Зеркало

Елена Гвозденко
- Мария Алексеевна, готов договор с «Русника»?
- Осталась подпись генерального.
- У вас было достаточно времени. Вы стали работать много хуже. Чем занимаетесь, голубушка? Старайтесь.
- Хорошо, Борис Сергеевич.

«Голубушка», да он мне в сыновья годится.  Как меня раздражает подобный тон. Появляется в офисе после обеда на пару часов для того, чтобы поучать. В проблемы не вникает, не нужны ему проблемы, ему лишь результат подавай. А на результат должны работать все вместе. Клиенты тоже считать деньги умеют, в сказки о популярности издания сейчас не верят, легко можно рейтинг отследить. И кто будет вкладываться в рекламу СМИ, чья целевая аудитория подростки, самоутверждающиеся на форумах, да пенсионеры, освоившие Интернет?  Для привлечения зрелых читателей нужна позиция издания. А позиция у наших редакторов – поменьше шишек, побольше «чернухи». Доработать бы до пенсии, в моем возрасте приличную работу не найти. Придется и дальше терпеть. Надо успеть выплатить эту проклятую ипотеку. Господи, как я устала. Еще и эти ночные подработки.  Если руководство узнает, что пишу рекламные статьи конкурентам, выгонят в тот же миг.

- Маруся Алексеевна, посмотрите, подойдет картинка с выпечкой?
- Я позже посмотрю, Светочка, я сейчас занята.
- Ну тогда не говорите шефу, что это я затягиваю с текстами.

С кем приходится работать? Этой Светочке на рынке  пирожками торговать, а туда же – модератор, специалист по картинкам. «Маруся» - выпад, вызов.  Возмутилась по поводу фамильярного отношения к себе, получила Марусю.  Слышу, как шушукаются, дивы наши издательские. На уме только шмотки, да мужики. Вон и зеркало повесили в полный рост, чтобы свое совершенство ежечасно созерцать. Ненавижу это зеркало, специально отворачиваюсь, но оно, будто подбирая моменты, высвечивает все мои недостатки. Не хочется думать, что старая неухоженная женщина с потухшим взглядом – это я. А ведь когда-то была красива, любима, счастлива. Все было – муж, дочка, дом. В одночасье рухнуло все. До сих пор помню виноватый взгляд Антона, когда говорил, что разлюбил и уходит. Нашел себе другую, какая банальность. Только эта банальность оставила меня без квартиры, надо было разменивать совместную «двушку». Пришлось брать кредит. Отдать бы до пенсии. Танюшка, дочка, тоже предала, уехала за своим счастьем на другой конец страны, сейчас только дежурные перезвоны. Всем наплевать на то, как я живу. Только бы не свалиться, я не имею права вылететь из колеи, пока окончательно не стану владелицей крыши над головой. Господи, почему так кружится голова? Все, раскисла окончательно, надо работать.

- Мария Алексеевна, у вас все в порядке? Вы плохо выглядите.
-Все хорошо, Мариночка, наверное, магнитные бури.

Заботится она. Показывает свое неравнодушие. Да в этом мире всего лишь один объект способен вырвать тебя из душевного анабиоза – наш главный. Да только просчиталась, девочка. Главному, поверь, как вы сейчас говорите, фиолетово,  твое внимание. Эти твои ужимки перед зеркалом смешны, мартышка юная. Весь день трескотня то о прическах, то о маникюрах, то о СПА-салонах, а писать грамотно так и не научилась. А Бориска наш свою жену ни на кого не променяет, тут у него интерес денежный. Кем бы он без свекра своего был, стеклотару  принимал? И интрижки на рабочем месте ему не нужны, Борька наш – не дурак. Так что, любуйтесь в свое зеркало, просиживайте вечера в салонах, да за женскими журналами, разжижающими остатки вашего мозга. Что-то совсем нехорошо, может кофе выпить?

-Скорую, вызовите скорую.  Мария Алексеевна, вы меня слышите? Девчонки, она не приходит в сознание.

Какая легкость в теле. Где это я? Странно, но я не вижу своих рук, ног, я вообще ничего не вижу, кроме белого света. Он обволакивает, погружает, растворяет…

Что со мной? Я – ничто, я – холодная гладь,  равнодушная бесконечность.  Как же хорошо просто быть, не ждать, хотеть, верить, а просто быть, быть отражением, зеркалом...

Господи, как больно. Это сродни рождению.

 А что, я хорош собой. Борис Сергеевич, звучит.  А ведь не так давно я слышал только: «Борька, ну прими эту бутылку. Да целое у нее горлышко, что ты придираешься?».  Я вытащил свой счастливый билет. Тесть-кудесник одним мановением своего волшебного кошелька сделал меня владельцем одного из крупных СМИ. Ну и пусть в постели с супругой я думаю о соблазнительных формах своих подружек. Лишь бы тесть не узнал об их наличии, отправлюсь обратно обслуживать бомжей. Как я устал от жизни в постоянном страхе. Вроде бы и осторожничаю, никому телефон не даю, а вчера жена жаловалась, что домой звонила молоденькая девица, меня спрашивала. Интересно кто? Кристина? Вряд ли, Кристина довольна тем, что получает, зачем она стала бы рисковать. Неужели Катька?  Не успокоится никак. Объяснил же, то все кончено, отступные неплохие проплатил. А еще эти разговоры тестя о ребенке. Господи, какой ребенок родится от этой крокодилицы? Но придется подумать, закрепиться в славном семействе, как отец их внуков.

Наконец-то отошел. Эх, Бориска, на что тратишь жизнь собственную? Посмотри, сколько вокруг девчонок молодых, способных подарить тебе любовь настоящую. Наголодался в молодости, цепляешься зубками за жизнь сытую. Вспомни, каким ты раньше был. Дружка своего, Валерку, помнишь? Помнишь, как защищать его бросился? Один против семерых? А помнишь, как под окнами Любашки стоял в тридцатиградусный мороз? Как под рубашкой грел единственную розу, на которую копил всю неделю?

Господи, опять…  Хороша, как мне идет мелирование, посвежела, стала ярче. Никуда ты от меня, Максимка, не денешься. Зазвездился, тоже мне, журналист года. Надо намекнуть, что свободна вечером. Эх, если бы шеф его на мероприятие не услал, можно было бы и пообедать вместе. А что, парень он перспективный. Что там, в журналах, психологи пишут, хвалить почаще? 

Милая девочка, зачем тебе этот Максим? Сосед твой, Володя, не первый год вздыхает у твоей двери. Пореже бы ты журнальчики глупые читала, слушала сердечко свое. Не умеем мы тишину ценить, а за вечными разговорами и не услышать мелодию, которой с нами душа разговаривает. Ведь ты девочка хорошая, старушке одинокой, что живет в твоем подъезде, помогаешь, с ребятишками во дворе играешь. И по ночам тебе вовсе не Максим во снах является, а все тот же Володя. Просто за придуманными замками и не увидеть настоящий свет, в тумане не разглядеть лиц.

Опять… Это не морщинки, это лучики. А новые сережки мне к лицу. Интересно, а Борис Сергеевич заметил, как я хорошо выгляжу?  Появился, как солнышко ясное, искупал в волнах дорогого парфюма, затянул в омут глаз своих и исчез. Как всегда. Конечно, зачем я ему, у него все в шоколаде. А я не знаю, куда лучше зарплату тратить – на парикмахерскую или дочери на куртку. Как же я устала от безденежья хронического. Так, все, не расслабляться – я молодая, уверенная в себе женщина.

Эх, Маринка, Маринка. Какую же ношу ты несешь на себе, женщина с лучистыми глазами. Странно, но как мне знакома забота на нашем с тобой лице, какой родной ощущается растянутость улыбки…

Невообразимо трудно пытаться отразить то, что сокрыто внутри каждого из вас, то, от чего вы сами прячетесь, как дети под подушку. Начните ценить тишину, тогда камертон колокольчиков сможет пробудить в вас этот забытый свет. Жаль, что я не могу теперь просто сказать вам, как он прекрасен. Быть каждым из вас, видеть, чувствовать, любить, но молчать при этом. Хотя, почему молчать? Я могу зажечь искорки в ваших глазах, а уж загорятся ли они пламенем, целиком от вас зависит.

-Так, девочки, готовим офис к ремонту. Марина, сними зеркало.
- А куда его поставить?
- Давай отнесем его в кабинет Бориса Сергеевича.
- Слушай, я давно хотела у тебя спросить - как у вас с Максимом?
- Я уже забыла про него. Мне вчера Володя предложение сделал.
- А ты?
- А что я? Думаю.
- Вижу по глазкам счастливым, что все придумала. Ну и куда будем ставить наше зеркало?
- А давай к окну.  Пусть все видят, что наше издательство делает мир краше солнечными зайчиками.

Сколько света, сколько любви. Я лечу…

- Девчонки, только что позвонили из больницы. Наша Марусенька Алексеевна скончалась, не приходя в сознание. Господи, как жаль…