подобные мысли не приходили нам в голову.
Зная, что Надир сам захочет подготовить тело Керим-хана к погребению, мы завернули его тело в одеяла и оставили в неглубоком рве, который вырыли в снегу у входа в пещеру. Едва мы закончили свою работу, как раздался дребезжащий свист, похожий на птичий щебет, заставивший нас вскочить. Мы в страхе
и растерянности уставились друг на друга. Сильный взрыв  со вспышкой оранжевого цвета сотряс землю под нами, повалил грязно-серый дым. Мина упала в сотне метров от нас, в дальнем конце лагеря, но в воздухе вокруг уже стоял отвратительный
запах и клубился дым. Потом разорвался второй снаряд, за ним третий. Мы бросились ко входу в пещеру и оказались в извивающемся, как осьминог, скопище людей, успевших спрятаться раньше нас. Мы в ужасе вжимались друг в друга руками, ногами
и головами, сидя на корточках, в то время как минометы разрывали каменистую почву, словно папье-маше.
Дела, и без того скверные, с этого дня пошли все хуже и хуже. После обстрела мы обследовали его черный точечный пунктир и воронку посреди лагеря. Два человека были убиты: один из них--
Карим, которому я вправлял сломанную руку в ночь, предшествовавшую нашему прибытию в лагерь. Еще двое были настолько тяжело ранены, что у нас не оставалось никаких сомнений: они скоро умрут. Большая часть запасов, главную ценность среди ко-
торых представляли собой бочки с топливом для генератора и печей, была уничтожена. Мы лишились почти всего топлива и всей воды, моя походная аптечка обгорела и была вся черная. Все, что осталось после уборки мусора, снесли в большую пещеру. Люди молчали, испуганные и озабоченные,--у них были на то причины.
Пока другие занимались всем этим, я позаботился о раненых. Одному из них оторвало ступню с частью ноги ниже колена, в
шее и предплечье застряли осколки. Ему было восемнадцать, он присоединился к отряду вместе со своим старшим братом за полгода до нашего прибытия. Его брат был убит во время нападения на сторожевой отряд близ Кандагара. А теперь умирал и этот мальчик. Я мало что сумел сделать с изуродованной ногой мальчика: очистил рану и удалил столько осколков раздробленной кости
сколько смог выдернуть плоскогубцами. Мальчишка пронзительно кричал, от напряжения на моей коже выступил маслянистый пот, и я весь дрожал на холодном ветру.
Наложил швы на висящую клочьями плоть там, где сохранилась чистая твердая кожа, но закрыть зияющую рану полностью было невозможно. Боль-
шой кусок кости выпирал из комковатого мяса. Я подумал, что надо бы подрезать ее пилой, сформировав более аккуратную культю, но не был уверен, что сумею сделать это правильно, бо-
ялся, не станет ли рана от этого еще хуже. Я не был уверен... А когда не уверен в том, что делаешь, сколько лишней мучительной боли можно причинить. В конце я засыпал рану порошком
антибиотика и перебинтовал ее.
У второго раненого разорвавшаяся мина изуродовала лицо и горло. Он лишился глаз, большей части носа и рта и немного напоминал прокаженного, но раны были свежими и кровавыми, зубы выбиты--так что уродство прокаженных казалось иезначительным по сравнению с этими увечьями. Я удалил металлические осколки из горла, глаз и кожи черепа. Горло пострадало очень сильно, и, хотя он дышал сравнительно ровно, я понимал, что его состояние будет ухудшаться. Обработав раны,
я вколол обоим раненым пенициллин и по ампуле морфия.
Самой большой проблемой было возмещение потери крови. Никто нз опрошенных мной за последние недели моджахедов не знал своей или чьей-то еще группы крови, поэтому я не мог
произвести проверку совместимости и создать запас, донорской крови. Поскольку моя собственная группа крови, нулевая, универсальна для донорства, мое тело было единственным источником крови для переливаний, и я стал для всего отряда ходячим
банком крови. Переливания отняли у меня почти 20% крови. Это было слишком много и я испытывал головокружение и лёгкую тошноту.
И та практика, которую я получил в своей тру-
щобной «клинике», мало чем могла мне быть полезной здесь, в горах. Прежде всего я полагался на заложенный во мне инстинкт--помогать и исцелять,-- который позволял мне спасать перебравших дозу героина наркоманов в городе Бомбее, целую жизнь тому назад. Во многом, конечно, мною, как и Мансуром в его заботе о злобном безумце Хабибе, руководило тайное побуждение-- помочь, спасти и тем самым исцелить самого себя. И хотя этого было мало, явно недостаточно, ничего иного в моём распоряжении не было, и я старался сделать все, что от меня зависело, сдерживая крик, позывы к рвоте, пряча свой страх, а потом оттирал руки снегом.
Когда Надир более или менее оправился, он настоял на похоронах Керим-хана в строгом соответствии с мусульманским ритуалом. И пока они продолжались, он не ел и не выпил даже стакана воды. Я наблюдал, как Мкансур, Селим и
Надир чистили одежду, вместе молились, а потом готовили тело Керим-хана к погребению. Его бело-зеленый штандарт был утерян, но один из моджахедов пожертвовал на саван свой собст-
венный флаг. На простом белом фоне была начертана фраза: Нет Бога, кроме Аллаха.
Мой взгляд вновь и вновь останавливался на Селиме, бывшем с нами еще с той памятной поездки на такси в Карачи. Его спокойное, сильное лицо светилось такой любовью к умершему, такой преданностью, что я подумал: с большей нежностью и кротостью он не мог бы хоронить даже собственного ребенка. Именно в эти минуты я начал испытывать
к нему дружескую привязанность.
В конце церемонии, поймав взгляд Надира, я опустил глаза, уставившись в мёрзлую землю. Надир пребывал в пустыне скорби, печали и стыда: ведь он жил, чтобы служить Керим-хану и защищать его. Но Керим-хан был мёртв, а он жив, хуже того—даже не ранен. И это горе, этот упадок всех сил стали причиной весьма серьёзной болезни. Надир потерял не меньше десяти килограмм  веса, щеки его опали, под глазами появились глубокие впадины, губы потрескались, шелушились. Я внимательно осмотрел его руки и ноги и был обеспокоен: они еще не полностью восстановили свой естественный цвет и тепло. Вероятно, он обморозил их, когда полз по снегу.
Было, однако, одно обстоятельство, которое придавало в то время смысл его жизни, но тогда я этого не знал. Керим-хан сделал последнее распоряжение, дал последнее задание, которое
Надир должен был выполнить в случае смерти своего господина при осуществлении афганской миссии. Керим-хан назвал имя человека, которого Надир должен был убить. И тот исполнял его волю уже одним только фактом своего существования, тем, что он остался жить, чтобы совершить заказанное ему убийство. Именно это поддерживало его, став навязчивой идеей.
Именно это, и только это было теперь его жизнью. В те холодные недели, что последовали за похоронами, я ничего не знал об этом и всерьез
опасался, не повредится ли рассудком этот сильный преданный человек. Мансура Мубарека смерть Керим-хана изменила не менее глубоко, чем Надира, хотя это и не так бросалось в глаза. Многие из нас
были настолько потрясены случившимся, что полностыо погрузились в унылую гущу повседневной рутины, Мансур же, напротив, стал более деятельным и энергичным. Если я часто ловил себя на том, что все еще ошеломлен, убит горем и плыву по
течению сладостно-горьких размышлений о человеке, которого мы любили и потеряли, Мансур каждый день принимал на себя
все новые и новые обязанности и всегда был поглощен делом.
Как ветеран нескольких войн, он стал теперь консультантом командира моджахедов --прежде этим занимался Керим-хан. Сириец словно священнодействовал. Во всем, что он делал, проявлялись его страстность, неутомимость и рассудительность. Эти качества и раньше были характерны для Мансура--человека неизменно пылкого и непреклонного,--но после смерти Керим-хана появились еще и оптимизм, и воля к победе, которых я прежде не замечал. Он подолгу молился, первым созывая людей на молитву и последним поднимаясь с коленей с промерзшего камня.
Командир моджахедов, самый старший афганец из нашего отряда, насчитывавшего двадцать человек, включая раненых, был когда-то-- лидером общины, в которую входила группа деревень близ Газни. До Кабула оттуда оставалась еще треть пути. Ему было пятьдесят два года, пять из которых он воевал,
приобретя опыт всех видов боя--от осады до партизанских стычек и решающих сражений. Покойный Ахмад Шах Масуд, неофициальный
вождь всенародной войны против русских, лично назначил его командующим отрядами, действующими южнее Кандагара. Все бойцы нашего этнически разношерстного войска относились к командиру с благоговением, которое, без преувеличения, можно было назвать любовью. А поскольку он получил
свои полномочия непосредственно от Масуда, отношение к нему было ещё более почтительны.
Когда Надир оправился настолько. чтобы дать полныи отчет о происшедшем, дня через три после того, как мы нашли его в снегу, командир моджахедов, Сулейман, созвал собрание. Это был низкорослый человек с большими руками и ногами и печальным выражением лица. Его обширный лоб пересекало семь глубоких морщин, подобных бороздам, проделанным землепашцем. Внушительный, свернутый спиралью белый тюрбан покрывал его лысую голову. Темная с проседью борода окаймляла рот и подбородок. Уши были слегка заострены, что придавало ему немного забавный. вид. Это было
особенно заметно на фоне белого тюрбана и в сочетании с широким ртом намекало на то, что ему, возможно, некогда был присущ грубоватый юмор. Но тогда, в горах, в его глазах отражалась не-
выразимая грусть, застарелая печаль, не способная вылиться слезами.
Его лицо вызывало симпатию, но препятствовало дружеским проявлениям, и, хотя он производил впечатление мудрого, храброго и доброго человека, печаль его была так глубока, что никто не отваживался на излишнюю фамильярность. Если не считать четверых часовых на постах вокруг лагеря
и двоих раненых, в пещеру послушать Сулеймана пришли четырнадцать человек. Было холодно, около нуля, и мы сели поближе друг к другу, чтобы согреться.
Я жалел, что не был достаточно прилежен, изучая дари и пушту во время долгого пребывания в Кветте. Люди на собрании говорили попеременно на обоих этих языках. Селим переводил с дари на арабский для Мансура, который трансформировал арабский в английский, сначала оборотясь налево, чтобы
выслушать Селима, а затем--направо, чтобы передать шепотом его слова мне. То был долгий, медленный процесс; я был удивлен и чувствовал неловкость из-за того, что все присутствующие терпеливо ждали, пока каждую фразу переведут для меня. Популяр-
ное в Европе карикатурное изображение жителей
Афганистана как кровожадных дикарей--самих афганцев это описание приводило в восторг--вступало в противоречие с реальностью при каждом непосредственном контакте с ними: аф-
ганцы были со мной неизменно дружественны, честны, великодушны и безупречно вежливы. Я ни разу не открыл рта на этом первом собрании и на тех, что последовали вслед за ним, и все
же эти люди посвящали меня в каждое сказанное ими слово.
Рассказ Надира о гибели Керим-хана вызвал серьезную тревогу. Когда Керим-хан ушел из лагеря, с ним были двадцать шесть человек, все верховые и вьючные лошади, и маршрут, казалось, не предвещал опасности. На второй день пути, когда до родной
деревни Керим-хана оставалось идти еще сутки, их остановили. По-видимому, предстояла обычная выплата дани лидеру местного клана.
На этой встрече им были заданы неприятные вопросы о Хабибе. Два месяца, прошедшие после того, как он
покинул нас, убив несчастного крестьянина, Хабиб вел единоличную террористическую войну на новом для себя фронте--горном кряже Шахр-и-Сафа. Сначала замучил до смерти американского офицера, потом, применяя ту же меру правосудия, как он его понимал, убивал афганских военных и даже тех моджахедов, которых считал недостаточно надежными. Молва об этих ужасах повергла в панический страх всю округу. О Хабибе говорили, что он привидение, шайтан, а то и великий сатана собственной персоной, который явился, чтобы разрывать тела людей и снимать с них маски, отделяя человеческие лица от черепов. То, что раньше представляло собой относительно спокойный коридор между районами боевых действий, внезапно превратилось в опасную зону, где раз-
гневанные, до смерти напуганные вооруженные люди были преисполнены решимости найти и убить этого демона Хабиба.
Осознав, что он попал в силки, расставлепные для поимки Хабиба, и почувствовав враждебность задержавших его людей, Керим-хан все же пытался мирно расстаться с ними. Отдав четырех лошадей в качестве выкупа, он собрал своих людей в путь.
Они уже почти покинули эту враждебную местность, когда в небольшом ущелье прогремели первые выстрелы. Ожесточенный бой шел около получаса, н, когда он закончился, Наднр насчитал в колонне Керим-хана восемнадцать трупов. Некоторых убили, пока они лежали раненными,--у них были перерезаны глотки. Надир
и Ахмед 3адех уцелели только потому, что попали в месиво лошадиных и человеческих тел и казались мертвыми.
Одна из лошадей пережила эту бойню, получив серьезное ранение. Надир сумел поставить животное на ноги, привязал к его спине мертвого Керим-хана и умирающего Ахмеда. Лошадь с трудом брела сквозь снег день и половину ночи, а потом рухнула и умерла почти в трех километрах от нашего лагеря. После этого
Надир тащил по снегу оба тела, пока мы его не обнаружили. Он не имел ни малейшего понятия, что приключилось с теми людьми Керим-хана, которых он недосчитался: то ли они сбежалп, то ли были взяты в плен. Одно он мог сказать наверняка: на убитых врагах он видел форму афганской армии и какую-то новую экипировку.
Сулейман и Мансур Мубарек предполагали, что минометная атака на наши позиции была связана с боем, унесшим жизнь  Керим-хана, возможно, отряд афганской армии перегруппировался и шел по следам Надира или воспользовался информацией, выбитой из пленных. Сулейман допускал, что последуют новые атаки,
но сомневался в возможности полномасштабного фронтального штурмa наших позиций. Подобное нападение могло стоить многих жизней и не достичь поставленной цели. Если афганское армейское подразделение поддерживали американцев, то при достаточно хорошей видимости могла последовать атака вертолетов.
Так или иначe, потери у нас были, потери у нас были неизбежны, а в конечном счете мы могли  потерять и весь свои лагерь. После долгого обсуждения всех немногих оставшихся у  нас вариантов Сулейман решил предпринять две контратаки с использованием наших собственных минометов. Для этого нам требовалось достоверная информация о вражеских позициях и их
боеспособности. Сулейман уже давал инструкции молодому кочевннку-хазарейцу, по имени Джалалад, собираясь отправить его в разведку, но вдруг застыл как вкопанный, глядя на вход в пещеру. Мы повернулись и замерли, разинув рты: в отверстии входа, в овальной рамке света возник силуэт какого-то дикого, оде-
того в лохмотья человека. Это был Хабиб. Он загадочным образом проскользнул в лагерь, не замеченный часовыми, что было нелегкой задачей, и теперь стоял в паре шагов от нас. Я схватился за оружие, и, к моей радости, не только я один.
Мансур рванулся к нему с такой широкой радостной улыбкой, что я вознегодовал на него и Хабиба, эту улыбку вызвавшего. Втащив безумца в пешеру, Мансур усадил его рядом с ошарашенным Сулейманом. А потом Хабиб заговорил, совершенно спокойно и внятно. Он сказал, что видел вражеские позиции и оценил их надежность. Хабиб наблюдал минометный обстрел нашего лагеря, а
затем подполз к расположению неприятеля так близко, что слышал, как они обсуждали, что готовить на обед. Он брался показать нам места с хорошим обзором, откуда мы могли бы нанести удар из минометов по вражескому лагерю и уничтожить его.
Хабиб дал нам понять, что тех, кто не будет убит сразу, придется отдать ему. Такова была его цена. Предложение Хабиба обсуждалось открыто, в его присутст- вии. Одних беспокоило, что мы отдаем себя в руки того самого безумца, чьи чудовишные злодеяния привели войну в нашу пещеру. Если мы свяжемся с Хабибом. говорили они, это не принесет удачи: зло, воплошенное в нем, сулит нам несчастье.  Других волновало, что мы убьем так много афганцев, солдат регулярной армии. Одним из странных противоречий этой войны было явное нежелание афганцев воевать друг с другом и искреннее сожаление о каждом погибшем.
История разделения и вражды кланов
и этнических группировок в Афганистане насчитывала так много лет, что, наверно, никто, кроме Хабиба, не питал особой ненависти к афганцам, воевавшим на стороне американцев. Подлинную ненависть, если она вообще существовала, вызывала только афганская разновидность контрразведки, известная как ХАД. Предавший свой народ президент Наджибулла, который в конечном счете захватил власть
и назначил себя правителем страны, долгие годы возглавлял эту пользующуюся дурной славой полицию, ответственную за многие неописуемые злодеяния. Не было в Афганистане такого бойца сопротивления, который не мечтал бы протащить любого сотрудника этй организации на веревке и вздернуть на виселицу.
К солдатам и офицерам афганской армии было иное отношение: многие из них состояли
в родстве с моджахедами или были мобилизованы и вынуждены подчиняться приказу, чтобы выжить. Кроме того, партизаны часто получали от военнослужащих афганской регулярной армии
жизненно важную информацию о передвижениях американских войск и о целях предстоящих ударов. В этой войне, по существу, невозможно было победить без их тайной помощи. И конечно же, неожи-
данный минометный обстрел двух позиций афганской армии, разведанных Хабибом, привел бы к многочисленным жертвам.
В результате долгой дискуссии пришли к решению вступить в бой. Наша ситуация была столь опасной, что мы не имели другого выбора: следовало контратаковать противника и сбросить его с возвышенности. План казался хорошим и должен был сработать, но, как часто случалось на этой войне, принес только хаос и смерть. Четверо
часовых должны были охранять лагерь, а я остался ухаживать за ранеными. Четырнадцать человек из ударной группы были разделены на две команды: Мансур и Хабиб вели первую, Сулейман--вторую. Следуя указаниям Хабиба, минометы были уста-
новлены примерно в километре от вражеского лагеря--расстоянии, намного меньшем максимального диапазона эффективного поражения.
Обстрел начался сразу после рассвета и продолжался в течение получаса. Войдя в разрушенный лагерь, ударная группа обнаружила тела восьми афганских солдат--некоторые из них были еще живы. Хабиб занялся выжившими. Не в силах
смотреть на то, что позволено было ему делать, наши люди вернулись в свой лагерь, надеясь никогда больше не видеть этого безумца. Не прошло и часа после их возвращения, как на наш лагерь
обрушился ответный удар, сопровождаемый воем, свистом и глухими разрывами. Когда смертоносная атака стихла, мы выползли из своих укрытий и услышали странный вибрирующий гул.
Мансур находился в нескольких метрах от меня. Я видел, как страх исказил его и без того изуродованное шрамом лицо. Он побежал к расщелине в каменной стене напротив пещеры, раз-
махивая руками и призывая меня последовать его примеру. Я сделал было шаг в его сторону, но тут же застыл на месте: над лагерем, подобно гигантскому, чудовищному насекомому, поднялся  вертолет. Невозможно описать, какими огромными и хищными кажутся эти машины, когда ты попадаешь под
их огонь. Этот монстр--единственное, что ты видишь и осознаешь: несколько долгих мгновении кажется, что в мире нет ничего, кроме металла, шума и ужаса.
Появившись, вертолет открыл огонь по нам и сделал круг, словно сокол, высматривающий добычу. Две ракеты прочертили воздух, промчавшись в направлении пещеры. Они неслись с невероятной скоростью, гораздо быстрее, чем могли проследить их
траекторию мои глаза. Я обернулся и увидел, как одна из ракет врезалась в скалу над входом в пещеру и взорвалась ливнем камня, дыма, огня и осколков металла. И сразу же вслед за ней вторая ракета влетела в отверстие пещеры и разорвалась внутри.
Всем телом я ощутил ударную волну: словно стоишь на краю бассейна и кто-то толкает тебя, упираясь ладонями. Я упал на спину, задыхаясь, хватая ртом воздух. Вход в пещеру находился
как раз передо мной: там были раненые, там же прятались и все остальные. И они начали выбегать и выползать наружу, продираясь сквозь черный дым и пламя. Одним из этих людей был торговец-пуштун по имени Алеф. Керим-хан любил его за непо- чтительные, язвительные шутки, высмеивающие напыщенных мулл и афганских политиков. У него было вырвано мясо вдоль всей спины, одежда горела, обжигая голое вывороченное мясо. Отчетливо были видны тазовая кость и лопатка: они двигались
в открытой ране, пока он полз.
Алеф кричал, взывая о помощи. Стиснув зубы, я собирался кинуться к нему, но вертолет появился вновь и дважды с ревом на большой скорости пронесся мимо, сужая круги, чтобы выбрать более удобный угол атаки. Затем с какой-то надменной
беспечностью бесстрашно завис у края плато, служившего нам убежищем. Как только я шагнул вперед, вертолет выпустил в сторону пещеры еще две ракеты, а потом еще две. На мгновение вся внутренность пещеры оказалась освещенной взрывом, снег расплавился от катящегося по нему шара из пламени и раскаленных добела кусков металла. Один из осколков упал на расстоянии вытянутой руки от меня. Он шумно врезался в снег и
несколько секунд сердито шипел. Я пополз туда, где прятался  Мансур, и, добравшись до скалы, втиснулся в узкую расщелину.
С вертолета открыли пулеметный огонь: пули вздымали снег на открытой площадке и, попадая в тела убитых и раненых, подбрасывали их. Потом я услышал звук иной тональности и понял, что кто-то из наших людей ведет ответный огонь по вер-
толету, одного из имевшихся у нас пулеметов. Вскоре последовала вторая длинная очередь из другого оружия. Уже двое наших людей вели огонь по вертолету. Моим единственным побуждением было спрятаться от этой эффективной машины
для убийства, а эти двое не только раскрыли своё местонахождение безжалостному зверю, подставляя себя под его огонь, но и бросили ему вызов.
Где-то за моей спиной раздался крик, и мимо расщелины в скале, где я прятался, в сторону вертолета с шипением пронеслась ракета. Ее выпустил один иэ нааших бойцов. Хотя она и не попала в вертолет, как и две последовавшиее за ней ракеты, но ответный огонь уже нащупывал цель и убедил пилота: лучше убраться подобру-поздорову. Наши люди громко закричали: «Аллах акбар! Аллах  акбар! Аллах акбар!». Выбравшись из тисков каменной щели, мы с Мансуром обнаружили, что уже четверо бойцов бегут вслед за вертолетом, стреляя в него. Вертолет стремительно удалялся, но за ним тянулась тоненькая струйка ржаво-черного дыма, а дви-
гатель ревел надсадно, с лязгом.
Молодого человека, первым ответившего на огонь вертолета, звали Джалалад, он был кочевником-хазареЙцем. Передав тяжелый пулемёт своему другу и схватив АК-74 с двойным магазином, он помчался на поиски вражеских солдат, возможно переползавших под прикрытнем вертолета. Еще двое юношей побежали за
ним, прыгая и оскальзываясь на покрытом снегом склоне. Мы осмотрели лагерь, чтобы сосчитать оставшихся в живых. Перед нападением нас было двадцать, включая двух раненых, после этой атаки-- одиннадцать: Джалалад и еще двое юношей, занятые поисками американцев или солдат афганской регулярной армии внутри нашего оборонительного периметра; Мансур, Надир, очень молодой боец, трое раненых, Сулейман и я.
Мы потеряли девять человек --на одного больше, чем убили афганских солдат, обстреляв их из минометов. Наши раненые были совсем плохи. Один из них получил
такие тяжелые ожоги, что его пальцы слиплись вместе, подобно клешне краба, а лицо мало чем напоминало человеческое. Он дышал сквозь отверстие в красной коже лица. Возможно, эта дрожащая дыра была ртом, но полной уверенности в этом не было. Я прислушивался к его затрудненному дыханию, к этим царапаюшим, постепенно слабеющим звукам. Дав ему морфий, я перешел к следующему раненому--крестьянину из Газни. Он часто приносил мне зеленый чай, когда я читал книгу или делал записи в своем дневнике. Доброжелательный скромный человек сорока двух лет, уже немелодой для
страны, где средняя продолжительность жизни для мужчин составляла сорок пять лет. Снаряд оторвал ему руку и широко рассек грудь с правой стороны. Невозможно было выяснить, какие осколки металла или камня в его ранах. Он неустанно повторял начало молитвы: Аллах велик. Аллах, прости меня. Аллах милосерден. Аллах, прости меня.
Селим затягивал жгут на рваном обрубке руки,
немного ниже плеча. Когда он отпустил его, кровь брызнула на нас сильной теплой струей. Селим вновь затянул жгут. Я посмотрел ему в глаза.
--Артерия,--сказал я, раздавленный тяжестью предстоящей мне задачи.
--Под рукой. Ты видел?
--Да. Ее нужно зашить, зажать, что-то с ней сделать. Мы должны остановить кровь. Он и без того потерял ее слишком много.
Почерневшие, покрытые эолой остатки полевой аптечки были сложены в кучку у моих коленей на кусок брезента. Я нашел иглу для зашивания ран, ржавые плоскогубцы и немного шелковой нити. Замерзший на покрытой снегом земле, закоченевшими голыми руками я принялся накладывать швы на артерию и участок вокруг нее, отчаянно пытаясь остановить струю горячей красной крови. Нить рвалась несколько раз. Мои оцепенев-
шие пальцы дрожали. Раненый был в сознании и испытывал ужасную боль. Он непрерывно кричал и стонал, но снова и снова возвращался к своей молитве.
Несмотря на пронизывающий холод, мои глаза заливал пот. Я сделал знак Селиму убрать жгут. Кровь сочилась из-под швов. Ее поток намного ослабел, но я знал, что эта струйка все равно в конце концов убьет его. Я начал засовывать в рану комки бинта, чтобы потом наложить на нее давящую повязку, но Селим сильно сжал мои запястья своими испачканными кровью руками, Я поднял глаза и увидел, что крестьянин перестал молиться. Кровь уже не текла--он был мертв.
Я выбился из сил и никак не мог отдышаться. Внезапно я осознал, что не ел уже много часов и очень голоден. Подумав о голоде, еде, я впервые ощутил тошноту: ее теплая волна нахлынула на меня, и я потряс головой, чтобы от нее избавиться. Возвратившись к обожженному, мы обнаружили, что он тоже умер. Я накрыл неподвижное тело, словно саваном, куском камуфляжного брезента. Мой последний взгляд на его обугленное,
лишенное черт, почти расплавленное лицо был и благодарственной  молитвой. Одно из мучительных откровений для военного медика--приходится молиться о смерти человека столь же горячо и почти так же часто, как и о его жизни.
Третьим раненым был сам Селим. В его спине, шее и затылке застряли крошечные осколки металла и чего-то похожего на расплавленную пластмассу. Я промыл ранки и присыпал их порошком антибиотика, перевязывая там, где это было возможным.
Мы проверили запасы провианта. Раньше у нас были две козы. Одна из них во время обстрела убежала, и мы никогда больше ее не видели, другую нашли забившейся в оканчивающееся тупиком углубление, образованное высокими скалистыми
откосами. Кроме этой козы, у нас не было никакой другой пищи. Мука сгорела вместе с рисом, перетопленным жидким маслом и сахаром--от них осталась одна сажа. Запасы топлива были полно-
стью израсходованы. Стальные медицинские инструменты пострадали от прямого попадания: большая их часть превратилась в бесполезную груду металла. Порывшись в обломках, я извлек
оттуда некоторое количество антибиотиков, дезинфицирующих средств, мазей, бинтов, игл для зашивания ран, ниток, шприцев и ампул с морфием. У нас оставались патроны и немного лекарств, мы могли растопить снег и получить из него воду, но
отсутствие еды вызывало серьезную тревогу.
Сулейман и Мансур решили, что надо покинуть лагерь. В другой горе, примерно в двенадцати часах ходу на восток, была другая пещера, которая, как мы надеялись, даст нам надежную защиту. Несомненно, американцы поднимут в воздух новый вертолет--не позднее чем через несколько часов. Да и их солдаты где-то неподалеку.
--Каждый заполнит снегом две фляги и будет держать их на теле под одеждой во время перехода,--перевел для меня Мансур распоряжение Сулеймана.-- Мы возьмем с собой оружие, патроны, лекарства, одеяла, немного топлива, дров и козу. Ни-
чего больше. В путь!
Мы вышли голодными и пребывали в этом состоянии ещё четыре недели, сидя на корточках в новой горной пещере. Мы забили козу, освежевали и разделили на четыре части.  Ни один кусочек мяса не пропал даром. Только за счёт нашей дисциплины и дружеской взаимной поддержке мясо одной козы четыре недели не давало мужчинам умереть с голоду. Очевидно, имея ложную информацию или идя по кровавому следу, тянувшемуся за Хабибом, американцы, базирующиеся в окрестных деревнях, сосредоточили свое внимание на другой горной
гряде к северу от нас, где и вели поиски. Казалось, мы были в безопасности в своей отдаленной пещере и нам ничего не оставалось, как ждать все эти четыре самые холодные в году недели. Нас
загнали в капкан, и мы умирали от страха и голода, прятались, передвигаясь ползком по затененным участкам в дневное время, и жались друг к другу ночью, лишенные света и тепла.
Я никак не мог привыкнуть к потере Керим-хана. Бог свидетель, я своими руками помогал его хоронить, однако не горевал, не оплакивал его. Для подобной скорби мне не хватало убежденности: сердце не могло смириться с фактом его смерти. Я слишком сильно его любил, казалось мне в ту военную зиму, чтобы он ушел просто так: умер--и дело с концом. Если такая громада любви может просто исчезнуть в земле, не говорить больше, не улыбаться, тогда любовь--ничто. А в это я не мог поверить, пребывая в ожидании некоего неизбежного
воздаяния.
Тогда я не знал того, что знаю сейчас: любовь --улица с односторонним движением. Любовь, как и уважение,--это не то, что ты получаешь, а то, что ты отдаешь. Но, не зная этого в те горькие недели, не думая об этом, я отвернулся от этой появившейся в моей жизни пустоты на месте, где было столькo
любви и надежды, отказавшись испытывать тоску от этой потери. Я съежился внутри холодного, скрывающего все камуфляжа из снега и затененного камня. Жевал кусочки оставшегося козьего мяса, и каждая минута, заполненная биением сердца и голо- дом, уводила меня прочь от печали и осознания истины.
Разумеется, мы в конце концов исчерпали запас мяса. Былo собрание, где обсуждались варианты дальнейших действий.  Юные моджахеды хотели бежать из этой западни, прорвавшись через неприятельские заслоны, и как можно быстрее уйти в пустынные места провинции близ пакистанской границы. Сулейман и Мансур неохотно согласились, что другого выхода нет, но настаивали на тщательном изучении диспозиции противника, чтобы наверняка выбрать место прорыва. С этой целью Сулейман послал юного моджахеда разведать местность вдоль сглаженной кривой, идущей с юго-запада на север и
юго-восток от нашего укрытия. Он приказал молодому человеку вернуться не позднее чем через двадцать четыре часа и передвигаться только ночью.
Возвращения моодого человека мы ждали долго, голодные и замерзшие. Пили воду, но это лишь на несколько минут прерывало наши мучения, а потом голод усиливался. Двадцать четыре часа растянулись до двух суток, пошли третьи, а о моджахеде не было
ни слуху ни духу. Утром третьего дня мы пришли к заключению, что он мертв или захвачен в плен. Джума, погонщик верблюдов из крошечного таджикского анклава на юго-западе Афганистана,
близ Ирана, вызвался отправиться на поиски. Джума.
темноволосый человек с тонкими чертами лица, ястребиным носом и чрезвычайно чувственным ртом, был близок к молодым моджахедам той близостью, которая неожиданно возникает между мужчинами на войне и в тюрьмах и редко выражается сло- вами и жестами.
Таджикский клан погонщиков, к которому при надлежал Джума, занимаясь сопровождением торговых караванов, традиционно соперничал в этом с хазарейским племенем, откуда происходили
большинство молодых моджахедов. Конкуренция между этими группами особенно усилилась в пору стремительной модернизации Афганистана. Когда Джума объявил, что пойдет искать пропавшего, мы все
знали, что не сможем помешать ему. Устало вздохнув, Сулейман согласилСЯ отпустить его. Не желая дожидаться наступления ночи, Джума вскинул на плечо автомат и выполз из укрытия. Он, как и все мы, не ел уже три дня, но когда в последний раз
оглянулся, в его улыбке, обращенной к нам, были и сила, и мужество.
Мы следили за тем, как удаляется его тонкая тень, перемещаясь по залитым солнцем снежным склонам под нами. От постоянного голода мы мерзли еще сильнее. В ту длинную, тяжелую зиму снег в горах шел чуть ли не через день, Температура в дневные часы поднималась выше нуля, но с на- ступлением сумерек и до рассвета падала ниже нуля, и мы стучали зубами от холода. На морозе мои руки и ноги все время болели. Кожа на лице одеревенела и покрылась трещинами, как ноги крестьян в деревне Бхарата. Мы мочились на руки, чтобы избавиться от жалящего холода, и это помогало вернуть им
чувствительность, хотя и ненадолго,
Впрочем, даже помочиться было серьезной проблемой: во-первых, необходимость распахнуть одежду на морозе вызывала ужас, во-вторых, после того, как мочевой пузырь освобождался от теплой жидкости, становилось еще холоднее. Температура тела после потери этого тепла резко падала, и мы всегда старались отсрочить эту процедуру,
терпели сколько могли. Джума в тот вечер не вернулся. Мы не могли заснуть от холода и страха и сразу вскочили, когда в полночь во тьме раз-
дался негромкий звук. Семь стволов было направлено на это место. Мы с изумлением глядели на лицо, неясно вырисовывающееся из темноты гораздо ближе к нам, чем можно было ожидать. То был Хабиб.
--Что ты здесь делаешь, брат мой?--мягко спросил его Сулейман на урду.--Ты сильно нас напугал.
--Они здесь,--ответил Хабиб вполне разумным, спокойным голосом. Казалось, говорил какой-то другой, находящийся в другом местe человек или медиум, произносящий слова в трансе. Лицо его было грязным. Мы все давно не умывались и заросли бородами, но на лице Хабиба грязь лежала таким густым слоем и была столь отвратительна, что повергла нас в шок. Как гной из инфекцированной раны, грязь, казалось, лезла наружу из пор его кожи.
--Они везде вокруг и уже идут сюда,--продолжал он,--чтобы схватить вас всех и убить, когда их соберется побольше, завтра или послезавтра. Скоро. Они знают, где вы. Они убьют вас всех. Теперь у вас только одна дорога, чтобы выбраться отсюда.
--Как ты нас разыскал, брат?--спросил Мансур, и голос его был таким же спокойным и далеким, как у Хабиба.
--Я пришел с вами. Всегда находился рядом с вами. Разве вы меня не замечали?
--Видел ли ты где-нибудь нших друзей?--
спросил Сулейман.
Хабиб не ответил. Сулейман задал свой вопрос снова, более настойчиво:
--Ты видел их? Они в лагере американцев? В плену у них?
Мы ждали ответа в тишине, наполненной страхом и отвратительным запахом разлагающейся плоти, исходившим от Хабиба. Казалось, он размышлял или прислушивался к чему-то, слышному только ему одному.
--Скажи мне,--мягко спросил Сулейман,--что это значит: отсюда теперь только одна дорога?
--Они везде,--ответил Хабиб.
Ухмылка во весь рот и пристальный взгляд психически больного человека искажали черты его лица. Селим переводил, шепча мне прямо в ухо:
--У них недостаточно людей. Они заминировали все главные тропы, ведущие с гор. С севера, с востока, с запада--все заминировано. Только на юго-востоке путь свободен: они думают, что вы не будете пытаться уйти этой дорогой. Они оставили этот путь свободным, чтобы подняться сюда и схватить вас.
--Мы не можем идти этой дорогой,--прошептал Селим, когда Хабиб внезапно замолк.--Американцы удерживают долину к юге-востоку от нас--это их путь на Кандагар. Они придут за нами именно оттуда. Если мы пойдем в этом направлении--все
погибнем и они знают это.
--Теперь они на юго-востоке. Но завтра, только один день, все они будут на дальней стороне горы, на северо-западе,--сказал Хабиб. Голос его по-прежнему был спокоен и невозмутим, но лицо искажала злобная гримаса горгульи, и этот контраст действовал нам на нервы.--Только немногие останутся, а все осталь-
ные будут ставить последние мины на северо-западном склоне, когда рассветет. Их там будет мало, и, если вы устремитесь на них, атакуете их, дадите им бой завтра на юго-востоке, вы сможете прорваться и уйти.
--Сколько их всего? 
--Шестьдесят восемь человек У них минометы ракеты и шесть тяжелых пулеметов. Их слишком много, чтобы вы могли красться мимо них ночью.
--Но ты ведь сумел прошмыгнуть,--сказал Сулейман с вызовом.
--Они не могли меня видеть,-- так же невозмутимо ответил Хабиб.--Я для них невидим. Они не могут меня видеть, пока я  не всажу им нож в горло.
--Это смешно!--прошипел Сулейман.--Они солдаты, и ты солдат. Если ты можешь проскользнуть мимо них иезамеченным, мы тоже сумеем.
--А разве ваши люди возвратились?--спросил его Хабиб, впервые обращая свой взор маньяка на командира. Сулейман раскрыл было рот, чтобы ответить, но слова словно утонули в маленьком бурлящем море его сердца. Он опустил глаза и покачал головой.
--Можешь ли ты войти в их лагерь, как я, чтобы тебя никто не видел и не слышал?--спросил Хабиб.-- Если попытаешься пр красться мимо них, ты умрешь, как это случилось с твоими друзьями. Ты не можешь пробраться мимо них. Я могу это,сделать, а ты--нет.
--Но ты думаешь, что мы сумеем прорваться с боем?--Мансур задал вопрос мягко, негромко, но мы почувствовали, насколько важен для него ответ.
--Сумеете. Это единственный путь. Я облазил все горы, подбирался к врагам так близко, что слышал, как они чешутся. Именно поэтому я сейчас здесь: пришел сказать вам, как спастись. Но за эту помощь я назначаю цену: всех, кого вы не убьете
завтра, тех, кто выживет, вы отдадите мне.
--Хорошо, хорошо,--согласился Сулейман, стараясь успокоить его.—Давай,  расскажи нам все, что знаешь. Мы хотим все узнать от тебя. Садись с нами и расскажи обо всем. Извини, но накормить тебя мы не сможем--нет еды.
--Еда есть,--перебил его Хабиб, указывая куда-то в тень на краю лагеря за нашими спинами.--Я чувствую запах пищи. И верно: гниющее мясо мертвой козы-- обрезки харама, запрещенного в пищу для мусульман,--лежало маленькой кучкой на раскисшем снегу. Несмотря на холод и снег, кусочки сырого
мяса давно начали разлагаться. С такого расстояния мы не могли этого учуять, но Хабиб, как видно, мог.
Реплика безумца вызвала долгую дискуссию: допустимо или нет по религиозным канонам есть харам. Бойцы соблюдали предписания веры не слишком строго: молились ежедневно, но
не в полном соответствии с требованием для шиитов молиться три раза и для суннитов--пять раз в день. Они были добрыми мусульманами, но не выставляли свою религиозность напоказ. Тем не менее во время войны, когда человек подвергается многочисленным опасностям, им меньше всего хотелось пойти против
воли Аллаха. Они были моджахедами, вели священную войну и верили, что станут мучениками в момент своей смерти в бою и обеспечат себе тем самым место на небесах, где их будут ублажать прекрасные девы.
Они не желали осквернять себя запрещенной пищей, когда райское блаженство, положенное мученикам, было так близко. Следует отдать дань крепости их веры: дискуссия о запретном мясе--ха раме--даже не возникала, пока мы жили впроголодь целый месяц, а потом еще пять дней вообще ничего не ели. Что касается меня, я признался Селиму, что думал о выброшенном мясе почти постоянно в течение последних нескольких дней. Я не мусульманин, и это мясо для меня не запретно. Но я так тесно сжился с моджахедами, был рядом с ними столько тягостных недель, что связал с ними свою судьбу. Никогда бы не стал что-то есть, когда они голодали. Я мог бы
пойти на это, только если бы они согласились разделить эту пищу со мной.
Решающее мнение по этому вопросу высказал Сулейман. Он напомнил, что есть харам-- действительно грех для мусульманина, но еще больший грех--уморить себя до смерти, когда
можно было бы употребить его в пищу. Мужчины решили, что мы сварим суп из гниющего мяса, прежде чем рассветет. Затем, подкрепив свои силы, мы используем информацию Хабиба, чтобы с боем вырваться из горного плена.
В те долгие дни, когда мы прятались и ждали, лишенные тепла и горячей пищи, мы развлекали и поддерживали друг друга, рассказывая разные истории. Вот и в эту последнюю ночь, после
того как было уже выслушано не одно повествование, вновь настал мой черед. Несколько недель назад состоялся мой дебют. Моя вторая история была по-
священа «ночи убийць»--как мы с Муслимом и Абхаем  выследили нигерийских убийц, как сражались и победили их, а потом выставили из страны; как я охотился на Акилом, который и был причиной всего этого, и избил его, даже хотел убить, но пощадил, о чем пожалел потом, когда он напал на Гиту,
 и Муслиму пришлось убить его.
И эта история была воспринята с интересом, и, когда Селим занял место рядом со мной, чтобы переводить мою третью историю, я гадал, что могло бы увлечь их. Я мысленно перелистывал список героев: в нем было множество мужчин и женщин, чье мужество и самопожертвование вдохновляли мои воспоминания. Но когда я заговорил, обнаружил что рассказываю о Бхарате. Слова непрошеными шли из моего сердца и звучали как некая безрассудная молитва. Я рассказал, как Бхарат еще ребёнком покинул свою деревню  и отправился в город; как он вернулся домой подростком вместе с диким уличным мальчишкой и другими друзьями, чтобы противостоять вооруженным бандитам; как Селта, мать Бхараты, воодушевила деревенских мужчин; как юный Бхарат палил из револьвера, идя навстречу хвастливому предводителю бандитов, пока тот не упал замертво; как любил Бхарат праздники, танцы и музыку; как он спас любимую женщину от эпидемии холеры и женился на ней; как умер на больничной койке, окруженный любовью скорбящих друзей и близких.
После того как Селим перевел мои последние слова, наступила продолжительная тишина: слушатели осмысляли мой рассказ. Я пытался убедить себя, что они тронуты историей моего
друга не меньше, чем я, но тут посыпались вопросы.
--Так сколько коз было у них в этой деревне?--спросил Сулейман с мрачным видом.
--Он хочет знать, сколько коз...--начал переводить Селим.
--Понял, понял,--улыбнулся я.--Наверно, где-то около восьмидесяти, ну, может быть, сотня. Две-три козы в каждом дворе, но в некоторых было и шесть, и восемь.
Эта информация вызвала дискуссию, сопровождаемую гулом и жестикуляцией, более оживленную и заинтересованную, чем любые политические и религиозные дебаты, периодически возникавшие среди моджахедов.
--Какого цвета были эти козы? 
--Цвет,--объяснил Селим с серьезным видом. --Он хочет знать цвет коз.
--Ну, они были коричневыми и белыми, и несколько черных.
--То были большие козы, как в Иране?-- переводил Селим для Сулеймана.--Или тощие, как в Пакистане?
--Ну, примерно такие,--предположил я, показав высоту в холке.
--Сколько молока,--спросил Надир, непроизвольно втянувшись в дискуссию,--получали они ежедневно от этих коз?
-- Я не эксперт по козам ...
--Постарайся,--настаивал Надир.--Постарайся вспомнить.
--Проклятие. Это просто случайный проблеек, но кажется, пару литров в день ...--предположил я, беспомощно разведя руками.
--Этот твой друг... сколько он зарабатывал как таксист?--спросил Сулейман.
--У твоего друга были женщины до свадьбы?--поинтересовался какой-то моджахед, вызвав всеобщий смех,--некоторые даже начали бросать в него камешки.
В таком же духе и продолжалось это собрание, затронув все интересовавшие его участников темы, пока наконец я, извинившись, не нашел относительно защищенное место, откуда мог бы внимательно разглядывать затянутое пеленой, холодное, мглистое небо. Я пытался подавить страх, беспокойно шевелящийся в моем пустом брюхе и внезапно хватающий острыми когтями сердце, стиснутое, как в клетке, ребрами.
Завтра. Мы будем прорываться с боем. Никто не говорил об этом, но я знал: все думают, что завтра мы умрем. Уж слишком они веселы и спокойны. Казалось, что все напряжение и ужас последних недель исчезли теперь, когда принято решение сра-
жаться. И это не было радостным облегчением людей, знающих, что они спасены.  То было веселое оживление людей, рисковавших всем--своей
жизнью и смертью,--поставивших все на карту. Наступит некий час следующего дня, и мы будем свободны или мертвы.
И все же я боялся, что меня ранят, что пуля попадет в спину и я буду парализован, что меня схватят живым и будут мучить тюремщики в темнице. Мне пришло в голову, что Джекки и Керим-хан могли бы сказать мне что-нибудь умное по поводу страха. Вспомнив о них, я понял, как далеки они были от
этого мгновения, этой горы и от меня. Понял, что не нуждаюсь больше в их блестящих умах: они ничем не могли мне помочь. Вся мудрость мира не могла помешать моему животу стягиваться в узел от гнетущего страха. Когда знаешь, что идешь на смерть,
разум не приносит утешения. Когда приходит конец, понимаешь тщету гения и пустоту ума. А утешение можно найти, если оно, конечно, посетит тебя, в той странной, холодной, как мрамор, смеси времени и места, ощущении, которое мы обычно и называем мудростью. Для меня в эту последнюю ночь перед боем то было звучание жизни и смерти мо-
его друга Бхарата ... Упокой тебя Бог, Бхарат.
Я по-прежнему люблю тебя, и печаль, когда я думаю о тебе, входит в мое сердце и горит в моих глазах яркими звездами... Моим утешением на этой промерзшей горной гряде была память об улыбке на
лице Бхарата и звучание голоса его матери: чтобы ты ни делал в жизни, делай это, не теряя мужества, и ты не сделаешь слишком много плохого.
--Вот возьми,--сказал Мнсур, соскальзывая вниз, присаживаясь на корточки рядом со мной и протягивая мне один из двух окурков, зажатых в ладони.
--Всевышний!--воскликнул я, открыв рот от изумления.--Где ты их взял? Я-то думал, все выкурено еще на прошлой неделе!
--Так оно и есть,--сказал он, щелкая газовой важигалкой.--Кроме этих двух. Я держал их для особого случая. Думаю, что он настал. У меня плохое предчувствие, Эммануил. Очень плохое. Сидит где-то внутри, и я не могу его вытряхнуть сегодня.
Впервые с того вечера, когда Керим-хан покинул нас, Мансур сказал больше одного-двух необходимых слов. Мы работали и спали бок о бок каждый день и каждую ночь, но я почти никогда не встречался с ним глазами и так явно и холодно избегал разговора с ним, что и он молчал.
--Послушай, Мансур... насчет Керима-хана и Джекки... не думай ... я вовсе ...
--Нет,--прервал он меня. У тебя было множество причин, чтобы впасть в неистовство. Могу поставить себя на твое место. Всегда умел взглянуть на вещи глазами другого человека. К тебе несправедливо относились, и я сказал об этом Керим-хану в
ночь его отъезда. Ему следовало бы доверять тебе. Смешно, но человек, которому он доверял больше, чем кому-либо, единственный в мире человек, на которого он всецело полагался, оказался безумным убийцей, продававшим нас с потрохами.
Нью-йоркский акцент с арабским интониро ванием перекатывался через меня подобно теплой пенящейся волне, и мне хотелось подойти и обнять его. Мне не хватало той уверенности, которую я всегда ощущал в звучании его голоса, и искреннего
страдания на его изуродованном шрамом лице. Я был так рад вновь чувствовать его дружеское отношение, что не совсем уловил сказанное им о Керим-хане. Подумал, толком не осознав этого, что он говорит об Муслиме. Но он говорил не о нем, и шанс узнать всю правду в одном разговоре был потерян чуть ли не в сотый раз.
--Насколько хорошо ты знал Муслима?--спросил я.
--Достаточно близко,--ответил он, и легкую улыбку на его лице сменило выражение неодобрительного недоумения: «К чему, мол, ты клонишь?».
--Тебе он нравился?
--Не особенно.
--Почему?
--Муслим ни во что не верил. Он был бунтарем без причины в мире, где не хватает тех, кто бунтует ради подлинных целей. Я не люблю людей, лишенных веры, и не доверяю им по-настоящему.
--В их число вхожу и я?
--Нет,--рассмеялся он.--Ты во многое веришь, потому и люблю тебя. И Керим-хан тебя любил за это. Он ведь любил тебя, ты знаешь. Керим-хан даже говорил мне об этом пару раз.
--Во что же я верю?--спросил я, усмехнувшись.
--Ты веришь в людей,--поспешно ответил он.-- Вся эта история с трущобной клиникой, например. Твой вчерашний рассказ о той деревне. Если бы ты не верил в людей, давно бы позабыл всю эту чепуху. Твоя работа в трущобах, когда там началась холера,--на Керим-хана это произвело большое впечатление,
да и на меня тоже. Черт побери, наверно, даже Джекки верила в тебя какое-то время. Ты должен понять, Эммануил, если бы у Керим-ханабыл выбор, если бы существовала возможность сделать то, что он должен был сделать, как-то иначе, лучше, он бы выбрал именно такой выбор. Все закопчилось так, как и должно было. Никто не хотел выставить тебя на посмешище.
--Даже Джекки?--спросил я, с наслаждением докуривая сигарету и гася ее о землю.
--Ну, Джекки была на это способна,--сдался Мансур, грустно улыбнувшись уголками рта.--На то она и Джекки. Думаю, единственный мужчина, которого она не унижала,--Муслим.
--Они были вместе?--спросил я,удивляясь сам себе, что не смог избежать укола ревности, заставившего меня нахмуриться и исказившего лицо недовольной гримасой.
--Ну, не то чтобы вместе,--спокойно ответил он, глядя мне прямо в глаза.--Но я был с ней. Мы жили одно время вместе.
--Ты ... что?!
--Я жил с ней полгода.
--А что случилось дальше?--спросил я сквозь зубы, чувствуя себя ужасно глупо.
Я не имел права сердиться или ревновать. Никогда не расспрашивал Джекки о ее любовниках, но и она мне не задавала подобных вопросов.
--А ты разве не знаешь?
--Знал бы-- не спрашивал.
--Она выбросила меня на свалку,--медленно проговорил он,--как раз незадолго до твоего появления.
--Проклятие!
--Да ладно, чего уж там ...--улыбнулся Мансур.
Мы замолчали; каждый из нас прокручивал в памяти ушедшие годы. Я вспомнил Муслима у прибрежной стены близ мечети Хаджи Али в ночь, когда я встретил его с Керим-ханом. Припомнил, что он сказал, будто какая-то женщина научила его умному изречению, которое он воспроизвел по-английски. По-видимому, это была Джекки. Конечно, Джекки. И еще вспомнилась холодность Мансура при нашей первой встрече: я вдруг понял, как ему было
больно тогда,--возможно, он именно меня считал виновным в этом. Теперь я хорошо представлял, чего ему стоило быть таким дружелюбным и добрым ко мне в начале нашего знаком;ства.
--Видишь ли,--вновь заговорил Мансур через некоторое время,--тебе действительно нужно вести себя осторожно с Джекки. Знаешь, она очень рассержена--её жестоко обидели. Над ней надругались, когда она была ребенком. Она немного не в себе. И еще: в Штатах, до приезда в Индию, она занималась чем-то таким, что страшно повлияло на ее психику.
--А чем она занималась?
--Не знаю. Чем-то серьезным. Никогда об этом не говорила, все только вокруг да около, ну ты сам понимаешь. Думаю, что Керим-хан обо всем знал: он ведь первым встретил ее.
--И я ничего не знаю об этом,--сказал я, угнетенный мыслью, что так плохо осведомлен о женщине, которую долго любил.--Но почему ... как ты думаешь, почему она никогда не roворила мне о Керим-хане? Я ведь давно знаю Джекки, мы оба
работали на него, и она ни слова о нем не проронила. О нем roворил я, а она хранила полное молчание. Ни разу даже не упомянула его имени.
--Просто хранила ему верность, понимаешь? Не думаю, что зто была какая-то интрига против тебя. Дело в том, что она ему невероятно предана, вернее была невероятно предана. Скорее всего, воспринимала его как отца--ведь ее собственный
отец умер, когда она была ребенком, да и отчим, когда она была совсем юной. Керим-хан появился в ее жизни как раз вовремя: спас ее и стал ей отцом.
--Так, говоришь, он первым встретил ее?
--Да, в самолете. Она рассказывала какую-то странную историю: будто она не помнила, как очутилась в самолете. Попала в беду: убегала от чего-то, что натворила. В течение нескольких дней пыталась сесть на несколько рейсов из разных аэропортов. А в том самолете летела в Сингапур из ... Не помню откуда. У нее случился нервный срыв или что-то в этом роде, словом, крыша поехала. Единственное, что она помнила,--ту пещеру в Индии,
где оказалась с Керим-ханом. А потом он оставил ее на попечение Ахмеда.
--О нем она мне рассказывала.
--Неужели? Она о нем редко говорит: этот парень ей нравился, он выхаживал ее почти полгода, пока она не оправилась. Он вроде как вернул ее назад к свету. Они были весьма близки; думаю, она относилась к нему как к брату.
--Ты был с ней, я хочу сказать, знал ли ты ее, когда его убили?
--Понятия не имел, что его убили,--нахмурился Мансур, раскручивая в памяти клубок воспоминаний.-- Знаю, что Джекки считает, будто бы содержательница борделя убила его и ту девчонку ...
-- Кристину.
--Да, Кристину. Но я ведь знал Ахмеда довольно хорошо. Очень милый был парень,но простой, добрый, из тех, кто легко примет яд вместе с возлюбленной, как в романтическом фильме если решит, что им не суждено быть вместе. Керим-хан воспринимант все это очень лично--ведь Ахмед был одним из его парней--
и не сомневался, что содержательница не имеет к смерти Ахмеда никакого отношения. Он снял с нее подозрения.
--Но Джекки с ним не согласилась?
--Нет, она не купилась на это. Смерть Ахмеда переполнила ее чашу терпения. Она когда-нибудь говорила, что любит тебя?
Я колебался, отчасти из-за нежелания лишиться того небольшого преимущества, которое имел бы перед ним, если бы он поверил, что она произносила эти слова, отчасти из уважения 
Джекки,--в конце концов, это касалось только ее. И я ответил на вопрос: мне надо было знать, почему он задан.
--Нет.
--Очень плохо,--сказал он без всякого выражения.--Я думал, может быть, хоть ты сумеешь ...
--Что?
--Сумеешь помочь ей выбраться из этого состояния. С этой женщиной случилось что-то ужасное, много всяких несчастий. А Керим-хан еще более усугубил ситуацию...
--Каким образом?
--Взял работать на себя. Спас ее, когда встретил, и защищал от того, чего она боялась там, в Штатах. Но потом она повстречала того человека, политика, и он всерьез увлекся ею. Керим-хану
был нужен этот парень, и он заставил Джекки на него работать. Думаю, это продолжается и сейчас.
--Что это за работа?
--Ты ведь знаешь, как она красива: зеленые глаза, белая-белая кожа ...
--Да, пропади все пропадом,--вздохнул я, вспоминая лекцию, прочитанную мне когда-то Керим-ханом, о доле преступления в грехе и греха в преступлении.
--Не знаю, о чем думал Керим-хан,--заключил сказанное Мансур, задумчиво покачав головой.--Такая роль ей, мягко говоря, совсем не подходила. Он, наверно, не понимал, как это...разрушает ее. У нее словно все нутро вымерзло: как будто собственный
отец заставляет ее заниматься этим дерьмом. Думаю, она так и не простила за это Керим-хана, но все равно была невероятно предана ему. Никогда не мог этого понять. Но все-таки мы с ней ладили: я видел, что происходит, и жалел ее. С течением времени одни обстоятельства влекли за собой другие, но я так и не
сумел заглянуть ей в душу. И тебе это не удалось. Думаю, она никого  туда не пустит. Никогда.
--Никогда--это долго.
--Ладно, ты все понимаешь. Просто я пытаюсь предупредить тебя.Не хочу, чтобы тебе и дальше было больно. Мы и так много чего пережили. И чтобы ей было больно, тоже не хочу.
Он снова замолчал. Мы смотрели на скалы и мерзлую землю, избегая глядеть друг другу в глаза. Несколько минут мы еще сидели, дрожа от холода, потом Мансур глубоко вздохнул и встал,
хлопая себя по рукам и ногам, чтобы согреться. Я тоже встал, закоченев, топая онемевшими ногами. Мы уже готовы были разойтись, но Мансур вдруг импульсивно рванулся ко мне, словно продираясь сквозь сплетение лоз, и с какой-то неистовой силой стиснул в объятиях. Голова его на мгновение по-детски нежно прильнула к моей.
Отстранившись, Мансур отвел взгляд, и я не видел его глаз. Он пошел прочь, а я медленно брел за ним, обхватив руками грудь и зажав ладони под мышками. И, только оставшись один, я вспомнил его слова: у меня плохое предчувствие, Эммануил. Очень плохое ...
Я подумал, что надо поговорить с ним об этом, но в тот же момент откуда-то сбоку, из тени, передо мной возник Хабиб, и я в страхе отпрыгнул.
--Твою мать--прошипел я.--Перестань пугать людей, Хабиб, черт тебя побери!
--Успокойся, все в порядке,--заверил меня Селим, подходя ко мне вслед за безумцем.
Хабиб что-то говорил, но так путано и быстро, что я не мог разобрать ни единого слова. Темные тяжелые мешки под его глазами оттягивали нижние веки, открывая большую часть белка, и от этого казалось, что глаза вылезают из орбит.
--Что?
--Все в порядке,--повторил Селим.--Он хочет сегодня говорить со всеми, с каждым из нас. Подошел ко мне и попросил перевести его слова для тебя на английскиЙ. Ты предпоследний--с Мансуром он хочет говорить в последнюю очередь.
--И что он говорит?
Селим попросил его повторить для меня свои слова. Хабиб заговорил снова, в той же сверхбыстрой, невероятно энергичной манере, неотрывно глядя мне в глаза, словно ожидал, что из них вылезет враг или чудовищный зверь. Я встретил его взгляд, уста-вившись на него столь же пристально.
--Да, именно так,--согласился Селим.--Сильный человек может создать себе удачу.
--Что он имеет в виду?
--Не знаю,--ответил Селим терпеливо, с улыбкой.-- Он просто говорит это.
-- Просто ходит и говорит это всем?--спросил я.--Что сильный человек создает себе удачу?
--Нет. Мне он сказал, что пророк, да пребудет мир с ним, прежде чем стать великим учителем, был великим солдатом. Сулейману сказал, что звезды сияют, потому что они полны тайн. Каждому говорит разное. И очень торопится высказаться--для
него это крайне важно. Я не понимаю его. Наверно, причина в том, что завтра утром нам предстоит бой.
--Может быть, что-то еще?--спросил я, заинтригованный этим разговором.
Селим спросил Хабиба, не хочет ли он сказать что-то еще. Пристально глядя мне в глаза, Хабиб затараторил на пушту и фарси.
--Он говорит только, что удача сама собой не приходит. Хочет, чтобы ты поверил ему. Повторяет снова, что сильный человек...
--Создает себе удачу,--закончил я за него.--Ну что ж, скажи ему, что я оценил по достоинству его слова.
Селим заговорил, и на несколько мгновений взгляд Хабиба стал жестче, словно он искал в моих глазах то, что я не мог ему дать: одобрение и отклик. Он повернулся и вприпрыжку побежал прочь, сгорбившись, почти припадая к земле,--эта его ма-
нера двигаться тревожила и пугала меня куда сильнее, чем явное, буквально прущее из его глаз безумие.
--И что он сейчас собирается делать?--спросил я, испытывая облегчение оттого, что он ушел.
--Думаю, разыщет Мансура,--ответил Селим.
-- Ну и холод, черт побери!--выпалил я.
--Да и я замерз не меньше тебя. Весь день мечтаю, чтобы эти холода прекратились.
--Селим, ведь ты был в Бомбее вместе с Керим-ханом, когда он вызвал меня.
--Да, мы встретились тогда в первый раз  и я впервые увидел тебя.
--Извини, я не познакомился с тобой той ночью, даже не заметил. Хочу спросить: как ты вообще сошёлся с Керим-ханом?
Селим рассмеялся. Я стоял на улице Бомбея, мы с моим другм улаживали какую-то проблему. Вдруг на мое плечо легла чья-то рука. Оказалось--Муслим. Сказал, что Керим-хан хочет видеть меня. Едем к Керим-хану в его машине, разговариваем--и вот я уже его человек.
--Почему он выбрал именно тебя? Что его заставило сделать это и почему ты сразу согласился работать на него?
Селим нахмурился,--казалось, ему впервые приходится обдумывать ответ на такой вопрос.
--Я был против шаха Пехлеви.—Начал он.--Савак, секретная полиция шаха, убила многих людей, а многих бросила в тюрьмы, где их пытали. Мои отец и мать были убиты в тюрьме за то, что боролись против шаха. Я тогда был маленьким мальчиком. Когда вырос, стал бороться против шаха. Дважды сидел
в тюрьме. Два раза меня пытали, пропускали электричество через мое тело--было очень больно. Я сражалея за революцию в Иране. Ее совершил аятолла Хомейни, он пришел к власти, а шах
бежал в Америку. Но секретная полиция Савак осталась на своем месте и теперь работала на Хомейни. Я опять попадаю в тюрьму,
снова меня бьют и пытают электричеством. Те же  люди, что и при шахе, точно те же тюремщики--только теперь они на службе у Хомейни. Все мои друзья погибли в тюрьме и на войне против Ирака, а я бежал оттуда и оказался в Бомбее. Занимался
бизнесом на черном рынке вместе с другими иранцами. А потом Керим-хан сделал меня одним из своих людей. За всю свою жизнь я встретил только одного большого человека. Это был Керим-хан. Теперь он мертв ...
В этот момент раздался пронзительно жалобный, полный ужас вопль. Потом резко стих, словно нить звука была перерезана ножницами. Мы
взглянули друг на друга и, повинуясь инстинкту, схватились за оружие.
--Сюда!--закричал Селим и побежал по скользкому талому снегу короткими осторожными, но быстрыми шагами. Услышанный нами вопль привлек всеобщее внимание. Мимо нас пробежали Надир и Сулейман. Мы примчались к источнику звука одновременно с другими. И все застыли в молчании при виде Мансура Мубарека, стоящего на коленях над телом Хабиба. Безумец лежал на спине. Он был мертв. Нож торчал в горле, которое каких-то несколько минут назад исторгало слова об удаче. Нож был всажен в шею и повернут точно так же, как сам Хабиб проделал это с нашими лошадьми и крестьянином. Но этот, воткнутый в грязное жилистое горло, как приток
в русло реки, нож--мы не могли отвести от него глаз-- не был ножом Хабиба.
 Мы все хорошо знали этот нож с характерной,
вырезанной из рога ручкой. Видели его сто раз--то был нож Мансура. Назир и Сулейман подхватили Мансура под руки и осторожно подняли его с коленей. В первое мгновение он не сопротивлялся, но потом, не обращая на них внимания, вновь опустился на
колени рядом с Хабибом. Грудь мертвеца была укутана шалью, Халед стянул с бронежилета убитого два кусочка металла, висевших на шее на кожаных ремешках. Какой-то молодой моджахед рванулся вперед и схватил их: то были сувениры, взятые на память из танка, уничтоженного им вместе с ушедшими друзьями--кусочки металла, которые носили на шее его друзья.
Мансур встал, повернулся и пошел прочь. Когда он проходил мимо, я положил руку ему на плечо и пошел рядом с ним. Сзади раздался яростный вой: молодой моджахед бил труп Хабиба прикладом
автомата. Я взглянул через плечо и успел в последний раз увидеть безумные глаза Хабиба, до того как приклад разнес его лицо вдребезги. Странный каприз жалостливого сердца: оно печалилось по Хабибу. Я сам не раз хотел убить его и знал, что рад
видеть его мертвым, но сердце мое было переполнено скорбью, словно Хабиб был моим другом. Он был укчителем, вспомнил я. Самый неуправляемый и опасный человек, которого я когда-либо знал, был учителем детей, маленьких детей. Я не мог избавиться от этой мысли, словно в тот момент это была
единственная истина, которая что-то значила.
И когда молодого моджахеда, наконец, оттащили, от трупа не осталось ничего: только кровь и снег, и волосы, и раздробленные кости там, где были жизнь и истерзанный рассудок. Мансур вернулся в пещеру. Он что-то бормотал по-арабски; глаза его, видевшие то, чего не видели другие, блестели, придавая
изуродованному шрамом лицу какую-то пугающую решимость. Войдя в пещеру, Мансур расстегнул ремень с висяшей на нем флягой, и тот соскользнул на землю. Снял через голову патронташ, позволив упасть и ему. Потом стал рыться в карманах, вы-
тряхцвая их содержимое: фальшивые паспорта, деньги, письма, бумажник, оружие, драгоценности и даже мятые, с потрепанными углами, фотографии его давно умерших близких.
--Что он говорит?--спросил я Селима в отчаянии,
последний месяц я избегал взгляда Мансура. холодно отвергая знаки его дружеского участия. Внезапно мне стало страшно, что я теряю его, может быть уже потерял.
--Это Коран, --шепотом ответил Селим.--Он читает суры.
Мансур вышел из пещеры и направился к краю плато, на котором был расположен наш лагерь. Я побежал, встал перед ним и оттолкнул обеими руками. Он позволил мне сделать это, а потом вновь пошел на меня. Обняв Мансура я сумел оттащить его на несколько шагов. Он не сопротивлялся, глядя прямо перед собой, словно узрел нечто лишающее его рассудка, видимое только ему одному, читая нараспев завораживающе поэтичные стихи Корана. И когда я отпустил его, он снова двинулся вперед.
--Помогите!--закричал я.--Вы что, не видите? Он уходит!
--Уходит! --Селим, Надир и Сулейман подбежали к нам, но, вместо того чтобы помочь удержать Мансура, схватили меня за руки, позволив Мансуру продолжать свой путь. Я вырвался и бросился, чтобы вновь остановить его. Кричал, бил по лицу, чтобы разбудить в нем чувство опасности. Он по-прежнему не сопротивлялся и ни на что не реагировал. Я чувствовал, как текут по моему холодному лицу горячие слезы, вызывая саднящую боль в растрескав-
шихся замерзших губах, как поднимаются в моей груди рыдания, подобно волнам, вновь и вновь набегающим на обкатанные ими скалы. Я удерживал Мансура, обхватив одной рукой за шею, другой--за талию.
Надир, даже исхудавший и ослабевший за эти недели, был слишком силен для меня. Его стальные руки сжали мои запястья и оторвали меня от Мансура. Селим и Сулейман помогали ему, а я пытался вырваться и схватить Мансура за куртку. А потом мы
смотрели, как он уходит из лагеря в зиму, которая так или иначе разрушила или убила всех нас.
--Ты что, не видел?--спросил меня Селим, после того как ушел Мансур.--Разве ты не видел его лица?
--Да видел, видел,--прорыдал я и побрел пошатываясь в сторону пещеры, чтобы рухнуть там и уединиться в темнице своего горя.
Долгие часы без сна пролежал я там, грязный, голодный и злой. Сердце мое было разбито--ни рук ни ног я не чувствовал,--мог бы умереть, настолько мне было плохо, но запах еды вернул меня к жизни. Мужчины решили сделать похлебку из остатков гниющего мяса и все это время варили его в котле, без
устали выгоняя дым наружу и прикрывая пламя одеялами. Суп был готов задолго до рассвета, и каждый отведал его, налив в миску, стакан или кружку. Однако вонь гниющего мася
оказалась непереносимой для наших пустых желудков--мы исторгли из себя проглоченную тошнотворную жидкость. Но голод обладает собственной волей, и воля эта гораздо древнее той, ко-торую мы восхваляем и тешим в хоромах разума. Мы были слишком голодны, чтобы отвергнуть пищу, и с третьей, а кто и с пятой попытки заставили себя проглотить это отвратительное, вонючее варево. Горячий суп вызвал в наших пустых желудках
столь резкую боль, словно наши животы были набиты рыболов-ными крючками, но и она прошла, и каждый влил в себя через силу еще три порции этого пойла и сжевал несколько кусочков похожего на резину гниющего мяса.
Следующие два часа мы поочередно бегали в скалы: пища с трудом продвигалась по нашим измученным голодом кишкам, то застревая там, то внезапно извергаясь наружу. В конце концов мы справились с этим и, когда все молитвы
были прочитаны и люди готовы, собрались у юго-восточной оконечности нашего лагеря, в том месте, где Хабиб рекомендовал нам прорывать окружение. Он уверял, что этот крутой склон--наш единственный шанс обрести свободу в бою, а поскольку он сам собирался принять участие в атаке, у нас не было оснований
не последовать его совету.
Нас осталось шестеро: я и еще пять человек-- Сулейман, Селим, Надир, и два юных моджахеда. Один из них поймал мой взгляд и ободряюще кивнул. Я улыбнулся ему в ответ, а он широко осклабился и закивал еще более энергично. Я отвел глаза: мне бы-
ло стыдно за то, что за все эти тяжкие месяцы я ни разу не попытался завязать с ними разговор. Возможно, мы умрем вместе, а я ничего о них не знаю. Абсолютно ничего. Загорался рассвет. Гонимые ветром, быстро движущиеся над далекой равниной облака, окрашенные в малиновый цвет первыми огненными поцелуями утреннего солнца, были словно объяты пламенем. Мы пожали друг другу руки, обнялись, еще раз проверили оружие и посмотрели вниз на крутые склоны, ведущие в вечность.
Конец, когда он приходит, всегда наступает слишком быстро. Кожа на моем лице туго натянулась, напрягаемая мускулами шеи и челюстями, которым, в свою очередь, передалось напряжение плеч, рук, обмороженных пальцев, сжимающих, словно в последней агонии оружие. Сулейман дал команду. Внутри у меня что-то оборвалось, замкнулось и застыло, став твердым, как бесчувственная мерзлая земля под ногами. Я шагнул вниз, и мы начали спускаться по склону. День был великолепный, самый ясный за многие месяцы, я вспомнил то, что пришло мне в голову несколько недель назад. Когда крутой
склон сменился более отлогим спуском, мы ускорили шаг, оставив за спиноЙ последние пятна бледно-розового снега, и ступили на неровную серо-зеленую землю.
Первые разрывы, которые мы услышали, прогремели слишком далеко, чтобы нanyraть меня. За-
тем разрывы послышались ближе,--похоже, вражеские миноме-ты пристреливались. Я взглянул на остальных--они бежали быстрее меня. Только Надир отставал. Я попытался ускорить бег, но занемевшие
ноги были как деревянные: я видел, как они бегут, видел каждый их шаг, но я их не чувствовал. Огромным усилием воли я послал им сигнал: быстрее--и сигнал был принят.
Две мины взорвалось недалеко от меня. Я продолжал бежать, ожидая, что судьба вот-вот сыграет со мной убийственную шутку, а затем придет боль. Сердце колотилось в груди, дыхание сбилось, я с хрипом хватал ртом струйки холодного воздуха. Вра-
жеских позиций я не видел. Дальность стрельбы миномета значительно превышает километр, но их обычно располагают ближе. А потом раздались первые очереди их и наших АК-74. Я знал, что враги близко, достаточно близко, чтобы убить нас и чтобы
мы убили их.
И вновь я бросил взгляд на неровную землю передо мной в надежде отыскать укрытие--углубление или валун, выбрать самый безопасный путь. Слева, в сотне метров от меня, упал человек. Это был один из молодых моджахедов, бежавший рядом с Надиром. Мина взорвалась  как раз перед ним, разорвав в клочья его юное тело. Глядя под ноги, я прыгал через валуны и камни, спотыкался, но не падал. Я видел, как метрах в пятидесятИ впереди меня Сулейман схватился за горло, пробежал несколько шагов, corнувшись вдвое, словно искал что-то на земле, упал лицом вниз и перевалился на бок. Лицо и горло Сулеймана были разорваны и  залиты кровью. Я пытался его обежать, но земля была усеяна
камнями  и мне пришлось на бегу nepenpгнyть через него.
И тут я увидел первые дульные вспышки вражеских автоматов. До них было далеко, не менее двухсот метров--гораздо дальше, чем я предполагал. Слева, в каком-то шаге от меня, про-
шипела трассирующая пуля. Их было не так много: только несколько автоматов вели огонь, но у них было достаточно времени, чтобы увидеть и рас-
стрелять нас. И вдруг шквал взрывов
прокатился по неприятельским позициям. «Идиоты! Они накрыли своих»--подумал я, и весь мир вокруг заполнился треском автоматов. Стреляли сразу отовсюду--это было похоже на фейерверк. Надир вскинул свой АК и выстрелил на бегу. Справа,
впереди меня, там, где раньше был Сулейман, я увидел ведущего огонь Селима. Я поднял свое оружие и нажал курок.
Где-то очень близко раздался ужасный, леденящий кровь вопль. Внезапно я понял, что это мой крик, но не мог его остановить. И я бросил взгляд на людей, храбрых и красивых мужчин
рядом со мной, бегущих навстречу огню, и да простит меня Всевышний за такие мысли и такие слова, но это был момент славы, если понимать славу как великолепный, доходящий до экстаза восторг.
Такой должна быть любовь, если даже она греховна. Такой должна быть музыка, если она способна тебя убить. А потом мир внезапно стал беззвучным, как в морской глубине, ноги остановились, и горячая грязная земля вперемешку с песком взорвалась подо мной, забив мне глаза и рот. Что-то ударило меня по ногам--тяжелое, горячее, злое и острое. Я упал
лицом вперед, словно, вбежав в темноту, наткнулся на ствол упавшего дерева. Выстрел из миномета. Металлические осколки. Оглушающая, словно удар, тишина. Горящая кожа. Слепящая земля. Яростные попытки вздохнуть. Все мое существо заполнил
запах. То был запах моей смерти--пахло кровью, морской водой, сырой землей, золой сгоревшей древесины,--так пахнет твоя смерть за мгновение до того, как ты умрешь. Я понимал, что этого не может быть, что я не мгу погибнуть, но страх окутал меня словно туман горы. Я ударился о землю с такой силой, что провалился сквозь нее в глубокую тьму,
где не бывает снов. Падение было бесконечным. И никакого просвета, никакого просвета.

Меня спас Назир. Мина, разорвавшаяся около нас, когда мыбежали в атаку, вспорола воздух и оглушила меня. Ударной волной  мне пробило левую барабанную перепонку. И в тот же миг горячий град минометных осколков пронесся мимо нас. Крупные не задели меня, но несколько мелких вонзилось в ноги ниже коленей--пять в одну и три в другую. Ещё два попало выше: в грудь и живот. Они порвали мою многослойную одежду, плотный пояс с деньгами и даже ремни медицинской сумки, после чего проникли под кожу. И один кусочек металла влетел мне в лоб над левым глазом.
Все это была, по сути, металлическая крошка, самый крупный из осколков был размером с яйцо. Но летели они с такой скоростью, что сразу подкосили меня. Сверху меня присыпало землей, из-за которой я ничего не видел и с трудом дышал. Падая, я едва успел отвернуть лицо в сторону, но, к сожалению, ударился о землю левым ухом, еще больше разорвав перепонку. Мир померк передо мной.
Назир, хотя тоже был ранен в ноги и руку, отволок меня в бессознательном состоянии в какой-то небольшой окопчик. Там он и сам свалился без сил, прикрывая меня своим телом, пока обстрел не прекратился. Когда он лежал, обнимая меня, какой-то шальной осколок вонзился сзади в его правое плечо. Если бы не он, осколок попал бы в меня и, возможно, убил бы. После того как все стихло, Надир перетащил меня на безопасное место. С ним был Селим и они рассматривали фотографию, где Керим-хан был снят с юными моджахедами.
--Кто снимал их?--спросил я.
--Это был Саид, да?--спросил Селим у Надира.
--Да, это был Саид.
Мы оба вспомнили скромного юного пуштуна. Керим-хан воплощал для него все лучшие черты доблестного командира, юноша не спускал с него глаз, застенчиво опуская их, когда Керим-хан смотрел в его сторону. В детстве он перенес оспу, и лицо его было УСыпано десятками круглых коричневых пятнышек. Он был
любимцем всего отряда; бойцы дали ему прозвище Кишмиш. Он постеснялся фотографироваться вместе
всеми и предложил снять нас.
--Он был с Керим-ханом,--пробормотал я.
--Да, до самого конца. Надир видел его тело рядом с убитым Керим-ханом. Он поппосился бы идти вместе с ним, если бы даже знал, что они нарвуться на засаду.
--И не он один. Откуда у тебя эта фотография:
--У Мансура была пленка, помнишь? Он был единственный,  кому Керим-хан разрешил взять с собой фотоаппарат. Когда он уходил от нас, он выкинул из карманов пленку вместе со все остальным. Я подбрал ее и отдал на прошлой неделе проявить в лаборатории. Сегодня они дали мне фотографии. Я подумал, ты захочешь их просмотреть, прежде чем мы тронемся в путь.
--Куда?
--Надо выбираться отсюда. Как ты себя чувствуешь?
--Хорошо,--соврал я.
Я сел на походной койке и спустил ноги на пол. При этом в голенях вспыхнула такая резкая боль, что я не смог сдержать стон. Во лбу тоже застучало, отзываясь болью. Я пощупал неловкими перебинтованными культяпками рук тампон под повязкой, украшавшей мою голову наподобие тюрбана, и тут стало стpeлять в левом ухе. Руки ломило, ноги в трех, если не в четырёх парах носков жгло как огнем. Чувствовалась также ноющая боль в левом бедре, куда меня несколько месяцев назад укусила лошадь, испугавшись пролетевших над нами истребителей. Бедро что-то долго не проходило, я боялся, что расщеплена кость. Вдобавок ко всему немела рука около локтя, после того
как меня укусила в страхе собственная лошадь. Это также
произошло несколько месяцев назад.
Сложившись пополам и опершись о бедро, я ощутил, как нanряглись мышцы живота и ног. Я здорово похудел после голодовки в горах. Прямо отощал. С какой стороны ни посмотри, ничего хорошего. Я никуда не годился. Тут мое внимание приковали объемистые повязки на руках, и меня охватила паника.
--Что ты делаешь?--вскричал Селим.
--Хочу отделаться от этих тряпок,--ответил я, пытаясь сорвать бинты зубами.
--Подожди, я тебе помогу.
Пока он медленно разматывал бинты, я чувствовал, как пот стекает с моих бровей по щекам. Когда повязки были наконец удалены, я уставился на изуродованные клешни, в которые превратились мои руки, И попробовал пошевелить ими, согнуть и разогнуть пальцы. От мороза кожа на костяшках растрескалась, и вид у этих сине-черных ран был отвратительный, но все пальцы до самых кончиков были на месте.
--Скажи спасибо Надиру,--пробормотал Селим, разглядывая  растрескавшуюся, шелушившуюся кожу у меня на руках.--Врачи хотели отрезать тебе пальцы, но он не дал. Наставил на них свой «калашников» и твой пистолет и не отпустил, пока они не обработали все твои раны до единой, включая обмороженные
участки на лице. Кстати, он просил отдать тебе пистолет. Вот он.
Селим вытащил моего «стечкина», завернутого в тряпье. Я попытался взять его, но пальцы не смогли удержать сверток.
--Давай я пока подержу его у себя,--предложил Селим, сухо улыбнувшись.
--А где он сам?--спросил я. Боль и головокружение еще не прошли, но с каждой минутой становились все меньше, силы возвращались ко мне.
--Да вон,--кивнул Селим в угол; обернувшись, я увидел Надира, спящего на такой же койке, как у меня. --Он отдыхает, но готов продолжить путь. Наши друзья могут прийти за нами в любой момент.
Я огляделся. Мы находились в большой палатке песчаного цвета. Пол был устлан соломой, на которой стояло десятка полтора складных походных коек. Между койками суетились несколько человек в просторных афганских шароварах с рубахами
навыпуск и длинных жилетах без рукавов; все детали их костюмов были одного и того же бледно-зеленого цвета. Они ухаживали за ранеными--обмахивали их соломенными веерами, умывали мыльной водой из ведер, выносили горшки и прочие отходы, выскальзывая из палатки сквозь узкую щель в парусиновом пологе, закрывавшем вход. Некоторые раненые стонали или громко жаловались на неизвестных мне языках. После нескольких
месяцев на снежных вершинах Афганистана воздух на пакистанской равнине казался густым и тяжелым. В нем было перемешано столько разнообразных сильных запахов, что мой нос отказывался воспринимать их все и сконцентрировался лишь на
одном, самом остром,--аромате индийского риса, го-
товившегося где-то рядом с палаткой.
--Знаешь, по правде говоря я помираю от голода.
--Не волнуйся, скоро наедимся,--усмехнулся Селим.
--А мы где? Это Пакистан?
--Да,--засмеялся он опять.--Ты ничего не помнишь?
--Помню, как мы бежали, а они стреляли в нас ... откуда-то издалека. У них повсюду были расставлены минометы... Помню, как меня ранило ...--Я пощупал бинты, обматывавшие мои ноги толстым слоем от коленей до щиколоток.--Я упал... Потом вроде бы подъехал какой-то джип или грузовик Это правда было?
--Да, они подобрали нас. Люди Масуда.
--Масуда?
--Да, но не того самого Ахмад Шаха Масуда. Они атаковали плотину, захватили две главные дороги--на Кабул и на Кветту--и окружили Кандагар. Они и сейчас осаждают этот roрод и, думаю, не уйдут оттуда. Мы
влезли в самую гущу военных действий.
--Они спасли нас ...
--Ну ... А что им еще оставалось делать? Спасибо хотя бы за это.
--Почему хотя бы за это?
--Потому что это они нас накрыли.
--Что?!
--Да, они. Когда мы стали спускаться с вершины, они приняли нас за противника и обстреляли из минометов.
--Наши друзья нас обстреляли?
--Да. Дело в том, что стрельба шла со всех сторон одновременно. Афганская армия тоже стреляла по нам, но достали нас, я даю, минометы Масуда. Кстати, они же заставили афганцев и американцев отступить. Я сам убил двоих, когда они бежали. У Ма-
суда теперь есть «стингеры» --американцы дали им еще в апреле, когда думали, чт он будет воевать на их стороне.  Так что амерканские вертолеты больше не летают, моджакеды сбивают их повсюду. Будем надеяться, через два или три года война
закончится, иншалла.
--Слушай, а какой сейчас месяц?
--Май.
--Сколько времени я здесь валяюсь?
--Четыре дня, Эммануил.
--Четыре дня ...---Мне казалось, что прошла всего одна ночь, один долгий непрерывный сон. Я посмотрел через плечо на спящего Назира.--А с Назиром все в порядке?
--Ран у него тоже хватает, но он может двигаться. Поправится, иншалла. Он выносливый и упрямый, настоящий моджахед,--рассмеялся Селим.-- Если уж он на чем зациклится, то никто не заставит его свернуть с пути.
Я тоже засмеялся--впервые после пробуждения-- и тут же схватился за голову, по которой словно молотом застучали.
--Да уж, я не стал бы даже пытаться.
--Я тоже,--согласился Селим.--Когда вас с Надиром ранило, мы с солдатами Масуда отнесли вас в автомобиль, хороший автомобиль. А потом переложили в грузовик, который ехал в Чаман. В Чамане пакистанские потраничники хотели отобрать у Надира оружие, но он дал им денег--из тех,
что спрятаны у тебя на поясе, и они оставили ему автомат. Мы завернули тебя в одеяло и спрятали под двумя убитыми. Пограничникам мы сказали, что хотим похоронить их по доброму мусульманскому обычаю. Потом мы приехали в Кветту, в этот гос-
питаль. Тут они опять хотели отнять у Назира пушку, и пришлось дать им денег тоже. И ещё они собиралиь отрезать тебе пальцы, из-за запаха.
Я поднес руки к носу и понюхал. Гнилостно-мертвенный запашок еще не выветрился. Он был слабым, но живо напомнил мне о сгнивших козлиных ногах, нашем последнем ужине в горах. Желудок мой выгнулся дугой, как кот перед дракой. Селим проворно схватил металлический таз и сунул его мне под нос. Меня вырвало черно-зеленой гадостью, и я беспомощно упал на колени. Когда приступ прошел, я опять сел на койку и с благода ностью взял сигарету, которую Махмуд раскурил для меня.
--И что дальше?--спросил я.
--Где дальше?
--Что сделал Надир?
--А, Надир... Ну, он вытащил из-под полы свой «калашников», наставил на них и сказал, что всех перестреляет, если они начнут тебя резать. Они хотели позвать полицейских, которые дежурят в лагере, но Надир ведь стоял у выхода из палатки, и
им было никак не пройти мимо него. А я стоял с другой стороны и прикрывал его сзади. Так что они просто подлечили и забинтовали тебя.
--Ничего себе госпиталь, если для того, чтобы тебя лечили, надо ставить афганца с автоматом.
--Да,--согласился Селим совершенно серьезно.--А потом они стали лечить Надира. После этого Надир лег отдыхать, потому что не спал двое суток и тоже получил достаточно ран.
--А они не позвали охрану, когда он лег спать?
--Нет. Здесь ведь все афганцы--доктора, раненые и охранники. Только полицейские пакистанцы. Афганцы не любят пакистанских полицейских. У них всегда одни неприятности из-за них. У всех неприятности с пакистанской полицией. Поэтому
они разрешили мне взять у Надира оружие, и я сижу охраняю его. И тебя. Но подожди-ка! Кажется, это наши.
Полог откинули, ослепив нас ярким солнечным светом, и в палатку вошли четыре человека. Это были ветераны афганской войны, суровые люди, окинувшие меня таким взглядом, что возникало ощущение, будто они смотрят на меня сквозь прицел винтовки. Селим встал и прошептал им что-то. Двое из них
разбудили Надира. Он спал глубоким сном, но взметнулся при первом же прикосновении и схватил будивших его за руки, чуть не повалив их. Однако, поняв по их лицам, что это друзья, он
успокоился и тут же кинул взгляд на меня. Увидев, что я сижу на своей койке в полном сознании, он ухмыльнулся так широко, что на лице, никогда не улыбавшемся, это смотрелось даже несколько устрашающе.
Афганцы помогли ему подняться на ноги. Опираясь на их плечи, он заковылял к выходу. Двое других поддержали меня, когда я встал. Я попытался шагнуть, но ноги были слишком слабыми и не слушались меня. Все, на что я был способен,--волочить их  пошатываясь. Не выдержав этого неприглядного зрелища, афганцы сложили руки крест-накрест, усадили меня на них, без труда.
Мало-помалу я узнал все подробности нашего сражения в горах и последующего спасения. Вершина, на которой мы находились, была окружена американскими и афганскими солдатами числен-
ностью около роты, по-видимому под командой капитана. Их послали на хребет Шахр-и-Сафа с заданием поймать и обезвредить Хабиба. За его арест было назначено огромное вознаграждение, но его злодеяния внушали всем такой ужас, что солдаты и без всякой награды мечтали разделаться с ним. Они
были так загипнотизированы его свирепой ненавистью и так увлечены его поисками, что не заметили, как к ним скрытно приблизились воины Масуда.
Когда Хабиб сообщил нам, что американские и афганские подразделения минируют подступы
к вершине и мы пошли на прорыв, часовые в пустующем вражеском лагере открыли с перелугу беспорядочный огонь. Возможно, они решили, что их атакует сам Хабиб. Моджахеды, планировав-
шие захватить лагерь, очевидно, восприняли эту стрельбу как упреждающий удар со стороны американцев, и это заставило их фор
сировать свое наступление. Взрывы в лагере, которые я видел когда бежал в атаку, недоумевая, почему артиллерия бьёт по своим, были на самом деле прямыми попаданиями минометов Масуда.
Но не все их выстрелы были столь точны, и несколько снарядов, посланных нашими друзьями, накрыли нас. Такова была подоплека того вдохновенного момента, который я в пылу сражения считал славным и героическим,--неточная стрельба наших союзников, напрасно унесшая столько жиз-
ней. В этом сражении не было ничего славного. И ни в каких сражениях не бывает. Бывают только храбрость, страх и любовь. Война же все это убивает одно за другим. Слава принадлежит Всевышнему, в этом суть нашего мира. А служить Всевышнему с автоматом
в руках невозможно.
Когда мы полегли на том склоне, люди Масуда бросились в погоню за противником вокруг горы и столкнулись с ротой, минировавшей подходы к вершине. Завязался бой, а точнее сказать
резня. Из всей этой роты не осталось в живых ни одного человека. Вот уж порадовался бы Хабиб, будь он еще жив. Я хорошо представлял себе его разинутый в беззвучной ухмылке рот и безумные от горя выпученные глаза, из которых прет ненависть. Весь этот морозный день, до самой темноты, мы с Надиром
дрожали от холода на снегу. Моджахеды вместе с уцелевшими бойцами нашей группы, разделавшись с врагом, вернулись, когда нас уже поглощали быстро удлинявшиеся закатные тени. Бойцы принесли с пустынной вершины тела Сулеймана и молодых моджахедов.
Люди Масуда, объединившись с отдельными отрядами Ачхакзая, контролировали дорогу на Чаман на всем ее протяжении от перевала до линии обороны американцев в пятидесяти километрах от Кандагара. Так что нас очень быстро и без помех эвакуировали
в Чаман, а затем до блокпоста в Пакистане. Тот путь по горам, который мы проделали на лошадях за месяц, на грузовике занял у нас несколько часов. Многие, правда, ехали обратно мертвыми.
Назир успешно поправлялся и набирал вес. Раны на руке и на спине затянулись и не вызывали беспокойства, но на правом бедре, похоже, были повреждены связки между костями, мышцами и сухожилиями, и вся нога выше колена была бездвижна. Поэтому при ходьбе он хромал, делая шаг правой ногой не прямо, как все нормальные люди, а как-то боком. Однако он не утратил бодрости духа и стремился как можно скорее вернуться в Бомбей. Его раздражало, что я слишком медленно выздоравливаю, и это, в свою очередь, стало действовать на нервы мне. Пару раз, когда он приставал ко мне со своими
постоянными вопросами: «Ну как ты сегодня? Лучше? Мы можеи ехать?--я, не выдержав, огрызался.
Я не знал тогда, что его ждет в Бомбее срочное дело, выполнение последней воли Керим-хана. Только эта стоявшая перед ним задача позволяла ему
справиться с горем и стыдом из-за того, что он пережил своего хозяина. И с каждым днем промедление казалось ему все более
невыносимым, а его мнимая халатность и невыполнение долга--все более непростительными.
Мне не давали покоя свои проблемы. Ноги заживали, обнажившаяся лобная кость обросла кожей, но сквозь продырявленную барабанную перепонку про никла инфекция, служившая источником непрерывной и нестерпимой боли. Стоило мне сделать глоток, произнести слово или услышать шум, и какой-то скор- пион жалил меня, острая боль распространялась по нервам лица и шеи и проникала в мой лихорадочный мозг. Каждое движение или поворот головы наносили нокаутирующий удар. То же самое происходило, когда я делал глубокий вдох, кашлял или чихал. Пошевелившись во сне и задев ухом за подушку, я вскакивал с воплем, будившим всех в радиусе пятидесяти метров.
И наконец, после трех недель этой сводившей меня с ума пытки, в результате самолечения крупными дозами пенициллина и полоскания уха горячим антисептическим раствором рана
зажила и боль ушла в прошлое, став воспоминанием, как и все в жизни, как тают в тумане оставленные позади береговые ориентиры. Костяшки пальцев затянулись новой кожей. После глубокого обморожения ткани не восстанавливаются целиком никогда, так что это было еще одной незалеченной травмой, внедрившейся в мою плоть. В. Пакистане, однако, было тепло, так что мои пальцы слушались меня, сгибались и разгибались. Они были готовы осуществить возвращеие в Бомбей. Хотя я похудел после пережитых испытаний, тело мое стало жестче и выносливее, чем было в благополучные
упитанные месяцы перед тем, как мы с Керим-ханом отправились на его войну.









          Г Л А В А  2


Надир и Селим решили, что до Бомбея надо добираться короткими перебежками, пересаживаясь с поезда на поезд. В Пакистане они запаслись небольшим арсеналом оружия, который хотели доставить в Бомбей контрабандой. Оружие упрятали в рулоны ткани и приставили к нему трех афганцев, бегло говоривших на хинди. Мы ехали в разных вагонах и не подходили к афганцам, хотя о нашем контрабандном грузе помнили все время. Сидя в
купе первого класса, я вспомнил, с каким трудом мы переправляли оружие в Афганистан--и все для того, чтобы теперь переправлять его обратно. Нелепость этого заставила меня расхохотаться, но когда удивленные попутчики посмотрели на меня, то предпо-
чли отвернуться.
Дорога до Бомбея заняла у нас два дня. Я путешествовал с британским паспортом, под тем же именем, под каким въезжал в Пакистан. Проставленный в паспорте срок моей визы истек,
но я употребил все обаяние, на какое был способен, и последние доллары из выданных мне Керим-ханом, и в результате как пакистанские, так и индийские таможенники пропустили меня не моргнув глазом. И вот через час после рассвета и спустя восемь ме-
сяцев после того, как мы покинули Бомбей, мы вновь окунулись в раскаленную атмосферу деятельного умопомешательства, царившую в этом  городе.
Надир и Селим скрытно наблюдали издали за разгрузкой нашего смертоносного багажа. я пообещал Надиру встретиться с ним вечером в «Пёстром тигре» и оставил их на вокзале. Я упивался звуками и красками жизни, величаво текущей по улицам мегаполиса. Но расслабляться было некогда. Денег у меня практически не осталось. Взяв такси, я отправился в наш центр по сбору контрабандной валюты. Попросив водителя подождать меня, я поднялся на три пролета по узкой деревянной лестнице. На площадке перед бухгалтерией с деловитым видом слонялись два наших бугая. Они знали меня,
и мы обменялись рукопожатием и широкими улыбками.
--Как там Керим-хан?--спросил один из них.
Я посмотрел в его крепкое молодое лицо. Его звали Амир, это был храбрый и надежный боец, преданный Керим-хану. В первую секунду у меня мелькнула невероятная мысль, что он решил так пошутить по поводу гибели Керим-хана, и вспыхнуло желание заткнуть эту шутку ему в глотку, но я тут же понял, что
он просто не знает. «Но как это может быть?--подумал я.--
Почему они не знают?». Инстинкт подсказал мне, что лучше оставить вопрос без ответа. Я коротко улыбнулся Амиру и по- стучал в дверь. На стук вышел приземистый лысеющий толстяк в белой фуфайке и набедренной повязке. Увидев меня, он схватил мою руку обеими своими и стал трясти. Это был Раджиб, отвечавший за сбор и хранение всей валюты, которая находилась в
распоряжении совета мафии. Он втащил меня в помещение и закрыл за нами дверь. Бухгалтерия была средоточием всей его жизни, как деловой, так и личной,--он проводил здесь двадцать часов из каждых двадцати четырех. Под фуфайкой у него был перекинут через плечо тонкий выцветший бело-розовый шнур—признак правоверного индуса.
--Эммануил! Счастлив видеть тебя!--воскликнул он.-- А где Керим-хан?
Тут уж я с трудом сохранил невозмутимый вид. Раджиб был одним из высших чинов в мафии и присутствовал на заседаниях совета. Если уж он не знал о гибели Керим-хана, значит, не знал никто в городе. А раз так, то, по-видимому, Селим и Надир постарались, чтобы эта новость не достигла ничьих ушей. Однако было непонятно, почему они не предупредили меня об этом. Как
бы то ни было, я решил, что не стоит раскрывать их секрет.
--Я один,--ответил я, улыбнувшись.--Я один.
Это не было ответом на его вопрос, и глаза Раджиба сузились.
--Один ...—повторил он.
--Да, Раджиб,--сказал я и поспешил сменить тему.--
Ты мог бы дать мне прямо сейчас денег? Меня ждет внизу такси.
--Тебе нужны доллары?
--Не доллары. Только рупии.
--Сколько тебе надо, Эммануил?
--Две-три тысячи,--ответил я, употребив жаргонное выражение, которое обычно подразумевало три.
--Хорошо,--проворчал он по привычке, хотя сумма три
тысячи рупий, внушительная для уличных дельцов или жителей трущоб, в этом царстве контрабандной валюты была смехотворной; у Раджиба ежедневно скапливалось в сотни раз больше, и ему случалось выдавать мне в качестве зарплаты и комиссионных по шестьдесят-семьдесят тысяч.--Сейчас, брат мой, сейчас.
Он повернул голову к одному из своих помощников и вздернул одну бровь. Служащий тут же вручил Раджибу пачку использованных, но вполне приличных ассигнаций, тот передал ее мне. Я отсчитал две штуки и сунул их в карман рубашки, а остальные упрятал в более глубокий жилетный карман.
--Спасибо,--улыбнулся я.—Спасибо.  Я побежал. 
--Эммануил! --остановил меня Раджиб, схватив за рукав.-- Как там наш  Мансур?
--Мансура нет с нами,--ответил я, стараясь не выдать своих чувств голосом или выражением лица.—Он отправился в путешествие и я не знаю, когда мы его теперь увидим.
Водитель тронул такси и я велел ему ехать в магазин одежды. Среди множества магазинов с почти неограниченным ассортиментом относительно недорогой качественной одежды, которая постоянно обновлялась в соответствии с новыми веяниями индийскойи зарубежной моды был магазин на Козуэй. Я выбрал одежду в примерочной переоделся. Стоя в очереди у кассы, я увидел в зеркале чье-то грубое ожесточившееся лицо и не сразу понял, что это я. Вспомнив снимок, сделанный юным моджахедом, я пристально вгляделся в отражение. Лицо в зеркале выражало холодное безразличие и угрюмую решимость, а в глазах, глядящих с фотографии, и намека
ни на что подобное не было. Я схватил темные очки и нацепил их на нос. Я надеялся, что, после
того как я приму горячий душ и сбрею густую бороду, мой суровый облик несколько смягчится. Однако суровость была не столько во внешности, сколько внутри меня, и я не был уверен, можно ли назвать ее просто суровостыо или стойкостью, или же это нечто более жестокое.
Около ресторана я расплатился с такси и помедлил в толпе на тротуаре, глядя на широкие двери ресторана, где, по сути, началось все, связанное с Джекки и Керим-ханом. Входя в какую-либо дверь, мы делаем шаг как в пространстве, так и во времени. Каждая дверь ведет не только в данное помещение, но также в его прошлое и текущее нам навстречу будущее. И до сих пор в любом уголке земли, от Ирландии до Японии, можно встретить человека, который с благоговением украшает вход в жилище.
Поднявшись по ступенькам, я прикоснулся рукой к дверному косяку, а затем к груди около сердца, приветствуя судьбу и отдавая дань памяти умершим друзьям и врагам, входившим в зал вместе
со мной.  Пабло  Марчелло сидел на своем обычном месте, откуда ему было видно и публику в зале, и прохожих на улице. Он разговаривал с Деви, сидевшей спиной ко входу. Я направился к ним. Пабло поднял голову и увидел меня. Каждый из нас пытался прочитатъ в глазах другого его текущие потоком мысли, подобно прорицателям, разгадывающим магический смысл в разбросанных перед ними костях.
Мои мысли почему-то приняли хаотичный порядок. Я начал вспоминать то, о чём давно забыл.
«Увидев первый раз драку на ножах, я понял, что люди делятся на тех, кто убивает, чтобы выжить, и тех, кто живёт, чтобы убивать. Люди, которым нравиться убивать, часто вступают в схватку азартно и ожесточённо, но побеждают обычно те, кто борется за свою жизнь. Если убийца чувствует, что проигрывает, его запал угасает, а человек, стремящийся выжить, в аналогичной ситуации начинает драться ещё яростнее. И, в отличие от обычной стычки на кулаках, стимул, побудивший человека взятся за нож, не пропадает и после драки—как у того, кто победил, так и у проигравшего. Но факт остаётся фактом: стремление спасти свою жизнь оказывается сильнее желания отнять её».
«При мне зашёл спор о том, что в провинции Махараштра коренным жителям трудно найти работу в престижных местах. Они бедны, и каждая тарелка супа достается им ценой тяжкого труда. Повседневное существование для них--это терновый венец. Наверное, им трудно примириться с мыслью, что люди со всех концов Индии живут в комфортабельных домах, в то время как они ютятся в лачугах и умываются из дренажных канав.
--Послушай, Эммануил,--обратился ко мне Абхай,--это ведь не вся правда. На самом деле
все гораздо сложнее.
--Да, я согласен. Все не так просто. В трущобах живут не только махараштрийцы, но и люди из Пенджаба, Тамилнада, Карнатака, Бенгалии, Ассама и Кашмира, и не все из них индусы. Среди них есть сикхи и мусульмане, христиане и буддисты, парси
и джайны. Проблема не сводится к положению махараштрийцев. Бедняки, как и богатые, прибыли со всех концов Индии. Проблема в том, что бедняков слишком много, а богачей очень мало.
--Святой боже! Ты несешь тот же бред, какой я постоянно слышу от сициалистов и коммунистов.
-- Я не коммунист и не капиталист,--улыбнулся я.--Я эгоист. Мой лозунг: «пошли вы все подальше и оставьте меня в покое». И не фанатик. Фанатизм--это противоположность любви,--провозгласил я, вспомнив одну из лекций Керим-хана.--Как-то один умный человек сказал мне, что у него больше общего с разумным, рационально мыслящим иудеем, христианином, буддистом или индусом, чем с фанати-
ком, поклоняющимся Аллаху. Даже разумный атеист ему ближе, чем фанатик-мусульманин. Я чувствую то же самое. И я согласен с человеком, сказавшим, что фанатик--это тот, кто не желает изменить свои взгляды и не может изменить тему разговора».
«Героин лишает душу чувствительности, это сосуд, который ее поглощает, Тот, кто плывет по мертвому морю наркотического забвения, не испытывает ни боли, ни сожаления, ни стыда, ни горя, ни чувства вины. Он не впадает в депрессию, но ничего и не желает. Вселенная сна входит в него и окутывает каждый атом его существа. Спокойствие и тишина, которые ничто не может нарушить, рассеивают страх, исцеляют страдание. Мысли дрейфуют, подобно океанским водорослям, и теряются где-то вдалеке, в каком-то сером дремотном забвении, которое невозможно ни осознать, ни определить.
Тело отдается во власть сна, все жизненные процессы замирают, как при низкой температуре,
сердце едва бьется, дыхание постепенно стихает, лишь изредка раздаются слабые шепоты. Вязкое онемение охватывает конечности и погружает в нирвану, распространяется вниз, в глубину,
спящий соскальзывает в забытье, обретает вечное и совершенное блаженство. За это достигаемое химическим путем освобождение, как и за все во Вселенной, приходится расплачиваться светом. Прежде всего меркнет свет в глазах наркомана. Потребитель героина лишен света в глазах настолько, насколько лишены его греческие статуи, кованый свинец, пулевое отверстие в спине мертвого человека. Потом уходит свет желания. Пристрастившиеся к героину умерщвляют желание тем же оружием, которым они убивают мечту, надежду и честь,-- дубиной своего пагубного пристрастия.
А когда уходит все, что освещает жизнь, последним гаснет свет любви. Чуть раньше, чуть позже, когда наркоман доходит до последней точки, он бросает любимую женщину, без которой
прежде не мыслил своего существования. Раньше или позже каждый человек, пристрастившийся к героину, становится дьяволом в клетке». Почему именно это пришло в голову, я не знал.
--Эммануил!--воскликнул Пабло и, бросившись ко мне, обхватил меня руками и расцеловал в обе щёки.
--Как приятно видеть тебя снова, Пабло!
--Тьфу!--сплюнул он, вытирая губы ладонью.--Если эта
борода--непременный атрибут воинов Аллаха, то благодарю
господа, или кто там есть, что он сделал меня атеистом и трусом!
В копне его темных волос, спускавшихся до воротника, прибавилось, как мне показалось, седины. Бледно-голубые глаза еще больше покраснели и глядели чуть более устало. Но брови по-прежнему изгибались с нечестивым лукавством, а верхняя губа искривилась в игривой ухмылке, которую я так любил. Он был все
тем же и все там же, и я сразу почувствовал, что я дома.
--Здравствуй, Эммануил!--сказала Деви, отодвигая Пабло и обнимая меня,
--Ну садись же, садись!--вскричал Пабло, жестом приказывая официанту принести выпивку.-- Мне говорили, что ты погиб, но я не верил этому! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Ну, сегодня-то мы уж напьемся?
--Увы,--ответил я, сопротивляясь его попытке усадить меня силой. Разочарование в его глазах заставило меня сбавить решительный тон, хотя и не убавило решимости.--Еще не вечер, а у меня есть ... одно важное дело.
--Ну хорошо,--вздохнул он.--Но уж один-то стаканчик
ты обязан пропустить со мной. Покинуть меня, не дав мне возможности хотя бы чуточку развратить несгибаемого воина--зто было бы нарушением всяких приличий. В конце концов, какой смысл возрождаться нз мертвых, если нельзя отметить это с друзьями?
-- Ладно,--уступил я, улыбаясь, но, продолжая стоять. --Но только одна порция виски, двойная. Это будет достаточно развратно?
--Ах, Эммануил,-- ухмыльнулся он.--Разве может быть в этом клейко-сладостном мире что-нибудь достаточно развратное?
--Было бы желание, может, что-нибудь и найдется. Надежда умирает последней.
--Святая правда,--согласился он, и мы оба рассмеялись.
--Я покидаю вac,-- сказала Деви, поцеловав меня в щеку.--Мне надо возвращаться на работу. Эммануил, давай как-нибудь встретимся в ближайшее время. У тебя такой восхитительный  вид. Никогда не видела человека, который был бы так похож на ходячую легенду.
--Ну, насчет легенды не знаю, но парочкой историй я мог бы поделиться--не для печати, разумеется. На беседу за обедом хватит.
Я проводил ее взглядом. Официант принес выпивку, и Пабло потребовал, чтобы я все-таки присел.
--Друг мой, стоя можно есть--если обстоятельства вынуждают, или заниматься сексом--если умеешь, но пить  стоя невозможно. Это варварство. Разве что человек произносит при этом тост в честь чего-то очень возвышенного. А в остальных случаях тот, кто пьет стоя,--сущий дикарь, который ни перед чем не остановится.
Пришлось сесть. Пабло тут же поднял свой стакан, провозгласив:
--За тех, кто выжил.
--А за погибших?--спросил я, не трогая свою вьшивку.
--И за погибших,--согласился он, дружески улыбнувшись.
Я чокнулся с ним и опрокинул стакан.
--А теперь,--произнес он категорическим тоном, прогнав улыбку,--расскажи мне, что у тебя случилось.
--Начиная с какого момента?--усмехнулся я.
-- Я имею в виду, что за проблема не дает тебе покоя в данный момент? У тебя такое решительное выражение лица, что это явно неспроста.
Я молча смотрел на него, втайне радуясь тому, что нахожусь в обществе человека, который читает мои мысли по выражению лица.
--Эммануил, у тебя очень озабоченный вид. Что тебя гложет? Поделись со мной. Если тебе так легче, начни с Афганистана.
--Керим-хан погиб,--ответил я бесстрастным тоном, разглядывая свой пустой стакан.
--Нет!--воскликнул Пабло с ужасом и негодованием.
--Увы, да.
--Нет, не может быть! Я знал бы об этом. Об этом говорил бы весь город!
--Я вместе с другими переносил его тело в наш лагерь и хоронил его. Он умер, Пабло. Они все умерли. Оттуда вернулись только трое: Надир, Селим и я.
-- Керим-хан мертв ... Невозможно поверить..
Лицо Пабло было мертвенно-бледным, челюсть отвисла, даже его глаза, казалось, поседели. Он обмяк, будто его пришибли, и стал клониться набок. Я испугался, что он свалится со стула
чего доброго, его хватит удар.
--Не переживай так,--сказал я ему мягко.--Не хватает, чтобы ты хлопнулся тут в обморок. Возьми себя в рукиl
Он медленно поднял голову и подавленно посмотрел на меня.
--Некоторых вещей, Эммануил, просто не может быть. Я в Бомбее уже двенадцать, почти тринадцать лет, и всегда, все это время здесьправил  Керим-хан ...
Он опять впал в прострацию, обуреваемый мыслями и чувствами, от которых его голова подергивалась, а нижняя губа дрожaла. Мне все это не нравилось. Мне приходилось видеть людей
в таком состоянии. Но это был длительный процесс, занимавший недели, месяцы, годы. Пабло же
пал духом мгновенно и угасал буквально у меня на глазах
--Один воин-моджахед как-то сказал мне, что судьба дарует нам в нашей жизни трех учителей, трех друзей, трех врагов и три большие любви. Но все двенадцать предстают в других обличьях, и мы никогда их не распознаем, пока не влюбимся, не бросим и не сразимся с ними. Керим-хан был одним из двенадцати, выпавших на мою долю, но его маска всегда была самой искусной.
В эти полные одиночества и ярости дни, когда мое тоскующее сердце цепенело от горя, я начал думать о Керим-хане как о своем враге, возлюбленном враге. Для некоторых мужчин слезы хуже, чем побои: рыдания ранят их больше, чем башмаки и дубинки. Слезы идут из сердца,
но иные из нас так часто и так долго отрицают его наличие, что, когда оно начинает говорить, одно большое горе разрастается в сотню печалей. Мы знаем, что слезы--естественное и хорошее
душевное проявление, что они свидетельство силы, а не слабости. И все же рыдания вырывают из земли наши спутанные корни; мы рушимся, как деревья, когда плачем.
Обойдя стол, я сел рядом с Пабло и обнял его за плечи.
--Паблоl--прошептал я ему хрипло.--Мне надо идти. Ты меня слышишь? Я хотел узнать насчет своих вещей, которые я оставил у тебя, пока был в Афганистане. Помнишь? Я отдал тебе мотоцикл, «анфилд», а также паспорт, деньги и еще
кое-что. Они нужны мне сейчас. Это очень важно.
--Да, конечно,--ответил он, приходя в чувство и сердито двигая челюстями.--Все твои вещи в целости и сохранности. Не беспокойся.
--Они в твоей квартире?
--Что?
--Ради бога, Пабло! Очнись! Мне надо попасть к тебе домой, чтобы побриться, принять душ и собраться, Мне надо сделать одно важное дело. Ты мне нужен, старик. Не отталкивай меня, когда мне так нужна твоя помощь.
Поморгав, он посмотрел на меня со столь знакомой кривой ухмылкой.
--Как мне понимать твои слова?--вопросил он с негодованием.—Пабло Марчелло никогда и никого не отталкивал! Разве что совсем рано утром. Ты же знаешь, как я ненавижу людей, пристающих со своими делами по утрам,--почти так же
сильно. как копов. Пошли!
В квартире Пабло я сбрил бороду, вымылся и переоделся. Пабло настоял на том, чтобы я съел омлет, и стал готовить его, пока я отыскивал в двух коробках со своими вещами оставленный мною денежный запас--около девяти тысяч долларов--
ключи от мотоцикла и свой лучший фальшивый паспорт. Документ был канадский, с про сроченной фальшивой визой. Ее надо было срочно обновить. Если дело, которое я задумал, сорвется, мне понадобятся деньги и безупречный паспорт.
Мы вышли на улиицу, я завёл мотоцикл, Пабло уселся сзади. Хуже чем он пассжира трудно было придумать. Он взвывал всякий раз, когда мы приближались к какому-либо автомобилю, и визжал, когда мы обгоняли его. На крутых поворотах, где мотоцикл по всем законам физики клонился в сторону, Пабло начинал ерзать и метаться, чтобы вер-
нуть машину в вертикальное положение. Когда мы останавливались на перекрестках, он тут же со стоном спускал ноги на землю и вытягивал их, чтобы размять, а когда мы трогались с места, он не успевал подтянуть их и промахивался мимо подножки, так
что его ноги какое-то время волочились вслед за мотоциклом.
Если ему казалось, что едущая рядом машина слишком сблизилась. По моим прикидкам, за полчаса езды с Пабло по оживленной магистрали мотоциклист подвергается примерно такой же опасности, что и за месяц под пулями в Афганистане. Я затормозил около нашей мастерской, где всегда трудились мои шри-ланкийские друзья Восант и Кришна. Но мастерская
выглядела странно. Двери были распахнуты, над ними висела новая вывеска. Заглянув внутрь, я увидел, что вместо фальшивых паспортов здесь теперь изготавливают цветочные гирлянды.
--Что-то не так?--спросил Пабло, когда я вернулся и нажал на стартер.
--Да. Они куда-то переехали. Придется заглянуть к Махмуду, чтобы выяснить.
Махмуд встретил меня встревоженно. Он постарел за эти девять месяцев.
--Где Керим-хан?—встревоженно спросил он.
--Он погиб.
Махмуд схватился за сердце и зарыдал.
--Махмуд, где теперь работают Кришна и Восант?
--Мастерская теперь здесь. Слуга тебе покажет дорогу. Кршна и Восант обрадовались мне и тут же взялись за изготовление паспорта.
Я осматривал мастерскую, пока они занимались работой. Решил вернуться сюда, чтобы изучить планировку. Через час они протянули мне пспорт и я вышел к Пабло.
--Прости, что заставил тебя ждать.
Мы приехали к дому, где когда-то меня предали и я хотел отомстить. Войдя внутрь я услышал крик и увидел, что на меня несётся  Акил. Мы схватились и я почувствовал у себя на шее его зубы. Я дотянулся до своего ножа и воткнул енго в бедро. Он взвыл от боли и опустился на пол. Я не хотел его убивать и потому толкнул в грудь и вышел на улицу к Пабло. Мы вернулись в ресторан, заказали обильную закуску. В это время дверь отворилась и проявился Абхай. Он увидел меня.
--Эммануил!
--Абхай!
Мы обнялись.
--Надир сказал, что ты будешь здесь. Он велел передать, чтобы ты несколько дней никудане ходил и ничем не занимался. Идёт борьба за власть после смерти Керим-хана. Один предатель мёртв.
--Кто?
--Махмуд. И его люди тоже. У тебя есть ндёжное место?
--Да.
Значит это о Махмуд, а не о Муслиме говорил Мансур в ночь перед сражением.
--В таком случае встретимся здесь через три дня.
Он вышел, а я вернулся к Пабло.
Потом я узнал, что через час после того, как я оставил Махмуда  Надир и три его ближайших помощника взломали дверь соседнего дома и прошли через все длинное подвальное помещение к люку, соединявшему его с особняком Махмуда. Назир с помощниками, напялив на себя черные вязаные ма-ски-капюшоны, распахнули люк и вылезли на кухню. Повара, рабочего со склада, двух слуг и двух шриланкийцев, Кришну и Восанта, они заперли в небольшом помещении в подвале. Назир же5 поднялся
в большой кабинет Махмуда и застал его сидящим в кресле и плачущим. Когда я отказался от мести, двое держали Махмуда за руки. Третий заставил его поднять голову и открыть глаза. Назир снял маску и, глядя Махмуду в глаза, вонзил кинжал в его сердце. Махмуд, по всей вероятности, знал, что они придут, и сидел, ожидая убийц. Тем не менее его
крик, по их словам, прозвучал как зов, донесшийся из самых глубин преисподней.
Они скинули его тело на полированный пол. Когда я сражался с Акилом Надир и его люди отрубили мясницкими топорами руки, ноги и голову Махмуда и разбросали их по всему дому--точно так же,
как по его приказу бандиты с подручными поступили с Рустамом. Затем Надир выпустил Кришну с Восанта и слуг, которые не имели отношения к предательству, и направился со своими людьми на поиски сторонников
Махмуда.
После победы группировки Керим-хана в совете пронзошло обновление состава. Официальным главой был объявлен Собхан Махмуд. Надир и Селим стали полноправными членами совета. Кроме них, в совет вошли Салман, Санджай, Фарид и еще трое уроженцев Бомбея. Эти шестеро говорили одинаково хорошо
на хинди, маратхи и английском. Я был одним из немногих, кто выжил, отправившись с Керим-ханом на войну. Я им нравился. Они мне доверяли. Я был ценным кадром для них. Междоусобицы бы- ли позади. Они установили на подконтрольной им территории новый порядок. И опять можно было спокойно грести деньги лопатой. А деньги были мне нужны. В последнее время я жил на свои сбережения, и они подходили к концу. И когда они предложили мне работу, я согласился.
--Что именно я должен буду делать?--спросил я Надира, хотя знал, что ответ мне даст Санджай.
--Ты будешь руководить изготовлением книжек, штампов, лицензий, кредитных карточек и всех прочих документов,--тут же ответил мне гангстер.--Все это будет в твоем полном подчинении, у тебя будет такая же власть, какая была у Махмуда. Мы обеспечим тебя всем, что тебе понадобится. Никаких проблем. Пять процентов прибыли от этого бизнеса будут
твои. Если ты считаешь, что этого мало, назови свою цифру.
--И ты всегда можешь посещать заседания совета на правах наблюдателя, так сказать,--прибавил Надир
--Что ты на это скажешь?
--Надо перевести мастерскую из подвала Махмуда в какое-нибудь другое место,--ответил я спокойно. --У меня в этом подвале мурашки будут бегать по коже. Не удивляюсь, что Восанта с Кришной трясет там.
--Без проблем. Мы и так собирались продать дом. Этот хрен моржовый Махмуд приобрел и его, и соседний дом на имя своего шурина. Обычное дело, мы все так поступаем. Но эти домики стоят целое состояние. Это охрененные дворцы. И вот когда мы настрогали и нарезали этого жирного ублюдка на кусочки, его шурин вдруг закусил удила и заявил, что не хочет предоставлять дома в наше распоряжение, что он обратится к адвокатам и полиции. Пришлось подвесить его над большой бочкой с кислотой. После этого он стал как шелковый, и ему уже не терпелось отдать нам эти дома. Мы послали Фарида
подписать все необходимые бумаги. Но Фарид был вне себя оттого, что этот ублюдок выказал нам неуважение и заставил его возиться с этой бочкой. Фарид любит, чтобы все делалось в простоте, без ненужных сложностей. А развлечения с подвеши
ванием шуринов над бочками с кислотой ему не по нутру. Как он отозвался об этом, Салман?
--Он сказал, что это безвкусно.
--Вот-вот. Без всякого, на фиг, вкуса. Фарид любит, чтобы к нему относилпсь уважительно, а нет-- готов пристрелить обидчика на месте без лишних слов. Короче, Фарид разгневался на этого ублюдка за его несговорчивость и заставил его подписать
бумагу, что он отдает нам и свой собственный дом. Так что в результате этот шурин ничего не получил, а у нас теперь три дома на продажу вместо одного.
--А где ты хотел бы работать, Эммануил?
--Хорошо бы в Тардео. Где-нибудь недалеко от Хаджи Али.
--А почему именно в Тардео?--спросил Санджай,
--Я люблю этот район, там чисто и ... спокойно. И потом, мне очень нравится мечеть, Она, можно сказать, будит во мне сентиментальные чувства.
--Хорошо, Эммануил,--согласился Салман,--дам поручение Фариду подыскать что-нибудь подходящее. Какие еще будут по- желания?
--Мне нужны будут два курьера--парни, которым я мог бы доверять. У меня есть двое на примете.
--Что за парни?--спросил Санджай.
--Вы их не знаете. Они не из мафии. Но на них можно положиться. Их зовут Джонни  и Кишор. Я им доверяю целиком и полностью.
Санджай и Салман обменялись взглядами и посмотрели на Надира. Тот кивнул.
--Решено,--сказал Салман. -Что еще?
--Только одно. Я хочу, чтобы моя связь с советом шла через Надира. Если возникнут какие-либо проблемы, я хочу прежде всего обговорить их с Надиром.
Надир опять кивнул, и в глубине его глаз про мелькнуло некое подобие улыбки, я обменялся со всеми троими рукопожатием, скрепляя наш
уговор, они проделали это с такой торжественностью, что мне стало смешно. В том, что они отнеслись к этому с необычайной серьезностью, а я с трудом сдержал крамольную улыбку, проявилось принципиальное различие между нами. Как бы мне ни нравились Салман, Санджай и другие--не говоря уже о Надире, которого я полюбил и которому был обязаи жизнью,-- для меня мафия была средством достижения цели, а никак не наоборот. Для них же мафия была семьей, неразрывно связывавшей их друг с другом каждую милугу их жизни вплоть до по-
следнего вздоха. Значительность, с которой они обменивались рукопожатиями и взглядами, подчеркивала их взаимные родственные обязательства. Со мной было не так, и я знал, что они
это понимают. Они приняли меня в свой круг и работали вместе со мной, чужеземцем, чокнутым горой, который пошел на войну вместе с  Керим-ханом, но они полагали, что рано или поздно я покину их и вернусь в свой мир, к своим близким.
Я тоже верил, что вернусь домой и с какой бы иронией я ни воспринимал эту церемонию моего
посвящения, она в самом деле формально включала меня в ряды профессиональных преступников. До этого момента я совершал все преступления, находясь на службе у Керим-хана. И хотя постороннему человеку это понять трудно, я могу со всей ис-
кренностыо сказать, что в определенном смысле я совершал их из любви к нему. Конечно, прежде всего я вступил в мафию ради собственной безопасности, но, помимо всех прочих соображений, я выполнял работу, порученную мне высшим существом. Когда Керим-хана не стало, я мог бы порвать с мафией,
уехать куда-нибудь, заняться чем-либо другим. Но я не сделал этого. Я связал свою судьбу с ними и вступил в криминальное братство исключительно ради денег, власти и защиты, которые оно давало. Это была официальная версия, а правду им знать было не обязательно.
Добывая себе средства преступлениями, я был занят по горло, и благодаря этому мне в основном удавалось скрывать свои чувства от собственного сердца, догадывавшегося о них. После того вечера с назначением все закрутилось очень быстро. В те-
чение недели Фарид подыскал новое помещение для мастерской--двухэтажный особняк в двух шагах от плавающей мечети Хаджи Али, где прежде хранился архив одного из отделений бомбейского муниципалитета. Муниципалитет переехал в новое,
современное и более просторное здание, выставив на продажу вместе с особняком всю старую мебель-- скамейки, письменные столы, полки и шкафы для хранения документов. Все это годилось для нашей мастерской, и под моим руководством целая бригада рабочих наводила в помещениях чистоту и порядок.

767

Как-то поздним вечером мы погрузили все наши станки и смотровые столы на крытый грузовик и перевезли их под покровом темноты на новое место. Когда грузовик остановился у двойных дверей главного входа, улица была необычайно пустынна, а вдали слышались звон колоколов и сигнал пожарной
тревоги.
--Похоже, где-то большой пожар,--заметил я Санджаю, стоя рядом с разгружавшейся машиной. Тот в ответ весело рассмеялся.
--Это Фарид развлекается,--объяснил мне Салман.--Мы поручили ему устроить пожар, чтобы он отвлек людей. Потому-то здесь такая пустота. Все побежали глазеть на пожар.
--А поджег он не что-нибудь, а конкурирующую с нами компанию,--засмеялся Санджай.--Теперь наше агентство по недвижимости займет прочное место в городе: нашему основному конкуренту после сегодняшнего пожара придется прикрыть свою
лавочку. Мы начнем свою работу завтра же недалеко отсюда.  А ты со своими вещичками можешь спокойно въехать в этот особняк, не привлекая лишнего внимания. Так что Фарид одной
спичкй убил сразу двух зайцев.
И вот под колокольный звон и завывание сирен в километре от нас, где огонь подсвечивал полночное небо, рабочие перетащили все наше оборудование в новое помещение, и Восант с Кришной почти сразу же приступили к работе. За те месяцы, что я отсутствовал, Мвхмуд по моему совету занялся расширением ассортимента выпускаемой  продукции
и включил в него всевозможные сертификаты, допуски, дипломы, лицензии, аккредитивы, пропуска и прочие документы. Это была стремительно развивающаяся отрасль развивающейся экономики Бомбея, и зачастую мы работали до утра, чтобы удовлетворить спрос. При этом наш бизнес сам себя подпитывал: по мере того как лицензионные органы и прочие организации в борьбе с нашими подделками изощрялись в усложнении своей документации, мы за дополнительную плату тут же подделывали
внесенные исправления.
--Это похоже на состязание Чёрной Королевы,--зметил я Салману, после того, как наша мастерская поработала в хорошем темпе шесть месяцев.
--Чёрная Королева?—переспросил он.
--Ну да.Как в книге «Алиса в Стране чудес».
--Ну да, я знаю,--отозвался Салман.--Мы проходили ее в школе. Но я так и не понял, в чем там суть.
--Этого никто не понимает, не волнуйся. Главное, что эта Черная Королева очень быстро бегает, но никуда не перемещается. Как она говорит Алисе, в их стране надо бежать со всех ног, чтобы остаться на том же месте. Точно так же и мы бегаем
наперегонки с разбросанными по всему свету банками и организациями, выдающими паспорта и лицензии. Они изменяют документы, чтобы избавиться от наших подделок, а мы подделы-
ваем их изменения. Они опять меняют технику изготовления документов, а мы приспосабливаемся и к ней. Так и гоняемся друг за другом, оставаясь на месте.
--Я думаю, ты не остаешься на месте, а очень быстро двигаешься вперед,--возразил Салман.--Ть! отлично справляешься с этой работой, Эммануил. Эти документы--страшно выгодное дело. Сколько мы их ни выпускаем, людям все мало. И качество--высший класс. Ни один из тех, кого ты снабдил своими
документами, нигде не прокололся. Мы, в общем-то, потому и пригласили тебя сегодня на ланч. У нас есть сюрприз для тебя. я уверен, он тебе понравится. Мы хотим вознаградить тебя за ту большую работу, что ты делаешь. Я не смотрел на него. День был безоблачный и жаркий. То и дело дорогу нам претраждали покупатели, толпившиеся около
лотков, и мы обходили их, шагая по мостовой, где непрерывным потоком двигались автомобили. Не смотрел я на Салмана потому, что успел за последние шесть месяцев достаточно хорошо изучить его, чтобы понимать, что он сам смущен, щедро осыпая
меня похвалами. Салман был прирожденным лидером, но ему, как и многим людям, наделенным этим даром, было трудно заставить себя командовать и распоряжаться другими. По натуре он был застенчивым, скромным человеком, и это делало ему
честь.
Многим моим друзьям казалось странным, что я отзываюсь о преступниках и ганстерах как о людях, обладающих честью и достоинством. Но они путали честь с добродетельностью. Добродеятельность определяется тем, что мы делаем, а честь—тем, как мы это делаем. Можно сражаться на войне, не поступаясь своей честью, а мира можно добиться бесчестным
путем. Достоинство--это, по существу, умение быть cкpoмным и гангстеры, как и полицейские, политики, солдаты или священники, являются хорошими профессионалами лишь в том случае, если они скромны.
--А знаешь,--сказал Салман, когда мы проходили мимо аркад университетского городка,--я рад, что твои друзья не согласились тогда работать у тебя курьерами.
Я нахмурился, шагая рядом с ним. Джонни  и Акилр отказались от работы в паспортной мастерской, чем разочаровали меня и расстроили. Я был уверен, что они ухватятся за возможность заработать столько, сколько им и не енилось. Я никак не ожидал, что они воспримут мое предложение с таким грустным и даже оскорбленным видом, какой у них был, когда они
поняли, что я предоставляю им ни больше ни меньше как редкий шанс участвовать вместе со мной в преступной деятельности. Мне и в голову не приходило, что они не захотят работать
вместе с мафиози и на них.
Я хорошо помнил их замкнутые лица и обескураженные улыбки. Я отвернулся от них тогда, и в голове у меня, как удар по переносице, вспыхнул вопрос: неужели я потерял способносгь понимать порядочных людей?
Сейчас, шесть месяцев спустя, этот вопрос все еще не давал мне покоя, а ответ отражался в зеркальных витринах магазинов, мимо которых мы проходили.
--Если бы твои парни согласились, я не выделил бы тебе в помощь Фарида,--продолжил Салман.--А я страшно доволен, что сделал это. Он стал новым человеком, расслабился, он теперь просто счастлив. Он тебя любит, Эммануил.
--Я тоже люблю его,--тут же откликнулся я.
Это было правдой. Фарид нравился мне, и я был рад, что мы с ним подружились. Фарид, застенчивый, но способный юноша, каким он был три
года назад, когда я впервые увидел его на заседании совета мафии, превратился в жесткого, бесстрашного, сердитого мужчину, со всей страстью отдававшегося своему делу и беззаветно преданного друзьям. Когда Акил и Джонни  отвергли мое предложение, Салман выделил мне в помощники Фарида. Фарид  охотно проводил со мной и дни и ночи; мы нашли с ним общий язык.
--В нашем деле иногда надо быть
жестоким, никуда не денешься. Но если это начинает нравиться, то это проблема! Пришлось мне побеседовать с ним. «Фарид,--сказал я ему,--вовсе не обязательно сразу кромсать людей нa куски. К этому надо прибегать только в самых крайних слу-
чаях». Но я его, похоже, не убедил и тогда решил отдать его тебе в помощники. И это дало результаты. Теперь, спустя шесть месяцев, он стал гораздо спокойнее. Я думаю, надо посылать к тебе всех, у кого крыша поехала, чтобы ты приводил их в чувство.
--Он винил себя в том, что не был вместе с Керм-ханом, когда тот погиб,--сказал я, когда мы завернули за угол картинной галереи.
Увидев зазор в потоке транспорта, мы стали пробираться через площадь к кинотеатру.
--Мы все винили себя в этом,--тихо отозвался Салман, когда мы добрались до кинотеатра.
Он не сообщил мне ничего нового в этой простой и короткой фразе, я и без него знал это. И между тем его слова отозвались в моем сердце как удар грома; скорбь, застывшая в нем глыбой льда, стала дрожать и сдвинулась с места. Вот уже почти много времени
мой гнев на Керим-хана сдерживал ее, не давая прорваться. Все другие были раздавлены шоком или неистовствовали в отчаянии. Я же был в таком гневе, что моя скорбь накапливалась, оставаясь потребенной под толстым слоем снега на той вершине,
где он погиб. Разумеется, я испытывал боль утраты с самого начала. Ненависти во мне не было, я по-прежнему уважал его и продолжал уважать в тот момент, когда мы с Салманом ждали наших друзей у кинотеатра. Но я не оплакивал его по-настоящему-- так, как оплакивал Бхарата или даже Муслима.
Однако слова Салмана--мол, мы все винили себя в том, что не были с Керим-ханом, когда он погиб, --встряхнули мои замороженные чувства, выпустили их на свободу, и скорбь, как снежная лавина, начала медленно сползать с вершины и окутывать мое
сердце.
--Мы, похоже, пришли слишком рано,--бросил Салман, и его прозаическое замечание заставило меня вздрогнуть и вернуться к действительности.
--Да.
-- Они едут на машине, а мы пешком обогнали их.
--Мы хорошо прогулялись, Я люблю этот путь--от Козуэй до вокзала Виктория--и часто хожу здесь, особенно по ночам.
Салман посмотрел на меня, улыбаясь и чуть нахмурившись отчего миндалевидный разрез его карих глаз стал выражен ещё ярче.
--Ты вправду так любишь это место?--спросил он недоверчиво.
--Конечно!--ответил я чуть вызывающе.--Это не значит что мне нравится здесь все. Есть много такого, что мне не нpaвится. Но я действительно люблю этот район. Я люблю Бомбей и, наверное, никогда не разлюблю его.
Он усмехнулся и отвел взгляд. Я постарался привести свои чувства в порядок, прогнать с лица беспокойство и сожаление. Но полностыо мне это не удалось, печаль была сильнее меня.  Я понимал, что мучило меня, какое чувство навалилось на меня, грозя навечно похоронить под собой. У Пабло
даже было название для этого чувства: тоска убийцы, которая выжидает в засаде и внезапно набрасывается на тебя, не зная пощады. Я убедился на собственном опыте, что она может ждать годами, а затем, в самый счастливый день, вдруг сразить тебя без
всякого видимого повода. Но тогда,  после смерти Керим-хана, я не мог уяснить себе то мрачное настроение, которое бродило во мне, вызревая в скорбь, которую я так долго сдерживал.
Не понимая этого чувства, я боролся с ним, поскольку человек всегда борется с болью или отчаянием. Но тоска убийцы неуязвима, она не подчиняется нашей воле. Этот враг крадется за то-
бой, угадывая каждый твой шаг прежде, чем ты сделаешь его. Этот враг--твое собственное скорбящее сердце, и, когда он наносит удар, от него нет защиты. Салман опять повернулся ко мне; в его янтарных глазах мерцало раздумье.
--Когда мы преследовали подручных Махмуда, Фарид подражал Муслиму. Он очень любил его, как родного брата. Мне кажется, он стремился стать Муслимом, думая, что нам нужен новый Муслим, чтобы победить в этой схватке. Но такое ведь невозможно, согласись. Я старался объяснить ему это. Я всегда стараюсь объяснить это молодым парням, особенно тем, кто пытается подражать мне. Человек не может быть никем, кроме самого себя.
Чем больше он хочет походить на кого-то другого, тем меньше от него толку. А, вот и наши.
Перед нами остановился белый автомобиль, из него вышли Фарид, Санджай и крутой бомбейский мусульманин по имени Амир. Мы обменялись рукопожатиями; автомобиль уехал.
--Давайте подождем, пока шофёр припаркует машину,--предложил Санджай,
Шофёра, Масуда, который вместе с Амиром занимался рэкетом, навязывая свое покровительство богачам, действительно надо было подождать. Но Санджаю, кроме того, хотелось в этот погожий день покрасоваться вместе со всей нашей колоритной компанией перед проходящими мимо девушками, которые украдкой бросали на нас пылкие взгляды. Практически все вокруг понимали, что мы-- гангстеры. Мы были хорошо и модно одеты. У нас был
бравый и уверенный вид. Мы были вооружены и очень опасны. Из-за угла появился Масуд, знаком дав понять, что машина на приколе. Вместе с ним мы шеренгой направились к «Тадж-Махалу» по широкой площади, заполненной народом. Но народ
был нам не помеха, встречные расступались перед нами. Вслед нам поворачивались головы и шелестел шепот.
Поднявшись по белым мраморным ступеням, мы вошли в ресторан «Индия», расположенный на первом этаже. Двое официантов усадили нас за длинный, зарезервированный для нас стол у высокого окна, смотревшего во двор. Я сел в конце стола,
поближе к выходу. Непонятная хандра, овладевшая мной под влиянием реплики Салмана, все усиливалась. Я специально занял место с краю, чтобы иметь возможность в любой момент уйти, не нарушая стройности рядов. Официанты приветствовали
меня широкими улыбками. Они хорошо знали меня-- инострнца, умевшего говорить на маратхи,--и мы поболтали с ними немного на провинциальном
наречии, которое я освоил в деревушке Бхарата.
Подали еду, все с аппетитом принялись за нее. Я тоже был голоден, но кусок не лез мне в горло, и я лишь из вежливости ковырял вилкой в тарелке. Выпив две чашки кофе, я честно попытался принять участие в общем разговоре. Амир пересказывал содержание увиденного им накануне индийского боевика, в ко-
тором гангстеры изображались как злобные головорезы, а одинокий и безоружный герой легко побеждал их всех. Под дружный хохот собравшихся он описал во всех подробностях поставленные в фильме драки. Лицо и приплюснутая голова Амира были покрыты шрамами, над глазами нависали кустистые брови, а усы сидели на вздыбленной волне полной верхней губы, как широкая корма кашмирской баржи. Он был смешлив и любил рассказывать разные байки, его уверенный звучный голос приковывал внимание слушателей. Его неразлучный спутник Масуд был некогда чемпионом по боксу среди юниоров.
В девятнадцать лет, после серии побед над
другими профессионалами, он обнаружил, что его тренер присвоил и растратил все хранившиеся у него деньги, заработанные Масудом в схватках. Масуд отыскал тренера, чтобы избить его, но остановился лишь тогда, когда тот перестал дышать. Ему
присудили восьмилетний срок и навсегда дисквалифицировали как боксера. В тюрьме наивный несдержанный подросток превратился в хладнокровного и расчетливого молодого человека. Там его обнаружил один из помощников Керим-хана, выискивавщий таланты, и последние три года заключения Масуд считался кандидатом в мафиози. Выйдя на свободу, он в течение четырех лет был правой рукой Амира и основной ударной силой в его процветающем рэкете. Он действовал решительно и беспощадно добиваясь цели любой ценой. С его идеальными утонченным чертами лица он выглядел бы, наверное, слащаво, если бы не
сломанный приплюснутый нос и не шрам, рассекавший левую бровь, которые придавали ему устрашающий вид.
Это была новая кровь, новые главари мафии, новые хозяева города: Санджай, ловкий киллер с внешностью кинозвезды; веселый Эндрю, мечтавший занять место в совете мафии; седеющий ветеран и талантливый рассказчик Амир; хладнокровный молодой гангстер Масуд, который задавал только один вопрос, когда его посылали на дело: «Палец, руку, ногу или шею?»; Фарид, бесстрашно бравшийся за любые проблемы и улаживал их, а также растил шестерых младших братьев и сестер после того, как его родители погибли; и, наконец, Салман,
уравновешенный и скромный бомбеец, прирожденный лидер, распоряжавшийся жизнью сотен товарищей, входивших в маленькую империю, которую он унаследовал и держал в руках силой своей личности.
Все они были моими друзьями. И больше чем друзьями--братьями по оружию. МЫыбыли повязаны кровью--подчас нашей собственной--и нерушимыми обязательствами друг перед другом. Если я нуждался в них, то они приходиди на помощь независимо от того, что я сделал и что просил сделать их. Если они нуждались во мне, я был в их полном распоряжении, без всяких колебаний и оговорок они знали, что всегда могут рас-
считывать на меня. Они знали это с тех пор, как Керим-хан взял меня на свою войну и я пошел под пули вместе с ним. Точно так же и я знал, что могу рассчитывать на них. А это очень надежный тест--попросить помощи.
Из тех, кто присутствовал за нашим столом, все прошли это испытание, некоторые по нескольку раз. Это были проверенные люди, как выражались в их среде. Я никогда еще не был в такой безопасности --даже находясь под покровительством Керм-хана--и я не должен был бы чувствовать себя одиноким. Но я чувствовал себя одиноким --по двум причинам. Во- первых, это была их мафия, но не моя. Для всех них на первом месте была сама организация. Я же был предан в первую очередь людям, а не мафии, братьям, а не братству. Я работал на мафию, но был для них посторонним. Я посторонний по натуре.
никакой клуб, или сообщество, или идея никогда не были для меня важнее, чем люди, участвующие в этом.
Во-вторых, между нами было еще одно различие, настолько существенное, что дружеских отношений было недостаточно, чтобы преодолеть его. Я был единственным из всех сидевших за  столом, кто никогда не убивал человека--ни хладнокровно, ни под влиянием аффекта. И в тот момент эти различия между нами казались мне не- преодолимыми, намного перевешивавшими те многочисленные навыки, склонности и стремления, которые нас объединяли. Пока мы сидели за этим длинным столом в «Тадж-Махале., я все больше удалялся от них, они становились все более чужими мне.
Амир рассказывал свои истории, я кивал, улыбался и старательно смеялся вместе со всеми, но все глубже потружался в отчаяние. День, который начался вполне удачно и обещал быть не хуже других, пошел вкривь и вкось, столкнувшись с фразой Салмана.
В зале было тепло, но я дрожал от холода. Я был голоден, но не мог есть. Я сидел среди друзей в большом, заполненном людьми ресторане, но я был одинок, как моджахед на горной вершине, несущий караул в ночь перед битвой. Я проспешил на улицу.

Я стоял на улице и наблюдал, как знакомый мне мальчишка, Мукул, беседовал с иностранцем и быстро передал еу белый пакетик. Я подошёл к нему, Мукул вздрогнул, как будто его ударили, и попятился от меня. Его глаза словно увидели перед собой лицо прзрака. Я хотел его спросить в чём дело, но неожиданно повернув голову, увидел перед собой  когда-то живого человека. Но это был не прзрак—это был Муслим, мой мёртвый друг. На нём была белая рубашка и серые брюки. А потом он заговорил и это совсем не было похоже на призрак.
--Как приятно видеть тебя, Эммануил! Зайдём куда-нибудь выпить кофе?
--Да не...Пожалуй не стоит.
--Почему?
--Ну хот бы потому, что я не привык пить кофе с призраками.
--Я не прзрак.
--А кто же?
--Салман разве тебе не сказал?
--Салман?
--Да. Он хотел, чтобы мы встретились в ресторане и это был бы сюрприз для тебя.
--Да. Салман говорил что-то насчёт сюрприза.
--Сюрприз—это я. Ты куда-то ушёл из ресторана, так что я пошёл искать тебя.
--Этого не может быть!
--Я вернулся,--произнёс он спокойно.—Я снова в Бомбее. Меня расстреляли полицейские. Ты знаешь об этом.
Я не видел ничего кроме этого видения. Призрак приподнял рубашку, продемонстрировав мне множество шрамов, заживших и заживающих ран, темных колец, мазков и завитушек на коже.
--Смотри,--сказал он.--В меня попало много
пуль, но я выжил. Наши друзья выкрали мое тело из полицейского участка и увезли меня сначала в Тхану, а через два месяца в Дели. Я целый год провалялся в больнице. Это была частная клиника недалеко от Дели. Мне сделали несколько операций. Это был не слишком хороший год. А потом понадобился
еще почти год, чтобы я пришел в норму.
--Муслим, ...--произнес я, обнимая его.
Тело было сильное. Теплое. Живое. Я крепко держал его, сцепив руки за его спиной. Я чувствовал его ухо, прижатое к моему лицу, и запах мыла, исходящий от его кожи. Голос его переходил из его груди прямо в мою, как эхо океанских волн,
резонирующее в плотном влажном песке на берегу. Закрыв глаза и прильнув к нему, я плыл по темной воде тоски, с которой я жил все это время, тоски по нему, по нам обоим. Сердце мое сжималось от страха, что я схожу с ума, что это лишь мое ви-
дение, кошмар наяву. Я цеплялся за него, пока он не высвободился мягко из моих объятий, продолжая держать меня за плечи.
--Все в порядке, Эммануил,--улыбнулся он. В его улыбке смешались любовь, ободрение и некоторое беспокойство, вызванное тем, что он читал в моих глазах.--Все в порядке.
--Ничего не в порядке,--проворчал я, отстраняясь от него.--Что за дела? Где ты был? Почему, черт побери, ты не сообщил мне?
--Я не мог.
--Чушь собачья! Как это--не мог? Что за глупости?
--Не мог,--повторил он, взъерошив пятерней волосы, и прищурился, укрощая меня твердым взглядом.--Помнишь, однажды мы ехали на мотоцикле и я увидел группу людей. Они были из Ирана. Я велел тебе подождать меня у мотоцикла, но ты пошел
за мной, и мы подрались с этими людьми. Помнишь?
--Да.
--Это были мои враги. А также враги Керим-хана. Они были связаны с тайной полицией Ирана.
--Подожди... --прервал я его, нащупывая за спиной парапет, чтобы опереться на него.--Давай закурим.
Я раскрыл портсигар, предлагая ему сигарету.
--Ты уже забыл?--расплылся он в улыбке.--Я не курю сигарет. И тебе не советую. Я курю только гашиш. У меня есть немного. Не хочешь?
--Ну уж нет,--рассмеялся я, закуривая сигарету.-- С призраками--никакой дури!
--У этих парней, с которыми мы дрались, были здесь кое-какие дела. В основном связанные с наркотой, но также с оружием и паспортами. И еще они шпионили за нами, за теми, кто бежал
из Ирана от войны. Я тоже убежал во время войны с Ираком. Много тысяч иранцев перебрались сюда, в Индию, и много тысяч ненавидили аятоллу Хомейни. Они боролись против Керим-хана из-за того, что он помогал нам и моджахедам в Афганистане. Ты в курсе этих дел?
Я был в курсе. Иранская диаспора в Бомбее была огромной, и я знал многих, кто бежал из Ирана, оставив родину и семью, и пытался выжить здесь. Некоторые из них вступили в местную
мафию, другие сформировали собственные банды, которые подряжались выполнять мокрые дела, становившиеся с каждым днем все мокрее. Я знал, что иранская тайная полиция засылает своих
шпионов в их ряды, которые следят за беглецами и тоже не боятся замочить руки.
--Да, продолжай,--сказал я, вдыхая сигаретный дым.
--Когда эти шпионы стали доносить на нас, наши семьи в Иране очень пострадали. У многих полиция арестовала отцов, матерей, братьев. Они мучат людей в тюрьмах, пытают. Некоторые умерли там. Они замучили и изнасиловали мою сестру из-за того, что выведали обо мне. Они убили моего дядю, потому что семья не могла быстро собрать деньги, чтобы дать взятку. Когда я узнал об этом, то сказал  Керм-хану, что хочу оставить работу у него и сражаться с этими ублюдками. Он попросил меня не уходить и сказал, что мы будем сражаться с ними вместе. Он пообещал мне, что поможет
убить их всех.
--Керим-хан ... - произнес я, продолжая дышать дымом.
--И мы с Фаридом нашли некоторых из них с помощью Керим-хана. Сначала их было девятеро. Мы нашли шестерых. С ними было покончено. А трое осталось. И эти трое знали кое-что о нас--
они знали, что в совете есть предатель, человек, очень близкий к Керим-хану.
--Махмуд.
--Да,--он  отвернулся и плюнул при упоминании
этого имени.--Махмуд был из Пакистана, он имел много друзей в пакистанской тайной полиции.
Я кивнул, вспомнив, как Махмуд сказал мне однажды: секретныe службы всех государств сотрудничают друг с другом. И это их самый большой секрет.
--Так что пакистанская разведка поделилась с иранской своими сведениями о том, что происходит в совете Керим-хана.
--Трое оставшихся вошли в контакт с Махмудом. Он подсказал им, как заманить меня в ловушку. Но я этого не знал. Там, около Кроуфордского рынка, иранские шпионы сидели в засаде и, находясь недалеко от меня, стали стрелять по полицейским. Копы решили, что это я стрелял, и открыли от-
ветный огонь. Я понял, что меня сейчас убьют, вытащил пистолеты и тоже начал стрелять. Остальное ты знаешь.
--Не всё,--проворчал я,--совсем не достаточно. Я был там в тот вечер в толпе у полицейского участка. Толпа бесновалась. Все говорили, в тебя попало столько пуль, что твое лицо было не узнать.
--Ну, крови было много, но люди Керим-хана узнали меня. Они спровоцировали беспорядки в толпе, подобрались вместе с ней к полицейскому участку, схватили меня и увезли в больницу. Керм-хан послал туда машину с доктором Хамидом. Помнишь его? И они спасли меня.
--Я встретил там Мансура. Это он вытащил тебя оттуда?
--Нет--Фарид. Мансур был в толпе и подстрекал ее.
--Палочка-выручалочка вывез тебя?--воскликнул я в изумлении оттого, что Фарид ничего не сказал мне об этом, когда мы несколько месяцев работали вместе.--Он все это время знал, где ты?
--Да, Эммануил. Если тебе надо поделиться с кем-то секретом, доверь его сердцу Фарида. Он мой брат теперь, лучший из всех после смерти Керм-хана. Не считая Надира и тебя, конечно. Не забывай
об этом. Фарид лучший из всех.
--А что было с тремя иранскими агентами после того, как тебя расстреляли? Керим-хан отомстил им?
--Нет. Иранцы сбежали в Дели. Еще не совсем оправившись, но драться я уже мог,--я стал искать этих четверых и нашел одного из иранцев. И при-
кончил его. Так что теперь их трое.
--Ты знаешь, где они?
--Здесь, в городе.
--Ты уверен?
--Я уверен. Поэтому я сюда и вернулся. А сейчас, 
мы должны вернуться в отель. Салман и все другие ждут нас. Они хотят отпраздновать встречу и будут рады, что я нашел тебя. Они видели, как ты ушел, и сказали мне, что я тебя не найду. Нам обоим пора идти, нас ждут.
--Ты иди вперед,--ответил я ему с такой же счастливой улыбкой,--а я скоро приду.
--Нет, пошли вместе.
--Мне нужно всего минуту,--настаивал я.--Через минуту я пойду за тобой.
Поколебавшись, он улыбнулся, кивнул и направился через арку к «Тадж-Махалу».
Вечер притушил огненное дневное сияние. Туман и пар заволокли горизонт, как будто небо у дальней стены мира растворялось, бесшумно шипя, в водах залива. Большинство судов и паромов были надежно зачалены за швартовочные столбы. Дру-
гие поднимались и опускались и снова поднимались с волнами, удерживаемые на месте якорными цепями. Прилив обрушивал высокие набухшие волны на камни набережной. Тут и там на приморском бульваре взметнувшиеся пенистые гребешки пере-
брасывались на последнем издыхании через парапет на белую пешеходную дорожку. Люди обегали их стороной или со смехом проскакивали сквозь фонтан брызг, возникший внезапно на их пути. В маленьких озерах моих глаз, крошечных серо-голубых
океанах, волны слез так же бились о стену, возведенную моей волей.
--Это ты послал его?--мысленно спросил я мертвого Керим-хана. Тоска убийцы подтолкнула меня к парапету, около которого мальчишки продавали героин. Заходящее солнце, этот зажженный в небе похоронный огонь,
высушило мои глаза. Я смотрел, как последние отблески светло-вишневого и пурпурного цветов вспыхивают и блекнут в вечернем сапфире, отраженном океаном. Глядя на водную зыбь и рябь,
я пытался втиснуть свои чувства в рамки мысли и факта. Каким-то странным, сверхъестественным образом я в один и тот же день, в один и тот же час вновь обрел Муслима и вновь потерял Керим-хана.
И это факт, это категоричное проявление судьбы, заставило меня понять. Я потому так долго не давал волю соей скорби, что не мог его отпустить. В глубине души я так же крепко держался за него, как тько чт прижимался к груди Муслима. Душой я был всё ещё там, на вершине, стоял на коленях в снегу и обнимал его прекрасную голову.
Когда звёзды одна за другой стали медленно проявляться в молчаливой бесконечности неба, я перерубил последний канат, удерживающий мою скорбь, и отдался на волю всевластного прилива судьбы. Я отпустил его. Я сказал прощальные священные слова: «Я тебя прощаю...» И это было единственное правильное решение.


Керим-хана  не было в живых, но основанный им совет мафии в своей повседневной деятельности по-
прежнему руководствовался его принципами и его заповедями. Керим-хан ненавидел героин, не имел с ним дела и запрещал торговать им на подвластной ему территории, делая исключение лишь для наркоманов, безнадежно увязших в нем. Неменьшее отвра-
щение вызывала у него проституция. Он считал, что она унижает женщин, развращает мужчин и разрушает общество. Сфера его влияния охватывала площадь в несколько квадратных километров со всеми находящимися на ней улицами, парками и строениями. Всякий, кто пытался промышлять в пределах эти владений проституцией или порнографией, рисковал понести заслуженное наказание. И новый совет, возглавляемый Салманом, придерживался этих правил. Он правил империей так, словно седовласый император был жив и ежедневно наставлял и направлял его при личных встречах.
Большинство членов мафии поддерживали Слмана безоговорочно. Они понимали принципы, на которых покоилась их деятельность, и ценили их. В нашем районе города слово «гангстер» не были оскорблением. Его жители знали, что наша мафия вычищает с улиц героин и распутство лучше всякой полиции. Полицейские все-таки не были застрахованы от подкупа. И Салман со своими мафиози также подкупал их--тех же копов, которым только что сунули взятку сутенеры или наркодельцы,--чтобы они не замечали, как наши парни расшибают о кирпичную стенку неуемного торговца героином или дробят пальцы распространителю порнографии.
Деньги воняют. Пачка новых ассигнаций пахнет чернилами, кислотой и хлоркой, как полицейсквй участок, где берут отпечатки пальцев. Cтарые деньги, пропитанные надеждами и желаниями, имеют затхлый запах  как у засушенных цветов, слишком долго пролежавших между страницами дешевого романа. Если держать в помещениe количество старых и новых денег--миллион рупий, дввжды пересчитанных и увязанных в пачки резинками—они начинают смердеть. «Я обожаю деньги,--сказал однажды Пабло—но не переношу их запаха. Чем больше я им радуюсь, тем тщательней приходится после этого мыть руки».
В бухгалтерии, куда стекается вся выручка нашей мафии, деньги пахли, как вымоченные в поту и выпачканные в кладбищенской грязи ботинки могильщика. Когда я спускался по ступенькам, меня окликнули, и, обернувшись, я увидел в дверях Раджиба, главного счетовода. Упитанный, лысеющий и коротконогий Раджиб был, как всегда, в набедренноЙ повязке и белой фуфайке. Он наполовину высунулся из дверей, потому что никогда не покидал помещения, пока не опечатывал дверь около полуночи. В глубине комнаты у него был оборудован персональный туалет, в дверях которого было вмонтировано зеркало одностороннего вида, чтобы он мог наблюдать за тем, что происходит во время его отсутствия. Он был счетоводом по призванию, лучшим в мафии, и к бухгалтерским книгам его приковывало не только сознание своего долга. За пределами бухгалтерии он был замкнутым, подозрительным и раздражительным сморщенным старикашкой. Но стоило ему войти сюда,
как он на глазах расцветал, полнел и наливался уверенностыо в себе. Можно было подумать, что это помещение оказывает физическое воздействие на его психику и всю жизнедеятельность: пока хоть часть его тела находилась здесь, вблизи от денег, ему
сообщалась живительная энергия.
--Эммануилl--крикнула мне верхняя половина Раджиба.--Ты не забыл про свадьбу? Придешь?
--Да, конечно,--улыбнулся я ему.
Я сбежал по трем маршам лестницы, не забыв помутузить охранников на каждом этаже. В конце переулка я обменялся улыбками еще с двумя, наблюдавшими за входной дверью. Я был
в хороших отношениях с большинством молодых гангстеров. В  бомбейоком преступном мире водились и другие иностранцы, но в мафии Салмана я был единственным. В то время национальная
гордость возрастала как новая виноградная лоза на выжженной постколониальной земле, и это были последние годы, когда иностранцы, похожие внешне и по звучанию на англичан, вызывали какой-то интерес и симпатию.
То, что Раджиб пригласил меня на свадьбу дочери, было знаменательно: это означало, что я считаюсь в мафии своим. Я много месяцев работал в тесном контакте с Салманом, Санджаем, Фаридом, Раджубхаем и другими членами совета. Паспортный отдел, которым я руководил, давал половину всей на-
шей валютной выручки. Мои контакты с уличными дельцами также вносили немалый вклад в общую копилку в виде золота, наличных и прочих материальных благ.
Благодаря личному знакомству с Хасаном Обиквой я наладил прочные отношения
с черным гетто. Эта связь была полезна--она привлекала к нам новых людей, расширяла рынки сбыта и увеличивала казну. По просьбе Надира я принял участие в переговорах с проживавшими Бомбее афганскими беженцами. Мы заключили с ними соглашение о том, что племена, селившиеся на афгано-пакистанской границе и добившиеся относительной независимости, будут поставлять нам оружие. Я пользовался у друзей-гангстеров ува-
жением и авторитетом и зарабатывал больше, чем мог потратить однако лишь после того, как Раджиб пригласил меня на свадьбу дочери, я мог сказать, что стал полноправным членом мафии. Он был одним из старейшин совета, и это приглашение служило чем-то вроде официального подтверждения, что я принят в узкий круг посвященных.
Ты можешь работать с ними и на них и заслужить их высокую оценку, но одним из них ты становишься только тогда, когда тебя позвали к себе домой, чтобы ты мог по целовать детишек.
Я пересек условную границу Форта и приближался к фонтану Флоры. Рядом со мной притормозило свободное такси, водитель энергично жестикулировал, приглашая меня. Я отмахнулся
от него. Он продолжал медленно ехать рядом со мной и, не зная, что я говорю на хинди, высунулся из окна и разразился бранью в мой адрес:
--Эй, белая свинья, ты что, не видишь, что такси свободно? Что ты болтаешься по улицам в такую жару, как потерявшийся белый вонючий козел?
--Чего тебе?—спросил я на маратхи.
--Ты говоришь на маратхи,--переспросил он ошарашенно.
--Что с тобой? У тебя проблемы с языком?--продолжил я на бомбейском просторечном маратхи.-- Ты не знаешь маратхи? Что ты делаешь тогда в нашем Бомбее? У тебя что, козлиные мозги в твоей свинячьей голове?
Он ухмыльнулся и перешел на английский.
--Белое лицо, темное сердце,--ответил я, похлопывая по соответствующим частям тела.--Я перешел на хинди, использовав наиболее вежливую форму обращения, чтобы польстить ему.--Я белый снаружи, но внутри я индиец. Я просто гуляю в свое свободное время. Почему бы тебе не поискать иностранных туристов и не оставить бедных
индийских долбоебов вроде меня в покое?
Расхохотавшись, таксист высунул руку из окна, дружески тряхнул мою и укатил. Я продолжил свой путь по краю мостовой вдоль тротуара,
где не было толкучки. Я глубоко дышал городским воздухом, пока запах бухгалтерии не выветрился из моих ноздрей. Я направлялся в ресторан, чтобы встретиться с Пабло. Мне хотелось пройтись по любимым местам. Работа на мафию забрасы-
вала меня во все уголки и пригороды великого города: в Махалакшми и Малад, Коттон-Грин и Тхану, Санта-Крус и Андхери или в район озер, что по дороге к киногородку. Но полновластными хозяевами мы были лишь на длинном полуострове, который изгибался ятаганом вдоль залива от южного конца Марин-
драйв до Центра мировой торговли. Именно этим полным жизни улицам, расположенным в пределах нескольких автобусных остановок от моря, я отдал свое сердце.
Зной выжигал из перегруженных мозгов все мысли, кроме тех, что прятались в самой глубине. Подобно многим бомбейцам, я тысячи раз ходил этим путем от фонтана Флоры до Козуэй и знал, где всегда дует прохладный бриз и где можно
найти благодатную тень. Стоило мне побыть несколько секунд под прямыми лучами солнца, и я весь покрывался потом--неизбежная при дневной прогулке купель,--а в тени и на ветерке я через минуту высыхал.
Лавируя между двигавшимся по мостовой транспортом и кишевшими на тротуаре покупателями, я думал о своем будущем. Парадоксально, но именно теперь, когда я был допущен в сокро-
венную сердцевину бомбейской жизни, мне, как никогда, захотелось уехать из города. Возможно, это было каким-то извращением моей натуры. Но одновременно я чувствовал и воздействие
другой силы, противоположной. С одной стороны, многое из того, что я любил в Бомбее, воплощалось для меня в сердцах, умах и словах людей, живших здесь. Все они так или иначе покинули город, но по-
всюду--в каждом храме, на каждой улице или полоске берега--было живо постоянное меланхолическое воспоминание о них. С другой стороны, возникали новые источники любви и вдохновения, на полях, опустошенных потерями и разочарованиями,
взрастали новые семена надежды. Я занимал прочное положение в высших эшелонах мафии Салмана, На студиях Голливуда, на телевидени и в других мультимедийных сферах открывались
новые возможности, каждую неделю я получал предложения о сотрудничестве. У меня были хорошая квартира с видом на мечеть Хаджи Али и куча денег.
Печаль, витавшая в моих любимых местах, побуждала меня покинуть город, а новые увлечения и открывающиеся перспективы притягивали к нему. И сейчас, идя этой долгой дорогой от фонтана Флоры к Козуэй, я никак не мог решиться. Как бы
часто и глубоко я ни задумывался о злоключениях прошлого или горестях и обещаниях настоящего, мне не хватало уверенности, или доверия, или веры, чтобы выбрать свое будущее. (Это было действительно ст ранно, так как я знал своё будущее. Но по «сценарю» я его знать не должен был и слепо выполнял указания свыше).
 Мне не хватало каких-то точных данных, какого-то неоспоримого факта или, может быть, отстраненного взгляда на свою жизнь,
чтобы увидеть ее ясно. Я был уверен в своих поступках, но не понимал их. И вот я брел среди столпотворения туристов и покупателей, пока не  дошёл до входа в ресторан
--Эммануил!--воскликнул Пабло, когда, войдя в ресторан, я приблизился к составленным вместе столикам, за которыми он сидел со всей компанией. Ты с «работы»?
--Нет, просто гулял и размышлял. Тренировка для ума и что-то вроде лекарства для души.
--Ну, я подобным излечением занимаюсь ежедневно. Или по крайней мере, еженощно.--Он сделал знак официанту принести выпивку.-- Подвинься немного, парень, дай Эммануилу сесть
рядом со мной.
Артур, молодой итальянец, сбежавший в Бомбей от каких-то неприятностей с неапольской полицией, был последним увлечением Пабло. Это был маленький изящный юноша с лицом, которому позавидовали бы многие девушки. Он почти не говорил по-английски и при всякой, даже самой дружеской, попытке заговорить с ним передергивался с раздраженной гримасой. В итоге друзья Пабло перестали обращать внимание на Артур, решив,
что Пабло очнется от этого наваждения через несколько недель или максимум месяцев.
--Ты разминулся с Джекии,--сказал Пабло.--Она будет огорчена. Она хотела ...
--Знаю. Поговорить со мной.
Прибыла выпивка. Я чокнулся с Пабло, чуть отпив из стакана, поставил его на стол. За столом было несколько человек из голливудской толпы. Рядом с Пабло сидели Гита и Абхай. Они вы-
глядели лучше и счастливее, чем когда-либо прежде. Несколько месяцев назад они купили новую квартиру в самом центре Колабы, около рынка. Эта покупка истощила их семейный бюджет и заставила даже занять деньги у родителей Абхая, но зато явилась залогом их веры друг в друга, как и в светлое будущее
их становившегося на ноги кинобизнеса. Они пребывали в лихорадочном возбуждении в связи со всем этим.
Когда я подошел к ним, они одинаково подняли руки в радостном приветствии, хотя радовался каждый своему. Мне они оба были симпатичны, и я подумал, почему бы мне не выступить в роли свата. Когда я наклонился, чтобы поцеловать Гиту, она ухввтилась за воротник моей рубашки и притянула меня поближе.
--Держте себя в руках, молодой человек,--побормотала она загадочно.
 Это были годы экономического бума, и болливудские фильмы переживали ренессанс, делались и популярнее, и качественнее. Они становились значительнее и лучше, расширялся их прокат. Вместе с тем, однако, возрастал их бюджет, и традиционных источников финансирования не хватало. Поэтому многие постановщики, исходя из обоюдных интересов, образовывали странный симбиоз с мафиозными структурами, дававшими деньги на производство фильмов о мафии. Доходы от этих хитов использовались для новых преступлений
которые становились темой новых сценариев и новых фильмов, ставившихся на средства мафии.
Я решил сыграть роль посредника
между Гитой и Салманом. Связь между ни-
ми была взаимовыгодной. Совет мафии вкладывал деньги,  десятки миллионов рупий, в кинопроизвод ство и получал в итоге чистую прибыль. Тот первый контакт с режисёром, когда он попросил меня обменять рупии на доллары, потянул за собой целую цепочку внушительных договоров, за которые режиссер, обладавший не менее внушительной внешностью, с жадностью ухватился. Он разбогател и продолжал богатеть. Но люди, тратившие свои средства на его компанию, пугали его, а при встречах с ними он чувствовал исходивший от них запах недоверия. Поэтому при встречах со мной он радостно
улыбался и старался заманить меня в свои сети.
Я ничего не имел против. Мне нравились  болливудские фильмы, и я позволял ему вовлечь себя в беспокойный мир, ради Гиты и Абхая.
--Эммануил, ты, наверное, незнаком с Ранджитом,--сказала Деви, когда он встал и мы обменялись рукопожатием.---Он... друг Джекки. Ранджит, это Эммануил.
Тут я понял, что означал призыв Гаты держать себя в руках.
--Зовите меня просто Джиг,--сказал он с широкой, открытой улыбкой.
--Хорошо,--ответил я серьезным тоном.--Рад познакомиться с вами, Джит.
--И я очень рад,--отозвался он с закругленными мелодичными модуляциями, характерными для выпускников лучших бомбейских школ и университетов; этот выговор нравился мне больше всех других возможных звучаний английской речи.--Я много слышал о вас.
--А-а!--непроизвольно отреагировал я так, как это сделал бы индиец моего возраста.
--В самом деле,--рассмеялся он,--Джекки часто говорила о вас.Вы для нее настоящий герой. Но это вы наверняка и без меня знаете.
--Забавно,--сказал я, желая проверить, так ли он искренен, как это казалось.—Она однажды сказала мне, что герои бывают только трёх видов: побеждённые, мёртвые и сомнительные
Запрокинув голову, он расхохотался. Глядя мне в глаза, он в восхищении покачал головой. Он понимает её шутки,  подумал я. Он знает, что она любит словесную игру. И это одна из причин, по которой он ей нравиься. Остальные причины были ещё более очевидны. Джит был строен и гибок, с красивым открытым лицом.
--Подождите минутку!—остановил он меня, когда я хотел подойти к Деви.—Я хотел поговорить с вами о ваших....рассказах.
Я бросил сердитый взгляд на Деви, она пожала плечами и отвела взгляд.
--Деви дала мне прочитать их, и я скажу, что это отличные рассказы.
--Благодарю,--обронил я, сделав вторую попытку покинуть его.
--Нет, правда, я прочел их все и считаю, что они действительно хороши.
Мало что может с таким успехом поставить тебя в дурацкое положение, как спонтанная непритворная похвала со стороны человека, против которого ты настроился заранее, не имея на то серьезных оснований. Я почувствовал, как легкая краска стыда выступает у меня на щеках.
--Благодарю,--повторил я уже искренне.--Это очень лестно слышать, хотя Деви и не должна была покаэывать их никому.
--Я знаю,--ответил он быстро.—Но мне кажется, что вы должны их кому-нибудь показать. У меня знакомый главный редактор большой газеты и я уверен, что рассказы ему понравятся. Это всё, что я хотел сказать. Решать вам, но он будет рад вас видеть, а я желаю вам удачи.
Он сел, и я наконец получил возможность поздороваться по-человечески с Деви и занять свое место рядм с Пабло. Мои мысли крутились вокруг того, что сказал Ранджит, он же Джит
и я вполуха слушал Пабло, который объявил, что планирует поехать в Италию вместе с Артуром. Затем он добавил «на три месяца», и я подумал, что три месяца могут превратиться в три года и я потеряю его. Это была настолько нелепая мысль, что я
тут же прогнал ее. Бомбей без Дидье--это все равно что Бомбей без ... без мечети Хаджи Али или Ворот Индии. Это просто невозможно было себе представить.
Я окинул взглядом смеющихся, пьющих и болтающих друзей и, мысленно наполнив стакан, мысленно выпил за их успех и за исполнение их желаний, выразив свои чувства глазами. Затем я
сосредоточил внимание на Ранджита, друга Джекки. За последние месяцы я не поленился разузнать кое-что о нем. Он был вторым--и, говорили, самым любимым--из четверых сыновей Рампракаша Чудри, бывшего водителя грузовика, который сколо-
тил состояние на поставках продуктов и прочих необходимых товаров в Бангладещ когда приморские города этой страны пострадали от циклона. Сначала он осуществлял поставки по скромным тендерам, полученным у правительства, затем они переросли в
крупномасштабные контракты с привлечением множества грузовиков, чартерных самолетов и морских судов. Объединившись с фирмой более широкого профиля, сочетавшей транспортные пере-
возки со средствами массовой коммуникации, он стал владельцем небольшой бомбейской газеты. Он передал газету Ранджиту, который первым как в отцовском, так и в материнском роду получил
высшее коммерческое образование. Ранджит переименовал газету в «Дейли пост». И так успешно руководил ею вот уже восемь лет, что смог завести собственный независимый телеканал.
Он был богат, пользовался известностью и влиянием и с неослабным предпринимательским пылом занимался печатью, теле- и кино производством, восходящая звезда на мультимедийном небосклоне. Ходили слухи о черной зависти, поселившейся в сердце его старшего брата Рахула, который был с юных лет
привлечен к торговому бизнесу отца и не имел возможности получить образование в частной школе, как остальные отпрыски. Говорили и о беспутной жизни двух младших братьев Ранджита, об устраиваемых ими шумных сборищах, после которых приходилось давать немалые взятки, чтобы вытащить молодых людей из очередной передряги. Ранджит же абсолютно ни в чем предосудительном замечен не был, и, не считая периодической головной боли из-за братьев, жизнь его можно было считать безоблачной.
Он был аппетитной и соблазнитель-
ной поживой. За столом он больше слушал, чем говорил, больше улыбался, чем хмурился, не красовался перед публикой, был внимательным и тактичным, и я не мог не признать. что он во всех смыслах привлекателен. Но почему-то мне было жаль его.  Несколько лет или даже месяцев назад этот «страшно симпатичый пapeнь», как о нем все единодушно отзывались, заставил бы меня ревновть. Я возненавидел бы его. Но по отношению к
Раджиту я не испытывал ничего подобного. Вместо этого, впервые за все эти годы трезво глядя на Джекки и наши отношения с ней, я сочувствовал богатому и красивому медийному олигарху и желал ему удачи.
Пока я беседовал с остальными, я вдруг заметил Джонни Сигара, стоявшего в дверях и делав-
шero мне знаки. Я был рад представившемуся поводу выйти из-за стола, но перед этим потянул за рукав Пабло, заставив его повернуться ко мне.
--Послушай, если ты серьезно насчет поездки в Италию ...
--Конечно серьезноl Я ...--завелся он, но я прервал его:
--... и если ты хочешь, чтобы в твое отсутствие за твоей квартирой присматривали, то у меня есть на примете двое ребят, которые для этого подходят.
--Что за ребята? Они надёжны?
--Вполне надежны,--закончил.--Честны, акку-
ратны, дружелюбны, храбры. А что самое главное в данных обстоятельствах, они совсем не хотят оставаться в твоей квартире хоть на минуту дольше, чем это нужно тебе. С меня семь потов сойдет, пока я уговорю их у тебя поселиться. Им нравится жить
на улице. Мне придется сказать, что они окажут мне этим большую услугу,--тогда они, может быть, согласятся. Они будут охранять твою квартиру и наконец-то поживут хоть три месяца в приличном месте.
--Приличном?--с возмущением фыркнул Пабло.--Как только у тебя язык поворачивается так отзываться о моем доме? Да равного ему нет во всем Бомбееl И ты знаешь это, Эммануил. «От-личном>, «превосходном». --это я понимаю. Но назвать его «при-
личным»,--все равно что сказать, будто я живу в приличном уголке рыбного рынка и поливаю его каждое утро из шланга.
--Короче, как тебе мое предложение?--спросил я.
--Приличном!--негодовал он.
--Ох, забудь ты об этом! Мне пора идти.
--Ну что ж, возможно, в этом что-то есть. Я ничего не имею против. Скажи пусть они найдут меня и я оставлю им подробные инструкции.
Смеясь, я попрощался и направился к Джонни.
--Ты можешь пойт со мной прямо сейчас?
--Могу. Пойдём пешком или возьмём такси?
--Такси, наверно, будет лучше, Эммануил.
Пробравшись сквозь поток пешеходов, мы вышли на мостовую и остановили такси. Забираясь в автомобиль, я довольно улыбался. Вот уже сколько месяцев я думал о том, как мне помочь ребятам из Канады, моим первым спутникам в Индии. Поселение в квартире Пабло более эффективно, нежели просто подсовывая им время от времени деньги. И итальянские каникулы Пабло давали мне такую возможность. Три месяца в его отличной и
превосходной квартире, с хорошей домашней едой, без уличных тягот и неудобств, могли поправить их здоровье и продлить им жизнь на годы. К тому же Пабло, вспоминая о том, что его квартира отдана в распоряжение этих людей, будет испытывать беспо-
койство, и его возвращение станет более вероятным и, может быть, более скорым.
--Говори, куда нам,--сказал я Джонни.
--Центр Мировой горговли--велел Джонни водителю и улыбнулся мне, но он явно был чем-то обеспокоен.
--Что там стряслось?
--Да так ... небольшая проблема в трущобах.
--О'кей,--отозвался я, зная, что не услышу от него ничего путного, пока он сам не решит объяснить мне, в чем дело.--Как сынишка?
--Замечательно,--расплылся в улыбке Джонни,--он с такой силой хватается за мой палец! Он будет большим и сильным, это точно,--больше меня. И сын Бхарата тоже очень красивый ребенок Он очень по- хож на Бхарата ... и улыбается так же.
Мне было слишком тяжело говорить о моем погибшем друге.
--А как Сита? И девочки?--спросил я.
--Прекрасно, у них все хорошо.
--Будь осторожен, Джонни,--предупредил я его.-- Прошло всего три года, а у тебя уже трое. Не успеешь оглянуться, как превратишься в старого толстяка, по которому будет ползать куча детишек.
--Это замечательная перспектива, вздохнул он блаженно.
--А с работой что? Зарабатываешь достаточно?
--Да. Ту тоже всё в порядке. Дела у меня идут хорошо и мы решили купить соседнюю хижину и сделать один боьшой дом из двух.
--Вот здорово! Представляю, какой отличный дом получиться.
Мы помолчали, затем Джонни сказал мне.
--Эммануил, в тот раз, когда ты предложил мне работать с тобой, а я отказался...
--Все о'кей, Джонни, не бери в голову.
--Ничего не о'кей. Я должен был сказать тебе—«да», согласиться на эту работу.
--Значит, дела идут не так успешно, как ты сказал? – спросил  я, не понимая, в чем проблема.--Тебе нужны деньги?
--Нет-нет, у меня все замечательно. Но если бы я был вместе с тобой, ты, может быть, не занимался бы все эти месяцы черным бизнесом.
--Да нет, Джонни ...
--Я ругаю себя каждый день, Эммануил,--сказал он со страдальческой гримасой.--Наверное, ты попросил меня тогда об этом, потому что тебе нужен был друг рядом. А я оказался плохим другом. Я каждый день переживаю из-за этого. Прости меня.
--Послушай, Джонни. ты не понимаешь. Я не очень-то горжусь тем, чем занимаюсь, но и не стыжусь этого. А тебе было стыдно браться за такую работу. И это естественно. Я уважаю тебя за это, восхищаюсь тобой. Ты очень хороший друг, Джонни.
--Нет,--пробурчал он, опустив глаза.
--Да,--настаивал я.--Я люблю тебя, Джонни.
--Эммануил!--воскликнул он внезапно в крайнем волнении.--Пожалуйста, будь осторожнее с ними. Пожалуйста! Я успокаивающе улыбнулся ему. .
--Послушайl --не выдержал я.--Может, ты скажешь мне, наконец, с чем связана наша поездка?
--С одним медведем, Кано. Ты помнишь его?
--Ну еще бы!--сказал я.--Что с ним случилось?
--Дело в том, что он сбежал из тюрьмы ...
--Блин!
--... и теперь он беглый медведь, и назначена награда за его голову или, может, за лапу--что удастся поймать.  Наша проблема--перевезти Кано из трущоб в Нариман, там стоит грузовик, и водитель согласился увезти.
--М-да, задачка не из легких,--пробормотал я.-- Если всюду развесили объявления о розыске ... Черт!
--Ты поможешь нам, Эммануил?
--Ну разумеется, я буду рад помочь, если смогу.
Когда мы приехали на место, возле жины стояла толпа людей, среди них было человек десять мужчин, столько же женщин и детей. По дороге сюда мы с Джонни проехали мимо мастерской старого Ракешбабы. В мастерской горел свет, и я
увидел много разобранных скульптур Ганеша. Некоторые из них очень большие. Они сделаны из папье-маше, а внутри полые и потому не тяжелые. Я подумал, ими можно закрыть голову Кано
и его туловище, когда он будет сидеть. Их можно украсить шелковыми ленточками и повесить сверху гирлянды цветов. Я сказал об этом Джонни.
--Значит, ты хочешь ...—пробормотал он.
--Но Ганеш Чатуртхи закончился,--возразил кто-то из толпы, имея в виду, что праздничные процессии больше не таскают по всему городу сотни фигур Ганеша размером от двух-трех десятков сантиметров до десяти метров, чтобы отвезти их на пляж
Чаупатти и скинуть в море в присутствии миллионной толпы зрителей. 
--Знаю, я тоже был там. Поэтому эта идея и пришла мне в голову. Мне кажется, это не страшно, что праздник закончился. Лично я не удивился бы, увидев Ганеша на тележке в любое время года. А вы разве удивились бы?
Ганеш был, пожалуй, самым популярным из всех индуистских богов, и я очень сомневался, что кому-нибудь придет в голову останавливать и обыскивать процессию, везущую его фигуру.
--Я думаю, Эммануил прав,--проговорил Джонни.-- Никто ничего не скажет против Ганеша. Он ведь все-таки бог преодоления препятствий.
Бог с головой слона был известен как Великий разрешитель проблем, помогающий справиться с трудностями. В беде люди обращали к нему свои молитвы, подобно тому как молятся Богу иудеи, христиане и мусульмане. По совместительству Ганеш был также покровителем писателей.
Я бросил взгляд на заинтересованные лица окружающих, подивившись и позавидовав тому, что эти люди способны так близко принимать к сердцу проблему медведя. Когда я покинул трущобы, поселившись в более богатом и комфортабельном мире, мне стало не хватать этого духа вза-
имной поддержки, готовности не колеблясь оказать соседу помощь.
--Ничего другого я не могу придумать,-- вздохнул
я.--Мы просто закроем его тряпьем, фруктами или еще
чем-нибудь, он будет возиться и шуметь, и его услышат. А если мы оденем его как Ганеша, то сможем петь и плясать вокруг него
и будем шуметь сами сколько понадобится. И тогда копы вряд ли остановят нас. Как ты думаешь, Джонни?
--Мне очень нравится этот план!--восторженно откликнулся он.--Я думаю, он замечательный. Надо попробовать.
Мы  толкали свою тележку к пустынному ме-
сту на берегу, где нас ждал грузовик. Внезапно поблизости прозвучал автомобильный гудок Я решил, что это полиция, и сердце у меня екнуло. Медленно повернувшись в ту сторону, я увидел автомобиль Салмана и рядом с ним Муслима, Салмана, Санджая
и Фарида. Они находились на большой пустынной парковке, вымощенной булыжником.
--Джонни, вы доберетесь до грузовика без меня?-- спросил я.
-- Конечно, Эммануил. Тем более что мы уже почти пришли. Вон он стоит. Спасибо тебе!
--О'кей, тогда я останусь здесь. Увидимся завтра. Расскажешь мне, как все закончилось. 
Я перешел дорогу к своим друзьям-гангстерам. Они как раз доедали ужин, купленный навынос в одном из фургонов на набережной. При моем приближении Фарид смахнул бумажные
тарелки и салфетки с крыши автомобиля прямо на землю. Я, как всякий экологически озабоченный человек с Запада, почувствовал укол совести, но заглушил ее соображением, что все это
подберут мусорщики, у которых иначе не будет ни работы, ни заработка.
--Какого рожна ты затесался в это шоу?--спросил Санджай, когда я обменялся приветствиями со всеми.
--Долго рассказывать,--усмехнулся я.
--Ганеш у вас просто устрашающий,--продолжал он.--Никогда не видел ничего подобного. Совсем как живой, блин. Мне показалось даже, что он шевелится. Прямо на колени хотелось бухнуться, честное слово. Придется воскурить Богу благовония, когда приду домой.
--Правда, Эммануил, что это все значит?-- поддержал его Салман.
--Ну-у..--протянул я в отчаянии, понимая, что бесполезно пытаться дать вразумительное объяснение.--Нам надо было переправить контрабандой медведя из трущоб в это место, потому
что у копов ордер на его арест. Они хотят посадить его в тюрьму.
--Что переправить контрабандой?--вежливо переспросил Фарид.
--Медведя.
--Медведя? Из чего?
--Да ни из чего. Живого медведя, который умеет танцевать.
--Ну, знаешь, Эммануил,--в восторге протянул Санджай, ковыряя спичкой в зубах,--не подозревал, что ты развлекаешься таким странным образом.
--Слушай, а это случайно не мой медведь?-- заинтересовался Муслим.
--Твой, твой, и не случайно. Если разобраться, это ты во всем виноват.
--Что значит «мой медведь»?--требовательно спросил Салман у Муслима.
--Ну, я его нанял для Эммануила и послал ему, давно уже.
--Зачем?
--Чтобы было с кем обниматься--ответил Муслим со смехом.
--Лучше не начинай,--предупредил я Муслима, сжав губы и делая страшные глаза.
--Алло, а вы не путаете медведей с женщинами? --спросил Санджай.
--Черт!--воскликнул Салман, глядя в сторону автомагистрали.--Фейсал с Надиром. И очень спешат. Похоже, какая-то проблема ...
Рядом с нами остановился еше один автомобиль и спустя пару секунд другой. Из первого выскочили Фейсал и Амир, из второго Надир. Еще один человек выбрался из первого автомобиля и задержался около него, высматривая что-то в той стороне, откуда они прибыли. Я узнал правильный профиль Селима. В машине Надира остался гангстер плотного сложения по имени Радж, рядом с ним сидел Тарик.
--Они уже здесь!--возбужденно бросил Фейсал, подойдя к нам.--Мы думали, что они будут только завтра, а они уже явились. Они только что встретились с Чухой и его парнями.
--Уже здесь?--переспросил Салмаи.--Сколько их?
--Кроме них, никого,--ответил Фейсал. –Остальные гуляют на свадьбе в Тхане. Если мы отправимся туда сейчас, то накроем их всех. Это прямо знак свыше. Лучше случая нам Не представится. Надо спешить.
--Просто не могу в это поверить.--Пробормотал Салман в пространство.
          Мой желудок подпрыгнул и замер. Я прекрасно понимал. о чем они говорят и что это значит для всех нас. Уже несколько дней ходили слухи. что Чуха, наш конкурент, и его сторонники в мафии Валида, договорившись с оставшимся в живых подельником Махмуда и двумя его родственниками--братом и шурином. планируют акцию против нашей группировки. Разгоралась война за передел территории и Чуха рвался в бой. Уцелевшие иранские шпионы и бывший подручный Махмуда прослышав о трениях между двумя нашими мафиями. решили
воспользоваться моментом и сыграть на жадности и амбициях Чухи. Они обещали ему привезти новое оружие и помочь в налаживании выгодных контактов с пакистанскими торговцами героином. Они были. собственно говоря. перебежчиками: иранцы
утратили связь с Родиной. Махмуда больше не существовало. Их объединяла ненависть. они жаждали отмщения за гибель своих товарищей и. подобно Чухе, были полны решимости беспощадно разделаться с нами.
Ситуация уже давно была напряженной и Салман даже успел внедрить нашего человека в банду Чухи. Салман получил от него информацию о союзе Чухи с иранцами, которая побудила его действовать. И теперь. когда Фейсал сообщил о прибытии иранцев в дом Чухи, мы все заранее знали. какое решение примет Салман: немедленно. дать бой. Покончить со всеми ними--бандой Махмуда, иранскими шпионами. Чухой --раз и навсегда. Захватить территорию. контролируемую Валидом, вместе со всеми ее источниками дохода.
-- Салман, мать твою. что тебе еще надо?--вскричал Санджай, сверкая глазами.
--А ты уверен на все сто процентов?--спросил Салман, нахмурившись. у Амира. старшего товарища Фейсала.
--На все сто процентов,--неторопливо подтвердил Амир, пригладив волосы на своей приплюснутой голове и подкрутив усы.--Я видел их своими глазами. Иранцы приехали полчаса назад, а выкормыш Махмуда с братьями сидят там с самого утра, ожидая их. Наш человек сразу поставил нас в известность.
а в последнем сообщении добавил. что теперь все в сборе: Чуха, семейка Махмуда и парни из Ирана. И теперь они собираются напасть на нас, не теряя времени даром--может быть, уже завтра или, самое позднее, послезавтра. Чуха вызвал подкрепление иэ Дели и Калькутты.
 Они планируют атаковать нас сразу в
нескольких точках. чтобы связать нам руки. Я еще раньше велел нашему человеку, Тарику,  быть в доме и дать нам сигнал, когда прибудут иранцы. Но мы наблюдали за домом и сами видели, как вошли какие-то люди, а вскоре на улице появился Тарик и дал свой сигнал, закурив сигарету. Это те иранцы, что охотятся за Муслимом. И теперь они собрались все вместе всего в двух минутах езды отсюда. Я понимаю. что мы еще не вполне готовы, но надо выступать немедля. Салман, в ближайшие пять минут.
--Сколько их всего?--спросил Салман.
--Во-первых. Чуха со своими дружками,--лениво протянул Амир. Его медленные и небрежные манеры подчеркивали, что он нисколько не волнуется и, думаю действовали на всех успокаивающе. –Их шестеро. Один из них, Ману, толковый гангстер. Вы знаете его. Он в одиночку справился с братьями Хар-
шан, со всеми тремя. Его двоюродный брат Биччу тоже неплохой боец. его не зря прозвали Скорпионом. Остальные, включая самого Чуху, ничего особенного собой не представляют. Если прибавить троих из банды Махмуда и двух иранцев. Получится одиннадцать человек Может быть, возьмутоя откуда-нибудь еще один или два. но не больше. Хусейн наблюдает за домом и скажет, если прибудет кто-нибудь еще.
--Одиннадцать.--проговорил Сапман, обдумывая ситуацию и избегая наших взглядов.--Нас тоже одиннадцать, точнее двенадцать. включая Тарика. Но двоих придется оставить на улице около дома, чтобы задержать копов, если они нагрянут.
Я. конечно. сделаю отвлекающий звонок в полицию. но осторожность не помешает. К тому же к Чухе может прибыть подкрепление, поэтому снаружи люди нужны обязательно. В дом мы ворвемся силой, но я не хочу силой пробивать себе дорогу обратно. Хусейн уже дежурит там. Фейсал. ты останешься вместе с ним на улице и не будешь никого ни впускать, ни выпускать, кроме нас. Договорились?
--Без проблем,--кивнул молодой араб.
-- Соберите всё оружие и отдайте Маралу, пусть проверит его.
--Я соберу,--откликнулся Фейсал и, взяв У всех имеющееся оружие, бросился к машине, где ждал Марал.
--И еще  двоим придётся охранять племянника Керим-хана. Пока он жив, мы—мафия Керим-хана.
Итого остается восемь человек.
--Девять,--поправил я его.--Нас девять.
--Ты в этом не участвуешь, Эммануил,--спокойно отозвался Салман.--Ты поедешь к Раджибу, а затем к своим ребятам в мастерскую, чтобы предупредить их всех.
--Я не оставлю Муслима,--так же спокойно ответил я.
--Может, будет лучше, если Эммануил поедет к Надиру?--предложил Амир.
--Один раз я уже оставил Муслима, и больше этого не повторится,--заявил я.--У меня такое чувство, что сама судьба не велит мне оставлять его, Салман. Я еду с вами.
Салман, нахмурившись, задумчиво смотрел на меня. Мне пришла в голову глупая мысль, что его перекошенное лицо--один глаз ниже другого, сломанный нос свернут на сторону, шрам в
углу рта--становится симметричным лишь тогда, когда он напряженно думает о чем-либо.
--Ладно,--согласился он наконец.--Мы это уже поняли. Мы это усвоили? Я поставлю тебя вместе с Муслимом с задней стороны дома. Там есть проулок--ты его знаешь, Муслим,--который упирается одним концом в главную улицу, а другим в соседние
дома. Позади дома есть также небольшой дворик, в него выходят два окна с решетками и небольшая дверь, к ней надо спуститься на две ступеньки. Вы вдвоем будете караулить этот вход. Если в
доме у нас все пойдет как надо, то кто-нибудь из них, возможно, захочет смыться через эту дверь, так что будьте готовы задержать их во дворе. Остальные войдут вместе со мной через главный
вход. Что там с оружием, Фейсал?
--Всё в порядке,--ответил Фейсал.
Остальные закивали и замотали головами, соглашаясь с руководителем.
--Вы знаете, что у нас есть вуозможность подключить еще тридцать человек с тридцатью стволами. Но мы можем и не дождаться их--мало ли что. Мы и так уже потратили на сборы пятнадцать минут. Если мы ударим сейчас, то застанем их врас-
плох, и есть шанс, что ни один из них не уйдет. Надо завершить дело сегодня же н покончить с ними навсегда. Но я оставляю это на ваше усмотрение. Если вы считаете, что нас слишком мало, я не хочу принуждать вас. Так, чо, идем сейчас или будем
ждать подкрепления?
Один за другим все кратко высказали свое решение, и почти у всех прозвучало слово «сейчас». Салман кивнул и, закрыв глаза, пробормотал краткую молитву на арабском языке. Затем он поднял голову, и это был другой человек. Он был готов действовать. В его глазах сверкали ненависть и яростная решимость
убивать, которую он до сих пор сдерживал.
--Правда и храбрость,--произнес он, поглядев всем по очереди в глаза. 
--Правда и храбрость,--ответил каждый из нас.
Не говоря больше ни слова, все разобрали оружие, расселись по машинам и стартовали в направлении фешенебельной Сер-дар-Патель-роуд. Спустя несколько минут, не успев привести
свои мысли в порядок и почти не отдавая себе отчета в том, что делаю, я уже крался вместе с Муслимом узким проулком в такой густой темноте, что чувствовал, как расширяются мои зрачки.
Мы перелезли через деревянный заборчик и оказались во дворе вражеского дома.
С минуту мы постояли, сверив наши фосфоресцирующие часы, давая глазам привыкнутъ к темноте и напряженно прислушиваясь. Муслим что-то прошептал, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности.
--Никого,--прошелестел он, словно шерстяное одеяло прошуршало.--Никого ни здесь, ни вокруг.
--Вроде все тихо,--едва слышно проскрежетал я в ответ. Страх сдавливал мне горло. Ни в окнах, ни за маленькой синей дверью света не было.
--Видишь, я сдержал обещание,--прошептал Муслим.
--Что?--не понял я.
--Ты взял с меня слово, что я возьму тебя с собой, когда пойду убивать Чуху.
--А, да,--ответил я, чувствуя, что сердце мое стучит гораздо чаще, чем должно стучать у здорового человека.--Мы часто ведем себя неосторожно.
--Я буду осторожен, братишка.
--Я имею в виду--это я был неосторожен, когда требовал этого.
--Я попробую открыть эту дверь,--проговорил он мне в ухо.--Если она откроется, я зайду в дом.
--Что-что?!
--Ты оставайся здесь, около двери.
--Как это?!
--Оставайся здесь и ...
--Мы оба должны быть здесь,--прошипел я.
--Я знаю,--сказал он, подкрадываясь к двери без единого звука, как леопард.
Я последовал за ним, но это больше напоминало неуверенную походку кота, пробудившегося от долгого сна. Муслим спустился на две ступеньки, открыл дверь и проскользнул внутрь, как тень птицы, камнем падаюшей с небес. Он бесшумно закрыл дверь за
собой. Оставшись один, я вытащил из ножен на заднице свой нож и зажал его в правой руке лезвием вниз. Вглядываясь в темноту, я сосредоточился на частоте своего сердцебиения, стараясь мы-
шечными усилиями и внушением уменьшить ее. Спустя некоторое время мне это удалось. Я почувствовал, что сердце стало биться реже, и успокоился; в голове у меня была только одна
мысль. Она выражалась фразой, которую произнес как-то Керим-хан,  а я часто вспоминал: «Совершил зло из лучших побуждений».
Повторяя про себя эти слова в пугающей темноте, я знал, что эта схватка с Чухой и борьба между группировками за власть--лишь повторение того, что происходит всегда и повсюду, и это всегда зло. Салман и другие, точно так же, как Чуха и головорезы Махмуда, как и все гангстеры вообще, убеждали себя, что главенство в их маленьких империях делает их королями, что их силовые
методы делают их сильными. Но они не были такими, не могли быть. Я вдруг ясно понял это, словно решил наконец долго не дававшуюся математическую задачу. Единственное королевство, которое делает человека королем,--это царство его души. Един-
ственная сила, которая имеет какой-то реальный смысл,--это сила, способная улучшить мир. И только такие люди, как Бхарат или Джонни, были подлинными королями и обладали подлинной силой.
Я чувствовал себя как на иголках и дрожал от страха. Прижав ухо к двери, я пытался услышать Муслима или кого-нибудь другого. Страх, который я испытывал, не был страхом смерти. Я не боялся умереть. Я боялся, что меня изувечат и я не смогу
ходить или видеть, или не смогу убежать и меня схватят. Больше всего я боялся именно этого--что меня схватят и изувечат. И я молился о том, чтобы не остаться беспомощным калекой. «Пусть уж лучше все случится здесь,--молил я.--Дай мне пройти через это, уцелеть, сбереги меня, Всевышний,
или убей прямо здесь ... »
Откуда они взялись, ума не приложу. Я не слышал ни звука. Две тени набросились на меня и прижали к двери. Я инстинктивно выбросил вперед руку с ножом, но сделал это недостаточ-
но быстро.
--Нож,--крикнул один из них.--Нож!
Второй схватил меня за горло, не давая шевельнуться. Он был очень высокий и очень сильный. В это время его товарищ пытался отнять у меня нож. Но он был не так высок и силен, и
это ему не удалось. Тут из темноты вынырнул третий, и все вместе они заломили мне руку и вырвали нож.
--Что это за белый?--спросил тот, что появился последним.
-- Какой-то ублюдок! Не знаю,-- ответил верзила, державший меня за горло.  Он в полном недоумении вытаращил глаза на иностранца, подслушивавшего под дверью, да к тому же с ножом.
--Кто ты такой?,--спросил он чуть ли не дружелюбно.
Я не ответил. Я думал только о том, что должен предупредить Муслима. Я не мог понять, как им удалось приблизиться совершенно беззвучно. Очевидно, петли на калитке были хорошо смазаны. Или их обувь была на очень мягкой подошве. Или
еще что-нибудь. Они обыскивали меня, а я все думал, как бы дать знак Муслиму. Я резко дернулся, словно намереваясь вырваться от них. Моя уловка сработала. Все трое заорали на меня, и три пары рук грохнули меня о дверь. Один из тех, что были помельче, прижал
к двери мою левую руку, второй--правую. Пока я боролся с ними, мне удалось трижды лягнуть дверь ногой. «Он должен был слышать удары,--думал я.--Все в порядке... Я его предупредил ... Он догадается ... ».
--Кто ты такой?--продолжал допытываться
верзила. Он убрал одну руку с моего горла и, сжав кулак, угрожающе поднес его к самому моему лицу. Я по-прежнему ничего не отвечал. Их руки припечатали меня к двери не хуже наручников. Верзила ударил меня кулаком. Мне удалось отвернуть голову, и удар пришелся в челюсть. Не знаю, то ли его пальцы были в кольцах, то ли у него был кастет, но я почувствовал прикосновение металла, и кость у меня треснула.
--Что ты здесь делаешь? Кто ты такой?--спросил он уже по-англиЙски.
Я молчал, и кулак трижды врезался мне в лицо. «Это мне знакомо ...--крутилось у меня в голове.--Это мне знакомо». Он сделал паузу, выжидая, не заговорю ли я. Двое его друзей, казапшихся коротышками рядом с ним, ухмыльнулись ему, затем мне.
--Еще. Наподдай ему,-- сказал один из них.
Верзила отступил на шаг и начал неторопливо, расчетливо и профессионально обрабатывать кулаками мой корпус. Мне казалось, что весь воздух выходит из меня и вместе с ним моя жизнь. Он прошелся по моему телу снизу вверх, пока опять не
добрался до горла и лица. Я погружался в темную воду, в которой тонут нокаутированные боксеры. Это был конец. Я был не в обиде на них. Я сам оплошал-- позволил им подкрасться ко мне, может быть даже подойти не таясь. Я пришел сюда, чтобы драться, и не должен был дремать. А я напортачил, я сам был во всем виноват. Единственное, чего я хотел,-
предупредить Муслима. Я опять пнул дверь, но довольно слабо.
Внезапно я провалился в кромешную тьму, и вместе со мной провалился весь мир. Растянувшись на полу, я услышал крики и понял, что Муслим резко распахнул дверь, чтобы мы все влетели навстречу ему. Прозвучало два выстрела, промелькиуло две
вспышки. Затем вдруг все осветилось, и, моргая залитыми кровью глазами, я увидел, что открылась какая-то внутренняя дверь и к нам бегут люди. Раздалось еще три выстрела, верзила рухнул
на меня, я выбрался из-под него и увидел совсем рядом свой нож, блестевший на земле за дверью.
Я схватил нож как раз в тот момент, когда один из коротышек перелезал через меня, пытаясь выбраться наружу. Я, не задумываясь, всадил нож ему в бедро. Он закричал, а я, рванувшись к нему, полоснул ножом по его лицу под глазами. Удивительно, как мало надо чужой крови, чтобы впрыснуть в тебя адреналин, придающий силы и убивающий боль в свежих ранах. Дрожа от
ярости, я обернулся и увидел, что на Муслима наседают сразу двое. На полу валялось несколько тел--сколько именно, я не считал. Выстрелы трещали и гремели по всему дому. Со всех
сторон неслись крики и стоны. В комнате пахло кровью, мочой и дерьмом. Кого-то ранили в живот. Я надеялся, что не меня. Моя левая рука машинально ощупала тело, чтобы убедиться в этом.
А Муслим между тем бился с двумя противниками. Я пополз в их сторону, но чья-то рукка схватила меня за ногу и потянула обратно. Это была очень сильная рука. Верзила? Я был уверен, что его застрелили, но на его рубашке и штанах не было крови. Он тащил меня, как черепаху, запутавшуюся
в сетях. Когда он подтащил меня к себе, я занес нож, чтобы пырнуть его, но он опередил меня, влепив свой кулак мне в пах с правой стороны. Убийственный прямой удар у него не получился, но мне и такого хватило. Я сжался в комок от невыносимой боли и откатился в сторону. Опираясь на меня, он встал на
ноги, пошатываясь. Меня стало рвать желчью, и тут я увидел, что он направляется к Муслиму.
Этого я не мог допустить. Слишком много раз мое сердце переворачивалось, когда я представлял себе его одинокую смерть в кольце вооруженных копов. Я отбросил боль ногами и, скользя и барахтаясь в кровавой судорожной борьбе с самим собой, вско-
чил на ноги и всадил нож в спину верзилы. Удар пришелся высоко, прямо под лопатку. Я почувствовал, как дрогнула кость под лезвием, сместив его ближе к плечу. Он действительно был силен. Загарпуненный ножом, он проволок меня два шага за собой
и лишь потом согнулся и упал. Я свалился на него сверху и, подняв голову, увидел, как Муслим запускает пальцы в глаза противнику. Голова человека была запрокинута на колене Муслима; вот челюсть выскочила из суставов, а шея разломилась по-
полам как щепка.
Кто-то опять потащил меня к выходу. Я отбивался, но сильные руки мягко отобрали у меня нож. Затем я услышал знакомый голос, голос Селима, и понял, что опасность позади.
--Эммануил, пошли,--произнес он так спокойно и деловито, словно никакого побоища и не было.
--Дй мне револьвер,--потребоввал я.
--Нет. Всё кончено.
--Где Муслим?—спросил я.
--Он занят,--ответил Селим. В доме послышались крики, которые один за другим затихали, как птицы, умолкающие в ночи, что обволакивает спокойную гладь озера.--Ты можешь держаться на ногах? Можешь идти? Нам надо сваливать отсюда.
--Да, черт побери, могу.
У калитки нас нагнала цепочка наших. Последним шел Санджай. Он нес на себе чье-то тело, перекинув его через плечо, и, прижимая его к себе, рыдал.
--Мы потеряли Салман,--сказал Селим.—И ещё двоих.
Салман. Последний голос разума в совете Керим-хана. Последний человек Керим-хана. Ковыляя к автомобилю, я опять чувствовал, что жизнь покидает меня,--как тогда, когда меня избивали, прижав
к дверям. Все было кончено. Со смертью Салмана старый совет перестал сушествовать. Все переменилось. Я посмотрел на тех, кто был со мной в автомобиле. Они победили. Подручных Махуда больше не осталось. Глава в книге жизни и смерти, начавшаяся с  предательства Махмуда, была завершена. За Керим-хана отомстили. Иранские шпионы, враги Муслима, тоже замолкли на-
всегда, как этот залитый кровью дом. Банда Чухи перестала сушествовать. Война за территорию была позади. Колесо совершило полный оборот, и ничто больше не будет таким, как прежде.
Они победили, но они плакали. Все до одного.
Я откинул голову на спинку сиденья. Ночь летела вместе с нами за окнами автомобиля по световому туннелю, ведущему от обещания к молитве. Медленно, опечаленно кулак, совершивший все, что мы делали, разжался, раскрыв когтистую ладонь того, чем мы стали. Гнев остыл, превратившись в грусть, как это
всегда бывает и как должно быть. И ничто из того, к чему мы стремились в прошлой жизни, всего час назад, не было исполнено такой надежды и смысла, как одна-единственная упавшая слеза.
--Что?--спросил Селим, приблизив свое лицо к моему.-- Что ты сказал?
Я ничего не ответил.
Спустя некоторое время, мы выбрались из своих нор и вернулись к прерванной работе уже в мафии Санджая.
--Ты сегодня уезжаешь в Дели,--спросил я у Муслима.
--Да.
--Я провожу тебя в аэропорт?
--Спасибо, лучше не надо. Я проскользну незамено для полицейских. И потом ты ведь поедешь со мной в Шри-Ланку. Там идёт война.
--Не знаю.
--Нет такого места, где не было бы войны, и нет человека, которому не пришлось бы воевать,--сказал он, и я подумал, что это, пожалуй, самая глубокая мысль, какую он когда-либо высказывал.--Все, что мы можем сделать,--это выбрать, на чьей
стороне драться. Такова жизнь.
--Надеюсь, что она не вся в этом. Но, черт,
может быть, ты и прав.
--Я думаю, ты мог бы поехать туда со мной,-- продолжал он настойчиво, хотя и было видно, что это ему нелегко.--Это будет последняя работа, какую мы сделаем для Керим-хана.
--Для Керм-хана?
--Керим-хан попросил меня сделать это для него, когда из Шри-Ланки придет ... сигнал. И теперь сигнал пришёл
--Слушай, я не понимаю, о чем ты говоришь,--
сказал я как можно мягче.--Объясни толком, что ты имеешь в виду. Что за сигнал?
Обратившись к Надиру, Муслим быстро заговорил с ним на арабском. Тот несколько раз кивнул и сказал что-то насчет имен--
вроде бы что не надо упоминать имен. Затем Надир широко, дружески улыбнулся мне.
--Керим-хан задумал это дело,--сказал Надир.-- Должны поехать трое: Муслим, я и один иностранец, то есть ты. Всего трое.
Я был его должник. Сам Надир ни за что не стал бы напоминать мне об этом и не обиделся бы если бы я отказался ехать с ним. Мы слишком многое пережили вместе. Но я был обязан
ему своей жизнью, и отказать было очень трудно. К тому же в широкой улыбке, которой он одарил меня, столь редкой для него, было что-то мудрое, душевное и щедрое. Как будто он предлагал мне нечто большее, чем просто общую работу, которая позволит мне вернуть ему долг. Он винил себя в смерти Керим-хана
и знал, что я тоже чувствую себя виноватым и стыжусь того, что не выполнил своей роли защитника-американца. «Он дает мне шанс,--подумал я, переводя взгляд с него на Муслима и обрат-
но.--Он дает мне возможность поставить точку в этом деле».
--А когда вы собираетесь туда?--спросил я.
--Скоро,--засмеялся Мусли.--Через несколько месяцев, не позже. Я сейчас еду в Дели и пришлю за тобой кого-нибудь, когда наступит время. Через два-три месяца.
Внутренний голос--даже не голос, а шепот, чье эхо раздавалось у меня в ушах, как свист камешков, пущенных по гладкой поверхности озера, предупреждал меня: «Не езди ... Он убийца, киллер ... Не делай этого... Оставь их прямо сейчас». Шепот был, безусловно, прав, абсолютно прав. Хотелось бы мне сказать, что я долго колебался, но я принял решение в считаные секунды.
--Договорились. Через два-три месяца,--произнес я, протянув Муслиму руку.
Он взял ее двумя своими и пожал. Я посмотрел Надиру в глаза и сказал с улыбкой:
--Мы сделаем это для Керим-хана. Мы завершим его дело.
Надир вдруг бросился н меня и обхватив руками, сцепив их у меня за спиной и чуть не раздавив мою грудную клетку. Он оборвал свои объятия так же резко, разъяв свои руки и оттолкнув меня своей грудью. Не говоря ни слова, он только качал головой и дрожал. Я завёл свой мотоцикл.
--До скорого,--крикнул Муслим мне вслед.
Я остановил мотоцикл у киоска с прохладительными напитками.  Напившись, я не стал садиться на мотоцикл. Какой-то инстинк потянул меня в трущобы. Я брёл без всякой цели и плана. На одном из углов я столкнулся со встречным. Мы подняли
головы, чтобы извиниться, и  тут же узнали друг друга. Это был Махеш, молодой воришка.
--Эммануил!--воскликнул он, схватив меня за руку.--Как я рад тебя видеть! Что привело тебя сюда?
--Да просто зашел посмотреть, как тут что,--ответил я, смеясь вместе с ним.--А ты что здесь делаешь? Выглядишь ты классно. Как у тебя дела?
--Без проблем! Я в лучшей форме!
--Может, выпьем чая?
--Спасибо, не могу. Я опаздываю на собрание.
--В самом деле?—спросил я.
Наклонившись ко мне, он прошептал:
--Это секрет, но тебе я могу его доверить. Мы
встречаемся с парнями из команды короля пресупников.
--Что? Но это невозможно!-- сказал я.
--Почему? Мы вместе собираем армию--армию бедняков. Мы покажем этим мусульманам, кто
настоящий хозяин в Бомбее! Этот король бандитов убил главаря мафии Махмуда в его собственном доме и разбросал по всей квартире куски его тела. Это был хороший урок для мусульман. Теперь они будут бояться нас. Но мне надо идти. Мы увидим
с тобой друг друга скоро, да? Счастливо, Эммануил!
Он нырнул в один из проулков. Я продолжил свой путь, но настроение у меня резко изменилось. Я почувствовал себя одновременно растерянным, сердитым и одиноким. И тут мой город,
мой Бомбей. протянул мне, как всегда, свою руку, придавая сил и уверенности. Я увидел свогю бывшую хижину и вспомнил одно из любимых изречений Керм-хана, которое он повторял мне не раз: «Каждый удар человеческого сердца--это целая вселенная возможностей». И мне показалось, что теперь я до
конца усвоил смысл, заложенный в этой фразе. Он хотел внушить мне, что воля каждого человека способна преобразить его судьбу. Я всегда считал судьбу чем-то данным раз и навсегда,
закрепленным за человеком с рождения, таким же неизменным, как звездный круговорот. Но неожиданно я понял, что жизнь на самом деле гораздо причудливее и прекраснее. Истина в том,
что, в каких бы обстоятельствах ты ни оказался, каким бы счастливым или несчастным ты ни был, ты можешь полностью изменить свою жизнь одной мыслью или одним поступком, если они исполнены любви.
Из этого и состоит наша жизнь. Мы делаем один шаг, затем другой. Поднимаем глаза навстречу улыбке или оскалу окружающего мира. Думаем. Действуем. Чувствуем. Добавляем свои
скромные усилия к приливам и отливам добра и зла, затопляющим планету и вновь отступающим. Несем сквозь мрак свой крест в надежду следующей ночи. Бросаем наши храбрые сердца в обещание нового дня. С любовью--страстным поиском истины вне
самих себя--и с надеждой--чистым невыразимым желанием быть спасенными. Ибо пока судьба ждет нас, наша жизнь продолжается. Боже, спаси нас. Боже, прости нас. Жизнь продолжается.
Едва я осознал это, как почувствовал, что меня несёт куда-то и когда я очнулся и просмотрел вокруг, то увидел, что нахожусь в администрации президента и рядом сидит глава администрации Молибога..


 
         Г Л А В А  3


И Молибога смотрел на меня, а я удивлённо на него.
--Как самочувствие,--участливо спросил Молибога.—Вы не захотели участвовать в разборках мафии и в войне с Шри Ланки и я вернул вас домой. Я правильно сделал?
--Совершенно правильно. Я  стал бы настоящим мафиози.
--Нет. Вы же жили в вертуальном мире. И прожили там окоо пяти лет, а здесь прошло едва ли пять минут. Когда вернётесь в семью спросите у жены, сколько времени вы отсуствовали?
--Странно. Я абсолютно верил всему, что там происходило. Почему люди не верят в разум, а в вертуальный мир?
--Нельзя порицать человека за это. Каждый из людей попадает в затруднительное положение, когда он должен верить в разум. И что же? Помогает это ему не верить в чудо, а в разум?  Конечно, нет. Что поделать—в обмане всегда кроется надежда, хоть и абсурдная. В правде—только печаль истины.
--Печаль истины! Чудо!—У меня на лице появилдось что-то вроде улыбки.—Но там же была религия. Я это видел собственными глазами.
--Правильно. Человек, живя внешне добропорядочной жизнью, в душе совершает ужасные поступки. В каждом человеке дремлет хищник. Человеческая природа нисколько не улучшилась, человек был и остаётся зверем. Чтобы его выпустить, чтобы не дать разодрать душу изнутри, требуется религия.
--Но там совершались настоящие преступления. И я в них участвовал.
--Правильно. Вы были поставлены в реальные условия и должны были воспринимать всё, как будто это происходит в действительности.
Я огляделся. За окном было пасмурно, но угадывалось утро. Выходит я не спал. Не мог же я притащится сюда так рано. Я хотел спросить об этом Молибога, но внезапно раздался звонок. Молибога поднят телефонную трубку.
--Алло!—Он помолчал, слушая собеседника. Потом положил телефон в левую руку и протянул его Гриценко.—Вас. Жена.
--Слушаю. Конечно я был здесь всё время. Никуда не отлучался. А ты звонила мне?—Он выслушал ответ.—Вечером? Я помню. Я даже помню, что тебе ответил. А потом....Спала...Нет, я не спал. Мы работали. Скоро я буду дома. До встречи.
Гриценко отдал телефонную трубку хозяину, а тот вопросительно посмотрел на него.
--Действительно, она ничего не заметила. Говорит, что разговаривала со мной вчера вечером.
--Так оно и было. Расскажите лучше о своих впечатлениях.
--Сразу скажу, что мне понравилась Индия и мои индийские друзья.
--А мафия?
--Керим-хан—настоящий философ. Я внимательно слушал его, со многим не был согласен, но он убеждал меня силой своего красноречия и верой в то, что он говорил. Интересный человек. Я очень привязался к нему и даже поехал в Афганистан на войну ради него.
--Я знаю. А вам не показалось странным, что он говорил иногда так, как будто с вами беседует Всевышний?
--Показалось? Да я почти был убеждён, что говорю с Всевышним. Но только иногда. И ещё я не понимал, почему он, такой мудрый, делает то, чем он занимется. Я понимал, что его приемники, будучи не совсем умными, занимаются убийствами, подделкам, даже сам занимался этим. Но он...
--Ответ на это вопрос—одна из величайших загадок человеческого сердца. Почему один человек идёт и убивает себе подобного? Причины могут быть разные—деньги, страсть, гнев, подлость.
--Да. Это всё там присуствовало, но убийства...Я этого так и не понял.
--А что поняли?
--Мне нужно было увидеть собственными глазами преступления, совершаемые арабам и потом дать согласие на умерщвление тысяч им подобным.
--Правильно. И к чему вы пришли?
--Наверное во мне говорит сентиментальность или то факт, что я долго общался с ними, но я не могу дать соего согласия на умерщвление именно этих людей. Во-первых, среди них было много индийцев, иранцев, пакистанцев и людей других национальностей. Во-вторых, многих из них я искренне полюбил и пусть эта любовь была виртуальной, но она была.
--И всё же...
--Пусть погибнут албанцы из провинции с Приштиной,  затем часть людей из Пакистана, которые наживаются на войне в Афганистане и религиозные лидеры Ирана, разжигающие смертельные раздоры между сунитами и шиитами.
--Странный выбор, но я спорить не буду. А если желает поспорить Он, то Сам об  этом скажет.
--Думаю, да. Подождём. Если не последует возражний, то начнём действовать. А теперь посвятите меня в сегодняшние дела. Это для жены я исчез на пять минут, н сам по себе я прнимаю, что отстал от реальности сегодняшнего дня.Что происходит в Сирии? И, главное, объясните мне наконец почему по прежнему папа Римский и попросил у них прощения? Ведь теперь у них есть своё государство  они уже не враждуют со своими соседями палестинцами?
--Отвечу на последний вопрос. Именно, потому что они стали полновластными хозяевами полуострова, вражда приобрела ещё более острый характер.  СМИ раздули этот факт как всегда в пользу арабов и цивилизованный мир, доверяя им, снова вступил на стезю антисемитизм. Что касается двух других вопросов—с чего начать: с Сирии или с антисемитизиа?
--Мы уже начали с антисемитизма, давайте и продолжим.
 --В одном из рассказов замечательного русского писателя Андрея Платонова описан маленький еврейский мальчик, переживший страшный погром. Этот мальчик в ужасе и смятении обратился к своему русскому соседу с вопросом: может быть, евреи действительно такие плохие люди, как о них говорят --и получил ответ: не надо думать глупость.
Вот и мне хочется, вслед за Платоновым, сказать всем поддавшимся антисемитскому психозу: не надо думать глупость. Почти во все времена и почти у всех народов были люди, ненавидевшие евреев. Многие задаются вопросом: «За что? Почему?». И вы спрашиваете меня: «За что?»--хотя я знаю много причин антисемитизма, но не знаю ни одной такой причины, по которой его не должно было быть.
 Известный вам знаментый еврей Марк Твен писал: «Все народы ненавидят друг друга, и все вместе они ненавидят евреев». Начнем с того, что люди друг друга не любят. Более того, они друг друга ненавидят. Приходится признать, что, к сожалению, это свойство присуще человеческой психике, что Всевышний обрек людей на распри. История человечества--это история войн. Ненавидели и воевали друг с другом англичане и французы, немцы и французы, русские и поляки, русские и немцы, армяне и азербайджанцы, известны истребления армян турками, албанцев сербами, а сербов албанцами. Всего не перечислишь.
Ксенофобия--явление повсеместное. Кого чаще всего ненавидят? Да тех чужаков, которые рядом. А кто жил рядом почти со всеми народами за последние 2000 лет? Конечно, евреи. Вот вам и первый ответ на проклятый вопрос. В качестве объекта ненависти и всесветного козла отпущения, как говорил не менее известный вам еврей—Высоцкий-- они всегда были незаменимы потому, что не имели ни государства, ни земли, ни армии, ни полиции, то есть ни малейшей возможности защитить себя. У сильного всегда бессильный виноват. Бессильный вызывает всенародный гнев, и ярость благородная вскипает, как смола. Итак, первая причина беспрецедентной стойкости и распространенности антисемитизма состоит в том, что евреи, не имея собственного государства, слишком долгое время жили среди слишком многих народов.
Евреи дали миру единого бога, библию, закон морали на все времена. Они дали миру христианство-- и отказались от него. Дать человечеству христианство и отказаться от него--это такая обида, которая «в сём христианнейшем из миров»не имеет прощения. О причинах такого отказа мы здесь не будем говорить. Это загадка для человечес тва, но не для Всевышнего,  которая бросает вызов лучшим умам уже 20 веков. Кто только не предлагал евреям отказаться от иудаизма! Магомед предлагал им принять ислам и стать рядом с ним у истока новой веры -- они отказались и получили непримиримого врага. Мартин Лютер призывал евреев стать его соратниками в борьбе против католицизма и помочь ему в основании протестантской конфессии -- евреи отказались и вместо союзника получили ярого юдофоба. Философ Василий Розанов, которого трудно обвинить в симпатии к евреям, недоумевал по поводу такого поведения, не находя в нем ни малейшего признака корысти. Как! Почету и уважению и прочим неисчислимым благам народа-богоносца, давшего миру Христа и всех апостолов, предпочесть судьбу презренного изгоя, окруженного стеной ненависти? Как-то не очень клеится с представлением о еврее как о существе корыстном и трусливом. Парадокс. Отказ от христианства определил дальнейшую судьбу евреев, став важнейшим источником антисемитизма.
 Евреи--это народ Книги. Любят читать, и все тут! Русские и западные писатели описывая жизнь заштатных уездных городков, неоднократно отмечал, что в таком городке можно было бы закрыть библиотеку, если бы не девушки и не молодые евреи. Страсть к чтению всегда приобщала евреев к культуре других народов. Тот же Василий Розанов писал, что если немец всем сосед, но никому не брат, то еврей проникается культурой того народа, среди которого живет, он заигрывает с ней, как влюбленный, проникает в нее, участвует в ее создании. «В Европе он лучший европеец, в Америке--лучший американец». В настоящее время это едва ли не главный упрек, который бросают евреям юдофобы. «Русский народ унижен, --кричат антисемиты в России,--евреи отняли у него культуру».
Перечислить все блестящие еврейские имена во всех областях человеческой деятельности просто нет никакой возможности. Это не прибавляет им любви окружающих. Евреи уверенно занимают первое место в мире по уровню образования и общественной активности. В период зрелости у народа появляется максимальное количество пассионарных личностей, то есть выдающихся политических деятелей, а у старых, умирающих этносов таких людей почти нет. История подтверждает эту теорию многочисленными примерами. Уровень пассионарности еврейского народа, история которого насчитывает уже четыре тысячи лет, никогда не снижался. Философ Н. Бердяев писал: «Есть что-то унизительное в том, какое количество гениев среди евреев. На это я могу сказать господам антисемитам только одно--делайте сами великие открытия!».
Несчастная--для евреев!--склонность проникать в культуру других народов, активно участвуя в ее развитии, а также невиданная пассионарность во всех областях жизни--вот главные причины антисемитизма в настоящее время. У этой проблемы есть еще один аспект--психиатрический. Почти у каждого человека есть тайные страхи и фобии, явные или скрытые пороки и недостатки, вольные и невольные прегрешения. Один из способов избавления от этих страхов и мучительного недовольства собой--извлечь их из своей души, из глубины подсознания на свет божий, громко заявить о них, приписав однако всю эту скверну не себе, а кому-то другому, кого не жаль, и сосредоточить на нем всю свою ненависть. Таким объектом, которому приписывают собственные пороки, испокон веков служили евреи. Антисемитизм имеет зоологический характер, то есть идет из глубины подсознания.
За двадцать веков он превратился в устойчивый стереотип, который усваивается с молоком матери и передается из поколения в поколение. Надобно иметь недюжинную силу и крепость, чтобы противостоять этому массовому психозу, имеющему характер пандемии, но рождение, воспитание и вся жизнь подавляющего большинства людей не дают, к сожалению, этой силы и крепости. Почти каждый человек, заглянув в свою душу, найдет в ней следы неприязни к евреям. И сами евреи здесь не составляют исключения. Они такие же люди, как и все, они дышат этим же воздухом нетерпимости. Столкнувшись с каким-нибудь еврейским подонком, евреи нередко испытывают ту же специфическую неприязнь, что и не евреи, забывая, что каждый народ имеет право на своих негодяев, которых всюду пруд пруди. Антисемитизм--это диагноз. Психиатрия должна бы включить его в свои учебники как один из видов психического расстройства, маниакального психоза. Хочется сказать господам антисемитам: «Это ваша проблема, идите и лечитесь».
 Психика так устроена, что человек любит своего ближнего за то добро, которое ему сделали, и ненавиди за то зло, которое ему причинили. Масса зла, причиненного евреям европейцами за 20 веков, так огромна, что она сама по себе не может не стать причиной антисемитизма. Они ненавидят евреев за то, что задушили в газовых камерах 6 миллионов человек, то есть треть всего народа. Это злодеяние, равного которому не видел свет, лишь увенчало двухтысячелетнюю историю истребления евреев в Европе. Теперь дети Каина отмылись добела, смыли кровь и читают Израилю мораль. Они теперь гуманисты, они борцы за права человека, а Израиль --агрессор, угнетающий невинных арабских террористов. Антисемитизм в Европе достиг уровня тридцатых годов, и это понятно и объяснимо.
Европейские гуманисты, клевеща на Израиль, словно говорят миру: «Посмотрите, кого мы уничтожали! Это же агрессоры! Мы были правы, а если Гитлер и виноват, то только в том, что не успел окончательно решить еврейский вопрос». Весь пафос современной европейской критики Израиля укладывается в эту несложную мысль, которая выглядывает из каждого их рассуждения об арабо-израильской войне, как шило из мешка.Факты--упрямая вещь, но антисемитское сознание упрямее фактов. Факты говорят, что, начиная с 1948 года, Израиль много раз подвергался нападению со стороны арабских государств, а сам лишь защищался, отвечая ударом на удар, и виноват лишь в том, что оказался сильнее агрессора и победил.
Антисемитское сознание не желает этого знать, оно ничего не видит, не слышит и с параноидальным упрямством называет белое черным, черное белым, агрессора--жертвой, а жертву--агрессором Новая геббельсовская пропаганда правит бал в Европе. Принцип такой--чем наглее ложь, тем скорее поверят. Новоявленные гуманисты проливают крокодиловы слезы по поводу убийства шейха Ясина, этого животного, придумавшего живые бомбы, посылавшего палестинских мальчиков и девочек взрываться в автобусы с мирными пассажирами.
Антисемитская чернь подняла вой во всем мире, она сочувствует архитеррористу, как никогда не сочувствовала его жертвам. Европейцы за 20 веков истребления евреев привыкли считать безнаказанное убийство еврея своим естественным правом и ныне до глубины души возмущены тем, что Израиль лишил арабов этого права и посмел защищать своих граждан. Поборники прав человека пекутся о правах бандитов, организаторов террора против мирного населения, а не о правах жертв. Они различают два террора-- плохой и хороший. Плохой террор--это когда Израиль уничтожает главарей террора. Тогда все кричат караул и созывают Совет безопасности. Хороший террор--это когда убивают евреев. Тогда гуманисты удовлетворенно молчат и ничего не созывают. У евреев теперь есть свое государство. Антисемитская чернь во всем мире никогда больше не помешает им защищать свое человеческое достоинство и право на жизнь.
Молибога помолчал, затем повернулся к Гриценко.
--Я ответил на ваш вопрос?
--Да, но возникли ещё вопросы.
--Какие?
--Вы ведь всё знаете, н6о рнассказываете неохотно. Я понимаю почему, но у родившихся в СССР всегда возникали вопросы по поводу истинного лица Берии и такой заботы о Высоцком кегебистов, ким это показано в фильме, где ценаристом выступл его сын.
--А вас действительно интересуют эти вопросы?
--Как и любого, родившегося в СССР. Маленькое отступление. Вам оно известно, но я всё же скажу. Если вы были ребенком в 50-е, 60-е, 70-е или 80-е, оглядываясь назад трудно поверить, что нам удалось дожить до сегодняшнего дня. В детстве мы ездили на машинах без ремней и подушек безопасности.
Поездка на телеге, запряженной лошадью, в теплый летний день была несказанным удовольствием. Наши кроватки были раскрашены яркими красками
с высоким содержанием свинца. Не было секретных крышек на пузырьках с лекарствами, двери часто не
запирались, а шкафы не запирались никогда. Мы пили воду из колонки на углу, а не из пластиковых бутылок.
Никому не могло прийти в голову кататься на велике в шлеме. Ужас. Часами мы мастерили тележки и самокаты из досок и подшипников со свалки, а когда впервые неслись с горы, вспоминали, что забыли приделать тормоза. После того, как мы въезжали в колючие кусты несколько раз, мы
разбирались с этой проблемой. Мы уходили из дома утром и играли весь день, возвращаясь тогда, когда
зажигались уличные фонари, там, где они были. Целый день никто не мог узнать, где мы. Мобильных телефонов не было! Трудно представить. Мы резали руки и ноги, ломали кости и выбивали зубы, и никто ни на кого не подавал в суд. Бывало всякое. Виноваты были только мы и никто другой.
 Мы дрались до крови и ходили в
синяках, привыкая не обращать на это внимания.
Мы ели пирожные, мороженое, пили лимонад, но никто от этого не толстел, потому что мы носились и играли целыми днями. Из одной бутылки пили несколько человек, и никто от этого не умер. У нас не было игровых приставок, компьютеров, 165 каналов
спутникового телевидения, компакт дисков, сотовых телефонов, интернета, мы неслись смотреть мультфильм всей толпой в ближайший дом, ведь видиков тоже не было! Зато у нас были друзья. Мы выходили из дома и находили их. Мы катались на великах, пускали спички по весенним ручьям, сидели на лавочке, на заборе или в школьном дворе и болтали о чем хотели.
Когда нам был кто-то нужен, мы стучались в дверь, звонили в звонок или просто заходили и виделись с ними. Без спросу! Сами! Одни в
этом жестоком и опасном мире! Без охраны! Как мы вообще выжили? Мы придумывали игры с палками и консервными банками, мы воровали
яблоки в садах и ели вишни с косточками, и косточки не прорастали у нас в животе. Каждый хоть раз записался на футбол, хоккей или волейбол, но не все
попали в команду. Те, кто не попали, научились справляться  с разочарованием. Некоторые ученики не были так сообразительны, как остальные, поэтому
они оставались на второй год. Контрольные и экзамены не подразделялись на 10 уровней, и оценки включали 5 баллов теоретически, и 3 балла на
самом деле.
На переменах мы обливали друг друга водой из старых многоразовых шприцев! Наши поступки были нашими собственными. Мы были готовы к последствиям. Прятаться было не за кого. Понятия о том, что можно откупиться от ментов или откосить от армии, практически не существовало. Родители тех лет обычно принимали сторону закона, можете себе
представить?! Это поколение породило огромное количество людей, которые могут рисковать, решать проблемы и создавать нечто, чего до этого не было,
просто не существовало. У нас была свобода выбора, право на риск и неудачу, ответственность, и мы как-то просто научились пользоваться всем этим.
Нам повезло, что нашедетство закончилось до того, как правительство купило у молодежи свободу за ролики, мобилы, фабрику звезд и классные сухарики? С их общегосогласия? Для их же собственного блага. На самом деле в мире не семь чудес света,
а гораздо больше. Просто мы  к ним привыкли и порой даже незамечаем. Ну, разве не чудо--первое советское средство после бритья? Кусочки газеты? А такое чудо, как тюнинг автомобиля Москвич-412? 5-копеечные
монеты по периметру лобового стекла, меховой руль, эпоксидная ручка коробки передач с розочкой и, естественно, милицейская фуражка на заднем
стекле.
Пирожок с повидлом--ну разве не чудо? Никогда не угадаешь, с какой стороны повидло вылезет!
А такое чудо, авоська с мясом за форточкой? Полез доставать--пельмени упали! А вот этот чудесный мамин развод: «Я тебе сейчас покупаю, но это тебе на
день рождения». Или вот эта волшебная бабушкина фраза на прощание: «Только банки
верните!». А холодильник ЗИЛ  вот с такой ручкой? Это же «однорукий бандит!». Дергаешь ручку--сыплются банки! Бесплатная медицина--это тоже чудо. Врач один, очереди две--одна по талонам, другая--по записи. А еще и третья была? «Я только спрошу!»
Писающий мальчик на двери туалета?
Телевизор «Рубин»--берешь пассатижи и исправляешь непладки. Молоко в треугольных пакетах?
Мы раньше много чего делали такого, что сейчас и в голову не придет делать.Более того, если ты сегодня хоть раз сделаешь то, что тогда делал
постоянно--тебя не поймут, а могут и за сумасшедшего принять. Ну вот, например, автоматы с газированной водой. Там еще был стакан граненый--один на всех! Сегодня никому и в голову не придет пить из
общего стакана! Сегодня его украдут через пять секунд после установки автомата, ровно за три секунды до того, как утащат и сам автомат? А
раньше ведь все пили из этих стаканов? Обычное дело! И ведь никто не боялся подхватить какую-нибудь заразу?
Кстати, эти стаканы использовали
для своих дел местные пьяницы. И, представьте себе, вы только представьте это--они возвращали стакан на место! Не верите? А тогда--обычное дело!
А люди вешающие простыню на стену, выключающие свет и бормочущие что-то себе под нос в темноте? Секта? Нет, обычное дело! Раньше в каждом
доме проходила церемония, которая называлась --задержите дыхание--диафильм! Помните это чудо?! У кого сейчас работает проектор диафильмов?

Дым валит, едкий запах по всей квартире. Дощечка такая с письменами. Что вам представляется? Индийский великий жрец Арамонетригал? На самом делеэто выжигание. Обычное дело! Миллионы советских детей выжигали открытки мамам на 8 Марта. А еще все сидели в ванной, причем на опущенном стульчаке, причем в
темноте и светил там только красный фонарь? Догадались? Обычное дело? Печатали фотографии. Вся наша жизнь на этих черно-белых фотографиях,
отпечатанных собственными руками, а не бездушным дядькой из Кодак?
А сбор макулатуры в школе? До сих пор мучает вопрос--зачем? Да, это мы были такими, и нас постоянно вопреки всему мучили вопросы: «Почему Берия, к примеру, был палачом и развратником? Неужели ему больше делать было нечего?». Или :»Неужели Высоцкий мог быть агентм КГБ, написав столько замечтельных песен против всей системы и, в частности, КГБ».
--Я вас понял. Нам, служащим Всевышнему, многое извстно о многих людях и, конечно, правда о них. Вы хотите узнать о Берии и Высоцком?
--Это я к примеру, но и о этих личносях я хотел бы узнать правду. Чег толшько не писли о них в нашей советской пресс. Да и тепеь, хотя прошло уже более тридцати лет, все архивы зсекречены. Правда они все находятся в Росии, но всем бывшим советским интересно было бы узнать, что в них находиться.
--Хорошо. Я вам приоткрою занавесу. О Высоцком  много сказать не могу, потому что он малозначительная личность. Ходили  слухи, что он по заданию КГБ женился на Марине Влади, ездил во Францию, где вербовал сторонников СССР. Это такая чушь, что даже говорить о этом как-то грустно. Грустно, потому что находились люди, которые верили этому. Что касается фильма, то это вымысел от начала и до конца, сыну нужна была реклама и он готов снимать об отце даже откровенную ложь, чтобы о нём не забывали. Напрасны его потуги—Высоцкого не забывают и отдают дань уважения, распевая его песни и считая его одним из главных разрушителей СССР. А вот это—неправда.
О Берии в наших архивах содержаться много материалов, потому что это более значительная личность, чем Высцкий. И правда о нём намного интереснее, потому что она касается истории страны. Я не буду говорить о том, как бы сложилась история страны, если бы не гибель Берии п ложному обвинению. История не знает сослагательного наклонения, но правда о чём-то или о ком-то, способна поломать догмы и стереотипы.
26 июня 1953 года три стоявших под Москвой танковых полка получили приказ министра обороны --загрузиться боеприпасами и войти в столицу. Такой же приказ получила и мотострелковая дивизия. Двум авиадивизиям и соединению реактивных бомбардировщиков было велено в полной боевой готовности ждать приказа о возможной бомбардировке Кремля. Впоследствии была озвучена версия всех этих приготовлений: министр внутренних дел Берия готовил государственный переворот, который требовалось предотвратить, самого Берию арестовали, судили и расстреляли.
Эта версия никем не подвергалась сомнению.
Обычный, да и не очень обычный человек знает о Лаврентии Берии только две вещи: он был палачом и сексуальным маньяком. Все остальное изъято из истории. Так что даже странно: почему Сталин терпел возле себя эту бесполезную и мрачную фигуру? Боялся, что ли? Загадка. Да нисколько не боялся! И загадки никакой нет. Более того, без понимания истинной роли этого человека невозможно понять сталинскую эпоху. Потому что на самом деле все было совсем не так, как потом придумали люди, захватившие власть в СССР и приватизировавшие все
победы и достижения своих предшественников.
Ты слышал о «Экономическом чуде» в Закавказье?
--Нет. О «японском экономическом чуде» у нас слышали многие. А что такое «экономическое чудо в Закавказье»?
--Осенью 1931 года первым секретарем компартии Грузии стал молодой чекист Лаврентий Берия -- личность весьма примечательная. В 1920 году он руководил нелегальной сетью в меньшевистской Грузии. В 1923 году когда республика перешла под контроль большевиков, боролся с бандитизмом и добился впечатляющих результатов -- к началу этого года в Грузии насчитывалась 31 банда, к концу года их осталось лишь 10. В 1925 году Берия награжден орденом Боевого Красного знамени. К 1929 году стал
одновременно председателем ГПУ Закавказья и полномочным представителем ОГПУ в регионе. Но, как ни странно, с чекистской службой Берия упорно
пытался расстаться, мечтая завершить наконец образование и стать строителем.
В 1930 году он даже написал Орджоникидзе отчаянное письмо. «Дорогой  Серго! Я знаю, Вы скажете, что теперь не время поднимать вопрос об
учебе. Но что же делать. Чувствую, что больше не могу». В Москве выполнили просьбу с точностью до наоборот. Итак, осенью 1931 года Берия становится первым секретарем компартии Грузии. Через год --
первым секретарем Закавказского крайкома, фактически хозяином региона. И вот о том, как он работал на этом посту, у нас говорить очень и
очень не любят. Район Берии достался тот еще. Промышленности как таковой не существовало. Нищая, голодная окраина. Как известно, с 1927 года в
СССР шла коллективизация. К 1931 году в колхозы Грузии удалось загнать 36% хозяйств, но менее голодным население от этого не стало.
И тогда Берия сделал ход конем. Он коллективизацию остановил. Оставил в покое частников. Зато в колхозах стали разводить не хлеб и не кукурузу, от которых толку не было, а ценные культуры: чай,цитрусовые, табак, виноград. И вот тут-то крупные сельхозпредприятия оправдали себя на сто процентов! Колхозы стали богатеть с такой скоростью, что крестьяне сами повалили в них. К 1939 году, без всякого принуждения, было обобществлено 86% хозяйств. Один пример: в 1930 году площадь мандариновых плантаций составляла полторы тысячи гектаров, в 1940 году -- 20 тысяч. Урожайность с одного дерева увеличилась, в некоторых хозяйствах -- аж в 20 раз.
В промышленности он работал столь же эффективно. За первую пятилетку объем валовой промышленной продукции одной лишь Грузии увеличился почти в 6 раз. За вторую пятилетку -- еще в 5 раз. В остальных закавказских республиках было то же самое. Именно при Берии, например,
начали бурить шельфы Каспийского моря, за что его же обвиняли в расточительности: зачем возиться со всякой ерундой! Зато теперь за каспийскую нефть и за маршруты ее транспортировки идет настоящая война
между сверхдержавами. Тогда же Закавказье стало и «курортной столицей» СССР--кто тогда думал о «курортном бизнесе»? По уровню образования уже в 1938 году Грузия вышла на одно из первых мест в Союзе, а по числу студентов на тысячу душ перегнала Англию и Германию.
Короче говоря, за те семь лет, которые Берия находился на посту «главного человека» в Закавказье, он так раскачал хозяйство отсталых республик, что вплоть до 90-х годов они были одними из самых богатых в Союзе. Если разобраться, докторам экономических наук, проводившим перестройку в СССР, есть чему поучиться у этого чекиста.
А ведь то было время, когда не политические болтуны, а именно хозяйственники ценились на вес золота. Сталин не мог пропустить такого человека. И назначение Берии в Москву было не результатом аппаратных интриг, как сейчас пытаются представить, а вполне закономерной вещью: человеку, так работающему в регионе, можно доверить большие дела и в стране.
В СССР имя Берии в первую очередь связывают с репрессиями. По этому поводу существует  самый простой вопрос: когда были «бериевские репресси»? Дату, пожалуйста! Ее нет. За пресловутый «37-й год»
отвечает тогдашний товарищ Ежов.  Послевоенные репрессии тоже проводились, когда Берия в органах не работал, а придя туда в 1953 году, первое, что он
сделал--их прекратил. Когда были «бериевские реабилитации»--это в истории зафиксировано четко. А «бериевские репрессии»--в чистом виде продукт «черного пиара».
А что было на самом деле?  С руководителями ВЧК-ОГПУ стране не везло с самого начала. Дзержинский был сильным, волевым и честным человеком, но, крайне загруженный работой в правительстве, бросил ведомство на заместителей. Его преемник Менжинский был серьезно болен и сделал то же самое. Основными кадрами «органов» были выдвиженцы времен Гражданской войны,
малообразованные, беспринципные и жестокие, можно представить себе, какая обстановочка там царила. Тем более что уже с конца 20-х годов
руководители этого ведомства все более нервно относились к какому бы то ни было контролю над своей деятельностью: Ежов был человек в «органах» новый, начал хорошо, но быстро попал под
влияние своего заместителя Фриновского. Тот обучал нового наркома азам чекистской работы прямо «на производстве». Азы были крайне простые:
чем больше врагов народа поймаем, тем лучше; бить можно и нужно, а бить и пить--еще веселее.
Пьяный от водки, крови и безнаказанности, нарком вскоре откровенно «поплыл». Свои новые взгляды он не особенно скрывал от окружающих.
«Чего вам бояться? -- говорил он на одном из банкетов. -- Ведь вся власть в наших руках. Кого хотим -- казним, кого хотим--милуем: ведь мы -- это все. Нужно, чтобы все, начиная от секретаря обкома, под тобой
ходили».
Если секретарь обкома должен был ходить под начальником областного управления НКВД, то кто, спрашивается, должен был ходить под Ежовым? С такими кадрами и такими взглядами НКВД стал смертельно опасен и для власти, и для страны.
Трудно сказать, когда в Кремле стали осознавать происходящее. Вероятно, где-то в первой половине 1938 года. Но осознать--осознали, а как обуздать монстра? Выход--посадить своего человека, такого уровня лояльности, смелости и
профессионализма, чтобы он смог, с одной стороны, справиться с управлением НКВД, а с другой -- остановить чудовище. Едва ли у Сталина
был большой выбор подобных людей. Хорошо, хоть один нашелся.
В 1938 году Берия в ранге заместителя наркома внутренних дел стал руководителем Главного управления госбезопасности, перехватив рычаги
управления самой опасной структурой. Почти сразу же, аккурат под ноябрьские праздники, была смещена и большей частью арестована вся верхушка наркомата. Затем, расставив на ключевые посты надежных людей, Берия принялся разбираться с тем, что натворил его предшественник. Зарвавшихся чекистов увольняли, арестовывали, а кое-кого и
расстреливали. Кстати, впоследствии, снова став в 1953 году министром внутренних дел, знаете какой приказ Берия издал самым первым? О запрещении пыток!
Он знал, куда шел. Органы почистили круто. Одновременно начали заниматься проверкой жалоб и пересмотром дел. Опубликованные в последнее время данные позволили оценить масштабы этой работы. Например, за 1937-38 годы из армии по политическим
мотивам было уволено около 30 тысяч человек. Возвращено в строй после смены руководства НКВД 12,5 тысячи. Получается около 40%. По нашим архивам, поскольку в СССР полные сведения до сих пор не обнародованы, всего до 1941 года включительно были освобождены из лагерей и тюрем 150-180 тысяч человек из 630 тысяч осужденных в
годы ежовщины. То есть около 30 процентов.
»Нормализовывать» НКВД пришлось долго и до конца так и не удалось, хотя работа велась вплоть до самого 1945 года. Иной раз приходилось сталкиваться с совершенно невероятными фактами. Например, в 1941 году, особенно в тех местах, где наступали немцы, с заключенными не особо церемонились -- война, мол, все спишет. Однако списать на войну не
удалось. С 22 июня по 31 декабря 1941 года к уголовной ответственности за превышение власти было привлечено 227 работников НКВД. Из них 19 человек за бессудные расстрелы получили высшую меру.
Берии принадлежит и другое изобретение эпохи – «шарашки». Среди арестованных было немало людей, очень нужных стране. Конечно, это были
не поэты и писатели, о которых кричат больше и громче всего, а ученые, инженеры, конструкторы, в первую очередь работавшие на оборону.
Репрессии в этой среде -- тема особая. Кто и при каких обстоятельствах сажал разработчиков военной техники в условиях надвигающейся войны?
Вопрос отнюдь не риторический. Во-первых, в НКВД существовали реальные агенты Германии, которые по реальным заданиям реальной немецкой
разведки старались нейтрализовать полезных советскому оборонному комплексу людей. Во-вторых, и «диссидентов» в те времена было никак не
меньше, чем в конце 80-х. К тому же среда это невероятно склочная, и донос в ней всегда был любимым средством сведения счетов и карьерного
роста.
Как бы то ни было, приняв наркомат внутренних дел, Берия столкнулся с фактом: в его ведомстве находились сотни арестованных ученых и
конструкторов, работа которых просто до зарезу нужна стране. Как теперь модно говорить-- почувствуйте себя наркомом! Перед вами лежит дело. Человек этот может быть виноват, а может быть
невиновен, но он необходим. Что делать? Писать: «Освободить», показывая подчиненным пример беззакония обратного свойства? Проверять дела? Да, конечно, но у вас шкаф, в котором 600 тысяч дел. Фактически по каждому из них надо проводить повторное следствие, а кадров нет. Если речь идет об уже осужденном, надо еще и добиться отмены
приговора. С кого начинать? С ученых? С военных? А время идет, люди сидят, война все ближе...Не мн6е вам объяснять, сами жили в то время. Я имею в виду в СССР.
Берия сориентировался быстро. Уже 10 января 1939 года он подписывает прикз об организации Особого технического бюро. Тематика исследований-- чисто военная: самолетостроение, судостроение, снаряды, броневые стали. Из специалистов этих отраслей, сидящих в тюрьмах, формировали
целые группы. Когда подворачивалась возможность, Берия старался этих людей освободить. Например, конструктору самолетов Туполеву 25 мая 1940 года
объявили приговор--15 лет лагерей, а уже летом он вышел на свободу по амнистии. Конструктор Петляков был амнистирован 25 июля и уже в январе
1941 года удостоен Сталинской премии. Большая группа разработчиков военной техники вышла на свободу летом 1941 года, еще одна--в 1943
году, остальные получили свободу с 1944 по 1948 годы.
Когда читаешь написанное о Берии, написанное в вашей стране, а тепеерь в России, создается впечатление, что он так всю войну и ловил «врагов народа». Да конечно! Заняться ему было
нечем! 21 марта 1941 года Берия становится заместителем председателя Совнаркома. Для начала он курирует наркоматы лесной, угольной и
нефтяной промышленности, цветной металлургии, вскоре прибавив сюда и черную металлургию. И с самого начала войны на его плечи ложатся все
новые и новые оборонные отрасли, поскольку в первую очередь он был не чекистом и не партийным деятелем, а великолепным организатором
производства. Именно поэтому ему и поручили в 1945 году атомный проект, от которого зависело само существование Советского Союза.
 Уже через неделю после начала войны, 30 июня, был учрежден чрезвычайный орган власти -- Государственный комитет обороны, в руках
которого сосредотачивалась вся полнота власти в стране. Председателем ГКО, естественно, стал Сталин. А вот кто входил в кабинет помимо него?
Этот вопрос в большинстве изданий аккуратно обходится. По одной очень простой причине: среди пяти членов ГКО есть одна неупоминаемая
персона. В краткой истории Второй мировой войны  в
указателе имен, приведенном в конце книги, Берии нет. Не был, не воевал, не участвовал...Так вот: их было пять человек. Сталин, Молотов, Маленков, Берия,
Ворошилов. И трое уполномоченных: Вознесенский, Микоян, Каганович.
Но скоро война стала вносить свои коррективы.
С февраля 1942 года Берия вместо Вознесенского стал курировать производство вооружений и боеприпасов. Официально, а в реальности он
занимался этим уже летом 1941-го. Той же зимой в его руках оказывается и производство танков. Опять же, не из-за каких-то интриг, а потому, что у него лучше получалось. Результаты работы Берии лучше
всего видны из цифр. Если 22 июня немцы имели 47 тысяч орудий и минометов против  36 тысяч советских, то уже к 1 ноября 1942 года эти показатели сравнялись, а к 1 января 1944 года у СССР их было 89 тысяч против немецких 54,5 тысяч.
С 1942 по 1944 годы СССР выпускал по 2 тысячи танков в месяц, намного опередив Германию.
11 мая 1944 года Берия становится председателем Оперативного бюро ГКО и заместителем председателя Комитета, фактически--вторым после Сталина человеком в стране. 20 августа 1945 года он берет на себя сложнейшую задачу того времени, которая была для СССР вопросом выживания--становится председателем Спецкомитета по созданию атомной
бомбы. Ни один человек из Политбюро, да и вообще ни один человек в СССР даже близко не подходил к Берии по важности решаемых задач, по объему
полномочий, да, очевидно, и просто по масштабу личности.
По сути, послевоенный СССР был в то время системой двойной звезды: семидесятилетний Сталин и молодой--в 1949 году ему исполнилось
всего-навсего пятьдесят--Берия. Глава государства и его естественный преемник. Именно этот факт хрущевские и постхрущевские историки и прятали так
старательно в воронках умолчаний и под грудами лжи. Потому что если 23 июня 1953 года убили министра внутренних дел--это еще тянет на борьбу
с путчем, а если убили главу государства--то это он самый, путч, и есть...
Если проследить информацию о Берии, кочующую из издания в издание, до
ее первоисточника, то почти вся она вытекает из мемуаров Хрущева. Человека, которому и вообще-то верить нельзя, поскольку сличение его
воспоминаний с другими источниками выдает в них запредельное количество недостоверных сведений.
Кто только не делал «политологических» анализов ситуации зимы1952-1953 годов. Какие комбинации не придумывали, какие варианты не
просчитывали. Что Берия блокировался с Маленковым, с Хрущевым, что он был сам по себе... Одним только грешат эти анализы --в них, как правило,
напрочь исключается фигура Сталина. Молчаливо считается, что вождь к тому времени отошел от дел, был чуть ли не в маразме...
Источник один--воспоминания Никиты Сергеевича. Но почему, собственно, все должны им верить? А сын Берии Серго, например, в течение 1952 года раз пятнадцать видевший Сталина на
заседаниях, посвященных ракетным вооружениям, вспоминал, что вождь отнюдь не казался ослабевшим умом... Послевоенный период  истории
СССР темен не менее, чем дорюриковская Россия. Что тогда происходило в стране, не знает толком, наверное, никто, кроме....Вы понимакете? Известно, что после 1949 года Сталин несколько отстранился от дел, оставив всю «текучку» на самотек и на Маленкова. Но ясно одно: что-то готовилось. По косвенным данным можно предполагать, что Сталин задумал какую-то очень большую реформу, в первую очередь экономическую, и уж потом, может быть, политическую. Ясно и другое: вождь был стар и
болен, прекрасно это знал, дефицитом мужества не страдал и не мог не думать, что будет с государством после его смерти, и не искать преемника.
Если бы Берия был любой другой национальности, проблем бы не было никаких. Но один грузин после другого на троне империи! На такое не пошел бы даже Сталин. Известно, что в послевоенные годы Сталин медленно, но неуклонно
выдавливал партаппарат из капитанской рубки. Конечно, функционеры этим не могли быть довольны. В октябре 1952 года, на съезде КПСС, Сталин
дал партии решающий бой, попросив освободить его от обязанностей генерального секретаря. Не вышло, не отпустили. Тогда Сталин придумал комбинацию, которая легко прочитывается: главой государства становится заведомо слабая фигура, а реальный глава, «серый кардинал», формально
находится на вторых ролях.
Так и вышло: после смерти Сталина первым стал безынициативный Маленков, а реально политикой руководил Берия. Он не только амнистию
провел. За ним числится, например, постановление, осуждающее насильственную русификацию Литвы и Западной Украины, он предложил и
красивое решение «германского» вопроса: если бы Берия остался у власти, Берлинской стены попросту не было бы. Ну, и попутно он снова
занялся «нормализацией» НКВД, запустив процесс реабилитации, так что Хрущеву и компании потом оставалось только вскочить на уже идущий
паровоз, сделав вид, что они там были с самого начала.
Это потом они все говорили, что были «не согласны» с Берией, что он на них «давил». Потом они много чего говорили. А на самом деле вполне
соглашались с бериевскими инициативами.
 На 26 июня в Кремле было назначено заседание то ли Президиума ЦК, то ли Президиума Совмина. По официальной версии, на него пришли военные
во главе с маршалом Жуковым, члены Президиума вызвали их в кабинет, и те арестовали Берию. Потом его отвезли в специальный бункер во дворе
штаба войск МВО, провели следствие и расстреляли.
Версия эта не выдерживает никакой критики. Почему -- об этом рассказывать долго, но в ней множество откровенных натяжек и неувязок...
Скажу только одно: никто из посторонних, незаинтересованных людей после 26 июня 1953 года живым Берию не видел.
Последним его видел сын Серго -- утром, на даче. По его воспоминаниям, отец собирался заехать на городскую квартиру, потом отправиться в
Кремль, на заседание Президиума. Около полудня Серго позвонил его друг, летчик Амет-Хан, и сообщил, что у дома Берии была перестрелка и отца, по всей видимости, уже нет в живых. Серго, вместе с членом
Спецкомитета Ванниковым, примчался по адресу и успел увидеть разбитые окна, выбитые двери, стену, испещренную следами пуль от крупнокалиберного пулемета.
А в это время в Кремле собрались члены
Поглитбюро. Продираясь сквозь завалы лжи, по крупицам исследуя уцелевшие материалы, удалось примерно реконструировать события.
После того как с Берией было покончено, исполнители этой операции--предположительно это были военные из старой, еще украинской команды
Хрущева, которых он вытащил в Москву, во главе с Москаленко,--отправились в Кремль. Одновременно туда приехала еще одна группа военных. Возглавлял ее маршал Жуков, а среди ее членов был полковник
Брежнев. Любопытно, правда? Дальше, все
разворачивалось так. Среди путчистов были как минимум два члена Президиума--Хрущев и
министр обороны Булганин. Они и поставили остальных членов правительства перед фактом: Берия убит, с этим надо что-то делать. Вся
команда поневоле оказалась в одной лодке и стала прятать концы.
Куда интересней другое: за что убили Берию?
Накануне он вернулся из десятидневной поездки в Германию, встретился с Маленковым, обговорил с ним повестку дня заседания 26 июня. Все было
прекрасно. Если что-то и случилось, то в последние сутки. И, скорее всего, было как-то связано с предстоящим заседанием. Правда, существует повестка дня, сохранившаяся в архиве Маленкова. Но, скорее
всего, это липа. Никаких сведений о том, чему реально должно было быть посвящено заседание, не сохранилось. Казалось бы... Но был один человек,
который мог об этом знать. Серго Берия рассказал в одном из интервью, что отец сообщил ему утром на даче о том, что на предстоящем заседании
он собирается потребовать у Президиума санкции на арест бывшего министра госбезопасности Игнатьева.
А вот теперь все ясно!
Так, что яснее не бывает. Дело в том, что
Игнатьев ведал охраной Сталина в последний год его жизни. Именно он был человеком, который знал, что произошло на даче Сталина в ночь на 1
марта 1953 года, когда у вождя случился инсульт.
Берия хотел разобраться с убийцами Сталина. А произошло там нечто такое, по поводу чего и много лет спустя оставшиеся в живых охранники продолжали бездарно и слишком очевидно врать. И уж Берия-то, который целовал руку умирающему Сталину, вырвал
бы из Игнатьева все его секреты. А потом устроил политический процесс на весь мир над ним и его подельниками, какие бы посты те ни занимали. Это как раз в его стиле...
Нет, этим самым подельникам ни в коем случае нельзя было позволить Берии арестовать Игнатьева. Но как его удержишь? Оставалось только
убить--что и было выполнено...Ну, а потом уже прятали концы. По приказу министра обороны Булганина
было устроено грандиозное «Танки-шоу». Хрущевские юристы под руководством нового генпрокурора
Руденко, тоже выходца с Украины, инсценировали судебный процесс. Потом память обо всем хорошем, что сделал Берия, была тщательно вымарана, и
запущены в обиход пошлые сказки о кровавом палаче и сексуальном маньяке. По части «черного пиара» Хрущев был талантлив. Похоже, что
это был единственный его талант...
И секс-маньяком он тоже не был!
Идея представить Берию сексуальным маньяком была впервые озвучена на Пленуме ЦК в июле 1953 года. Секретарь ЦК Шаталин, который, как он
утверждал, делал обыск в служебном кабинете Берии, нашел в сейфе «большое количество предметов мужчины-развратника». Потом выступил
охранник Берии Саркисов, поведавший о многочисленных его связях с женщинами. Естественно, никто всего этого не проверял, однако сплетня была пущена и пошла гулять по стране.
«Будучи морально разложившимся человеком, Берия сожительствовал с многочисленными женщинами...»--записали следователи в «приговор».
Есть в деле и список этих женщин. Вот только незадача: он практически полностью совпадает со списком женщин, в сожительстве с которыми был
обвинен арестованный за год до того начальник охраны Сталина генерал Власик.
Надо же, как не везло Лаврентию Павловичу. Такие возможности были, а бабы доставались исключительно из-под Власика! А если без смеха, то
проще простого: взяли из дела Власика список и присобачили к »делу Берии». Проверять-то кто будет?
Жена  Берии уже много лет спустя в одном из своих интервью сказала очень простую фразу: «Удивительное дело: Лаврентий день и ночь был
занят работой, когда ему было иметь дело с легионом этих женщин». Ездить по улицам, возить их на загородные виллы, а то еще и к себе
домой, где была жена-грузинка и жил сын с семьей. Впрочем, когда речь идет о том, чтобы очернить опасного врага, кого интересует, что было на самом деле?
Молибога замолчал. Молчал и Гриценко. Наконец, Молибога заговорил::
--Вы довольны, господин президент?
--Доволен? В части информации—да. А как  человек—нет. Сколько лжи было в СССР. Ну теперь об этом говорить вроде бы неприлично. Страны нет и как о покойнике о ней нужно хорошо или ничего. Ну а что там в нашей многострадальной Сирии. Созрела ли она для союза с Израиле.
--Не знаю, созрела ни она для союза с Израилем, но её «друзья» по-моему созрели для отказа огт сирийской оппозиции.
--Давйте вё по-порядку.
--«Друзья Сирии» собрались в Вечном городе. И очень разочаровали сирийскую оппозицию». Такую оценку дают прошедшей вчера в Риме очередной встрече «друзей Сирии», в которой приняли участие несколько министров иностранных дел стран – членов Евросоюза и госсекретарь США Джон Керри, западные журналисты. «Результаты съезда «друзей Сирии» стали для нас шоковыми, – приводят он мнение одного из членов делегации сирийских оппозиционеров. – У нас сложилась уверенность в том, что США уступили Москве все рычаги решения сирийского кризиса».
--Но ведь Керри объявил о том, что США удвоят финансовую поддержку оппозиции.
-- Да и Германия решила раскошелиться на эти же цели пятью миллионами евро. А штаб-квартира ЕС распространила информацию о решении частично отменить эмбарго на поставку сирийским оппозиционерам военной продукции, принятом главами внешнеполитических ведомств 27 стран Союза еще 18 февраля.
--Так откуда такое разочарование в рядах сирийской оппозиции?
--А дело в том, что оппозиционеры рассчитывали на снятие вообще всех ограничений на поставку им оружия и боеприпасов. А Керри, видите ли, заявил, что США не планируют оказывать сирийским повстанцам прямую военную помощь. Воздержатся американцы и от участия в организации военной подготовки повстанцев, поставок бронежилетов и бронемашин. А европейские «друзья Сирии» разрешили поставки оппозиционерам лишь невооруженных бронированных автомобилей и другой техники, которая «не стреляет и не взрывается». Согласитесь, есть от чего впасть в уныние. И оппозиционеры впали.
Вчера они объявили, что планировавшееся  в Стамбуле заседание, на котором оппозиционная коалиция должна была принять решение о составе собственного правительства и кандидатуре премьер-министра, отложено на неопределенный срок. А ведь  оппозиционеры уже объявили о намерении сформировать свое правительство на территориях, «освобожденных» из-под контроля сторонников войск Башара Асада. Представитель коалиции  заявлял, что решение о составе правительства и кандидатуре премьера будет принято  в Стамбуле. Но , видимо, не сложилось.
И лагеря подготовки боевиков опустели…
--Почему?
--Да потому, что при всех стараниях западных и арабских спонсоров сирийская оппозиция начинает постепенно, но неумолимо проигрывать поле боя. На ленте агентства Anna-News.info прошло сообщение о том, что даже радикалы-фундаменталисты--наиболее боеспособная часть вооруженной сирийской оппозиции, представленная в основном зарубежными наемниками,--постепенно ретируется из Сирии, направляясь в Мали и прочие горячие точки мира.
В подтверждение этого издание приводит цитату из интервью одного из лидеров салафитского движения из Иордании, который заявил корреспонденту, что  салафитские вооруженные группировки сталкиваются в Сирии со все более нарастающим противодействием сирийской армии и служб безопасности страны. По словам главаря джихадистов, целенаправленные и мощные удары сирийской армии заставили многие группировки, особенно действующие в провинциях Дамаск, Идлеб, Алеппо и Дараа, распустить своих членов, которые после этого пустились в бега.
Единственной провинцией страны, где салафиты еще чувствуют себя относительно спокойно и уверенно, является, по словам лидера салафитов, Дейр-эз-Зор. Главарь джихадистов также отметил значительное снижение количества добровольцев, желающих принять участие в «джихаде против сирийского режима», объясняя этот факт усилением мер безопасности и успехами сирийской армии в уничтожении боевиков, нелегально проникающих в страну.
--Если «нарастающее противодействие»– категория, в общем-то, качественная и оценочная,  то «значительное снижение добровольцев»–это количественный показатель. И оба эти показателя свидетельствуют о сдвиге в сирийской войне.
--Вы правы. Основная масса боевиков, воюющих против сирийской армии,--это непрофессионалы, люди, имеющие к военной службе крайне далекое отношение, хотя, к примеру, сирийцы в большинстве своем прошли через армию. Уже поэтому их военные навыки--это навыки сугубо гражданских людей, довольно слабо представляющих себе такие понятия, как «дисциплина», «приказ»--то есть тех, на которых держится армия. Но главное --это отсутствие должной теоретической и практической подготовки командиров младшего и среднего звеньев боевиков. Если оперативные планы составляют люди, имеющие видимую штабную подготовку, то на тактическом уровне все эти планы зачастую проваливаются из-за крайне низкой квалификации именно младшего командного звена.
Достаточно взглянуть на перемещения стад боевиков по улицам Дарайи, Алеппо, Хомса. Ни сами боевики, ни их командиры не имеют ни малейшего представления о порядке перемещения, обязанностях внутри подразделения, секторах обстрела при перемещениях. Все делается хаотично, без какой-либо согласованности. Даже отдавать распоряжения толпе, рассеявшейся по округе, крайне затруднительно. Не с мегафоном же бегать командиру... В общем, профессиональные военные лучше могут отметить полную профнепригодность действий боевиков. При этом они попросту не успевают набрать необходимый опыт: их уничтожают настолько быстро, что выживают не столько самые умные и опытные, сколько самые трусливые, успевающие слинять с поля боя, продолжает эксперт. В ситуации, когда дисциплина отсутствует как явление, процент выживших всегда минимален.
--Как же они воюют? И почему Запад отдал им предпочтение?
--Да никто им предпочтение н6е отдавал. Просто выбора не было. Их преимущество  базируется на их практически бесконечном пополнении. Бесконечные патроны–мечта любителя «стрелялок». Сейчас речь заходит о том, что количество желающих принести свободу «стенающему под пятой режима сирийскому народу» сократилось на 95%. Относительно достоверности данной цифры сказать что-либо трудно, но о том, что лагеря подготовки боевиков практически пусты, было известно и говорилось еще два месяца назад. Вероятно, цифра очень близка к истине.
--Из нее можно сделать два очень важных вывода,--Гриценко устало смахнул рукой несуществующую муху с лица. Не хотел себе признаваться, но устал порсле виртуальныхигр.-- Вывод первый: сопротивление боевиков и ожесточенность боевых действий в ближайшие месяцы пойдут на спад, что, кстати говоря, совершенно не исключает возрастания террористической активности. Второй вывод, самый важный: доля сирийцев среди боевиков начнет очень быстро расти. Если на пике количественного роста группировок боевиков она надежно снизилась примерно до трети, то уже сейчас, похоже, составляет не менее половины, а месяца через два такими темпами станет подавляющей.
--Да, и тогда возникнет качественно новая ситуация, когда можно и нужно вести переговоры. С ливийцами, тунисцами, египтянами и прочими афганцами-дагестанцами Асаду разговаривать не о чем. Это–чужие, интервенты, наемники. Ответ им может быть только один, и это не вызывает никаких сомнений. С сирийцами же говорить нужно–просто потому, что они свои. Причины, побудившие их взять в руки оружие, разные, но, так или иначе, это те причины, которые можно и нужно устранять.
Доля населения, которая категорически противится режиму Асада, невелика – от 10 до 15%. На выборах президента  Асад, безусловно, победит. И вот как раз такой исход и не устраивает эти 10-15%. Значит, нужно каким-то образом создать некую систему, гарантирующую представительство этих людей во власти – в парламенте, на местном уровне, в правительстве. Это означает, что никакой западной демократии в Сирии быть не может: у нее будет своя, специфическая. Будут ли это квоты, будет ли это какое-то представительство–решать сирийцам. Тем более что пример Ливана у них перед глазами–со всеми его положительными и крайне отрицательными чертами такой мозаичной системы власти. Она неидеальна, но создает предпосылки для мирного урегулирования, и с сирийцами можно вести переговоры на эту тему.
--Вот-вот. Поэтому для армии ситуация остается прежней: она должна продолжать истреблять противостоящих ей вооруженных людей, устрашая желающих принести джихад на сирийскую землю,--резюмировал Гриценко.--Для политиков наступает время переговоров, непростых, но в сегодняшней ситуации уже вполне реальных и необходимых. Асад, при всех его неконфликтности и мягкости, показал себя вполне жестким руководителем в экстремальной ситуации. Теперь ему предстоит доказать свои гибкость и мудрость как переговорщика.
--Информацию из Сирии,--Молибога налил чай, отрезал кусок пирога и с наслаждением укусил,--которую принято называть «из первых уст», привёз к писатель Наливайко. По приезде он дал интервью.
Союзом писателей мне было предложено съездить в Сирию, посмотреть, что же происходит на самом деле. А на самом деле идет борьба. Я увидел сплоченный сирийский народ. Началось эта борьба по отмашке Запада. Эта «уголовная пена» захватывала полицейские участки, суды, правительственные здания. В первую очередь уничтожалась картотека уголовных дел, выносилось имущество. Эти же толпы убивали, насиловали, грабили, сжигали машины. И все это было очень здорово срежиссировано, чувствовалась рука. Не было аморфной толпы, были конкретные группы с явными лидерами. А дальше все началось как обычно. Эта вооруженная уголовщина стала контролировать мелкие населенные пункты и дороги городов. В страну вошли десятки тысяч наемников.
Сирия сегодня–это последний рубеж перед экономическим вторжением Катара в Европу. Если они ворвутся туда со своим газом и углеводородами, Россия будет вытеснена. Уйдет Россия из Европы – мы потеряем рынок сбыта. Потеря рынка сбыта–это брешь в экономике, отсюда – социальное напряжение, социальный взрыв. Сирия – это военная составляющая этой политики. Идет колониальный передел. Вместе с тем я считаю, что сирийский народ сумел достойно противостоять врагу. Я повторяю, я–не военный человек; тем не менее мы анализировали материал и пришли к выводу, что военная составляющая провалилась, народ сплотился. Подавляющая часть сирийской армии сегодня–это добровольцы. Это– достойнейшая армия, умеющая воевать.
Ситуация вокруг Сирии настолько запутанная, что «мне показалось, что здесь не только без бутылки хорошего вина–здесь без бутылки водки не разобраться сразу. Нам нужно будет еще посидеть и подумать», сказал президент РФ Владимир Путин.  А вот поставки оружия Сирийской национальной коалиции были одобрены Евросоюзом после недельного обсуждения и без  бутылки водки. Также в принятом по итогам переговоров соглашении предусмотрено снабжение сирийской оппозиции средствами баллистической защиты, а кроме того, оказание неких «других услуг». США оказали помощь в поставках медикаментов и продовольствия на сумму в 60 миллионов долларов, а также в содействии в восстановлении инфраструктуры на территории, контролируемой оппозицией. Представители Сирийской национальной коалиции отнеслись с одобрением к инициативе США, но при этом подчеркнули, что кардинальный перелом ситуации в стране возможен только с помощью оружия.
--Я помню, что ООН организовывала помощь сирийским повстанцам, предполагалось собрать более полутора миллиарда долларов. Вы не знаете, выполнено это или нет?
--Знаю. Собрано было 200 миллионов, но они никуда не ушли и осели в «закромах» ООН. Пока это всё, что известно о Сирии.
--Ясно. А что у нас? Есть какие-нибудь проблемы с оппозицией или с оставшимися националистами? Недобитыми!
--Эммануил Карпович! Вы знаете чем была хороша Украина до вас?
--Чем же?
--Она хороша тем, что одни ее сволочи постоянно боролись с другими. Общество от этого только выигрывало: стране нужна хоть какая-то система сдержек и противовесов. Борьба двух зол в Крыму, о нём сейчас разговор, доставляет особую радость и оппогзиции и националистам. Это как в кинофильмах самые впечатляющие моменты связаны отнюдь не с противоборством добра и зла. Больше всего азарта вызывает момент борьбы двух отрицательных персонажей. Есть что-то мстительно приятное в том, чтобы наблюдать их взаимную нейтрализацию.
--Что-то происходит в Крыму, а я не знаю? Вы специально утаиваете от меня информацию? Или новая партия татакр—это зло?
--Как вы могли такое подумать. Просто необходимо было время, чтобы разобраться. Я это говорю не просто так. В Крыму меджлис  и новая партия татарского движения вновь вошли в клинч. До недавнего времени партия татар, возглавляемая молодыми оппозицио нерами, старалась на трогать Джемилева, главу меджлиса и его окружение, сравнительно небольшая численность которых компенсировалась сплоченностью, организован ностью и влиянием, ранее довольно значительным на  двухсоттысячную крымско-татарскую общину двухмиллионного Крыма. Но после вашего приезда в Крым ситуация там изменилась.  Вспомнили, что не за горами выборы, на которых правящей партии  на поддержку меджлиса не придется расчитывать. Меджлис традиционно поддерживает «национально-демократи ческие» силы.
Ваш приезд в Крым и поддержка сил противостоящих меджелису привела к тому, что ставленников Джемилева выгнали из органов власти, где целый ряд постов до недавнего времени были его многолетней квотой. После был полностью заменен состав Совета представителей крымско-татарского народа, где место «джемилевцев» заняли «конструктивные крымские татары».  Затем, крымские чиновники начали «копать» под Международный форум крымских татар, идею которого давно продвигает меджлис. Под это мероприятие европейцы были готовы выделить деньги–но, видимо испугавшись, что транш уйдет «не в те руки», крымские власти решили агитировать за альтернативный «Международный форум народов Крыма». Я не знаю, кто больше бы нагрел руки на «распиле» этого бюджета–возможно, что все тот же меджлис, аппетиты которого никак не ограничены вопросами национальной или еще какой-нибудь солидарности.
--Не прибедняйтесь, Павло Гнатович! Как это вы не знали кто больше нагреет руки? Говорите прямо, неужели и  у моих сталенников руки в грязи?
--Нет-нет. Только не у них. Главная информационная бомба взорвалась тогда, когда стало известно, что городские власти отказывают меджлису в проведении традиционного митинга-реквиема, который проходит каждый год в день депортации 18 мая на центральной площади Симферополя. Само мероприятие состоится – но под эгидой властей и тех «представителей народа», которых сами  «конструктивные татары», я буду так называть это движение для краткости, считают подходящими. Интересно только–самому меджлису  не страшно было бы выходить на площадь перед толпой, которая традиционно ждет совершенно других лиц и фамилий?
Я не случайно начал с упоминания «двух зол», не подразумевая ваших ставленников злом. Меджлис–это довольно противоречивая структура. В ее составе есть откровенные мерзавцы, безнаказанно сбивавшие насмерть пешеходов или избивавшие арматурой посетителей бара. Руководителям меджлиса никогда не хватало смелости и честности признать, что в их среде есть самые обычные преступники, а не только «радетели за народное счастье» и «жертвы политических гонений». Они мало чем отличались от тех же националистов. Только националисты редко, но признавали свои грехи и наказывали провинившихся, а вот с меджлисовцами – этого  не случалось.
Национальный эгоизм меджлиса не только персонален–он коллективен. Неофициальное крымско-татарское правительство держится особняком от армян, болгар, немцев и греков, которых также вывезли с полуострова в военные годы. Привычно критикует Украину за то, что та не решает проблемы депортированных–хотя, если уж быть юридически точным, то на момент депортации Крым не входил в состав УССР и Украина не является формально ответственной за последствия этого шага. Ее политика в сфере обустройства депортированных скорее выглядела как эдакий «жест доброй воли». Сторонники Джемилева так и не отказались ни от одной безумной идеи вроде национальной автономии или реституции. Они заперли себя в логике прошлого века–и бояться выглянуть наружу в страхе обнаружить свое несоответствие времени. Вот тут то, второе «зло»--оппозиция выпорхнула из небытия и поддержала крымских татар, но поставила условие. Оно заключалось в том, что меджлис объявить выборы недействительными, а  правящую партию, победившую на выборах, не имеющую прав на формирование правительства Крыма.
Но всех крымских татар за этим «железным занавесом обособленности» удержать не удается. Число симпатиков меджлиса снижается, распоряжения «политических аксакалов» играют все меньше значения во время выборов и после них, а накопившиеся противоречия время от времени всплывают в виде обвинений в коррупции со стороны тех, кто остался в стороне от дележа ассигнований на обустройство общины. К тому же те, кто пытаются подхватить знамя национального вождизма–мало чем отличаются от действующих лидеров общины. Более того–они еще более этнически-эгоистичны, нередко–более агрессивны и уж точно пользуются меньшим авторитетом со стороны крымских татар. И, в отличие от того же Джемилева, не могут предъявить многолетний диссидентский стаж, конвертированный в годы, проведенные в местах лишения свободы. Вот они то и встали между меджлисом и националистами и не дали провозгласть союз последних. Это я и назвал словами «два зла» и они должны уничтожить друг друга.
Кстати, именно это и отличает специфику нынешней борьбы. У противников Джамилева в самом меджлисе абсолютно бульдозерная уверенность в своих силах. У меджлиса и националистов–привычная неготовность искать компромиссы, помноженная на силовой актив. Те крымские лидеры татар из рядов меджлиса,  теперь пишут в Интернете антимеджлисовские речи, которые даже не вызывают никаких эмоций. Жалкое стремление выдать новую политику за результат коллегиального внутрипартийного консенсуса вызывает смех. Хочется посмотреть, что они начнут писать, когда маховик взаимоотношений совершит очередной поворот и между двумя силами начнется очередной этап «конструктивных договоренностей».
Но в ближайшее время развязки не будет–даже от кульминации нас отделяют два с половиной месяца. Потому что лишь запланированный траурный митинг станет «днем Ч» в этой намечающейся схватке двух эгоизмов. И вам, я надеюсь, будет любопытно смотреть на это столкновение одинаково далеких от вас политических лагерей. Только один нюанс–никому не кажется симптоматичным, что именно новой партии конструктивных татар, хватает пороху не прогнуться под продажный меджлис и националистов. Конечно, я не имею в виду правящую партию. В Крыму проживают два миллиона человек и более десятка различных партий. Вот их-то я  и имел в виду.
—По Крыму всё ясно. Партия и «консруктивные татары» приведут в чувство националистов и недобитый меджлис. К выборам они подготовятся основвтельно и не упустят победы, чтобы продолжать необходимые реформы. А как обстоит дело в Крыму с изучением трёх обязательных языков?
--Замечательно. Этому нововведению не препятствует ни одна политическая сила. Кстати, как и по всей Украине, где введено в школьное обучение двух обязательных языков. И, главное, население поддерживает эту реформу.
--Павло Гнатович! Через год после моего повторного избрания, я слышал на заседании Совета Министров заявление о том, что запасы природного газа не соответствуют ранее опубликованным в печати.
--Это так. Вновь опубликованные цифры, основанные на последних данных геологической разведке, не могут повлиять на удорожание себестои мости продукции химической промышленности и металлургии или покупки газа в России.
--Почему? Открыли новое месторождение?
--Эммануил Карпович! Всё таки виртуальное путешествие не прошло бесследно для вас. Вы же помните, что сказал по этому поводу премьер-министр Абазов сразу же после опубликования в прессе новых данных по запасам природного газа. Через год после вашего повторного избрания.
--Я помню о публикации по поводу природного газа. А вот о речи Абазова действительно не помню. Подскажите.
--В в этом году,--сказал Николай Владимирович на пресс-конференции,-- в обязательном порядке мы начнем строительство шахт по производству синтетического газа. Начнем строить три таких шахты на Украине, которые будут потреблять уголь различных марок, и будем получать на выходе синтетический газ, которого  не  будет хватать в свете вновь откорректированных запасов природного газа.
Николай Владимирвич добавил, что добыча угля в Украине будет увеличена.
--По нашим расчетам, чтобы обеспечить топливный баланс, угля нужно 100-105 миллионов тонн. Из года в год добыча угля должна будет увеличиваться. В прошлом году в Украине добыто 85 млн т угля. За последние три года прирост угледобычи составил 15 миллиона тонн, так что на контрольную цифру мы выйдем через полтора-два года. Хочу напомнить всем, что «Нефтегаз Украины» и Государственный банк развития подписали кредитное соглашение на общую сумму 3,656 миллиарда долларов под госгарантии для реализации проектов замещения природного газа украинским углем.
Средства предназначены на реализацию пяти пилотных проектов в трех регионах страны. В результате внедрения на объектах теплоэнергетики технологий водоугольного топлива и строительства заводов по изготовлению синтетического газа, который замещает природный для предприятий химической и металлургической промышленностей, удастся сэкономить более 3 миллиардов кубометрв газа. При этом будет обеспечен сбыт до 10 миллионов тонн т украинского угля в год. Подземная газификация угля--процесс превращения угля в горючие газы с помощью свободного или связанного кислорода непосредственно в недрах земли. При этом уголь под землей превращается в горючий газ сложен, но обладает достаточной калорийностью для энергетического и технологического использования.
Идея подземной газификации принадлежит Д.И.Менделееву, а впервые была использована в СССР в конце 70 годох прошлого века. А вообще первый в мире проект подземной газификации углей был разработан в СССР в 1928году. За пределами СССР первые опыты подземной газификации были проведены в 1946 году  в США и в 1947году в Италии. В прошлом веке интерес к газификации угля упал, так как экономическая эффективность подземной газификации углей оказалась неконкурентоспособна в сравнении с разработкой природного газа. В связи с ростом цен на газ интерес к углю вновь вырос. Во многих странах мира в настоящее время ведутся экспериментальные и промышленные работы  по газификации. Как видите, Украина не отстаёт от развитых промышленных стран в свете использования запасов угля для выработки сентитического газа.
--И это прошло всё мимо меня?
--Нет. Вы активно работали в этом направлении и даже разработчики получили от вас несколько ценных советов.
--Совершенно не помню ничего.
--Но основную цель, я надеюсь, вы помните. Сверху не последовло никаких указаний и опровержений вашему предложению. Значит....
--Да, я знаю. Мы можем приступить.
--Я дам вам справку. В Косово поживает 1миллион  800 тысяч жителей. Из них 200 тысяч сербы. В Иране всего священнков около полумиллиона. Я не думаю, что они все относятся к высшему составу. Примерно 200 тысяч—да. В пакистане проживет более 151 миллиарда 292 миллионов жителей, после последней акции. Нам нужно 56 миллионов. В Пакистане станет на 54 200 человек меньше. Вы готовы?
Гриценко зажмурился, но не от страха, а просто, чтобы ещё раз подумать. Наконец, он открыл глаза.
--Я готов. Но у меня одно условие.
--Прости меня Всевышний, но у вас всегда в запасе какое-нибудь условие. Говорите!
--Я уверен, что после этой акции вы покините меня.
--Безусловно.
--Так вот, я хочу, чтобы вы остались до конца моего второго срока в качестве главы президентской администрации.
Прошло буквально несколько секунд и Молибога кувнул головой.
--Ваше условие принято. Ещё ровно два года я с вами.
--Да свершится правосудие во имя Всевышнего,--сказал Гриценко и  вышел из кабинет главы администрации. Он спешил увидеть жену и дочь.











 




 
           Г Л А В А  4

День выдался жарким. Во всех помещених работали кондиционеры. А за окном от жары плвился асфальт. Люди не спешили выходить на улицу, кроме крайней необходимости. Редкие пешеходы, в соломенных шляпах, в солнцезащитных очках, казавшиеся инопланетянами, державшие иногда в руках зонты, защищавшие от прямых солнечных лучей, проходили в ускоренном темпе по улице. В последнее время климат менялся на глазах у жителей столицы Украины. Чтобы не говорили ог глобальном потеплении, но такого резкого изменения климата, не предсказывал никто. И зимы были холодными, вопреки расхожему мнению, что теперь на отопление тратиться не придётся.
В кабинете главы администрации Молибога, кондиционер работал круглые сутки, потому что в нём сотрудники администрации работали тоже круглосутчно. Хотя сейчас в помещении находилось два человека: сам глава администрации и президент Украины. Говорил в основном прездент, а глава администрации  слушал.
--Павло Гнатович,--Гриценко в которой раз налил в стакан воды и не спеша выпил,--вы, конечно, понимаете, почему я просил вас остаться до конца президентского срока?
--Конечно,--Молибога как всегда имел цветущий вид.—Вы хотите закончить то, что задумывали с самого начала. А, именно, федерализацию государства.
--Вы, как  всегда правы. И поэтому вы мне нужны. Приглашайте всех нужных нам людей, проговорим, а затем приступим к осуществлению. Настала пора. Из министров нам никто не нужен, а премьера пригласите.
--А нужны нам юристы, историки, правоведы, и я бы пригласил министра юстиции.
--Приглашайте. Сегодня на три часа дня.
В просторном конференц-зале дома Советом собрались все приглашённые. Расселись и Гриценко встал. Он кратко изложил суть вопроса:
--Прежде чем  приступить к обсуждению проблем федерализации и началу работ по осуществлению, нам хотелось бы услышать: что же такое федерализация, а затем почему она важна для Украины? По вопросу о федарализации вообще, слово попросил доктор исторических наук Василий Парамонович Чуйко. Прошу вас, Василий Парамонович!
Чуйко вышел к кафедре, поверил полон ли стакан воды, разложил бумаги на кафедре и внимактельно посмотрел на собравшихся.
--Панове! Неотъемлемой частью формы современного государства является форма его государственного устройства. На протяжении последних двух столетий получили развитие две основные формы государственного устройства-- унитарное и федеративное государственное устройство. Федерация не является распространенной формой государственного устройства. Из двухсот государств лишь 24 являются федерациями, то есть государствами, включающими в себя территори альные образования, обладающие известной степенью государственно-правовой самостоятельности по отношению к целому государству. Среди федераций существуют крупные государства Австралия, Индия, Канада, Россия, США, ФРГ, история становления и развития которых позволяет в полной мере представить о своеобразии федеративного государственного устройства. Что же такое федерализм?
Связанная с понятием федерации категория «федерализм» служит в современной конституционно-правовой науке для обозначения соответствующего учения, принципа государственного строительства и формы государственного устройства. С федерализмом связывают децентрализацию экономической и политической жизни общества и государства, выступающую в качестве одного из условий обеспечения свободы личности и демократии.
Соответственно возникает вопрос о причинах и условиях развития федерализма, ответ на который позволяет вскрыть природу федерализма, его влияние на степень эффективности функционирования государства.
--Нельзя ли покороче? Ведь в зале собрались не студенты,--резко выступил доктор юридических наук, профессор Дьяченко.
--Нет, нельзя,--так же резко ответил Чуйко.
--Попрошу тишины,--всатл со своего места Молибога.—Мы пригласили вас не дискутиовать, а выслушать каждого выступающего и потом высказать своё мнение и предложение по организации и осуществлении, выбранного общими усилиями, метода федерализации страны. Прошу вас, Василий Парамонович, продолжайте.
--Познание причин и условий развития федерализма,--продолжил тем же монотонным голосом профессор Чуйко,--в различных странах одновременно позволяет соотнести историческое развитие государственного устройства любой страны с основными тенденциями причинной обусловленности федерализма в других странах. Вместе с тем это способствует поиску наиболее совершенных моделей федерализма, оптимизации устройства государствен ной власти в целях обеспечения интересов граждан, демократического развития общества и государства.
Выявление причинной обусловленности  федерализма позволяет увидеть особенности его эволюции, способствует совершенствованию консти туционной модели современного федерализма, определению перспектив его развития. Целью моего выступления является обобщение и анализ причин и условий развития федерализма как формы государственного устройства стран мира. Соответственно поставленной цели выдвигаются следующие задачи:
--выявление сущности федерализма как государственно-правовой доктрины, принципа государственного строительства и формы государственного устройства;
--обоснование причинной обусловленности становления и развития федерализма как формы государственного устройства;
--выявление факторов влияния на федеративное государственное устройство и определение оснований их классификации;
--выявление общих закономерностей и особенностей содержания причин и условий федерализации зарубежных государств;
--выявление общих черт эволюции государственного устройства и факторов влияния на развитие  федерализма.
--Это уже ближе к теме,--раздался голос из рядов приглашённых.—Это будет интересно послушать.
--Верно,--согласился тут же ещё один голос.
Молибога промолчал и не стал делать замечания.
--Объектом исследования является федеративное государственное устройство. Предметом исследования  являются факторы влияния (причины и условия) на становление и развитие федеративного государ ственного устройства различных стран мира. Эту сторону вопроса я попрошу осветить ппофессора Карпова Илью Серафимовича, специалиста в этой области.
К кафедре выш ел низенький, с большой головой человек и поблагодарил кивком головы выступвшего.
--Теоретические основы исследования составили взгляды и концепции отечественных и зарубежных ученых в области конституционного права, теории и истории государства и права, политологии. Вопрос о сущности и причинной обусловленности федерализма затрагивался  в трудах государствоведов с самого начала обрзования федеративных государств. Важное значение придавалось в процессе исследования отдельным положениям, юридическим конструкциям и выводам в этой части ученых-юристов, специалистов иных сфер обществоведения.
Методологическую основу исследования составляют общенаучные и частнонаучные методы познания--диалектический, материалистический, формально-юридический, формально-логический, исторический, социологический, статистический, сравнительно-правовой. Особое место отводится выявлению причинно-следственной связи между природными и социальными явлениями внутри социальных отношений.
Итак, теоретические основы федерализма, как формы государственного устройства. Первое, федерализм как многогранное политико-и- государственно-правовое явление. На основе обобщения различных взглядов отечественных и зарубежных исследователей федерализм рассматри вается нами в трех аспектах.
Во-первых, федерализм представляет собой учение о федеративной форме государственного устройства. Вместе  в современных юридической и политической науках федерализм нередко рассматривается как учение об особом способе общественно-политической жизни, основанном на признании свободы индивида, сбалансирования интересов между индивидом, обществом и государством, развития демократических принципов.
Во-вторых, федерализм выступает как принцип государственного устройства, получающий свое конституционное закрепление. Наряду с другими конституционными принципами: демократическое государство, правовое государство, социальное государство--он олицетворяет самое важное, сущностное в характеристике соответствующего государства.
В-третьих, федерализм предстает как собственно форма государственного устройства, тождественная в данном случае понятию федерации. При этом федерализм предполагает двухуровневую систему организации государственной власти, самостоятель ность каждого из властных уровней в пределах своего ведения, известную конкуренцию и сотрудничество между федерацией и ее отдельными составными частями (субъектами) с целью оптимизации государственного управления и эффективного решения стоящих перед ними задач.
Несмотря на то, что в современной мировой науке федерализм превратился по существу в общесоциальную универсальную категорию, в конституционно--правовой науке доминирующим остается понимание федерализма именно как формы государственного устройства.
Федерация---союз, объединение, союзное, федеративное государство:
1.форма государственного устройства, при которой государство образует федеральные единицы-- члены, субъекты федерации. В федерации действуют единая конституция, единые федеральные органы государственной власти, устанавливаются единое гражданство, денежная единица. Члены федерации имеют, как правило, собственные конституции, законодательные, исполнительные и судебные органы.
1. Международная или национальная общественная федерация, например,  Международная шахматная федерация.
2. Федеративная форма государственного устройства является ещё более многоликой, чем унитарная. Каждая федерация обладает уникальными, специфическими особенностями. И все же можно при этом выделить черты, характеризующие все федеративные государства.
В  отличие от унитарного государства федера тивное в политико-административном отношении не представляет собой единого целого. Оно состоит из территорий субъектов федерации и является союзным государством. Государственные образования, входящие в состав федеративного государства, могут не являться государствами в собственном смысле слова, поскольку они не обладают полным суверенитетом, то есть самостоятельностью и независимостью по всем вопросам внутренней и внешней политической жизни. Степень суверенности может быть разной. Однако выделяется круг вопросов, которые не могут быть решены без участия центральной власти. Но, во всяком случае, субъекты федерации наряду с хозяйственной и социально-культурной самостоятельностью приобретают и определённую политическую самостоятельность, и это их отличает от административно-территориальных образований унитарного государства.
--Нам это подошло бы,--голос места был громким, так что прервал выступавшего. Но он нисколько не смутился и кивнув в сторону сидящих за столом людей, продолжил тем же монотонным голосом.
--В федерации существует два уровня государственного аппарата: федеральный, союзный и республиканский. На высшем уровне федеративный характер государства выражается в создании двухпалатного союзного парламента, одна из палат которого отражает интересы субъектов федерации. При её формировании используется принцип равного представительства вне зависимости от численности населения. Другая палата формируется для выражения интересов всего населения государства, всех его регионов. В федерации может также существовать государственный аппарат и на местном уровне.
Одним из формальных признаков федерации является наличие двойного гражданства. Каждый гражданин считается гражданином федерации и гражданином соответствующего государственного образования. И это закрепляется конституциями государств. Это означает, что объём прав и свобод у каждого гражданина, независимо от того, на территории какого субъекта федерации он проживает, один и тот же. На этом я своё выступление закончу и передам слово следующему оратору.
К кафедре вышел высокий, модно одетый человек, в пенсне, с прямым пробором на голове. Взойдя на кафедру, он представился:
--Доктор юридических наук, профессор Гладышев Виктор Сергеевич. Я продолжу тему федерализации.
--Пожалуйства, Виктор Сергеевич,--Молибога, как ведущий совещание, жестом руки, как бы благословил человека на кафедре.
--Под признаками федерализма понимаются такие черты данной формы государственного устройства, которые, с одной стороны, отличают ее от унитарного и регионального устройства государств, а с другой стороны, позволяют уяснить функциональное ролевое назначение этого явления в процессах государственно-правового строительства. Вы должны извинить меня за, что я повторяюсь, но без этого объяснить суть моего выступления будет трудно.
--О чём вы говорите, Виктор Сергеевич,--наконец, сказал  своё слово президент,--мы внимательно слушаем вас. А повторение, как говориться, мать учения. Продолжайте, пожалуйста!
--Данные признаки предлагается классифи цировать на обязательные, присущие каждому федеративному государству и факультативные, которые, как правило, свойственны федеративным государствам. К обязательным признакам федерализма отнесены двухуровневый характер системы законодательства и организации государ ственной власти, разграничение компетенции в сфере осуществления государственной власти, прежде всего, в сфере законодательства, между федерацией и ее составными частями.
Факультативными признаками федерализма являются наличие у субъектов федерации собственной учредительной власти, собственного гражданства, ограниченной международной правосубъектности, двухпалатная структура федерального парламента, а также недопустимость изменения территориальных границ образующих Федерацию субъектов без их согласия.
Анализ признаков федерализма позволяет сделать вывод о том, что они несут на себе двойную нагрузку: с одной стороны, преимущественно характеризуют правовое положение субъектов федерации, а с другой стороны, указывают на такую черту федеративного государства, как наличие в рамках суверенного государства территориальных частей, обладающих качествами государствоподобных образований. При этом признаки федерализма необходимо отличать от принципов соответствующей формы государственного устройства. Принципы--это базовые идеи, исходные начала, положенные в основу федеративного устройства того или иного государства.
Федерализм выступает в качестве одного из средств, способствующих демократическому развитию государств;
Федерализм представляет собой один из способов децентрализации и рационализации государственного управления;
Федерализм используется для сбалансирования национально-этнических, экономических, полити ческих и иных интересов в обществе и государстве, как орудие социального компромисса.
В федеративном государстве функционирует правовая система, построенная на принципе централизации, единства. Но субъекты федерации могут создавать и свою правовую систему. Чаще всего, хотя и не всегда, им предоставляется право принятия собственной конституции. Однако всегда при этом устанавливается принцип субординации, иерархии законов, согласно которому конституции субъектов федерации должны полностью соответствовать союзной конституции и ей не противоречить, а республиканские законы не должны противоречить федеральным законам. Этот принцип должен соблюдаться и тогда, когда в отдельных государственных образованиях сохраняются конституции, принятые ими до вступления в федерацию.
--Вы говорите о Крыме?—спросил человек, сидящий рядом с Молибога.—Мое имя Бронислав Карлович Ващенко. Я живу в Крыму и представляю его интересы в парламенте.
--Да. Я говорю о Крыме, но не вижу причины, чтобы поднимать вопрос о защите Крымской конституции. Я говорю в общих чертах о свойствам федерализма. Потому продолжу, с вашего позволения. Конституция федерации должна приводиться в соответствие с союзной конституцией. Это же правило касается и всех других нормативных актов, прежде всего законов. Принцип верховенства общефедерального закона над законами субъектов федерации является всеобщим и необходимым для всех видов федераций.
Таким образом, в пределах федерации действуют федеральные законы, а также соответствующие им законы субъектов федерации, независмо от того идёт ли речь о Крыме или другом субъекта федерации. Действие последних, как правило, распространяется лишь на территорию соответствующего субъекта. Кроме того, федеральные законодательные органы могут принимать законы специально для определён ных членов федерации и устанавливать им особый правовой статус.
Субъект федерации обладает правом иметь собственную судебную систему. Конституция определяет порядок организации, процедуры и предмет деятельности судебных и других правоохранительных органов, устанавливая как бы образец для построения судебной системы в субъектах федерации. Высшая судебная инстанция федерации, как правило, не рассматривает жалобы на решения судов субъектов федерации или рассматривает, но в крайне ограниченных и специально установленных случаях.
В федерации используется двухканальная система налогов: федеральные и налоги субъекта федерации. Как правило, собранные налоги поступают в общефедеральную казну и затем уже часть их, посредством бюджета), передается для использования субъектам федерации. Иной порядок может существенно подрывать федеративную природу государства, угрожать его целостности. При этом, разумеется, собственные доходы государственных образований крайне ограничены и субъекты федерации нуждаются в получении субсидий и дотаций от союзного государства. Финансовая зависимость является одним из важных дополнений к тому конституционному механизму, с помощью которого центральная власть подчиняет и контролирует субъекты федерации.
Главным вопросом любой федерации является разграничение компетенции между союзом и субъектами федерации. От решения этого вопроса зависит юридическое положение государственных образований и характер тех отношений, которые складываются между федерацией и её членами. Как правило, эти отношения в основном определяются конституцией федерации или федеративными договорами. Поэтому в федерации реализуется либо конституционный, либо договорно-конституционный принцип.
Практика федеративных государств показывает, что вопрос полномочий федеральных и местных органов решается на основе трех принципов:
1. принцип исключительной компетенции федерации, то есть определения предметов ведения, по которым только она может принимать решения, издавать нормативные акты. Все остальные вопросы, не вошедшие в предмет ведения федерации, представляют собой предмет ведения субъектов федерации;
2. принцип совместной компетенции, то есть установления одного и того же перечня предметов ведения как федерации, так и субъектов федерации. При совместной компетенции федеральные органы государственной власти по согласованию с органами власти субъектов федерации решают те вопросы, которые входят в предмет их ведения. Инициатива может исходить как от федеральных органов, так и от субъектов федерации. Процедура совместной компетенции может иметь разные формы, которые, как правило, устанавливаются в конституции и иных законах;
3. принцип трёх сфер полномочий предполагает установление федеральных полномочий, и иных местных полномочий, а также полномочий, отнесенных к совместной компетенции субъекта федерации и самой федерации.
Следует обратить внимание, что в практике некоторых федеративных государств появился и такой способ распределения компетенции между союзным государством и входящими в него субъектами федерации, как взаимное делегирование полномочий. Это делегирование как бы снимает вопрос о жёсткой подчиненности субъекта федерации центру, свидетельствует о добровольности распределения компетенции. Формула о делегировании полномочий сопровождается появлением в практике федерализма понятия и статуса ассоциированного члена,  субъекта федерации, отличающегося по своему статусу от других субъектов федерации прежде всего большой самостоятельностью, добровольной делегирован ностью полномочий, а не их централизованным распределением. Вместе с тем иногда статус ассоциированного члена федерации используется и для юридического прикрытия намерения субъекта федерации выйти из состава федерации.
В связи с этим появились понятия об асимметричной федерации--разные политико-правовые отношения между федерацией в целом и её отдельными субъектами, «жёсткой» или «мягкой» федерации. Это характерно для нашего соседа—России. Иными словами, современная практика федерализма, обогащённая разным опытом самоопределения народов после распада СССР, дала новые формы федеративной государственности.
Но для функционирования федерации в её новых формах должно быть осуществлено чёткое распределение полномочий между федерацией и её субъектами, установление и закрепление компетенции в договорных основах федерации. Иначе под угрозой оказывается целостность и единство государства. Одним из сложных вопросов федерации является вопрос о праве наций на самоопределение и выходе из состава федерации. Разумеется, вступление в федерацию должно быть делом добровольным. Но может ли на основе этого принципа осуществляться выход из её состава? Анализ конституций существовавших федераций показывает, что выход из состава федерации нигде не закрепляется в конституции. Исключением был бывший СССР, в Конституции которого такое право было предоставлено. Однако это право было декларативным. Механизм его осуществления в Конституции не устанавливался, а Закон Союза ССР  о порядке выхода союзных республик из состава Союза ССР, по существу, свел это право на нет.
Действительно, отношения между субъектами федерации являются очень тесными, имеет место кооперация хозяйственных связей, допускается перелив финансовых средств одного субъекта федерации другому путем предоставления ему субсидий, дотаций. Поэтому одностороннее волеизъявление субъекта федерации по вопросу о его выходе не может устроить всех других членов федерации, поскольку при этом возможно нарушение их интересов и причинение им ущерба. В этом процессе необходимо дополнить волеизъявление субъекта федерации, поставившего вопрос о выходе из нее, согласием или утверждением со стороны федерации в целом. Иными словами, принцип права субъекта на самоопределение не должен вести к нарушению целостности государства. На такой подход нацеливает и утверждение приоритета прав федерации над правами населения субъекта, переосмысление принципа права субъекта на самоопределение.
В современных условиях социальная цена за реализацию принципа права субъекта на самоопределение в федеративном государстве становится столь большой разрыв хозяйственных связей возникающие проблемы этнических меньшинств, конфликты, что сторонникам приоритета права нации над правами человека всегда необходимо задумываться, во что же могут обойтись народу, нации мифические идеалы и утопии сепаратизма, обособления, отделения, выхода из федерации, образования самостоятельного государства.
Рассмотрим вопрос федерализации как сложный и закономерный процесс. В то же время для некоторых государств—это закономерный процесс, осуществляющийся под воздействием определенных факторов. Важное значение придается выявлению таких факторов. Их выявление необходимо в целях глубокого познания природы федеративного государственного устройства, степени его влияния на эффективность функционирования государства. Более того, предлагается выделить в отечественной теории федерализма вопрос о причинной обусловленности федеративного государственного устройства в качестве самостоятельного раздела.
Среди факторов влияния на становление и развитие федеративного устройства следует различать факторы, выступающие в качестве причин и условий. Под причинами становления и развития федерализма понимаются те фактические обстоятельства, которые вызывают к жизни федеративное государственное устройство, определяют его возникновение и дальнейшее развитие. Условиями же становления и развития федерализма выступают те реалии, которые способствуют появлению федерализма и положительно влияют на его дальнейшее развитие. Таким образом, коренное отличие причин и условий развития федерализма заключается в их неодинаковой роли в процессах федерализации. Причины детерминируют эти процессы, а условия создают для них благоприятную почву. В то же время указывается на сравнительно относительный характер разграничения причин и условий федерализации, поскольку обычно один и тот же фактор может быть одновременно расценен как стимул к федерализации и как ее предпосылка.
Федерации делятся на два вида: национально-государственные и административно-территориаль ные. В основе национально-государственной федерации лежат национальные факторы, и поэтому она имеет место в многонациональном государстве. Для такой федерации характерными являются республики, входящие в федерацию, автономные формы государственности, могут иметь место и культурные автономии.
В основу административно-территориальной федерации, как правило, положены экономические, географические, транспортные и иные территориальные факторы. Большую роль играют исторические традиции, языковые, иные культурные факторы.
Форма государственного устройства государства зависит и от того, с какими государствами оно вступает в связи, на какой основе они складываются, а также от того, какого рода связи оно поддерживает с другими государствами. Ведь, вступая в отношения с субъектами международной жизни для решения каких-то вопросов, государство может зачастую поступиться и частью своего суверенитета, самостоятельности, даже независимости, ради достижения общих и великих целей.
Названные формы территориального устройства наиболее типичны и прослеживаются практически у всех исследователей данной темы. Но считать, что перечень территориальных форм исчерпывается названными, было бы несерьёзно, если не сказать, что не научно.
Следующим исследованием федералитизма  в зарубежных странах расскажет вам доктор исторических наук, специалист в этй области Вуколов Владимир Яковлевич.
На кафедру взошёл совершенно лысый мужчина в сером костюме. Гриценко сразу узнал его. Он был преподователем Донецкого государственного университета и хорошо знаком ему. Поэтому огн не удивился, когда, проходя мимо, Вуколов кивнул ему. Гриценко кивнул в ответ.
--Возникновение некоторых федеративных государств : Австралия, Германия, Канада и многих других определялось потребностями экономической интеграции ранее политически несвязанных либо слабо связанных друг с другом территорий в целях поступательного развития их внутренней экономической жизни, обеспечения благоприятного климата своим товарам и капиталам в рамках мирового экономического процесса.
Федерация позволяла им реализовывать такого рода цели. Среди экономических причин и условий выделяются также влияние определенного уровня и характера экономического развития государств и государственных образований, наличие экономических разногласий между ними. В частности, государства и государственные образования, характеризующиеся богатой природно-ресурсной базой, развитой инфраструктурой, высоким уровнем производства, зачастую объективно стремятся к установлению такой формы государственного устройства, которая бы обеспечивала их экономические преимущества. Однако в целях сбалансирования экономических интересов они склонны также к видимым партнерским отношениям с иными образованиями. Федерация является удобной формой решения этих вопросов.
Своеобразную роль в качестве причины, а чаще всего условия развития федерализма играют естественно-географические факторы. Первоочеред ное значение среди таких факторов обычно отводится площади территории соответствующего государства--федерации. На современном этапе значительные территориальные масштабы сами по себе вряд ли можно рассматривать как обстоятельства, определяющие становление и развитие федерализма. Иначе говоря, их самостоятельная роль в процессах федерализации осталась в прошлом.
Между тем территориальный фактор может сохранять свою значимость для процессов развития федерализма и в настоящее время. В целом, история и современная практика федеративного строительства позволяют судить об экономических и естественно-географических факторах как объективной основе становления и развития федеративного государственного устройства.
Важнейшим определяющим тенденции налогообложения в промышленно развитых странах фактором является глобализация мировой экономики. Действительно, налоговые системы многих государств складывались в 1960-1970 годы, в условиях, когда влияние мирового рынка товаров, капиталов и инвестиций на национальную экономику государств было неизмеримо меньшим. Переход субъектов предпринимательства к экономической системе, в которой важнейшим критерием размещения производств становится стоимость ресурсов в различных странах, обусловил, с одной стороны, ускорение темпов развития, а с другой--позволил налогоплательщику самому выбирать страну, в которой будет уплачена основная часть налоговых платежей. При этом для всех остальных стран, на территории которых реализуются отдельные этапы данного производственного процесса, неизбежно резкое сокращение налоговой базы. Кроме того, наличие низких налоговых ставок в одном из национальных государств становится и фактором, влияющим на размещение инвестиционных потоков.
Важно отметить, что глобализация экономики оказывает влияние на собираемость как прямых, так и косвенных налогов. Например, повышение акцизов на какой-либо товар в одной стране в условиях ликвидации таможенных границ порождает массовый, так называемый «пивной», «алкагольный» и другие туризмы. Таким образом, очевиден факт возникновения серьезного противоречия между глобальным характером экономики и локальным характером налогообложения.
Эта ситуация обусловила обострение конкуренции между национальными государствами за право сбора налогов с субъектов предприним ательства. В 1990 годы определенное влияние на эту борьбу стали показывать оффшоры и налоговые гавани--страны, которые предоставили субъектам предпринимательства возможности законной оптимизации налоговых платежей. Например, при продаже собственником дорогостоящего имущества в большинстве европейских стран взимается налог на его продажу, размер которого может достигать нескольких процентов от цены имущества. Если же собственник оформит покупку на компанию-оффшор, а впоследствии решит это имущество реализовать, то ему, чтобы избежать налогообложения, достаточно реализовать не саму собственность, а лишь акции оффшорной компании, которой она принадлежит.
Отношение государственных властей индустриальных стран к №налоговым гаваням» при всей остроте звучащей критики остается достаточно благосклонным, что подтверждается двумя фактами:
--во-первых, при желании большинство «налоговых гаваней» могли быть ликвидированы политическими и экономическим мерами в достаточно короткие сроки, однако они благополучно существуют;
--во-вторых, владельцы крупного бизнеса в условиях почти полной свободы движения капиталов не стремятся перевести все подконтрольные им компаний в оффшоры; компании продолжают оперировать в странах с уровнем налога, например на прибыль корпораций, до 50%, хотя в «налоговых гаванях» его ставка не превышает 2-5 %.
Рассмотрение и анализ проблем налогового федерализма имеют особую актуальность для Украины, так как мы, по сути, только приступаем к созданию истинно федеративного государства. Переход от административной системы на федеративные принципы управления и методы перераспределения доходов будет сложным и болезненным.
Национально-этнический фактор не выступает в качестве абсолютной причины или условия становления и развития федеративного устройства. Так, за исключением Австрии, где 98 % населения-- австрийцы и ФРГ, где 95,1 % населения --немцы, ныне существующие зарубежные федеративные государства характеризуются ярко выраженным многонациональным составом населения. Однако немногие среди них структурированы на основе национально-этнического признака. С учетом конкретно-исторических примеров федеративного строительства в зарубежных странах  на актуальность использования национального признака в структурировании федеративного государства сошлёмся на опыт Германии, Канады и Бельгии. Особенно это актуально в случае необходимости сглаживания остроты национального вопроса и сохранения государственного единства.
Германия, как известно, страна с богатым историческим прошлым, очень сильными традициями и ярко выраженной спецификой национального менталитета. Она прошла различные стадии политического и экономического устройства. После Второй мировой войны ее промышленный потенциал был разрушен, но уже в середине 1970 годов ФРГ вышла на передовые рубежи в мировом экономическом сообществе. Ее успехи во многом связаны с рациональной организацией системы формирования государственных налоговых доходов с учетом вертикального их распределения по различным уровням государственного управления. Рассматривая развитие налогообложения в Германии, мы обнаруживаем эволюционную тенденцию к централизации.
 В определенном смысле принципы вертикального разграничения налоговых источников в Германии сходны с принципами США. Ключевые позиции в налоговом законодательстве принадлежат также федерации, а обеспечивают финансирование всех трех уровней несколько наиболее значимых налогов.
Канада является третьей в мире по времени образования федерацией после Швейцарии и США. Хотя при своем создании канадское государство получило название конфедерации, оно сохраняется и теперь, с момента юридического оформления канадской государственности оно формировалось и развивалось как федерация. Своеобразие структуры федерации было во многом обусловлено наличием французской Канады, которая была объединена с англо-канадскими провинциями. Компромисс между англо-канадцами и франко-канадцами, послуживший предпосылкой создания федерации, с течением времени превратился в фактор, являющийся одной из основ канадского федерализма.
Одной из важнейших причин образования федеративного союза в Канаде было стремление северных британских колоний предотвратить аннексию со стороны США и остаться под юрисдикцией Великобритании. Двумя основопола гающими конституционными документами Канады, закрепившими, в частности, современную структуру, являются Конституционные Акты 1867 и 1982 годов. Эти документы определили контуры отношений между федеральным центром и провинциями и распределили компетенцию обоих уровней власти таким образом, что провинции, в отличие от многих других федераций, имеют только те права, которые им были переданы Актом 1867 года. Все прочие функции и права, не отданные провинциям, находятся в компетенции федерации.
При этом полномочия по регулированию многих сфер деятельности, появившихся после принятия Конституционного Акта 1867 года, посредством судебного толкования в большей части были переданы в ведение провинций, что сыграло огромную роль в усилении роли провинций, способствовало децентрализации федерации и породило споры о компетенции провинций и федерального центра. Следует также отметить, что Конституция 1982 года не признается провинцией Квебек, что привело к обострению конфликта между англо-канадцами и франко-канадцами, не разрешенному и сегодня. Централизм проявлялся в возможности федерального вторжения в сферу исключительных прав провинций, в принципах формирования и порядке деятельности федеральных органов, а также в распределений властных полномочий.
В настоящее время Канаду относят к числу наиболее дезинтегрированных федераций как в политическом, так и экономическом отношении. Ее сравнительно замкнутые региональные хозяйствен ные комплексы, слабо объединенные между собой, связаны тесными узами взаимозависимости с экономикой США. Канада является экономически высокоразвитой страной, членом Большой семерки.  Однако для государства характерны внутренние диспропорции. Северные провинции слабо вовлечены в промышленное производство и по большей части не обладают минеральными ресурсами. Эти территории в силу природных условий непригодны для развития сельского хозяйства. Концентрация населения здесь очень невелика.
В Канаде две нации и свыше восьмидесяти народов. В Канаде два официальных языка--английский и французский.
Бельгия получила независимость в 1830 году в результате революции и с тех пор является конституционной монархией, однако федеративным государством она стала только в 1980 году. Бельгию можно рассматривать как классический пример теории о том, что если какие-то общности проживают достаточно компактно, то их проблемы можно решить путем территориального федерализма. Однако если на территории проживают несколько этнических или религиозных групп с ярко выраженной политической волей, тогда дело осложняется и требует создания дополнительных структур.
Так произошло в Бельгии, где столкнулись интересы фламандцев, франкофонов и немецко-говорящего населения. Здесь была создана модель «персонального федерализма», сочетающего территориальный и экстерриториальный принципы в виде сосуществования субъектов. Новая конституция Бельгии от 1994 года объявляет данное государство федеративным государством-монархией со сложным набором составляющих его устройство элементов: этнотерриториальных субъектов, трех треиториально-экономических регионов, четырех языковых сообществ. Причина такого нагромождения столь трудно сочетаемых принципов построения федерации заключается отсутствии четкой концепции деления.
В итоге в Бельгии была установлена децентрализованная федеративная система. Характерной чертой бельгийского федерализма является предоставление территориальным и этнолингвистическим субъектам федерации максимального набора полномочий при размытости прерогатив федеральной власти. Каждый округ и каждое языковое сообщество имеет свой парламент и своё правительство, однако по обоюдному согласию парламент и правительство Фламандского округа и Нидерландскоязычного сообщества были объединены. Таким образом, в Бельгии имеется шесть правительств и шесть парламентов. Состав каждого Совета сообщества формируется сроком на 5 лет, причем выборы в названные представительные органы власти проводятся в один и тот же день и совпадают с выборами в Европейский Парламент. Федеральное правительство отвечает за координацию действий остальных пяти правительств, а также за вопросы общегосударственной важности, как то: оборона, иностранные дела, общегосударственная экономическая и монетарная политика, пенсии, здравоохранение. В зону ответственности округов входит руководство местной экономикой, публичные работы, вопросы экологии, в зону ответственности языковых сообществ—прежде всего вопросы, связанные с культурой, в том числе образование, научная деятельность и спорт.
Несмотря на то, что Бельгия и Канада относятся к разным типам федераций, некоторые особенности федерального устройства у них схожи. Оба государства являются двунациональными, однако велика роль национальных меньшинств. Для обоих государств характерен процесс децентрализации и усиления роли субъектов федерации. Бельгия и Канада относятся к числу экономически высокоразвитых стран мира, однако при этом для Канады характерны тяжелые внутренние диспропорции, вызванные природными условиями. Для обоих государств характерно противостояние крупных наций. Однако при этом каждое государство представляет свою особую модель решения этнокультурных проблем.
Вуколов свернул бумаги на кафедре, взял стакан воды в руки и сделал большой глоток. Затем поклонился и сошёл с кафедры. Он направился к своему месту, а Молибога встал и предложил профессионалам высказаться. Никто не поднялся, все остались на своих местах и тогда поднялся президент.
--Разрешите мне подвести некоторый итог, прослушанному нами сообщению. С точки зрения исторического развития конституционно--правовая наука рассматривает федерализм как соответст вующее учение, принцип устройства государства и одну из форм государственного устройства. Преимущественное значение в науке государственного права различных стран придается понятию федерализма как формы или способа государственного устройства, олицетворяющего собой территориальную организацию государства с учетом государственно-правовой связи между целым государством и отдельными его территориальными образованиями.
Развитие конкретной формы государственного устройства, в том числе федеративной, обусловлено определенными факторами. В ряду таких факторов можно выделить факторы, составляющие причины, и факторы, составляющие условия. Если причины как бы вызывают к жизни федерализм, то условия предполагают наличие благоприятной почвы для его развития. В то же время упомянутое отделение причин от условий зачастую носит гипотетический характер: один и тот же фактор может выполнять двоякую роль в процессе федерализации, выступая одновременно в качестве причины и условия становления и развития федеративного государственного устройства. Анализ истории становления и развития многих федеративных государств мира показывает, что среди факторов влияния на становление и развитие федеративного государственного устройства особое место занимают экономические и естественно-географические факторы.
Как показывает практика федеративного государственного строительства, экономические факторы могут быть обусловлены различным уровнем развития природно-ресурсной базы, производства и коммуникаций в отдельных территориальных образованиях. Названные обстоятельства стимули руют соответственно различные экономические интересы отдельных территориальных сообществ людей, которые могут усиливать или ослаблять центростремительные и центробежные тенденции в организации и функционировании государства. Целям сбалансирования этих тенденций может эффективно служить федеративное государственное устройство.
В тесной связи с экономическими факторами часто выступают причины и условия естественно-- географического характера. В частности, становлению и развитию федеративного государственного устройства способствует значительная площадь территории государства с обособленными в природно-климатическом отношении территориальными образованиями. При этом естественно-географи ческие факторы преимущественно выступают в качестве условий становления и развития федерализма.
На территории государства могут компактно проживать общности людей, обладающие чертами нации, осознающие национально-этническую самодостаточность, национально-культурное своеоб разие и потому желающие выразить их посредством государственно-правового самоопределения. При этом национально-этнические особенности могут выступать одновременно в качестве причины и условия развития федерализма. Несмотря на то, что большинство федеративных государств не построено на основе национально-этнического признака, идея федерали зации государства по национально-этническому признаку все же не может быть отвергнута.
Различные экономические, естественно-географические и национально-этнические факторы, определяющие становление и развитие федеративного устройства в том или ином государстве, могут иметь политический оттенок. Вместе с тем анализ становления и развития федерализма во многих государствах позволяет выделить и собственно политические причины и условия. Среди политических причин и условий федерализации могут выступать наличие той или иной разновидности политического режима.
Демократическая направленность федерализма выражается, по мнению выступавших, также в повышении значимос¬ти субъектов федерации в деле защиты прав человека. Кроме того, федеративное устройство государства содержит потенциальную возможность преодоления противоречия между правом народов на самоопределение и принципом территори¬альной целостности государства.
В федеративном союзе разграничены функции, права и обязанности общегосударственных, федеральных и региональных, местных властей. Прерогативами центральной государственной власти являются внешние сношения, охрана государственной территории, создание вооруженных сил и органов правопорядка и руководство ими, эмиссия денежных знаков, управление центральными финансовыми учреждениями, государственным имуществом, к которому обычно относятся федеральные железные и шоссейные дороги, средства связи, формирование федерального бюджета и общегосударственные функции.
Гриценко сел. Затем посмотрел на собравшихся, как бы спрашивая, правильно он высказлся или нет. Всё-таки он не был специалистом в этой области. Поднялся Дьяченко Василий Парамонович.
--Вы прекрасно подвели итог, господин президент. Мне остаётся только добавить, что необходимое условие федеративной организации-- политическая однородность федеративного общества. Иначе говоря, федеративное государство не может одновременно состоять из республиканских, монархических и тем более имперских субъектов. В то же время ни их этнические, ни национальные, ни языковые, ни  культурно-исторические различия не служат препятствием для образования федерации. Могут возразить и привести пример разных мнений на востоке и западе. Пример не корректный, потому что и восток и запад не отрицают суверинитета страны, а, следовувательно, и одинаковой политической составляющей. Федерализм--исторический компро мисс, разрешающий противоречие двух параллель ных, но разнонаправленных процессов.
Подобно гражданскому обществу, федерация--сообщество равных субъектов, добровольно уступивших часть своей свободы центральной и общей власти государства. Федерализм оказался не только компромиссом, позволяющим решить проблемы внутреннего мира в государствах со сложной территориально-национальной структурой, но и значительным, если не решающим средством сохранения целостности таких государств.  При этом стабильность федеративных государств не определяется ни их национальной разнородностью, ни этническими различиями членов федерации, ни их экономическими либо историческими различиями. Устойчивость федерации определяется свободной волей ее субъектов не превращать какую-либо их специфику в повод для выхода из неё.
Не политическая организация федерации определяет ее существование, а наличие федеративного общества, коллективные члены которого, подобно гражданам--членам гражданского общества соглашаются и обязуются проявлять взаимную лояльность, жить в мире и согласии в едином общем государстве. Такое общество должно сочетать плюрализм локальных культур, языков, экономических различий, социальных запросов с общими потребностями и процессами развития страны.
Дьяченко сел. Поднялся Молибога и попросил высказаться по поводу осуществления федерализма в Украине.
--Почему я прошу выскзаться? О развитии федерализма, применении его в западных странах. высказываются многие, но когда заходит речь об Украине, те же самые эксперты изобретают миллион причин, почему для Украины федеративный вариант развития невозможен. Между тем на сегодняшний день в Галиции нарастает движение за широкую автономию края. При этом подобному развитию событий уже сейчас противятся те, кто еще 5-7 лет назад был двумя руками за федеральное устройство Украины. Таким образом, формируется своеобразный «политический клинч», выход из которого найти придется, дабы не потерять страну в целом.
Во многом проблема федерализации и неприятие этой идеи частью граждан связана с некоторыми изначально неверными представлениями. Например, среди главных аргументов противников присутствует следующий: «Как только начнется процесс федерализации, он начнет сопровождаться сепаратистскими движениями и закончится только с развалом страны».
Идея понятная, но в корне неверная, что наглядно демонстрируют исторические корни федерализации. Другая проблема проявлялась в критике идей федерализации, прежде всего, со стороны представителей юго-востока страны и сводилась к следующему тезису: «Они там, галицийцы,  притесняют русский язык, ставят памятники Бандере и вообще строят националистическую автономию!».  Но и на Западе Украины критика была, но диаметрально противоположном виде: «Они там, на востоке, чернят героев ОУН-УПА, притесняют украинский язык, дружат с москалями и вообще строят пророссийскую автономию!».
Называя вещи своими именами, сторонники подобного подхода хотят, чтобы федерализация если бы и будет, то именно на «их», более «правильных» условиях. В описанных  подходах адвокаты идеи унитарности в структуру базовых предположений неизменно вкладывали совершенно абсурдный тезис: «С появлением федеративного устройства на «той» территории появится зона тотального беззакония, где все будут творить то, что захотят». Это достаточно спорный тезис: никто «вдруг» не отменял международных обязательств Украины, которые для федераций  будут базисом для создания собственного законодательства.
Аналогично в данный момент в ситуации с проявлениями галицкого украинского национализма при оформлении федерализации--соответствующие законодательство на Украине есть, и вопрос находится лишь в плоскости применения соответствующих норм закона.  Хотя, безусловно, нужно отдавать себе отчет, что как минимум в первое время можно будет ожидать эскалации националистической риторики, когда у той же Галиции появится острое желание начать увековечивать те фрагменты истории региона, которые кажутся позорными другой части Украины. Однако рискну высказать предположение, что подобные порывы энтузиазма быстро сойдут на нет, как только каждый регион начнет реально оценивать свои экономические возможности. Когда региональное руководство начнет формировать бюджет и считать собственные деньги, то встанет вопрос, что важнее: поставить пятиметровый памятник Бандере  в центре Львова или направить эти же деньги на то, чтобы у львовян наконец-то вода в кранах была круглосуточно? И очень было бы поинтересоваться, что бы выбрали сами львовяне.
Еще один момент, связанный с процессом федерализации,--усиление позиций внутренних игроков. Это раньше Галиция выступала как единый фронт, но внутри этот регион далеко не однороден, о чем говорят и сами галицийцы. Та же Тернопольская область существенно отличается от Ивано-Франковской, а обе они--от Львовской. И когда дойдет дело до распределения средств регионального бюджета, вполне может статься, что проблемы «ножа и вилки» окажутся куда важнее бандеровского идолопоклонничества. 
--Полностью согласен с вами,--раздался голос с места. Он принадлежал премьер-министру Абазову,--
вообще, экономический фактор в федерализации  существенно недооценивается. Как правильно заметил Павло Гнатович, федерализация поставит местные власти в ситуацию повышенной ответственности перед жителями региона, а значит, будет требовать в первую очередь инициатив в сфере улучшения их жизни. В рамках федеративного устройства это реально через налаживание эффективных межрегиональных связей. В то же время вряд ли крупный бизнес восточного региона захочет вкладывать деньги туда, где ситуация во многом нестабильна или где этот самый  бизнес воспринимают враждебно. Это может стать поводом для реальной коррекции политики нетерпимости по отношению к представителям русскоязычного юго-востока страны, которая сегодня присутствует со стороны галицийцев, правда не в таких мсштабах как ранее.
Пожалуй, единственным сложным моментом в процессе федерализации могут стать… общенациональные праздники. То же 9-е мая, торжественно и всенародно празднуемое Юго-Восточной Украиной, вызывает  неприятие на Западе страны. Маловероятно, что на федеральном уровне возможно будет закрепить национальным праздником 14 октября и что его кто-то будет праздновать на Донбассе или Крыму. Это так называемый день создания Украинской повстанческой армии, который  отмечают недобитые националисты Галиции.
Ситуация с Днем Конституции тоже неоднозначна, но при подписании федеративного договора, нужно будет принимакть нвую Конституцию и общезначимые государственные даты могут реально стать предметом переговоров и поиска реальных механизмов согласования позиций.
В целом грамотная, продуманная федерализация может принести украинскому государству немало полезного и в первую очередь--реальное осмысление крупными автономными объединениями себя и своих возможностей. В определенном смысле это процесс «взросления» украинского государства. Задача центрального правительства--дать регионам эффек тивные правила действий, в рамках которых подобное можно осуществить, а также сформировать юридически обоснованные и действенные формы контроля над регионами.
Руку поднял министр юстиции Касперский. Кивком головы и приглашающим жестом, глава администрации предоставил ему слово.
--О тех преимуществах, которые должны открыться в случае осуществления федерализаци  страны, здесь уже было сказано немало, но я постараюсь все же кое-что добавить. Теория, тем более, если она неплохая, сама по себе штука полезная. Нередко бывает и так, что без предварительной теоретической подготовки вопроса не получается ни бе, ни ме, ни ку-ка-ре-ку. Посему, в принципе, не лишне раскинуть мозгами на тот счет, каким путем унитарное устройство государства можно преобразовать в федеративное, а если конкретней, то каким образом общие теоретические положения прилагаются к современной Украине.
Пока представляется так, что подобное приложение может произойти двумя способами. Способ первый. При определенных обстоятельствах он мог бы стать самым быстрым и простым. Политические силы, поставившие себе цель переформатировать Украину из унитарной в федеративную, уже имеют достаточно большое количество голосов. Дальше уже дело техники. Разрабатывается проект соответствующей реформы, или даже «пакета» реформ, после проработки задуманных преобразований в комитетах и комиссиях Верховной Рады, вопрос ставится на голосование--и страна получает новое устройство.
Можно предположить и другой способ. Он выглядел бы, скорее, окольным, но, возможно, от того, более надежным. В таком случае, сторонникам федерации иметь в парламенте конституционное большинство не обязательно, хватит и арифметического, достаточного для проведения любых законодательных изменений, кроме конституционных.  Тогда законодательным путем, при закреплении и развитии определенных актов, принятых парламентом и подписанных президентом, решениями региональных и местных представит ельских органов, регионы страны, так сказать, явочным порядком, повышают свой административный статус, обретая большие, чем это было до этого, полномочия в экономике, социальной политике, в том, что принято называть гуманитарной сферой. При наличии необходимых желания и воли, результатом таких изменений стало бы и превращение регионов в политические субъекты.
Настоящая, а не косметическая административно-территориальная реформа,  как было прежде прибли зила Украину к федеративному устройству. Для начала пусть и не юридически, зато фактически. Нет нужды останавливаться на том, каким бы из двух способов не происходило бы введение федерализма, ни первый, ни второй невозможны без адекватного созревания тех, кого, принято считать региональными «элитами». Не помешало бы, чтобы идеей прониклись и рядовые избиратели. Для этого понадобилась бы работа, проведенная в необходимом русле. Рассуждая не только абстрактно, но и имея в виду некоторые действительно существующие вещи материального и финансового характера, можно прийти к выводу, что идея федерализма способна найти восприятие, прежде всего, у «элит». При таком повороте сюжета голосование за федерализм в парламенте и на местах заранее обеспечено.
--Кто ещё желает выступить?
К кафедре вышел Валерий Павлюченко.
--Вы почему-то забыли, что совсем недавно прошло заседание дискуссинного клуба на ему «Украинская федерация» и отношение к ней крупнейших финансо-промышленных групп, о чём начал говорить министр юстиции  пан Касперский. Чтобы вы поняли суть вопроса,  я зачитаю вам выдержки из стенограммы заседания.
Глеб Скоромох:
--Почему одной из сегодняших тем стал вопрос финансово-промышленных групп и их отношения к федерализации страны?  На сегодняшний день мы видим, что возможны и, больше того,  уже реали зуемы  попытки очередного передела собственности в Украине. Лично для меня очень интересен вопрос о том, что федерализм для финансово-промышленных групп может стать возможностью встать в самооборону в рамках какой-то территории. Или выбрать для себя этот политический тренд, с последующей его эксплуатацией. В принципе, это действительно может быть решение вопроса. В любом случае в регионах актуальность его будет возрастать.
Сергей Парезов:
--Основным фактором, который обуславливает  все процессы на Украине, в течение всего постсоветского периода является политика, проводимая централь ной  властью. Не сложно заметить, и многими это отмечалось, что если центральная власть делает больший уклон во внешней ориентации в сторону евроатлантических структур, а в гуманитарной политике в сторону этно фундаментализма, обычно это сдвоенные темы, то на юго-востоке Украины оживляются автономистские тенденции, а на западной Украине, в галицко-волынском регионе они наоборот ослабляются и там местные элиты кооперируются с властью. Такая зависимость обнаружилась с 2000 годов, а конкретно проявилась в 2004 и после этого уже не затухала, до избрания президентом пана Гриценко. Это видимо общая закономерность, которая проявляется в отношениях между центральной властью и регионами.
По поводу финансово-промышленных групп, а в основном это представители юго-востока Украины, где вообще-то сосредоточены представители всей индустрии. На мой взгляд, эти группы в ближайшем будущем не поддержат никакие автономистские настроения, ни федерализацию, ни более мягкие формы. Например, расширение прав местного самоуправления. Все разговоры о расширении прав местного самоуправления и федерализации были очень жестко свёрнуты в 2012 году с приходом к власти  Партии регионов.
На мой взгляд, не в экономических интересах финансово-промышленных групп поддерживать автономизацию Украины и тем-более её федерализацию. Стоит отметить, что одной из причин негативного отношения к данной идее является боязнь растерять производственные мощности, которые разбросаны в разных регионах страны, в том числе нефтеперерабатывающие заводы, которые находятся на западной Украине. Исходя из этих, а так же ряда других причин, основные финансово-промышленные группы не поддержат реформу государственного устройства.
Дмитрий Воскобойников:
Мы сейчас говорим про финансово-промышленные группы, но у меня «проклятие» советского образования, в которое входил марксизм, ленинизм и течения прочих классиков. В меру моего понимания, когда мы говорим про финансово-промышленные группы, они все являются порождением существующей политической системы, в другой системе они существовать не будут. В этом плане, разумеется, они защитники существующего статус-кво. Причем защитники в самом худшем смысле, ведь для них важнее не проиграть, чем выиграть. Безусловно, для них не выгодна автономизация и федерализация том плане, что надо будет слишком большим количеством субъектов решать вопрос. Точно так же их не устраивает полная централизация, когда одним ударом из Киева решаются какие-то важные вопросы. Их не устраивает излишнее движение в сторону России, потому что они боятся появления более мощных капиталов. Они даже на запад не хотят, потому что простых европейских судей боятся больше, чем каких-то чекистов.
В нашем случае финансово-промышленные группы выступают неким «отложением солей в организме», которое разбить очень болезненно, но терпеть это всё будет в корне не правильно.  У них нет желания движения, главное для них, просто оставаться на месте. Единственный вопрос, который присутствует: куда направлена голова, а куда зад.
Владислав Кущенко:
--Как показывает практика представителям финансово-промышленных групп абсолютно не важна их политическая принадлежность, кто-то обосновы вается на Западе, а кто-то, осваивает Восток. Автономизация и даже федерализация, это единственный вариант спасения финансово-промышленных групп.
Сергей Бондарев:
--Очень интересно послушать и пообщаться на такую довольно злободневную тему. Если говорить о международной составляющей, то я для себя выделил в  дискуссии, происходящей в обществе  по вопросу федерализации довольно странный момент. Многие связывают федерализацию с продажей Украины России. И всё. Вроде бы как, это специально делают пророссийские силы специально для того, чтобы продать Украину. Что касается внутренних факторов, то я начинаю искать новые основания для федерализации вот почему:  украинцы совершенно ясно доказали, что управлять страной они  могут. 
Смысл в том, что мы говорим о федерализме в контексте того, что нам нужно децентрализовать страну для того, чтобы она стала более эффективно развиваться. 
Теперь второй момент, обязательно нужно проводить модерацию и популяризацию темы. Потому что если раньше федерализм мог быть трендом, то сейчас, ввиду появления абсолютно разных течений, нужно проводить постоянную и систематичную работу по освещению данной темы. Круглых столов, работы сайта и даже присоединения общественных организаций, к сожалению явно не достаточно. На мой взгляд, нам просто необходимы серьёзные политические партии, которые будут продвигать эти вопросы в обществе. Мне кажется, что данный путь это единственный путь развития процесса.
Если мы говорим о децентрализации, как о главном содержании федерализма, то мы должны это очень серьёзно артикулировать. Потому что получается так, что фактически за баннером федерализации, люди не видят и не понимают, да и не будут понимать, пока мы не объясним им всё сами. Нам нужно показать своё лицо и отношение к процессам, которые происходят в стране.

Владимир Соколов:
--У меня был всего один вопрос. Он стоял так: кто кого переиграет, нынешняя власть или «Свобода» до президентских выборов? От того и зависела судьба финансово-промышленных групп и федерализации. Модель, которую осуществляет сегодня власть, так называемое «сшивание», не устраивает всех абсолютно по разным причинам. Сейчас этот вопрос не стоит и для финансово-промышленных групп федерализация это действительно спасение, как возможность подобраться под более сильную защиту тех, кто уважает частную собственность, кто не будет «цяцкаться» с теми, кто придёт грабить вполне приличный офис.
 Алексей Крошка:
--Во-первых, левые не возглавят этот процесс. Во-вторых,  когда у нас говорили о «Свободе», то напоминаю, что Украина и «Свобода» не имеют никаких ресурсов для внешней экспансии. Соответственно все их эксперименты были направлены вовнутрь. А благодаря политике нынешней власти, «Свобода» ушла в небытиё. И опаснсти для финансово-промышленых групп не существует.
Семён Коломойцев:
--Рассматривать Украинскую ситуацию и считать, что здесь происходит что-то уникальное, в отличие от всех  государств, в корне не правильно. Все процессы, которые происходят в Украине, идентичны тем процессам, которые происходили в федеративных республиках. Поэтому первый тезис: рассматривать нашу ситуацию, как уникальную, абсолютно бессмысленно. То, что происходит у нас, происходило уже в других странах. Действительно, все выступающие были правы в том, что другого принципа, кроме как федерализация у национальной элиты нет.
После того, как начнётся федерализация, финансово-промышленные группы не будут задавать никаких политических трендов. Они будут ориентироваться в соответствии со своими текущими интересами. Например, какая-нибудь группа будет сотрудничать с центральной властью, и им будет просто выгодно инвестировать во власть. А кто-то поддержит унитаристов. Другого не дано.
Валерий Дольник:
--Любые потрясения, будь то социальные или политические, дают повод для появления новых свежих идей. Когда мы тут обсуждаем тему относительно того, какая из финансово-промышленных групп может поддержать или осудить тему федерализации Украины. Мы, скорее всего, забыли, что всего-то 8-9 лет назад он не просто поддерживали эту тему, а чуть ли не стали её авторами.  Мы понимаем, что произошло в 2004 году. власти. Важную роль играет поддержка дискуссий извне, то в конечном итоге мы же знаем, что конъектура требует от многих украинских олигархов обращать внимание и на внешнее влияние. Обращать внимание на то, как к той или иной теме относится Запад. Сейчак ведь эта тема снята с повестки дня.
Так что  я допускаю вполне и не разделяю мнение о том, что у нас финансово-промышленные группы однозначно не будут поддерживать идею федерализации, хотя уже были  прецеденты, ещё они вполне вероятно будут.  Кроме того, мы видим, что общественное мнение в принципе тоже подвижно по поводу этой идеи. Более половины населения поддерживает идею федерализации, это уже немало для работы, и для раскрутки этих идей. Я считаю, что сегодня есть все основания для того, чтобы говорить о том, что федерализация Украины возможна.
Евген Черниченко:
--На Украине приход к единому консенсусу, абсолютно невозможен. Поэтому я не вижу будущего за федерализмом. Вот, например Киев и Донецк поссорились, но я вижу, как они могут существовать, но как может существовать Львов и Донецк, я не представляю. Мало того, я не вижу, как могут существовать Киев и Львов вместе, разве только объединяясь против Донецка. Вы скажите: так было раньше. А я думаю, что ничего не изменилось.
Я считаю, что федерализм на этой территории возможен только в том случае, если Ринат Леонидович, вместе с другими крупными олигархами, испугаются за свою собственность. Когда они поймут, что приходит конец  и тогда и начнётся федерализация. Что касается территориального деления областей, то я считаю, что его нужно сохранить прежнее и ничего не выдумывать! Потому что по факту киевлянин, луганчанин, дончанин и полтавчанин практически ничем не отличаются друг от друга. Я веду к тому, что если по большому счёту нет фактического отличия, то и смысла нет в каком-то выделении. То есть должны остаться те же самые границы областей, просто объединённые в какой-то федеральный округ со своим парламентами в самых крупных городах.
 Не известно, что будет после федерализации, если появится Юго-восточная Украинская республика и что произойдёт дальше. С другой стороны, я не вижу другого варианта перехода в федерализацию, то есть все вроде как «за», но я не верю, что президент собственноручно захочет отказаться от каких-то своих полномочий. Единственная причина, которая может послужить для запуска данного процесса это только испуг нынешней элиты.
--Интересный материал,--задумчиво сказал Молибога.—Тем более, что многое из того, о чём говорили на совещании кануло в Лету. Неужели  наши политологи живут прошедшим днём? Однако, меня заинтересовала одна фразак: «Левые не поддержат этот проект!». У нас присутствует лидер фракции коммунистов в парламенте. Вы не хотите  прокомментировать эту фразу. Почему Компартия не поддержит лозунг федерализации, который практически выдвинула правящая партия?
--Автор этой фразы, наверное совершенно не разбирается в действиях нашей партии того времени, когда левые были действительно против федерализации и нынешней стратегией компартии. Этот лозунг прозвучал в разгар «оранжевого» шабаша на известном съезде в Северодонецке. Но поднят он был на щит не потому, что олигархические силы озаботились интересами людей, в частности, жителей юга и востока Украины, а ввиду опасений за свою собственность. Представители крупного капитала, близкие к тогдашней власти, банально испугались, что «оранжевые» устроят передел собственности. Оттого и поставили вопрос о необходимости большей самостоятельности и большей независимости регионов. Все это, естественно, упаковывалось в привлекательную для избирателя обертку — мол, речь идет о борьбе за права и свободы русских, русскоязычных, за сохранение региональной идентичности, самобыт ности.
Чем закончилось? Тем, что как только олигархи нашли общий язык с Ющенко, получили от «помаранчевого» режима гарантии своей собственности, когда обрели уверенность, что могут и далее тянуть соки из народа, наживая себе капиталы, — идея федерализации была тихо похоронена. Таким образом, интересы простых граждан были использованы олигархами и их политтехнологами в качестве крапленой карты. Звучали еще идеи о каком-то «бюджетном федерализме». А по нашему, коммунистов, мнению, это было попыткой подменить федерализацию самой настоящей феодализацией — когда речь шла об увеличении полномочий не региональных общин, а региональных баронов.
Само собой, в этих олигархических игрищах мы участия не принимали. И поступали правильно. Думаю, с позиций сегодняшнего времени уже самому наивному понятно, что жителей юго-востока тогда просто-напросто использовали, что называется, в темную—искренние чувства избирателей, пытавшихся посредством федерализации защититься от «оранжевых», цинично разыгрывали во имя интересов крупного капитала.
Не будем также забывать, что в 2006—2010 годах действовали изменения к Конституции, принятые в декабре 2004 года. Политическая реформа должна была завершиться реформой местного само управления—усилением самостоятельности регионов, повышением роли местных общин в принятии государственных решений.  Но до  окончательного принятия закона дело так и не дошло. А решение Конституционного Суда, возобновившего действие Конституции 1996 года, опять вернуло нас к ситуации чрезмерной концентрации полномочий в центре. Что, по мнению Компартии, обуславливает необходимость актуализации идеи о переходе к федеральному государственному устройству.
--В свое время «оранжевые»,--эстафету принял у Молибога, доктор исторических наук Дьяченко,-- приравнивали федерализм к сепаратизму, сторонников  федерализации Украины преследо вались в уголовном порядке. При том что, как известно, эту идею первым выдвинул как раз националист из Галиции Вячеслав Чорновил. Сейчас вы не  боитесь обвинений в сепаратизме?
--Нет, мы не боимся обвинений в сепаратизме, потому что в наших предложениях его нет и в помине. Если сепаратизм означает отделение, обособление, то федерализм—это объединение, союз. Только малограмотные люди да политические спекулянты и провокаторы могут ставить на одну доску два эти совершенно противоположные явления.
Что до упомянутых вами чорновиловских теорий о федерализации, о земстве, с которыми руховцы носились в период разрушения СССР, то я бы не стал так уж их идеализировать. С точки зрения националистов, это была тактическая уловка, цель которой состояла в том, чтобы укрепить свои позиции в Галиции, превратить ее в идейную базу национал-шовинизма с последующим его распространением на территорию всей Украины. Что, собственно, они и пытались проделать на протяжении всех лет провозглашения независимости. И мы знаем, что когда националисты дорвались до власти, то сменили свою позицию на прямо противоположную—на унитаристскую. Потому что, повторюсь, федерализм для них был лишь временной уловкой, они и в мыслях не имели, чтобы, допустим, дать тем же Донбассу, Крыму, другим восточным и южным регионам право на свободное и самостоятельное развитие.
О том, почему представители предыдущей власти отказались от идеи федерализации, хотя в их руках все рычаги и возможности для ее воплощения в жизнь? Федерализация для Партии регионов являлась не политическим, а политтехнологическим лозунгом. Ну а потом Партия регионов превратилась в партию власти. Зачем олигархам, стоящим за спиной действующих властей, какие-либо ограничения, которые неизбежны при переходе к федеральному государственному устройству? Это же потеря контроля над значительной частью финансовых потоков. Это необходимость во внешней и внутренней политике прислушиваться к мнению местных общин. Олигархическим кланам это не нужно.
--В полный голос о федерализации Украины Компартия заговорила после известных событий 9 мая во Львове.
--Да. И могу повторить  слово в слово, что говорила компартия  тогда. Львовский коричневый шабаш, устроенный при попустительстве властей в День Победы, окончательно убедил нас  в том, что федерализацию необходимо включать в повестку дня Украины. Это совершенно ненормально, когда восточные и южные регионы Украины производят национальное богатство, дотируют западные области, а там эти средства направляют на выплаты бандеровским недобиткам, на установку мемориалов нацистским приспешникам.
События 9 мая во Львове засвидетельствовали полное банкротство украинского унитаризма. Крайне правые силы, которые при поддержке крупного капитала пришли к власти в местных советах западных областей, продемонстрировали свое пренебрежение к государству и законам, поставили под вопрос единое правовое поле Украины. А это самый настоящий сепаратизм, с которым центральная власть либо совсем не боролась, либо реагировала на него крайне вяло. Поэтому мы и стали на путь осуществления федерализма. Это путь к сохранению целостности Украины в ее нынешних границах. Территориальной целостности Украины угрожает не федерализация, а ее отсутствие!
Поэтому федерализация—это в том числе и защитный механизм на будущее— для сохранения самобытности восточных и южных регионов от возможных украинских фюреров, от ющенков, тягнибоков и им подобных. Местные общины должны получить правовые основания для обустройства собственной жизни. В самом широком смысле — начиная от экономики, хозяйства и вплоть до решения вопросов гуманитарной сферы.
И при этом нам совершенно не обязательно ломиться в Евросоюз, чтобы реализовать эти ценности в Украине. Мы вполне в состоянии справиться с этим и сами. Просто надо наконец наполнить декларации о расширении прав местного самоуправления реальным содержанием. Мы честно признаём: Украина регионально неоднородна, многонациональна, многоконфессиональна. У украинских регионов разные историческая память, традиции, ментальность населения.
Единство в многообразии — это федерализация, это путь к сохранению страны. Попытки установить  монообразие — дорога к разрушению Украины.
—Как же вы намерены реализовывать идею федерализации?
--Как я уже сказал, положение о федерализации вошло в программу партии. Работа в этом направлении будет вестись так же, как и в отношении реализации нашей программы в целом. А реализация программы КПУ в свою очередь зависит от поддержки избирателей. Поэтому прежде всего мы будем идти к людям, доказывать правоту своих подходов, пытаться сделать так, чтобы идея, как говорят, овладела массами. Мы отдаем себе отчет в том, что федерализация—это не одномоментный акт, это долгосрочная и кропотливая работа, требующая решения многих правовых и организационных вопросов. Необходима соответствующая законодатель ная база, над которой в настоящий момент работают наши специалисты.
--Ваша позиция ясна,--подвёл итог Молибога,--вы за федерализацию и уже начали разрабатывать законы для осуществления её в Украине. Я хотел бы выслушать спикера  Верховной Рады, как идёт работа в этом направлении у правящей партии? К кафедре вышел высокий мужчина, волевое лицо которого говорило, что он боец и привык к дискуссионным баталиям. Привычным движением он откинул волосы назад, разложил бумаги, надел очки и рынулся в бой. Это был Гнатюк Ян Валентиновыч, выходец из западных областей, до избрания в парламент работавший губернатором Ивано-Франковской области.
--Независимая Украина--унитарное государство. В ее состав входят 24 области и два города республиканского подчинения--Киев и Севастополь. Кроме этих административно--территориальных единиц в составе Украины находится Автономная республика Крым.
В процессе разработки проекта Конституции развернулись дискуссии относительно возможных изменений формы государственного и территориального устройства Украины. В своё время острота дискуссий о сохранении в Украине унитарного государство или избрания пути, ведущий к федерализации,  спала  после принятия Конституции, но  продолжала оставаться актуальной.
Остроту в этой дискуссии снялак статья №2 Конституции, в которой говорится, что «Украина является унитарным государством». Государственная аргументация исходит из необходимости решения специфических для государства задач. Одна из них-- консолидация украинского народа, поскольку достижение национального и политического единства всегда является одной из наиболее острых проблем украинского государства. Унитаризм тогда в условиях Украины--это была гарантия обеспечения территорильной целостности, нерушимости государственных границ.
Особое значение унитаризм  имеет в переходный период для решения задач экономической трансформации в Украине как средство для осущест вления единой государственной экономической политики по достижению не только политического, но и экономического суверенитета, как механизм формирования новой системы рациональных и диверсифицированных хозяйственных связей без ориентации только на одно государство, осущест вления структурной перестройки, как мощный рычаг осуществления на всей территории страны единой политики в области отношений собственности.
Приход к власти оранжевых и националитов разрушил хрупкое равновесие и унитаризм начал работать против единства нации. И при приходе к власти Партии регионов, они долгое время не могли решить проблему укрепления унитаризма с последующим переходом в стадию федерализма. Для мировой практики было бы уникальным случаем, если бы унитарное государство по инициативе центрального правительства было превращено в федерацию. Поэтому возлагать вину на Партию регионов в этом вопросе было бы неправоверно.
Нынешнее правительство и президент плностью отдали предпочтение федеральному развитию государственного устройства. Мы, работая над законами для принятия федерализма в нашей стране, дотошно анализировали все достоинства и недостатки этого метода государственного устройства. И я рад, что мне представляется возможность на таком представительном совещании, доложить присуствую щим итоги нашего анализа.
Положительные моменты перехода к федерации:
Сепаратизм--явление, потенциально присутствую щее в любом государственном образовании и активизирующееся в определенных условиях, под воздействием различных групп факторов, связанных с политической и социокультурной трансформацией общества, существенным ослаблением или усилением центральной власти. Сепаратизм имеет не только негативные, но и позитивные функции в политическом процессе и не всегда ведет к распаду государства. Целями сепаратизма выступают сецессия, ирредентизм или политическая автономия. Целями власти в конфликте с сепаратизмом является сохранение политического суверенитета и территориальной целостности, интеграция и консолидация отдельных регионов и страны в целом.
Позитивными функциями сепаратизма являются
--сигнально-информационная, фиксирует недовольство политикой центральной власти и сигнализирует о социокультурных, экономических и политических интересах населения региона;
--политическая социализация населения: усиление внимания жителей к политике федеральных и региональных властей, увеличение политической активности масс;
--формирование местной политической элиты;
--корректировка региональной политики федеральных властей;
--инициирование подготовки к принятию политических  решений, адекватных потребностям региона;
--ликвидация социально правовых основ межрегионального неравенства;
Я прошу прощения за «тяжёлый язык», но именно таким языком описывются процессы федерализации в науке.
--Нам это всё понятно и язык не слишком тяжел, даже для нас,--проговорил Молибога и посмотрел на ненаучную часть присуствующих. Возражений не последовало. 
--Основными аргументами федеративного устройства в Украине,--продолжал Гнатюк,--  являются следующие. Существующие ранее различия между отдельными регионами Украины, например Крымом, Донбассом, с одной стороны, и Галичиной с другой, являлись настолько существенными, что сохранение унитарного устройства не позволяет учитывать эту специфику и ведет к игнорированию центральной властью специфических интересов территорий. Это касается вопросов языка, истории, культуры, религии и не в последнюю очередь экономики и экономических связей. Важным аргументом экономического характера в пользу федерализма является то, что в унитарном государстве осуществляется несправедливое по отношению ко многим регионам, особенно индустриально развитым, перераспределение национального дохода, бюджета.
Кроме того, значительное расширение экономической самостоятельности регионов является предпосылкой перехода к рыночному хозяйству. Такая самостоятельность может быть достигнута лишь при условии перехода к федеративно-земельному государственному устройству Украины.
Но существуют и негативные для Украины последствия федерализации:
а) фактор экономической регионализации, как в случае с планами объявления Закарпатской области свободной экономической зоной, может неконтролируемо перерасти в фактор федерализации и быстро стимулировать процесс распада страны;
б)она имеет пока очень слабую власть в регионах, многие ветви власти еще до конца не сформированы, например, отсутствует конституцион ные суды на местах. Федерализация в этом случае может приобрести собственную инерцию, что вообще может поставить под вопрос существование Украины как государства;
в)существующие элементы федерализации, связанные с Крымом, доказывают опасность развития по варианту» б»;
г) федерализация могла бы поднять и вопрос о столице, на которую может претендовать Харьков;
д) очень важным фактором является то, что, имея общую протяженность границы 8215 км, Украина заключила договор о признании границ только со Словакией и Польшей; таких договоров нет в силу различных причин, с другими сопредельными государствами Россией, Белоруссией, Молдавией, Венгрией, Болгарией. Вместе с тем на границах со всеми этими государствами проживают этнические группы, тяготеющие к своей титульной нации. 
Федеративное устройство могло поставить под угрозу сохранение территориальной целостности, территориального верховенства государства, резко стимулировать все региональные тенденции, в том числе и связанные с реанимацией давних противоречий между отдельными регионами, возникновением проблем перераспределения территорий, что совершенно очевидно привело бы к расколу Украины и потере ее государственности. Поэтому на первых порах самостоятельность Украина прибегла к унитаризму. Но сейчас такой опасности нет и федерализация является основным вриантом госудственного устройства в Украине.
В связи с этим парламент и начал работу над законами, для осуществления этого положения. И первым, конечно, встал вопрос Крыма, способный взорвать всё. Статус Крыма--это особый вопрос, который грозит еще более обособиться в будущем. Прежняя трактовка места Крыма в политической системе Украины как автономной республики является уже сейчас компромиссом. Значительное влияние в Крыму имели политические силы пророссийской ориентации, отстаивающие создание на полуострове независисмого государства, которое строило бы свои отношения с Украиной на основе государственного договора. Другими словами, речь шла о переходе сначала к конфедеративным связям Крыма с Украиной, а затем и к полному оформлению самостоятельной крымской государственности. По такому сценарию создание самостоятельной крымской государственности, с точки зрения лидеров этих сил, открывало правовые возможности для объединения Крыма с Россией.
Русский сепаратизм в Крыму сейчас во многом себя исчерпал. Но на  политическую арену взамен ему все более определенно выступал крымско-татарский сепаратизм, который гораздо был более радикален в своих действиях. В основе он имеет межрелигиозный характер и является проявлением исламского фундаментализма. Меджлис собирался увеличить численность крымских татар до 2 миллионов за счет родственников из Турции. Известны были и турецкие интересы относительно Крыма. Предметом конкретной турецкой политики являлись расширение экономического, а затем и политического присутствия в Крыму.
На этой почве в начале 1996г. произошло резкое охлаждение отношений между Турцией и Украиной. Для последней стала откровением напористость, с которой Турция продвигалась в Крым. По степени реальности угрозы турецкий сепаратизм был сравним с русским. Украина оказывается между двух огней на фоне того, что в России отсутствует понимание исламской угрозы в Крыму и продолжается муссирование крымской проблемы в антиукраинском контексте. В результате оказывается, что для Украины Турция и Россия в этом смысле находились «в одной лодке».
В этой мутной воде меджлис крымско-татарского народа, умело разыгрывая карту, завоевывал позицию за позицией. В решениях 3-го Курултая формально осуждался русский сепаратизм в Крыму, но поскольку Украина обвинялась  чуть ли не в проведении «геноцида» в отношении крымских татар, последние угрожали переходом на российскую сторону, если Украина не признает политические права меджлиса и не включит его в структуру органов государственной власти.
В результате Украина должна была, исходя из реалий, просчитывать возможность и такого варианта развития событий в ближайшей перспективе:
1) через турецкую поддержку меджлис провоцирует активизацию политического неповино вения крымских татар, о которой он уже заявил, и начинает террористические акции;
2) Россия в этих условиях может иметь формальный повод объявить Крым зоной своих жизненных интересов и посылать войска для защиты русских и русскоязычного населения, которых в Крыму большинство;
3) в результате в конфликт ввязывается Турция при поддержке НАТО, и мир получает конфликт гораздо более опасный, чем чеченский.
Поэтому рациональное разрешение проблемы крымского сепарпатизма лежало только в юридическом и политическом поле Украины. Что и осуществил президент, приехав в Крым и предоставив карт-бланш молодому, демокраическому крылу крымско-татарского народа. Медлис был нижложен и постепенно утратил всякую политическую власть. Конфликт был исчерпан и Крым, начал разрабатывать свою Конституцию с учётом вхождения в федерацию. Конституцию, учитывающую все требования центра и свои права: политические, экономические и социальные.
Такие же Конституции начали разрабатывать и остальные регионы страны с учётом своих специфическх особенностей. Стремление отдельных регионов и этнотерриторий в составе многона циональных государств к обособлению перестало таким образом быть источником социальной, политической и экономической нестабильности.
Роль  федерализма в конкретных условиях в Украине сегодня,  оп¬ределяется прежде всего тем, что эта форма политико-территориально¬го устройства страны позволяет, с одной стороны, обеспечить ее един¬ство и целостность, а с другой — удовлетворить потребности ее внут¬ренних территориальных единиц в создании собственных государственных образований.
Конкретные причины, факторы, цели и задачи создания федерации в той или иной стране, как уже отмечалось нашими учёными, могут быть самыми разно¬образными—историческими, природно-географическими, политичес¬кими, этносоциальными, конфессиональными и прочими. Но, суммируя кон-кретно-исторический опыт образования и развития федеративных го¬сударств мира, можно сделать ряд обобщающих выводов. В крупных по размерам территории государствах федерализм выполняет преж¬де всего функцию деконцентрации и децентрализации государствен¬ной власти в вертикальном отношении.
Разделение государственной власти по вертикали и предоставление достаточно высокой автономии составным частям государства являются важной предпосылкой прак¬тического осуществления демократии, ибо при прочих равных услови¬ях это серьезно приближает органы такой власти к массам, существенно расширяет возможности их активного участия в этой власти, защиты и реализации прав и свобод личности В принципе федерализм позво¬ляет гораздо лучше учитывать особенности и проблемы регионов, чем при централизации власти унитарного государства. Сохранение реги¬онального многообразия — традиционная задача и функция федера¬лизма.
Сегодня у нашей оппозиции можно встретить однобокое, необъективное тен¬денциозное толкование мирового опыта федерализма и основанные на этом весьма сомнительные и просто ошибочные обобщающие заключе¬ния относительно роли и значения национально-территориального федера лизма в Украине. Проблемы ряда многонациональных федераций, построенных по этнотерриториальному принципу, как в Канаде, Швейцарии и Бельгии, привел к навязыванию мысли о том, что главным виновником такого результата явился национально-госуда рственный федерализм.
 В связи с этим оппозиция предлагают вообще отказаться от национально-территориаль¬ного федерализма, использовать только унитаризм. Эта крайняя позиция вызвала непонимание у правящей партии мотивов оппозиции, которые могут привести к распаду страны. Нельзя не видеть и то, что главную ответст¬венность за это несет не та или иная государственная форма сама по себе, а антидемократическая, тоталитарная природа и сущность унитаризма, сводившие на нет на практике федерализм.  Разве не ясно, что именно порожденный таким режимом системный кризис федеральной власти, как и допущенные ею ошибки и преступления в области национальной политики, позволили этнократической элите в республиках получить поддержку значительных масс населения, усилить сепаратистские тен¬денции и привести дело к развалу СССР.
Конечно, было бы другой неправомерной и даже вредной крайнос¬тью абсолютизировать роль этнического фактора в государственном строительстве и поднимать на щит лозунг «один этнос—одно самосто¬ятельное государство». Помимо всего прочего, этот лозунг практически неосуществим, утопичен, поскольку многие сотни этносов крайне малочисленны и уже поэтому практически не могут создать собствен¬ные государства, не говоря уже об уровне их развития, межэтнической консолидации и интеграции. Многие народы вполне успешно про-живают и развиваются в составе многонациональных демократических стран, имея ту или иную форму национально-территориальной автономии или пользуясь националь¬но-культурной автономией.
Но нельзя и принижать роль и значение национально-государственных форм в современном развитии, изобра¬жая дело так, будто всегда и везде образование новых национальных государств, новых национально-государственных образований внутри отдельных стран и экстерриториальных федераций противоречит ин¬тересам общественного прогресса и является дисфункциональным в процессе борьбы за укрепление единства страны. Мир не стал хуже от того, что число национальных государств уве¬личилось в четыре раза и во столько же раз возросло число федераций, хотя, несомненно, все это услож¬нило его структуру и создало дополнительные проблемы. Так, и созда¬ние внутри страны национально-государствен ных образований далеко не всегда служит интересам этнического сепаратизма, а способно стать важной формой укрепления интернационального единства и сплочен¬ности полиэтничной страны.
Гнатюк сложил бумаги и вышел из-за кафедры. Такой же величественной походкой он направился к своему месту.
--Одну минуту, Ян Валентинович!,--останоил его Молибога.—Вы так и не сказали—готовы вы к федерлизации или нет!
--По-моему, я дал однозначный ответ. Но если вы не поняли—то, да и трижды—да.
--Спасибо.—иронично ответил Молибога.—Таким образом, мне остаётся сказать, что проведенные дискусии были плодотворными, наш парламент готов к принятию государстенного строя—федерация—и спсибо всем.
--Как говорили в мои времена еще в СССР,--добавил президент,--«цели ясны, задачи определены—за работу товарищи. Господа Абазов, Касперский, спикер парламента и представители фракций прошу вас остаться. Естественно и вас, Павло Гнатович.













            Г Л А В А  5

Курить он начал после убийства сына. Почему трубку? Он прочитал в юном возрасте рассказ Ильи Эренбурга «Тринадцать трубок» и ему так понравился рассказ, что он решил: если начнёт купить—то только трубку. Работа по федерализации шла полным ходом. Он отдал ве необходимые распоряжения. Подписал все необходимые приказы по назначению губернаторов, по привлечение конкретных лиц по написанию Конституции, по новым выборвм в местные и федеральнын парламенты. Дел, конечно, хватало, но Гриценко вдруг страстно захотел закурить трубку. Он набил вересковую трубку прекрасным мягким голладским табаком, закурил и сидел, наслаждаясь сладким густым дымом и состоянием чистого, ничем не омрачаемого удовольствия. Он весь сосретдочился на наслаждении и успел пробыть в этом блаженном состоянии немало минут, прежде чем в дверь постучали.
--Войдите!
Дверь открылась и вошёл Молибога.
--Я не хотел нарушать ваш покой, но у нас сейчас находится Михаил Бергман, пролётом из Израиля в Россию. Он специально сделал остановку в Киеве по просьбе израильсого премьер-министра. Поговорите с ним. Он очень интересный человек. Вы ведь знаете его?
--Лично, нет. Но, конечно знаю. 26 апреля 1986 года, в тот день, когда на 4-м энергоблоке прогремел взрыв, Михаил Горбачев назначил Михаила Бергмана военным комендантом Чернобыля. Бергман вывез из зараженной зоны более 110 тысяч человек, после этого год пролежал в госпиталях, перенес пять полных переливаний крови и до сих пор поправляет свое здоровье. Во время распада СССР занялся тушением пожаров, теперь уже в горячих точках. В самые критические моменты он служил комендантом в Баку, в Тбилиси, в Приднестровье. А потом, когда истек срок давности, издал книги, раскрывающие некоторые жутковатые тайны.Имеет 25 правительственных наград, и все ордена у него боевые, в том числе «КраснойЗвезды»,  «За личное мужество",  «За службу Родине» и «За заслуги перед Отечеством».
В 1997 году, согласно опросам СМИ, назван «Человеком года».
--Всё верно. Вы наузусть запомнили его досье.
--А как же. Такого человека вы до сих пор держите в приёмной?
В комнату ошёл среднего роста человек с волевым лицом и стрнным загаром на лице. Гриценко сразу понял, что это последтвмя Чернобыля и войны с пожарами. Он жестом предложил сесть и расположился рядом. В соседнее кресло сел Молибога.
--Для меня большая честь познакомться с Вами, Эммануил Карпович, и беседовать с Вами.
--Давайте не будем говорить друг другу любезности. Просто поговорим, как два обыкновенных человека.
--Не возражаю.
--Что-нибудь выпьете?
--Если вы имеете в виду крепкие напитки—то нет. А зелёный чай, я бы с удовольствием выпил.
Молибога поднялся и позвонил секретарю. Вскоре в кабинет принесли чай, печенье и пару сортов пироженых.
--Как вам сегодняшний Израиль?
--Цветёт и процветает и всё благодаря вам. В Израиле Вас называют Эммануилом, без отчества. Вы же знаете, что это означает?
--Да какой же я Мессия!
--А они считают наоборот. Только ортодоксы не принимают в этом участия. Но это и понятно. Есть такая легенда, что евреи попросили Всевышнего сделать их самыми умными людьми. Всевышний согласился, но с условием, что каждый сотый рождённый еврей—будет дураком. Так вот, этот сотый влился в ряды ортодоксов. А я лично считаю, что  фанатики-евреи ничем не отлиаются от фанатиков-арабов.
--Я не согласен, хотя доля правды в ваших словах есть. Меня интересуют события в Сирии. Это как-то угрожает Израилю. Ваше мнение?
--Во всей, так сказать, «красе» сирийская вооруженная оппозиция,  пестующие ее спонсоры из Лиги арабских государств т друзей в Европе и США. Не совсем даже ясно, какая из этих сторон проявила себя раньше: судя по событиям произошло это почти одновременно. И вот это-то совпадение получилось прямо-таки знаковым. Уж больно наглядно оно показало, к чему в конце концов приводят усилия зарубежных «друзей Сирии» по взращиванию непримиримой оппозиции Башару Асаду. Я не берусь осуждать ни одну сторону, но то, что произошло, выходит за ве рамки. Головорезы из этой оппозиции захватили на Голанских высотах, являющихся, как известно, буферной зоной между Сирией и Израилем, отряд расквартированных там миротворцев ООН.
--Это мы знаем. Знаем и кто направил их действия. Меня интересует, кто были эти боевики?
--Это были боевики из группировки «Бригада мучеников Ярмука». Они обвинили Асада в сотрудничестве с Израилем и заявили, что захваченные могут превратится из «гостей» в военнопленных.
--Что такое «военнопленный» на арабском языке мы прекрасно понимаем. Значит над ними нависла смертельная опасность.
--Да. Только после этого акта Совбез ООН решительно потребовал немедленного и без всяких предварительных условий освобождения миротворцев. Но реально единственное, на что сейчас способно «мировое сообщество»,–это успешно провести переговоры с головорезами.
--И эти переговоры сейчас как раз идут,--вступил в диалог Молибога.—Скажу вам даже больше. По последним уточнённым данным, миротворцы освобождены и переправлены в Иорданию.
--Интересное сообщение,--Бергман внимательно посмотрел на Молибога.—Нигде не было никакого сообщения.
--Михаил Михайлович! Мой глава администрации очень информированный человек. Можете ему доверять.
--Хорошо!—Бергман всё ещё находился под влиянием сообщённого Молибогом.--Что можно сказать сразу, оценивая случившееся? А то, что нешуточное возмущение «мирового сообщества» варварской выходкой сирийских оппозиционеров выглядело бы очень естественным, если бы не одно существенное «но». Дело в том, что фактически в тот же самый час, когда экстремисты пленяли миротворцев, из Каира пришло сообщение о том, что проходящий там Совет глав МИД стран – членов ЛАГ принял решение: место официального Дамаска в Лиге арабских государств отныне займет Национальная коалиция оппозиционных и революционных сил Сирии.
Ведь что, по сути, произошло? А то, что встревоженные даже слухом о том, что Сирия и Израиль могут согласиться на сотрудничество Лига арабских государств, заявила, что каждое государство этой организации вправе по своему желанию предлагать сирийским оппозиционерам любые средства самообороны, включая снабжение оппозиции оружием. Они бросили клич своим арабским братьям: «Не стесняйтесь--вооружайте противников Асада! Это поможет помешать союзу с Израилем»
--Думаю, что Израиль разберётся в ситуации. Как вы считаете, Павло Гнатович?
--Несомненно.
--Вот видите. Всё будет в порядке. Поговорим о вас. Я так много о вас слышал. Скажите, пожалуйста, вы приехали в Израиль в гости или по делам?
--У меня дочка в Израиле, и, честно говоря, я приехал в туда лечиться. В связи с тем, что я побывал в Чернобыле, у меня нашли такое заболевание, которое в Москве не очень-то берутся лечить. Это связано случевым ожогом.
--Там, в Чернобыле, вы получили изрядную дозу облучения?
--Могу рассказать, как это было. Там, в Чернобыле, рядом с третьим реактором упал и сгорел вертолет. Вертолетчики--два капитана и два
прапорщика--были моими друзьями. Они два срока, целых 4 года отслужили в Афганистане--и остались живы. А вот в Чернобыле они погибли, выполняя очень
важную в тот момент работу. Состояла она в следующем. С вертолета сбрасывали смолу в реактор, она вытягивала на себя радиацию, а потом ее отвозили и закапывали в отстойниках в специальной зоне для захоронения ядерных отходов. Из-за ветра вертолет зацепился за подъемный кран и упал. Раздался взрыв. Этого нельзя передать словами. Мы тогда все выскочили, бросились туда, в пекло, без костюмов, прямо как были. У кого-то пострадала печень, у кого-то...
--Скажите, мысль: «Я схватил лишнюю дозу» пришла сразу, или тогда вам было не до того?
--Вы словно газетчики. Они задвали мне подобный вопрос. Нет, конечно, я ничего тогда не знал. Просто начал резко терять вес.Сколько вам было лет.
--36.
--Что ощущает человек, побывавший в аду? Откуда, из каких резервов вы почерпнули силы на то, чтобы сохранить «спортивную форму», то
есть чтобы не упасть духом, не разочароваться в жизни?
--Я был третьим ребенком в семье, а моя старшая сестра была глухонемой. Ее все время обижали. Чтобы не дать ее в обиду, я начал
тренироваться. В 17 лет я уже стал мастером спорта по самбо и выступал за сборную. Я, по натуре, лидер... Видимо, сыграл роль знак зодиака.
Я родился 22 декабря, а Козероги, они идут напрямик к цели. Понимаете, быть впереди--для меня это естественная потребность...
--Ну, раз вы попали в Книгу рекордов Гиннесса, то сумели сделать то, что не удавалось другим. Никто до вас в чине полковника не выигрывал
судебных процессов у двух министров обороны.
--Я еврейский мальчик, который дослужился до генерала...
--Вы закончили службу в чине генерала?
--Да, я генерал-майор запаса.
--Вы могли бы попасть в Книгу рекордов как еврей, который сделал такую блестящую военную карьеру.
--Нет, это неверный ракурс. Человек чего-то добивается, потому что он к этому очень стремится. Так вот я стремился быть достойным и быть
впереди. Я получил «Орден Красной Звезды» из рук Горбачева.
--Это за Чернобыль.
--Да. Когда СССР распался, в России вместо самой вышей советской награды «Ордена Ленина» был введен «Орден за личное мужество». Я получил
этот орден за приднестровский конфликт--одним из первых, в Кремле, из рук Ельцина. Судьба забрасывала меня в самые горячие точки. Я был комендантом в Баку, в Тбилиси служил во время тяжелых событий, в Приднестровье вернулся
тогда, когда там начиналась война.
--Я знаю, что вы дружили  с покойным генералом Лебедем. Противоречивый человек! А вашке мнение?
Где вы познакомились с генералом Лебедем?
--В Баку. Всю комендатуру мою туда перебросили, вместе с бронетехникой. Наша задача была вывезти армянское население. Мы с ним познакомились незадолго до того, как в Приднестровье
началась настоящая война. Самое страшное было то, что из 14-й армии, которая в то время находилась и в Украине, и в Молдавии, стали растаскивать оружие.
Нужно понять, что, когда распался Советский Союз, из всех групп войск, которые находились в Германии, в Польше, в Венгрии, в Чехословакии, все
оружие стягивалось в Одесский военный округ и именно в 14-ю армию. В Колбасном находились самые большие склады. Все оружие свозилось туда, на
территорию 59-й мотострелковой дивизии.
--Там было и ядерное оружие?
--Было, конечно.
--Вы писали о пропавшем ядерном оружии. Как такое могло случиться? Это был результат коррупции или халатности?
--И того и другого. Вот вам пример. В Бендерской крепости находилась ракетная бригада, на
вооружении которой состояли тактические ракеты. Бригада прикрывала западные рубежи СССР от Румынии, Германии. Среди прочих видов вооружений были имитаторы ядерного взрыва. Они предназначались для больших, фронтовых учений. Имитатор создает облако, поднимает гриб, производит выброс пыли и шумовой удар. И вот они пропали. Несомненно это была договорённость, то есть коррупция, с немалой джолей халатности.
--Допустим, что такой имитатор попадает в руки террористов. Как они могут его использовать, и будет ли от этого большой вред?
-- Нет. Если привести эту установку в действие на территории какого-то города, она принесет незначительные разрушения. Погибнуть от
такого взрыва нельзя.
--В чем же тогда состояла опасность?
--Давайте вернемся к той же гипотетической ситуации: имитатор привели бы в действие не на военных учениях, а на территории города.
Только вообразите, какая бы началась паника, если бы штатские люди вдруг увидели, как над крышами домов вырастает гриб! Ведь то, что эффектно
выглядит на экране, наяву неизбежно вызвало бы нервные потрясения, инфаркты, травмы, в общем--непредсказуемые последствия. Кроме того, тогда
обнаружились и другие пропажи. Когда Лебедь был секретарем Совета безопасности, мы работали с ним бок о бок. Так вот он поднял вопросы об исчезновении имитаторов ядерного взрыва. Но почему-то никто не
реагировал и расследовал это преступление.
--Что было самым страшным последствием аварии в Чернобыле?
--То, что уран разлетелся на огромную территорию и произвел разрушительное действие. Мы собирали его с участка в 150 километров. Что
происходило в более отдаленных районах, просто не просчитывали... У меня на третий день пребывания там... не осталось волос на голове.
--Волосы у вас, я вижу, так и не выросли.
--Нет.
--Как собирали радиоактивный материал? Вы понимаете мой инерес. Чернобыль находится на территории Украины и вожможны всякие эксцессы.
--Работали химики-разведчики, находили урановые осколки и отмечали их флажками. А затем солдаты, одетые в специальные защитные
фартуки, за 30 секунд должны были найти желтый флажок с ядерным символом, собрать материал, сбросить в отстойник и укрыться в свинцовом бункере. После одной такой уборки мы солдат
сразу увольняли с воинской службы, понимая, что они больше не смогут служить. Они уже были не жильцы, потому что за разрешенные 30 секунд никто
не успевал справиться с работой. Мы бесконечно обязаны людям, которые жертвовали собой, выполняя необходимую и опасную работу. Так вот мы не
собрали, не смогли собрать весь разбросанный уран. Между тем председатель правительственной комиссии на совещании сказал, что у страны отсутствуют
средства, необходимые для эвакуации населения из всей зараженной зоны. Он сказал мне тогда: «Больше на эту тему ни с кем никогда не говори. Выполняй
приказ».
--С тех пор прошло более35 лет лет.
--Вот поэтому я об этом и говорю. Прошло много времени, и теперь можно сказать: там фонило так, что... не с чем, просто не с чем сравнить.
--Скажите, кто-то отслеживал, что происходило с этими людьми, которых не смогли вывезти?
--Конечно, никто не отслеживал. Тогда главная задача была закрыть взорванный реактор.
Построить саркофаг...
--Да, но сперва нужно было развернуть бетонные заводы. Министерство тяжелого машиностроения монтировало этот саркофаг. А самую
тяжелую работу в Чернобыле сделали метростроевцы-добровольцы, которые приехали и прорыли тоннель под станцией. И еще те рабочие, которые трудились
в тяжелейших условиях, собирали скопившийся на крыше. Думаю, большинства из них нет в живых, и мы все перед ними в неоплатном долгу.
--Скажите, недавняя авария  на японской АЭС--это повторение Чернобыля?
--Говорю вам впервые: случившееся в Японии-- это 1% от чернобыльской катастрофы. Чернобыльская авария отличалась от взрыва ядерной бомбы отсутствием светового излучения и ударной волны, но было и одно сходство. Оно состояло в распространении радиации. На «Фукусиме» же
наблюдалось небольшое излучение в паровом облаке.
--Вернёмся к Чернобылю. Это вы говорите теперь, а 35 лет назад вряд ли кто-то мог сразу оценить масштабы трагедии.
--Я приступил к исполнению обязанностей коменданта 26 апреля, в 19.00. Я понимал, что случилась беда, но то, насколько она велика, стало
ясно потом. Я занимался эвакуацией и вывез из зоны поражения почти 110 тысяч человек. Многие из этих людей были обречены, в особенности--дети.
На детей радиация действует моментально.
--Что вы думаете об использовании ядерной энергии в гражданских целях--нужно строить АЭС или лучше повременить? Это важный вопрос?
--Я понимаю. Вот Германия отказалась строить АЭС и теперь испытывает энергетический голод. Нужно сперва разобраться в том, что случилось,
усовершенствовать технологии, а уж потом решать.
--Чернобыльскую АЭС строиливторопях, на скорую руку, чтобы сдать к дню рождения Брежнева. Вы же помните, как это делалось в СССР. Были, наверное, и другие обстоятельства.
--Но японцы строили основательно, по всем правилам. А результат тот же--случилась авария.
--В Японии авария была результатом стихийного бедствия, и там уран не выбросило в воздух, как это получилось в Чернобыле. Среди прочих
причин чернобыльской аварии надо указать, что тех инженеров, которые отвечали за безопасность, в нужный момент не было на работе. В случае аварии
Чернобыльская АЭС должна была уйти под землю и закрыться саркофагом. Почему этот механизм не сработал? Мы 35 лет говорим, что накрыли станцию
саркофагом. А на самом деле там осталась щель в 13 сантиметров. То есть продолжается радиоактивное излучение.
--Да. Минздрав привёл статистику, но каких-то ужасающих последствий не обнаружено.
--Вы забываете, что провели работы по устранению трещины. И радиация не распространяется во все стороны.
--Что вы делаете для поддержания своего здоровья?
--За время, проведенное в Чернобыле, я похудел на 23 килограмма. Жена меня не узнала, когда я вернулся домой. Меня сразу положили в
госпиталь, и я перенес пять полных переливаний крови. Делали это японцы. Тогда японцы помогали в наших госпиталях. У меня был лучевой ожог
сигмовидной кишки, нашли непроходимость и решили, что нужно оперировать. Я был совсем молодым, за Чернобыль досрочно получил подполковника... Вот я и
сказал врачам, что хотел бы еще родине послужить, а после такой операции меня спишут. Один врач отозвал меня в сторонку и посоветовал проситься в
санаторий в Львовской области, в Моршино. Там есть целебная вода «Джерела». Я добился, что нас, десять офицеров, которых уже, считайте, похоронили,
отправили туда. Мне помогла эта вода. С тех пор я каждый год 30 дней лечусь в этом санатории.
--А я и не знал. Почему же не приехали и не сообщили о вашем присутсвии в Украине?
--Не хотел беспокоить занятых людей, а сейчас я должен был передать просьбу, или пожелание, премьер-министра Израиля.
--Вы приехали  в Израиль лечиться, потому что тут есть специалисты в нужной вам области?
-- В России много отличных врачей, но то, что я увидел в Израиле... Многие мои сослуживцы, которым я рекомендовал обратиться в израильские клиники, приезжают и благодарят. Все мы говорим, что то, что
делается здесь, достойно уважения и подражания.
Что касается меня лично, то я готов перед израильскими врачами стать на колени.
--Как вас выбрали «Человеком года»? Это тоже связан Чернобылем?
--Связано и с Чернобылем, потому что я потерял очень много близких людей.
--Как в России выбирают «Человека года»?
--Рассматривают яркие события, случившиеся за год, и проводят голосование. В период назначения на должность министра обороны маршала Сергеева в армии начался развал. Солдаты дезертировали, захватывая оружие, устраивая стрельбу, убивая ни в чем не повинных людей. В Тирасполе, когда я
служил комендантом, произошел такой случай. Солдат, его звали Максим Крылов, ушел с поста и с автоматом засел в железобетонном доте времен Великой Отечественной войны. У него было 120 трассирующих патронов. Потом уже я узнал его историю. Паренек из Иваново.
Мать убили, отец умер, 85-летняя бабушка не воспротивилась тому, что его взяли в армию. Он в течение полутора лет просился в отпуск,
навестить бабушку, а когда понял, что не отпустят, ушел с поста, захватив с собой оружие, готовый убивать всех, кто ему помешает уехать домой. После
того как он был обнаружен, из Москвы поступил приказ командующего генерал-лейтенанта Евневича открыть огонь на поражение и уничтожить
дезертира. Вокруг были цистерны с бензином, оружейные склады с боеприпасами. Одна трассирующая пуля--и мы все бы взлетели на воздух. Я принял решение: попытаться уговорить мальчишку сдаться. Для этого я снял с себя амуницию, перепрыгнул через забор, крикнул пареньку в доте, что я без оружия.
А потом сказал, что если он откроет огонь, то погибнет сам и погубит своих друзей, которые пойдут в первой цепи. Я дал ему слово, что уволю его с
военной службы, если он добровольно сдаст оружие.
Предварительно я уже переговорил с военкомом, все выяснил и предложил ему реальную альтернативу.Он, как сейчас помню, переложил автомат в левую руку, медленно протянул его мне, а потом сел и заплакал. 31 декабря 1997 года 98,9 процентов журналистов проголосовали за меня. Так я стал «Человеком года»
--До нас доходили слухи, что вы рассердили двух министров обороны, но всё это были слухи. А что было в действительности?
--Когда сняли  Лебедя, стали сразу расправляться с его близким окружением. Прилетел министр обороны Грачев и сказал мне примерно так. «Я
сейчас соберу пресс-конференцию, ты сядешь и расскажешь о том, какой плохой
Лебедь». Лебедь тогда набирал силу, и этого многие боялись.
--Это произошло, когда Лебедь ушел в политику?
--Да. Но сыграло роль то, что Лебедь критиковал министерство обороны за неумелые военные действия в Чечне и за использование танков в Грозном, где погибло много военнослужащих. Так вот я тогда ответил, что Лебедь прекрасный человек и я не скажу о нем ничего плохого. Не прошло и дня, как меня отстранили от должности.
--Вы тогда еще служили в Тирасполе?
--Да, я был комендантом.
--Про этот период, когда вы служили в Тирасполе, рассказывали совершенно невероятные вещи. Говорили, что вы создали Приднестровью имидж
«криминально-коммунистической республики». Но ведь это истинное искусство. искусство. Поделились бы с Израиле, который  не умел пропагандировать и
проигрывал в информационной войне. Может, вы могли бы в Израиле сделать наэтом карьеру.
-- Я выступал два раза в неделю по телевизору и говорил, что каждый должен понять сам, чего ему надо в жизни, и выбрать свой путь. О чем говорит то, что из 800-тысячного населения в Приднестровье осталось всего 300 тысяч человек? Почему люди, родившиеся там же, где и я, решили уехать?
Президент Смирнов узурпировал власть, назначив одного из своих сыновей начальником таможни, а второго--управляющим Газпромбанком. Приднестровье
задолжало России 2,5 миллиарда долларов за газ.
--Что было, когда началась война?
--Когда началась война, мы готовили решающую операцию.бВойска Молдовы, Румынии должны были перейти через Днестр. Вдруг позвонил мне израильский посол в Молдове, помню, что его звали
Шимоном, и передал мне просьбу премьер-министра Израиля. Он просил вывезти еврейское население из Дубоссар, Рыбницы и Бендер. В Приднестровье жили представители 40 национальностей, и только
Израиль попросил вывезти своих людей. Я был горд тем, что когда все стандарты перевернулись вверх дном, именно израильтяне и только они проявили
заботу о спасении населения, о вывозе стариков, женщин, детей.
Военная операция планировалась на рассвете. Я позвонил Шимону и сказал, что утром можно будет подогнать автобусы и вывезти людей. Так и случилось. Прошла операция, а потом израильтяне провели акцию по спасению своих граждан.
--Вы бы пошли в политику, если бы не Лебедь? Вот в Израиле это больной вопрос, генералы идут в политику, такое случается часто, и сразу
разгорается спор, это хорошо или плохо. Каково ваше мнение?
--Мое мнение--это страшная ошибка, когда военные идут в политику. Нас учат не тому, и менталитет у нас другой. Военный не должен быть политиком, но может состоять на
административной службе. Я после армии курировал при президенте России и Красноярский край, и республику Хакасия.
А разве «курировать» --это не значит заниматься политикой? В Красноярском крае вы ведь, кажется, были вице-губернатором.
--Это исполнительная власть.
--Как вы попали в Хакасию?
--Последние 13 лет я все время был с Лебедем...
--Когда он погиб, вы тоже были...
Это случайность. Из двадцати человек, находившихся в том вертолете, погибло только восемь.
--Вы были в том вертолете?
--Я должен был лететь, был в списке седьмым. Но у внука был день рождения, и я улетел вместо Красноярска в Израиль. Заранее договорился с
Лебедем, а список пассажиров не стали менять. Когда Лебедь погиб, указом президента Путина я был назначен представителем республики Хакасия при президенте. Даже после смерти Лебедь заботился обо мне.
--Чем вы теперь занимаетесь?
--Живу в Москве, занимаюсь бизнесом, пишу книги. Я работаю над немного фантастическим проектом. Это книга «Генералы», она о войнах, которые были и которые могут быть.  Речь пойдет о странах, которые могут оказаться втянутыми в
войну, в их числе Россия, Китай, Израиль. Китай заслуживает особого внимания, потому что это страна, которая обладает огромным потенциалом
ядерного оружия, огромным ресурсом людей, и это страна, которая помогает Ирану. Я расскажу, что такое Иран, что к власти там пришел второй Гитлер, и
о том, что может произойти, если Россия окажется втянутой в войну.
--Вы считаете, что иранская угроза велика?
--Это страшная угроза. И хорошо, что сейчас это поняли в цивилизованном мире. За всем тем, что происходит сейчас в мусульманском мире, стоит Иран. Я вижу это как человек военный. И как военный я вижу, что Россия может столкнутся с Китае. У них было под 2 миллиарда населения, а потом какая-то болезнь выкосила почти половину населения. Но всё-равно им жить негде.  Если Россия окажется втянутой в противостояние с Китаем, американцы будут на нашей стороне.
А если в это время поднимется мусульманский мир, то Израилю придется нелегко, потому что Америка и Россия не смогут воевать на два фронта. Вот это страшный сценарий, и я хочу его заранее описать. Я хочу предостеречь, убедить, что нужно принять меры, договориться, объединиться,
объявить Ирану мораторий на ввоз-вывоз оружия. Израиль упустил момент: еще пять лет назад нужно было разбомбить все их реакторы. Если бы я был президентом Израиля, то сделал бы это, не
спрашивая ни у кого разрешения. А теперь видите, что происходит.
--Вы столько успели в жизни, наверное, у вас много завистников?
--Нет, у меня очень много друзей.
--О чем вы мечтаете?
--У меня погиб внук, погиб брат, я потерял много близких друзей. Я очень высоко ценю человеческую жизнь и мечтаю воспитать внуков.
--Спасибо, Михаил Михайлович за честный разговор. Куда вы сейчас направляетесь?
--В санаторий на лечение.
--Господин Молибога позаботится о транспорте для вас.
--Спасибо. Не надо утруждать себя
--До свиданья. Когда приедете в следующем году, непременно приходите, мы побеседуем.
Когда Михаил Михайлович в сопровождении вызванного Молибога чиновником вышел, Павел Гнатович обратился к президенту.
--А ведь вы, Эммануил Карпович, в этом году ещё не отдыхали. Поедете куда-нибудь?
--Поеду. Ещё во временва СССР я ездил в Бердянск за рыбой и икрой. Поеду и проверю, как там сейчас. Браконьерствуют по-прежнему или что-то изменилось? Поеду без помпы и без сопровождения. Позаботьтесь, чтобы туда не дошлли слухи о прибытии президента.
Они приехали в Бердянск под вечер. Гшриценко был с женой, так как дочь и зять находилиь в Нидерландах. Какие-то дела по бизнесу, причём Эммануил Карпович ничем не помогал ни дочери, ни зятю. Хотя жена и всё время упрекала его. По приезду в город, Гриценко свернул к зданию почты, где, как он помнил, собирались бабушки  и дедушки, предлагая снять жилье. Договорился быстро с Авдотьей Никитичной, обладательницей маленького домика рядом с рынком. Цена устроила обоих и Гриценко, и Вера Николаевна в тот же вечер поселились в домике.
Отдых на Азовском море ещё с детских времён был напеременным в летние каникулы. Пионерлагерь, куда он ездил, находился на косе и Гриценко очень любил и мелкоен море, и беспощадное солнце, и рыбалку по утрам, а, главное, огромное количество фруктов и овощей.  Возможно, отдых в Крыму был бы поинтересней--там соскучиться нельзя, поскольку всегда найдете место, где вы еще ни разу не были, а стоило побывать. Он много раз отдыхал в Крыму, ему там нравилось, но отдых  на Азовском море был лучше, во всяком случае для него. Море теплое, песочек.
Да и развлечения появились. Во-первых, можно посетить зоопарк с экзотическими животными. Так что увидеть своими глазами львов, пантеру, леопардов, обезьян, страуса, верблюда, медведей и других животных и птиц можно было и в Бердянске. Корм, универсальный для всех животных, кроме хищников, продают прямо при входе в зоопарк, поэтому не надо заморачиваться, что можно давать, а что нельзя давать тому или иному животному. Второе н увлекательное развленчение--дельфинарий. Посмотреть столь захватывающее зрелище было интересно не только детям, но и взрослым.
Побывали они и в аквапарке. Аквапарк,отличный, большой, с множеством различных горок для детей и взрослых. Единственное, что им не понравилось, так это очереди на каждой горке. Понятно, что сезон и везде много народа, но как-то проводить полдня в очередях не очень хорошая перспектива.
Весь город растянут вдоль побережья. На выходные пляжи забитые, а в будние дни посвободнее. Аттракционов множество, как детских, так и взрослых. Набережная в городе очень красивая, выложенная плиточками, множество скамеек с животными, красивый фонтан в центре. Для туристов на набережной сделали много оригинальных памятников--бычку-кормильцу, памятник сантехнику, кресло желаний, жаба, сидящей на деньгах, мальчик с бычком.
Вечером вдоль набережной можно покататься на паровозике или же нанять рикшу. Но лучше самому пройтись по набережной, увидеть, как солнышко опускается за краем моря, услышать шум разбивающихся волн вдали от суеты города. В Крыму ни в одном  городе, где  тишина и шум, уединенность и толпа, покой и суета, совмещались бы. А вот на набережной Бердянска можно найти и то,  и другое, и третье. Тут вот идешь и толпа народа, куча аттракционов и ресторанов, а пройди еще несколько метров и погружаешься в тишину и спокойствие, проходишь еще немного и опять множество отдыхающих и развлечений.
И если вас не сильно смущают иногда встречающиеся группы голых медитирующих людей, спящие днем под солнцем молодые люди с проколотыми губами, сосками и дредами, то смело приезжайте в Бердянск. Гриценко с Верой Николаевной посетили и местную достопри мечательность—крепость. Она стоит над морем на горе. Вокруг никаких домов, тишина, спокойствие. До моря по тропинке 5 минут. Местная администрация решила устроить там гостиницу. Работы ещё не были закончены.
На следующий сезон здесь будет 4 или 5 номеров, баня, бассейн, столовая. Все это планируется сдаваться одной большой компании. С растительностью в этих местах не густо. Так как земля плохая--камни. Но возле домика, где они поселились, хозяева очень стараются вырастить цветы, деревья, экзотические кустарники. Для этого они завозят специально землю, делают на камнях клумбы. Питались они дома. Завтрак--йогурты, каши, чай, бутерброды, творог, яичница. Обед--пельмени покупные, пару раз Вера Николаевна готовила мясо с овощами, иногда ели, что осталось с ужина, или вообще не обедали, а просто рано ужинали.
Но иногда на обед Вера Николаевна, по старой памяти, готовила осетрину—заливную или жаренную. Иногда и то же по старой пямяти—было время, когда Гриценко ездил в Бердянск и приозил оттуда целого осетра и банку икры. Вера Николаевна приготавливала из осетра заливное,  вялила на батарее иварила великолепный суп—вот почему по старой памяти. Первый раз, когда Гриценко пришёл на базар, он сразу зорким глазом определил, где он может купить желаемое. Продавец, не слишко старый, хитро глянул на него из-под маленькй кепочки.
--Судак, вобра, копчённая тюлька! Что желаете?
Гриценко наклонился к его уху.
--Мне бы осетриночки и икры.
--Такое нет. Запрещена лювля законом.
--Я заплачу. Вдвойне.
--Мучжина. Что-то вы очень похожи на президента.
--Бывает удивительное сходство. Но мы отвлеклись. Пожет, всё-таки продадите. В советские времена я всегда здесь покупал и то, и другое.
--Времена те прошли давно. Но как старому покупателю, что-нибудь придумаем. Где вы остановились?
-- У Авдотьи Никитичны.
--Знаю.
Вечером он принёс килограмма три осетрины и стеклянную банку икры, граммов пятьсот. Гриценко расплатился и договорился, что будет постоянным покупателем. Торговец, уходя покачал головой.
--И всё-таки вы удивительно похожи на президента.
А вечером Гриценко читал своего любимого писателя Бабеля. Он знал почти наизусть все его произведения и потому несказанно удивился, когда в местной библиотеке нашёл рассказ, который не был опубликован ни в одном из изданий. Он взял с собой сборник и дома, набив трубку и усевшись в тени на разболтанном стуле, открыл книгу и начал читать.

«--Откуда таки на нас свалилась эта цаца, Жора?-- спросил мужчина постарше.
--Цацу прислали аж из Житомира,--ответил мужчина помладше,--теперь цаца целыми днями звонит обратно в свой великий Житомир, шобы поплакать за жизнь в нашем захолустье.
--Шо вы говорите?--мужчина постарше дёрнул подбородком.--Я всегда утверждал, шо телефон в сберкассе должен иметь выход только на милицию. Почему три целых клиента должны ждать вот уже целое утро, пока цаца наговорится и соизволит принять деньги на книжку? Я всецело поддерживаю эту пожилую даму!
--Миша, я таки не очень понимаю эту вашу махинацию с дробями, но крепко уважаю целостность вашего мнения,--кивнул мужчина помладше.
--Слушайте меня свободным ухом, столичная цаца!--возмущалась тем временем пожилая дама,--У меня больше дел, чем у вас пустоты под бигудями. Оставьте в покое варнякать по телефону, начните обслуживать население! Мы устали слушать за ваши мансы и хочим пополнить книжки.
 Дверь распахнулась и в помещение вошли трое мужчин. Один из них направился к окошку кассы, второй остановился в центре комнаты, а третий заложил дверь, просунув ножку стула в ручки..
-- Дамы и господа, ша!--сообщил первый,--я не стану брехать, шо никто не пострадает, но если будет тихо, то может оказаться, шо я зря переживал за ваше здоровье. С другого бока, на дверях стоит вооружённый Йося, а прямо рядом с вами стоит вооружённый Додик, шо уже кое-шо за тишину, как вы думаете?
Он наклонился к окошку и с улыбкой поинтересовался:
--Имею до вас два вопроса--как зовут такую милую барышню и держите руки так, шобы я их видел даже закрытыми глазами. Я--Беня, если вы не вдруг не знаете. Но если вы таки вдруг не знаете, то это револьвер, шо уже кое-шо за меня, как вы думаете?
--Я дико извиняюсь, Беня,--подал голос мужчина постарше.--Но цаца приехала из Житомира и очень даже может не знать за Беню. Я совсем не удивлюсь, если цаца не знает даже за револьвер.
Девушка-кассир возмущенно фыркнула, с треском положила трубку, встала и откинула назад каштановые волосы, закрывавшие лицо.
--Знаете шо, знаменитый на весь город Беня? Вы так размахиваете своим пистолетом, как будто он ваша единственная гордость. Если хочите знать, меня зовут Ляля.
--Цацу зовут Ляля,--закатила глаза пожилая дама.--Тикай-ховайся, Житомир на тропе войны.
Беня прищурил левый глаз, оценивая красоту девушки, и спокойно осведомился:
--Ляля, зачем вы говорите злых слов, Ляля? Я шёл сюдой и думал за кассу. Теперь я стою в кассе и думаю за вас. А время тем временем исходит на пшик и деньги до сих пор не перешли из вашей симпатичной конторки в наши вооруженные до зубов руки. Скажите, Ляля, вы думаете, шо так должно быть? Или вам капельку кажется, шо я таки сбился с курса?
--Скажите, Беня, это шо, налёт?--возбуждённо поинтересовался мужчина помладше.--Так наверное, нам пора лежать тихо и делать вид, шо мы вас в упор не видим. И мы хочим вас заверить со страшной силой, шо даже самого маленького звука в ваш уважаемый адрес...
--Жора, замолчите свой рот!--дёрнул того за рукав мужчина постарше.--Беня работает! Шо вы буркочите ему под горячую руку?! Ляжьте уже на пол. Где вы пошли ложиться, шлимазл в жилетке? Там уважаемый Беня может, не дай бог, через вас споткнуться на каждом шагу.
--Знаешь, Беня,--вежливо заметил Йося.--Я слушал твоих последних слов и задумался.
--За какой предмет ты задумался, Йося? --спросил Беня.
--Я задумался за курс валют,--ответил тот.--Ты будешь смеяться, но я начинаю иметь за него сомнений.
--Нашёл время, малахольный!--хмыкнул Додик.--Давай сначала вынесем валют, а потом начнём думать за ихние курсы.
--А вот таки нет, Додик,--помотал головой Йося.-- Думать надо именно сию минуту. Потому шо если валюта пойдёт коротким курсом на выход, то мне, с тяжеленными мешками, придётся всю дорогу переступать через этого поца на полу. Так я скажу тебе, Додик, шо меня это слабо радует.
--Боже мой, Йося, кончай уже быть маленьким мальчиком твоей уважаемой мамочки,--пожал плечами Додик.--Ходи прямо по этому поцу. Я еще не слышал хоть за одного человека, которого бы раздавили деньги.
--Жора, скоренько ползите сюдой до меня, освободите дорогу людям,--моментально понял ситуацию мужчина постарше.--Им же таскать тяжестей! Шо вы там развалились в центре помещения, как провинциальная доярка на городском пляжу? Мадам, и вы тоже ляжьте уже, сколько можно задерживать людей? Им таки надо работать.
--Вы серьезно имеете думать, шо я ляжу на грязный пол в новой шубе?--воскликнула пожилая дама, яростно жестикулируя.--Шоб вы лопнули, как вы говорите глупостей! Лежите уже, где валяетесь, и молчите, как фаршированная рыба. Так вы хоть кое-как будете выглядеть человеком.
--А шо вы с меня хочите?! Беня сказал, шо это ограбление,--принялся слабо защищаться тот.-- Где вы видели, шобы одни порядочные люди стояли, когда другие уважаемые люди грабят кассу?!
--Беня, паршивец, шоб ты лопнул!--дама перевела возмущенный взгляд на Беню.--Ты так сказал? Да как у тебя язык повернулся в том самом роте, которым ты каждую субботу уминаешь мой бульон с кнейделах? Можешь сколько угодно пачкать свою репутацию этими делами, но не смей пачкать мою шубу! Дайте мне пополнить книжку, а когда я уйду, хоть обваляйтесь на этом вонючем полу всем гамбузом.
--Йося, зачем ты набрал в рот воды, Йося?-- спросил Беня.--Или ты собираешься, наконец, шо-то делать? У меня уже дырка в голове через этот хай.
--Мама, зачем вы сюдой пришли?--спросил Йося у пожилой дамы.--Я сто раз говорил вам хранить деньги дома! Или купите себе шо-нибудь, мама.
--Йося, шоб ты лопнул! Как я могу держать такие деньги дома, когда я там совсем одна?! Твой папа решил уже три года прохлаждаться на кладбище, лишь бы ничего не делать, так ты хочешь, шобы я тряслась от страха с этими деньгами под матрацом?! Я таки купила шубу. А сдачу я принесла на книжку. Йося, этот паршивец Додик, шоб он лопнул, какает тебе в мозги. Он не имеет уважения до матери, так не смей с него учиться, ты меня слышишь?!
--Мама, из-за вас весь город с меня смеётся, мама!--вздохнул Йося.--Вы каждый раз тащите денег до очередной сберкассы, я каждый раз приношу их вам взад. Моя доля делает шикарный оборот, мама, но денег через это больше не становится. Ваш гений, мама, растоптал в пыль все законы экономики. Давайте один раз сделаем наоборот--сначала я ограблю кассу, а уже потом вы пополните книжку. Шо вам--жалко попробовать? А вдруг это таки да прибыльно?
--Значит так,--Беня засунул револьвер за пояс.--Всем ша! Жора, ползите да стенки и нехай мадам приляжет на вас. Йося, не хами маме. Додик, тащи мешки. Ляля, открой сейф. Этот гоп-водевиль начинает делать мне нервы. И потом, уже почти обед. Я хочу тут скоренько закруглиться и повести Лялю в шашлычную.
--В шашлычную?--хмыкнула пожилая дама.--Беня, шоб ты лопнул, или ты решил, шо Житомир--это другая Вселенная и гастроль будет вечной?!
--В шашлычную?--взвизгнула Ляля, колдуя над сейфом.--Боже мой, Беня, я не знаю, за шо вы такой известный, но вас еще причёсывать и причёсывать. До шашлычной можете водить этих ваших актрисок. Я не пойду с вами до шашлычной, так себе и знайте. Вечером вы поведете меня до ресторана. Потом танцы, катание на лодке, гулянка под луной и ювелирный разврат. Так это делалось в Житомире, или вы чем-то хуже, Беня?
--Дверца сейфа щелкнула.--Готово!,--сообщила девушка.--Выгребайте скорее, мальчики.
Когда налётчики с добычей покинули помещение сберкассы, пожилая дама подошла к окошку и поглядела на девушку, качая головой.
--Вы таки шустрая цаца, Ляля,--сказала она.--Но под вашими бигудями прячется недюжинный зад. Я таки не буду пополнять книжку. Я даже сдам шубу обратно. Вы меня понимаете, шустрая цаца Ляля? Потому шо когда рыжая Соня вернётся с херсонских гастролей, у Бени будет бледный вид, у вас--кадухес на полморды, а мой шлимазл Йося на время останется без работы. Так кто ему займёт немножко денег, кроме родной мамы?».
От души посмеявшись Гриценко, пригласив жену, отправился на пляж. Так пролетело три недели. Гриценко даже забыл, что сейчас в стране идёт напряжённая работа по перестройке государственного строя. И что он должен присуствовать при работе Верхновной Рады. А вот на четвёртой неделе в городе повился Молибога. Чтобы не раскрывать присуствия президента, он приехал на старой «копейке». Покружил по городе, распрашивая жителей о жильце из Киева.
--Доброго вам дня!—приветствовал он Гриценко.—Не загостились? Не пора ли на работу?
--А что, настало время? Уже без меня не справляетесь.
--Да нет, справляемся и дальше можем справлятся, да вот подпись президента нужна под документами.
--Какими документами. Неужели уже готов проект новой Конституции?
--Вы угадали. Нужна подпись и обсуждение в парламенте. Кроме этого ещё масса мелких дел. Так что собирайтесь, время работы настало. Кроме того, остался год до выборов—пора подумать о приеемнике.
--Не собираюсь. У нас не Россия. Кого изберут—того изберут.
--Ладно. Поговорим потом. Собирайтесь!
Гриценко собрался быстро, сели с женой в автомобиль и следом за «Жигулёнком» Молибога, тронулись в путь. Гриценко даже не сказал  своему главе администрации о незаконной ловле осетра в Азовском море. Нет, он не забыл про закон, а решил устроить позже целое шоу с судом над браконьерами.

На следующее утро он пришёл в Верховную Раду. На удивление все места были заняты. Все встали, когда он вошёл в зал заседания. Он поблагодарил кивком головы и занял место для представителей Совеиа Министров на балконе. Спикер встал и попросил выйти на трибуну председателя комисси по принятию новой Конституции.
Спиваченко вышел к трибуне, разложил листки и обратился к депутатам.
--Нами просмотрены и проанализироапны все ваши замечания и включены в текст те из них, за которые вы проголосовали на вчерашнем заседании. Поэтому комиссия выносит на ваше решение окончательный текст новой Конституции.
Спикер поднялся, спросил работает ли исправно машина для голосования и потом поставил на голосование вопрос:
--Кто за новую Конституцию прошу голосовать мандатами.—Через несколько секунд он посмотрел на табло.—За—единогласно. Против—нет, воздержав шихся—нет.
За новую Конституцию проголосовала положительно и оппозиция. Все прекрасно понимали, что прин имают будущее страны и тут не может быть места для амбиций.
--Таким образом,--провозгласил торжественно спикер,--теперь наша страна называтся—Федеративная Республика Украина.
Зал разразился бурными аплодисментами. Гриценко видел, что депутаты понимали исторический смысл решения, которое они только что приняли. Теперь ничто не может помешать претворению в жизнь решения, которое восемь лет назад было главным лозунгом в программе партии «За социальную и юридическую справедливость». Гриценко понял, что он завершил свой исторический долг перед страной и со спокойной душой может ждать результатов выборов президента новой страны.

Месяцы до марта пролетели в предвыборной суете. Партия выдвинула претендентом на пост президента  губернатора Луганской области Сиргиенко Петра Егоровича. Гриценко, без участия и давления которого, прошли выборы кандидата, был доволен. Но участвовать в предвыборной борьбе ему по должности и по Конституции было неположено.  Выдвинутый кандидат в президенты повел очень грамотно кампанию по разъяснению программы, с которой шёл на выборы. Побывал во всех субъектах федерации, провёл работу с населением и  губернаторами субъектов федерации  по вопросу соблюдения Конституции страны.
И вот наступил март. Выборы прошли без серьёзных нарушений и Сиргиенко победил в первом туре. Иначе быть и не могло. Население поверило партии власти ещё во время  повторного избрания Гриценко и власть не разочаровала выборщиков. В мае состоялась инагурация и Сиргиенко всткпил в должность президента Федеральной республики Украина.
А Гриценко в последний раз сидел в кабинете главы государства и, казалось бессмысленно смотрит в одну точку. Но это только казалось. На самом деле он думал о том, что сейчас войдёт в кабинет новый президент и будет закрыта одна из сторон его жизни. Молибога уже исчез и никто, кроме него, не знал куда. Его немного поискали, а потом бросили. Нет  человека—нет проблем. А он остался и сидел в своём, уже бывшем, кабинете и думал.
Выполнил ли он своё предназначение? Он не знал. Только одному Незримому, глядящему с небес, было известно это. Ему одному была известна истина, скрытая под покровами таинственности сущность, подлинная цель которой, заставила его слепо выполнять просьбы Вездесущего. Он был уверен, что истинной цели не знал и Его посланник в лице Молибога. Как не знал он сам, доживёт ли в своей ипостаси до того, как узнает истинную цель Создателя.
Гриценко мысленно хотел представить свой вклад в истинную цель Всевышнего и не смог. Что он совершил за отпущенный ему срок? Довёл численность населения на Земле до планируемой Грядущим. При этом пмог народу Израиля избавиться от террористов. В Израиле его называют Мессией, в его честь назвали синагогу, которую он посетил будучи в Израиле, сигагогой Эммануэля.
В Украине он довёл идею федерализации до конца. Вывел стану в лидеры мировой экономики. Теперь с Украиной считаются все развитые страны. Примирил две непримиримые идеологически две стороны одной страны. Но всё ли он сделал? Об этом ему не дано было знать и он об этом не думал.Но он знал, что сделал не всё, потому что всё сделать невозможно. Когда решишь одну проблему, тут же возникает друугая. И так до бесконечности.  А знает Тот, который установил всемирный порядок и знает всё. Он и решает, всё ли выполнено.
За дверью послышались шаги. Всё. Пора поздравить и уходить.























       П Р Е Д И С Л О В И Е

Он сидел на краю взлётной полосы и смотрел, как роботы вытаскивают из звездолёта аккуратно упакованные металлические ящики. Перелёт прошёл успешно и теперь ему предстояло.... Он знал, что ему предстояло и был готов...