20
Выставленный на маленькую громкость таймер телевизора, выхватил его утром из глубокого сна.
- Сегодня день тяжёлый, ты сообрази к вечеру плотненько поесть. Хорошо, что у тебя выходные, меньше суеты.
- Передай привет ребятам. И хорошего вам дня.
- Жди, - коротко сказал он у двери.
- Ой-ой, - воскликнула она. - Я только и делаю, что жду и жду. Иди.
Переодеваясь в раздевалке в полную боевую готовность, ребята оживлённо перебрасывались шутками.
- Ванюха, лучше бы мы были «террами»: лежи себе и требуй требования, - скалился Пашка.
- По рёбрам хочешь получить? - Федя сидел на скамейке и шнуровал берцы.
- Не, Федь, всё правильно. Попробуй тебя, кабана такого, обезвредь. Правда, Дэн? - крикнул Пашка в угол, где переодевались «террористы».
- Не парься, Пал Иваныч, потную работу я тебе обеспечу, - откликнулся Дэн.
- Может, вам бороды чёрные сделать, для пущего прикола? Алька, нарисуй им по заявкам. Кому густую, кому пожиже.
- Во сколько кино? На одиннадцать перенесли? - Олег потопал ногами, поправляя берцы. - Надо бы размяться. Пошли в спортзал?
- Пошли, - Денис встряхнулся, разминая мышцы.
Потолкавшись часок в тренажёрном зале, они расселись вдоль стены на скамейках. В зал вошёл полковник Щербинин.
- Скучаете? Перо вам в одно место, - полковник снял кепку и вытер лысеющую макушку. - Жарко. Забегался.
- Походу, не нам перо надо, - не удержался и буркнул Пашка.
- Вы это, - полковник отогнул рукав и глянул на часы. - На полигоне будут работать камеры, поэтому приказ - не материться. Ни на английском, ни на французском, ни даже на твоём бурятском, Сахьянов. Понятно?
- Так точно, товарищ полковник.
- На русском, тем более! А то вылезете на камеры и заплякаете. Снимать будут с расстояния, но языки всё равно подобрать. И особенно в автобусе. В заложниках у «террористов» будет пресса, у них аппаратики могут быть включёнными. Всё. Маракую бы вам на обед.
По замыслу спецоперации, на первом этаже учебного здания для отработки действий спецназа, играющем сегодня роль захваченного ночного клуба, засела бандгруппа в составе восьми человек. Посетители клуба были выпущены бандитами, однако в заложниках остались пять человек: двое мужчин средних лет, две девушки и юноша. Заложников предварительно переодели в старые защитные костюмы. Созданный оперативный штаб по обезвреживанию бандгруппы и освобождению заложников, обязан был разработать план переговоров и штурма.
- Капитан Неволин, - кивнул ему полковник Щербинин. - Лично организовать переговоры с бандгруппой, и выяснить требования.
- Есть, - козырнул он, и они с Графом направились в обход, к торцу захваченного «ночного клуба».
Из окон здания доносились звуки ритмичной музыки, а басовитый мужской хор дружно подтягивал песню с простенькими словами: одинокий мужчина в самом соку, не пьёт и не курит, и спит на боку. Подойдя к зданию, переговорщики осторожно прошли вдоль стены, прикрывая друг друга, и остановились за кирпичным выступом у раскрытого окна.
- Господа боевики, вы заблокированы, - зычно крикнул он из-за выступа. - Приказываю сдаться без сопротивления. Выходить по одному, стволы в сторону, руки вверх.
- Щас прям, - донеслось из окна, и следом раздалась автоматная очередь. - Не затем захватывали, чтобы сдаваться.
- Вывались из окна на переговоры. Я без оружия.
- А снайперёнок твой меткий не прилепит в лоб?
- Заболел снайперёнок, продуло на веточке. Чихание у него с энурезом. Вылезай.
- Да? - Дэн осторожно выглянул из окна и быстро спрятался за стену. - Погодка сегодня шепчет, свободы хочу.
- Пожелания и просьбы. Требования выдвигай.
- А требования наши такие: автобус к двери, пару ящиков пива туда, ящик коньяка, и пакет зелени в дуллярах.
- Дэн, ты сдурел? Там же пишут всё, - расхохотался он из-за угла и погромче спросил: - Ещё требования будут?
- Да-а. Потом в аэропорт и самолёт на Паттайю. Зима, нехватка солнца и витаминов. А там круглый год лето. Ну а в случае провала - сауну и девчонок на шесте. - Дэн высунулся из окна и крикнул громче: - Да-а. Ещё маракую на обед. Полковник лично обещал.
- Диарея от маракуи будет. Ешь сибирскую редьку со сметаной. Женщин и пацана отдай из заложников.
- Женщин? Не-а, не отдам. Они красивые и на каблуках. Такие самим нужны, - Дэн повернулся и кивнул вглубь комнаты, один из «боевиков» вытащил молодого «заложника» к окну. - Этого отдам, он в голову раненый, - на капюшон защитной куртки «заложника» плеснули красной краски и смачно размазали по лицу. - Молодой, сопротивлялся сильно. Забирай, - «заложника» вытолкнули из окна здания в его сторону.
- Крайний раз предлагаю: оружие скинуть и по одному на выход, - он выдернул «заложника» за выступ стены.
- Ни за что! - оскалился Дэн и положил автомат на подоконник.
- Канчай базар, да. Трэбованый наш выпалнай, - высунулся из окна ещё один «боевик».
- Ладно. Ваши требования ясны и будут переданы в штаб. До встречи на передовой, - он сделал знак рукой.
Из глубины полигона раздался одиночный выстрел. В ответ из здания застрочили автоматные очереди.
- Опаньки! Это наш узкоглазый снайперок. И пулька твоему трэбовательному бандюге аккуратно посерёдке лба. Падай, ты убит, - захохотал он. - Прикрой, Граф. Отходим, - они скрылись за углом здания вместе с пареньком-«заложником».
В штабе он передал раненого санитарам и доложил командованию требования террористов.
- Понял, - полковник махнул рукой водителю автобуса. - Подгоняй им автобус.
- Водилу забирайте, у нас свой есть, - крикнул Дэн из здания. - А за моего убитого ответит бландынка с хвостыком на макушкы. Кланус мамай, да!
Автобус подогнали плотно к двери, и водитель покинул салон машины. «Боевики» неспешно нырнули из подъезда в автобус. Засевшие по сторонам снайперы не смогли обезвредить их: «боевики» прикрылись захваченными пленниками. В автобусе «заложников» выставили в окна для защиты от снайперов. Всё это проходило с тычками и немного грубовато, чтобы создать примерную картину для попавших в плен журналистов. Четверо «боевиков» заняли позиции в окнах, выставив автоматы, ещё один сел за руль автобуса, оставшиеся двое контролировали «заложников». Одна из «заложниц» громко возмутилась по поводу грубого отношения к пленным.
- Ты чё такая крутая? Походу, из служивых? А может, баба офицерская? А?.. Кто мужик, я спрашиваю? - Дэн потрепал девушку за щеку и аккуратно ткнул её об поручень. - Где муж служит? Звание, фамилия.
- Нет, не офицер, он программист, - прощебетала слегка удивлённая девушка.
- Ты каво тут нагнуть хочешь? Ай, какой нэакуратный дэвка. Расстрэл нада, да патрон жалка, - возмутился один из «боевиков».
- Лучше ножик. Да? Буду мужык твой рэзат, кров бэлый собак пускат, - рявкнул Дэн ей в лицо, и девчонка от такого общения нервно дёрнулась в сторону. - Ай, зачем так неаккуратно? Всё. Ты-тых тэбэ, ты ранэн в руку, - девушке обильно смазали красной краской предплечье и кинули на заднее сиденье автобуса.
- Сидеть в углу и не дёргаться. Вы чё там застыли? - крикнул Дэн в окно автобуса, пошутить в такие моменты над начальством сам бог велел. - Требования будете выполнять? Чё капитана прислали? Полковника хочу. Давай, смэлээ, таварыш палковнык.
Полковник Щербинин крякнул в кулак и медленно пошёл к автобусу.
- Что за самодеятельность устроил? Давай, по сценарию работай.
- Я - террорист, и имею право выйти за рамки правил. Почему не выполняются требования?
- Выполнили всё, что вы требовали. Загружено на заднем сидении.
- А самолёт на Паттаю?
- Ждёт в аэропорту. Отдай раненую «заложницу».
- Ей нравится быть в «заложниках». Она уже подчиняется приказам, - Дэн повернулся в сторону девушки. - Отбой, товарищ полковник. И команда - поехали.
Автобус даёт резкий разворот, разгоняется и делает широкий круг почёта. В середине полигона путь автобусу преграждает БТР, делается передний подрыв и отстрел передних колёс. Грохот, гарь, дым, «заложники» вжались в сиденья, «боевики» в масках, группа захвата в масках. Первая пара группы захвата идёт на водилу, вторая - в переднюю дверь, штурмовая - выбивает заднее стекло. Стекло колется в мелкое крошево и падает внутрь, группа захвата влетает в салон. Часть бойцов разбрасывает напуганных взрывами «заложников» по сиденьям и накрывает собой. Другая часть бойцов уничтожает «террористов». Водила из кабины автобуса укладывается лицом на землю. Всё это делается мгновенно и слаженно, каждый боец группы захвата выполняет своё задание.
В реальных случаях, террористы всегда идут в расход. Террорист - он не с лимонами на рынке стоит, и он не ждёт, когда ты его замочишь. Надёжней прилепить ему сразу пару щелчков в лоб: так будет безопасней для заложников и для штурмовой группы. В реальной ситуации выходит совсем не понарошку. В настоящем захвате действует принцип: кто живой - тот живой. В показухе захвата боевиков и освобождения заложников идёт работа, максимально приближенная к боевой. Довольно жёсткая и местами жестокая. За полчаса такой работы, крепкого и здорового человека можно довести до состояния стресса и истерики, не говоря уже о хрупких женщинах-журналистках.
После выполнения задания и команды отбой, почти каждый из журналистов и операторов, снимающих захват, стремится заглянуть через прорезь маски тебе в глаза. Теперь они на своей шкуре испытали, как серьёзные парни в камуфляже врываются в салон захваченного автобуса, сбивают их с ног и закрывают собой. Синяки, ссадины, бывает даже кровь. И пардон - никаких претензий. Спецы не просто решили попугать и дать волю своим боевым фантазиям. Им нужно показать: как оно - побывать в лапах бандитов в роли заложников, показать реальные действия террористов, которым глубоко наплевать на тех, кто оказался в плену. Добровольные заложники заранее должны знать, каким физическим и психическим воздействиям они будут подвергнуты и должны быть к этому подготовленными. А потом медики разберутся: кому и что перевязать, кому зелёнкой намазать.
- Ну а теперь небольшая пресс-конференция. Кто хочет задать вопросы нашим офицерам? - полковник Щербинин жестом предложил прессе подойти к участникам операции.
- Мне хочется спросить, - защебетала девушка, побывавшая в роли раненой заложницы. - Необходим ли вам психологический настрой при переговорах с бандитами в ходе реального проведения спецоперации? Вам ведь понятно, что в определённых случаях насилие со стороны террористов переходит грани разумного, и их действия могут повлечь явные признаки неадекватного поведения.
- Кха-а! - крякнул Дэн, сверкая глазами, и даже маска на лице не скрывала его широкой улыбки. - От отсутствия переговоров с террористами, страдают в первую очередь заложники. Любая террористическая акция несёт угрозу жизни заложникам и штурмовой группе. Здесь работают крепкие, тренированные профессионалы. Они знают своё дело и разбираются в тонкостях проведения подобных операций. Кроме личных моральных качеств, у нас есть долг, ответственность, и свои принципы. Психологический настрой есть всегда, он выработан на практике и действует в любой ситуации.
- Глядя на вас со стороны, было отчётливо видно, что вы ловите кайф от своей работы. Простите за оценку вашей деятельности на таком молодёжном сленге. Наверное, вы любите свою работу? - включился в опрос мужчина средних лет из заложников.
Поймав смеющийся взгляд Дэна, вроде как - отвечай ты, он перевёл разговор на себя.
- Отработка штурма и освобождения заложников проходит в спецподразделениях постоянно и в разных вариантах. Роли заложников, террористов и спецназа выполняются по очереди. И работаем мы гораздо жёстче, чем вы сегодня видели. Мы разбираемся в тактике и методах террористов, в их психологии. Применяя свои знания, бойцы действуют порой на мгновенной реакции. Мы не ловим, как вы сказали, кайф от этого, мы выполняем свою работу. Удовлетворённость приходит потом, когда выполнил задачу и тебе не стыдно перед собой. Наверное, есть такие люди, которые ловят кайф от жестокости и насилия. Здесь таких нет. Здесь большие нагрузки на организм и психику. С этим мы тоже научились справляться.
- Сейчас модно ругать спецназ за излишнюю грубость и жестокость. Особенно явно, это прослеживается в интернет-пространстве. Чего там только не начитаешься. Как вы относитесь к подобным высказываниям? – прозвенела голосом девушка-журналистка.
- У меня тогда встречный вопрос: если с вами что-то случится, то кого вы позовёте на помощь? Тупых и жестоких спецов или благородных террористов? - он в упор посмотрел на девочку-журналистку, и взгляд его, наверное, был убедительным. - Вам сейчас показали разницу между бандитом и спецом, и в очень мягкой форме. В реальности бандит стреляет, прикрываясь ребёнком, женщиной, заложником. Любым. А спецы стреляют, прикрывая ребёнка, женщину, заложника. Любого. Спецы всегда чувствуют грань между понятиями «зверство-не зверство». И помнят это всегда. Да, иногда читаешь на сайтах, что спецы - это официально разрешённые звери. Только вот какая беда: выжившие после захвата бандитами заложники, готовы руки целовать спецам за освобождение.
- Да, бывают случаи, когда спецы в горячке обходятся грубо с заложниками, валят их на пол или на землю, - включился Олег в разговор. - Больно? Да. Когда хирург режет пациента или вправляет ему вывих или перелом, то он тоже не испытывает удовольствия от причинения боли пациенту. Так и тут. Бойцы спецназа не развлекаются. На совести этих упёртых «садистов», как нас иногда называют, спасённые жизни, - Олег улыбнулся девочке-журналистке глазами.
- В наше время возможно всякое. Исходя из такого, местами весёлого показа, можно почерпнуть для себя важную информацию как надо вести себя в подобном случае. Такие знания могут спасти чью-то жизнь, - журналист с седоватыми висками поправил очки на носу. - Я желаю, чтобы такое в вашей работе случалось как можно реже. Как вы относитесь к освещению вашей работы в средствах массовой информации?
- Моё глубокое убеждение - никаких журналистов в работе спецназа, - Дэн отвечал серьёзно. - Никаких журналистов не должно быть допущено к боевым операциям, работать должны исключительно спецгруппы. Не надо лезть вглубь, снимайте репортаж с места события потом, когда работа будет сделана. Журналистский шум никогда не был на пользу заложникам. А у нас как происходит? Назвался военным журналистом - полезай в самое пекло. А там не будет капризов вроде: граждане бандиты, не делайте мне больно. Это жизнь, и она бывает жестокой. У боевых подразделений свои методы и способы работы, и освещать их в прессе не очень-то корректно.
- Офицерам наши наилучшие пожелания и благодарность. Вы действительно серьёзные. О показанной операции хочется сказать одно: хорошо, но мало, - девушка улыбнулась. - Спецназ, ты не перестаёшь удивлять своими физическими возможностями.
После пресс-конференции их подозвал полковник Щербинин:
- Ну и молодцы. Объявляю вам благодарность, и отгулы на остаток дня и на завтра. Всё, можете ехать по домам.
Он ехал домой. Унылая поездка в пробках всколыхнула мысли, которые возвращали его назад, цепляясь воспоминаниями за армейскую службу. Вспомнился Колян, некоторые моменты службы в бригаде и на Кавказе. Вчерашние пацаны-школьники, для которых тогда самой большой трагедией был разрыв с девчонкой или непонятки с учителем по алгебре, учились «там» воевать и убивать. Находясь глубоко в горах на задании, они спали на снегу, подстилая под себя плащ-палатки и ими же укрываясь. За несколько дней похода ватные спальники намокали так, что им, взявшим на себя большой запас снаряжения, приходилось нести ещё такой дополнительный груз. Бывало, что в трофей от боевиков им доставались отличные спальные мешки: удобные, свёрнутые в лёгкий небольшой валик. Вспоминалась надоевшая килька в томате, иногда даже без хлеба. А бывало и так, что эта килька оставалась последней, что было с собой из еды.
Боевые офицеры безвылазно застряли тогда в той войне. Они не видели как растут их дети, а их жёны, не выдержав одиночества, создавали другие семьи. Низкий поклон тем из них, которые не спали ночами, переживая за своих мужчин, и терпеливо ждали их возвращения. А ребята-срочники... Большая боль той войны. Оставшись живыми, они пришли домой с душевной травмой на всю жизнь. Погибшие, пропавшие без вести и до сих пор не найденные, остались там навсегда. Всё!.. Он устало вздохнул, отгоняя тяжёлые мысли. Всё!.. Домой надо зайти в хорошем настроении, оставляя службу за бортом семейной жизни.
Эта ночь показалась ему длинной. Он пару раз просыпался и вновь засыпал, а к утру, повертевшись с боку на бок, разозлился и ушёл на кухню. Там он заварил свежий чай и с бокалом встал у окна. Вглядываясь в освещённые улицы, он выхватывал глазами пробегающие редкие машины и думал:
«И чего людям не спится. Едут и едут куда-то. Хорошо, что сегодня у Наташи выходной и её не надо везти на работу. А ещё лучше, когда у неё отпуск. А я, вообще в отгуле».
Постояв немного у окна, он сел к компьютеру.
- Хорошего дня тебе, Вань. Я собираюсь на работу. Настрой слегка агрессивный. Иду, словно в бой.
- Привет. Убери бой, отпусти агрессию, и просто иди. Я в отгуле.
- Вот и сиди. Жди меня.
- Есть!.. Правильные мужики не сдаются.
- Молодец, Ваня. Мы с тобой просто офигенные, таких больше нет. Мамонты!
- Почему мамонты? Мы пока не вымерли.
- Не вымерли, но в красную книгу нас скоро занесут. Сегодня собираюсь в поездку и буду на сотню километров ближе к тебе.
- Хорошей дороги. И не гони. Понял, Тимоха?
- Ну не знаю. Я постараюсь. До ста сорока можно?
- Поезжай, давай. Да-а, с днём рождения тебя. И всего самого.
- Спасибо, Вань. А мне всего не надо. Мне надо совсем маленько, чтобы ты реально был рядом. Хочу я так. Всё, уехал.
После переписки он ушёл в спальню и упал в кровать. Всё-таки редко выпадает такой случай, когда они могли спать до опухших от сна глаз. Такой день пролетает быстро: ты никуда не торопишься и ничего не хочется делать. И вечер подкрадывается незаметно. Кажется, что ты только что проснулся и почти сразу новая ночь. И выходные дни пролетают так же быстро в незаметных хлопотах.
- Привет. Я приехал, и живой. Ем вкусные блинчики с мясом.
- Жуй лучше, Тимоха, не торопись. А если что, то зови по спинке стукнуть.
- Мне нельзя тебя звать, я же никто и ничто. Вирт конченый. Нервы у меня, Ваня. Я живой, и хочу видеть тебя вживую. Всё, я ушёл.
- Что за привычка придираться к словам и хлопать дверкой? Проснёшься, напиши мне тут хорошее. Ёжик колючий, пл... Ушёл я спать.
Утром он немного проспал, подскочив почти на полчаса позже обычного. Наспех поплескавшись в ванне, он схватил чай и бутерброд, сделанный Наташей, и сел к компьютеру. Писал, срывался на кухню, снова садился и писал. Подскакивал и надевал джинсы, вновь садился и писал, допивая остатки чая. Друг на сайте злился.
- Хорошее ему тут напиши. Вопросы дурацкие не задавай, не ори и не командуй. Командовать мной не получится. Я к тебе всей душой, а у тебя запреты какие-то. Даже по телефону нельзя. Ваня, мне-то, как вообще?
- Вечером скажу про запреты. И хорошо подумаю.
- Ну думай, думай. А я так не могу. Мне нужен ты, живой и настоящий.
- Тимоха... Это я, наверное, пожизненный вирт. А ты настоящий. Пока.
- Нет, это я для тебя вирт. А ты настоящий. Хоть бы один раз тебя увидеть.
- Я не хочу, чтобы было плохо. Всё!.. Общение - привет-пока. И без подробностей в личной жизни. Ты далеко, и я далеко. Мне тяжело даётся это решение. Привык я к тебе, Тимоха. Оставайся, если сможешь. Я замолчал. Пока.
Выбежав из подъезда, он махнул ждавшим у машин ребятам - поехали. Дорога, на удивление, была свободной, и они быстро доехали до работы. Задержавшись немного возле машины, он зашёл в раздевалку позже всех. Ребята в полном сборе сидели у окна на скамейке.
- И снова привет, крылатые.
- Привет, Ванюха, - Пашка сидел с довольным лицом. - Ты чё сегодня такой запоздалый? Даже не поздоровался толком у подъезда. Чё делал в отгуле?
- Спал.
- А чё у машины щас копался? Чё поломал?
- Крестиком вышивал, с поправкой на ветер. Хобби у меня такое.
- Позор! Боевой офицер, а ведёт себя, как мелкий хулиган. Команда думает тут за вас, her командир, как выжить без элементарного обеспечения. Вань, ты куда?
- Чем тебя не обеспечили? Сигналка у меня ерундит, надо потом сгонять проверить. Щас приду, - он вышел к машине и ещё раз проверил сигналку.
Вернувшись в раздевалку, он увидел как Пашка, рассказывая что-то ребятам, отчаянно и резко машет руками, как бы пикируя с неба.
- Чё, Паша, машешься? Боевиков индийских насмотрелся? - серьёзно спросил он у Пашки.
- Нет, тут гораздо круче. Вань, давайте прыгнем затяжным? - Пашка стоял с загадочной улыбкой. - Я узнал. Высота от трёх-четырёх тысяч метров. Офигеть! Не могу я, даже мурашки по шкуре.
- За городом узнавал? - спросил Олег, широко зевая. - Можно и прыгнуть для настроения. Чисто для расслабухи в свободное время.
- Да. Только прыжки с такой высоты с инструктором. А мы чё, пионеры с инструктором прыгать? Нас так пропустят. Второй вариант прыжка, самостоятельный с круглым десантным куполом, с высоты одна-две тысячи метров. Так мы и тут прыгнем. Давайте на максимум договариваться? Хочу, аж пятки чешутся. Прыжки в субботу и воскресенье.
- Паш, не мути. Даже затикало внутри. С такой-то высоты. Я - за! - у Олега даже глаза загорелись.
- Посиди дома хоть один выходной, как все нормальные люди. На работе не напрыгался? Скакун, - Федя говорил, только видно было, как он тоже сверкнул глазами от Пашкиного предложения.
- Паша, не бренькай. Я - за, с такой высоты. Только давайте оставим на лето, - предложил он нехотя. - Суета, а не Паша.
- По весу, и вперёд! Первый пошёл: Федя - военно-транспортный с обеспечением, тяжело так - у-у-ых, и след серый мохнатый сзади. Второй пошёл: Ванька-бомбардировщик - у-у-а-ах, и след жёсткий, ровной и твёрдой полосой. Третий пошёл: Алька-истребитель - й-ё-хо-хо, и рваный в клочья след сзади. А не попадайтесь. Четвёртый пошёл: я-штурмовик - и-и-ех, след лёгкий и быстрый, пушистой полосочкой. Пятый пошёл Игорёк, шестой пошёл Ханчик: кукурузники - трых-тых-тых, и ветер под хвостом. Красота! - Пашка со смехом глянул в сторону молодых.
- Чё это мы кукурузники? - возмущённо отозвался Игорь.
- Опыту маловато, учитесь у асов.
- Я уже представляю себя там. Лечу, - Олег сидел с закрытыми глазами.
- Мечтаешь, сидишь, Алька-Олег? Представь, даже если высота две тысячи метров. Время свободного падения пятьдесят пять секунд со скоростью двести километров в час, парашют - крыло. Минута! Свободного! Падения! Это же кайф на грани. Это вам не с вертушки с высоты в триста метров скакать, как с крыши в сугроб.
- Паша... А почему у тебя след лёгкий и пушистый, а у меня серый и мохнатый? Штурмовик, пл... Трых-тых-тых, подбит и чёрный хвост сзади, - заворчал Федя.
- Федя, не прерывай мечту.
- Оглянись, у тебя баки пустые. Планируй крыльями, Соловей. Я уже на земле и ловлю тебя.
- Я тоже с высоты хочу, - согласился Игорь.
- Летом подумаем. Всё, работать. Там анкета пришла, на вопросы надо ответить. Вова приказал. А на неделе сдаём нормативы.
- Есть, командир. Нам чё, писать - так писать, - отмахнулся Пашка.
Они сидели за столом и читали задания, хмуро вглядываясь в напечатанный текст.
- Кому это надо? – пожал он плечами. - Потом, кто-то по-научному возведёт ответы в проценты и отчитается о проделанной работе.
- Сочинение на тему - как быть, и чё делать, - усмехнулся Олег.
- Товарищ командир, разрешите обратиться?
- Обращайся, Павел Щеглов.
- Можно, я под каждым вопросом напишу - а не пошли бы оне туда.
- Нельзя. Выговорись культурно и от души, - он взял ручку, а рядом завздыхали и завозились ребята.
Анкета.
Мы составили несколько вопросов для служащих в спецназе и других подобных подразделениях. Ответ должен быть коротким и своими словами. Если вы командир разведгруппы, разведотряда, то на пятый вопрос должны ответить с позиции командира.
Вопрос: Какие сейчас основные причины ухода бандгрупп в горы?
Ответ: Основная причина - деньги. Борьба за независимость или истинный ислам - второстепенны. Работы в регионе мало, а вербовщики в бандгруппы опытные. Главный стимул - деньги, особенно для командиров бандгрупп. Там всё посчитано и расценки давно известны. За разные виды диверсий, налётов и уничтожения есть утверждённая цена. Новичков учат ставить фугасы, работать по поставкам информации, позже идёт привлечение к операциям, втягивание, обработка, и уход в горы. Всё. Он замаран кровью и назад дороги нет.
Вопрос: Стрельба и взрывы на Кавказе надолго по вашему мнению?
Ответ: Надолго. Такая сложная обстановка быстро не меняется. Крупных боевых вылазок стало меньше, а подрывы и обстрелы будут, их там надолго хватит. Деньги идут - будет и война. А деньги долго ещё идти будут.
Вопрос: Подполье сейчас разобщено на отдельные банды, или всё же есть единое командование?
Ответ: Есть центр, который координирует деятельность отдельных групп. Они собираются и обсуждают планы операций. Боевики иногда объединяют силы нескольких групп в одну для совместных действий. Разбить в открытом бою крупные бандформирования мы в состоянии. Только есть там горно-лесистые отдалённые районы, которые можно прочёсывать годами, но результат пресечения всех действующих бандгрупп не гарантирован.
Вопрос: Как вы думаете, местное население по-прежнему остаётся опорой бандподполья?
Ответ: Местное население устало от режимов КТО. Две войны и постоянная напряжённая обстановка надоели всем. Бандгруппы работают грамотно, и поддержка боевиков частью населения вполне достаточная. Людей запугивают, ведётся открытый рэкет под предлогом сбора средств на борьбу с неверными. Не будешь платить - казнят. Снабжение, схроны в тайниках домов, укрывательство боевиков, информация, боевое пополнение. Обмундирование, обувь, аккумуляторы, боеприпасы, еда. Всё необходимое в условиях автономного существования у боевиков есть даже в самых отдалённых высокогорьях. Без поддержки местного населения, бандформирования не могли бы существовать и были бы уничтожены.
Вопрос: Что делать с местным населением, встретившимся на пути группы спецназа при выполнении задания?
1) На территорию чужой страны в ущелье заброшена наша разведгруппа. При выдвижении к месту проведения спецзадания, группа встретила местных жителей, в том числе женщин и детей.
Действия командира:
а) всех перебить; б) отпустить с миром.
2) С территории чужой страны на территорию нашей страны заброшена группа террористов. Для её поимки срочно высадили разведгруппу. По дороге группа встретила местных жителей, в том числе женщин и детей.
Действия командира:
а) всех перебить; б) отпустить с миром.
Ответ: Обнаружение разведгруппы нежелательно, и это основной закон разведки. Большую роль играет такой фактор: идёт группа на задание или возвращается с него. При встрече с местными жителями, командир обязан действовать по обстановке. Прежде всего, выяснить степень лояльности встреченных мирных жителей. В положительном случае - объекты не уничтожаются. В отрицательном случае, при откровенной агрессии и угрозе обнаружения группы - необходимо уничтожение. Либо применяется третий вариант: гражданские лица блокируются, остаются под охраной в связанном виде или обкалываются препаратами. Если разведгруппа возвращается с задания и времени для эвакуации достаточно, а местные лояльны, то вариант - отпустить; не лояльны - связать, обколоть, но оставить в живых. Если разведгруппа упорно висит на хвосте у боевиков, готовых к совершению акции подобной бесланской, то в этом случае гражданские лица должны быть уничтожены. Однозначного ответа на поставленные вопросы нет. Вся работа разведгруппы ведётся по ходу выполнения задания, решения принимаются по сложившейся ситуации, безопасность группы корректируется командиром.
- Казённые вопросы. Знают ведь, что всё решается по ходу выполнения задания.
- Пральна, товарищ командир. Подпишусь под каждым твоим словом, - сидевший напротив Олег поднял на него глаза.
- Под каким словом?
- Под всеми, о которых ты сейчас доложил. О том, что каждая минута там бывает сложной.
- Я вслух сказал? - он скривил рот. - А я думал, что я подумал.
- Неволин, тебя психу надо показать. Ты сам с собой уже говоришь, - озаботился Пашка. - У тебя кукушки не кукуют в башке?
- Да отстань ты. Сказал человек мысли вслух, и всё, - пробасил Федя. - Паш, ты ближе, открой там форточку, мозги надо проветрить. Неволин, дай сдуть у тебя.
- Федя, пиши сам. Крайний вопрос больно нервный. Когда там попадаешь в такую ситуацию, то главное - не ошибаться.
- Да уж точно, - буркнул Олег.
- Меняем маски, чёрный цвет на белый, - он помолчал. - Чёрный - летом, белый - зимой. Командировка у нас на пороге, ребята.
- Ванюха, из тебя лирика попёрла? - Федя вскинул голову от стола. - Ты не гони мысли, на бумаге их рисуй. Мы на гитару кинем потом, и споём.
Меняем маски, чёрный цвет на белый,
И в прорезь глаз любуясь на закат,
Ты сам себе, до одуренья смелый,
Прикажешь всё, и нет пути назад.
Держи покрепче нервы, как листок,
Исписанный измученным поэтом,
Ты, только ты читаешь между строк,
Скупой десяток слов - на всё ответом.
И вновь листаешь жизнь, как черновик,
Где на полях расставлены пометки,
За каждый вздох, за каждый стон и крик,
Где словом добрым, где и матом крепким.
И рубишь правду-мать. Себе - судья.
Не притворяюсь, чтобы не обидеть,
Любой из вас под маской, как и я,
И дай вам бог себя под ней увидеть.
Раздвинем грани ночи, и потом,
В эфир запустим позывной-пароль,
Жетон на шею рядышком с крестом,
Калаш на плечи… И включаем «роль».
И всё равно мы любим этот мир. Мы любим его за морозный январь и снежный февраль, за мартовскую первую оттепель и за поющих на крышах котов, за мелкие летние дожди и проливные грозы. Мы любим его за возможность дышать и смеяться, и даже за противные мысли, от которых порой бывает плохо. Мы любим жизнь за разлуки и встречи, за аккорды гитары у костра, любим за друзей, которых нам подарила жизнь, любим за любимых, за их умение верить и ждать. Жизнь, а мы ведь и правда любим тебя.
- Тимоха... Ты где пропал? Напиши, что всё в порядке. Мечусь я.
- Вот он я. Что случилось, Вань?
- Потерял я тебя. Я тест тут прошёл. Мне сказали, что я - водитель-смельчак. И ещё сказали, что со мной в разведку можно. Неужели, правда?
- Не знаю, Вань. Я не проверял, мне нельзя.
- Ёжик колючий. Я в прошлый раз наорал тут, ты прости.
- И зачем тебе такой друг колючий?
- Иголки буду дёргать. По одной, чтобы гладкий был.
- Больно же! Да норма, Тимоха всё стерпит. Да-а... Сегодня вот общаемся сухо и ни о чём личном. И не ругаемся почти. Так пойдёт, Ваня?
- Переживём, Тимоха.
- Вот и я подумал, как Ваня скажет, так и оставим общение. Разговоры ни о чём, и всё пустое. Нормально так?
- Что делать? Всё для друга, чтобы он был спокоен.
- Да-да... Мы же переживём? Да, Вань? Пусть тебе сегодня приснится лето в красках, солнце тёплое, и небо в облаках. А я буду испытывать судьбу на дороге. Я вижу себя так: кресло инвалидное, и практически полная парализация.
- Ты, дурак! Ты чё делаешь? Я же орать щас буду.
- Твоё право - ори. Я буду терпеть.
- Я много наору, и начало ты уже сделал.
- Я был откровенным с тобой, Ваня, и доверял. А теперь, кому говорить о своём? Ладно, дальше видно будет.
- Говорю же - перетерпим.
- Я вчера в лобовое практически был: ему некуда, и мне тоже. Несколько метров всё решили. Он по встречке летел в обгон на меня. Я на своей полосе был, видел его глаза, в них столько было страха. А я улыбался.
- Не гони, будет шанс увернуться.
- Ты меня даже не видел, легче будет пережить. Вань, машину только жалко. На стоянку поставят, и будет стоять там со следами смерти.
- С-сука, ты чё делаешь? А?.. Я не шучу.
- Лена в дороге сообщение своей маме писала: у нас всё хорошо. Начала отправлять, а тут лобовуха летит. Вот ситуёвина.
- Ты чё там творишь? Ну нахрена так делать?
- Вот видишь! Я тебе сейчас о личном, и ты встревожен, переживаешь. И как без этого, Ваня? Когда дорожишь дружбой, человеком, то и жизни своей не жалко. Я только сейчас это понял.
- Только не лечи меня, я давно это знаю.
- А я только понимать начал. С тобой, Вань, понимать. И что теперь делать?
- Не знаю.
- Вот и я не знаю. Два незнайки мы с тобой.
- Я хотел сделать минимум общения. А теперь и сам не знаю.
- Вань, это называется - тронуло за живое. Я дорожу дружбой, и для меня это не игрушки. Есть я, и есть ты. Не будет у нас простого общения на - здравствуй и пока. Мы доверяем друг другу, и я надеюсь, что и дальше будем доверять. Пойдём спать.
- Пойдём. Пока.