1.004 Протопоп Аввакум Петров
Протопоп Аввакум Петров (Аввакум Петрович Кондратьев)
(1620—1682)
По неистовству автора, по ненависти его к власти, притеснявшей простого человека, по негодованию к вероотступникам, трудно найти книгу, могущую встать в один ряд с «Житием» протопопа Аввакума.
В «Житии» является взору герой, противостоящий миру, в котором на первом месте стоит не любовь к ближнему, а сребролюбие, забота не о душе своей, а лишь о мошне, миру, в котором молятся не Богу, а золотому тельцу; пред читателем восстает фигура соразмерная Прометею, аналогии которой можно увидеть разве что в протоирее Савелии Туберозове из хроники Н. Лескова «Соборяне» да в Павке Корчагине из романа Н. Островского «Как закалялась сталь».
Аввакум и в жизни был таким же, как в этой книге, разве что на порядок «круче», и житие его на порядок было трагичнее. Протопоп жил в пору, когда в Соборном Уложении 1649 г. царя Алексея Михайловича Тишайшего было законодательно закреплено крепостное право, а Церковь оказалась подчиненной монархии, против чего «бунтарь» и восстал, возглавив борьбу за исконную церковь и против раскола, сотворенного по сути корыстью власти (ведь всякий раскол возможен только «сверху»).
Для одних Аввакум стал еретиком и бунтовщиком, а для других — учителем и святым. Раскол церковный отделил в обществе овнов от козлищ, что и привело через 20 лет к «безбожному» крестьянскому восстанию С. Разина, подавленному с невероятной жестокостью.
Позже уже ничто не могло спасти государство от развала, даже выдвинутая при Николае I министром просвещения графом С. Уваровым формула «Православие, Самодержавие, Народность», трансформированная в более удобную «За Веру, Царя и Отечество».
По сути, с XVII в. власть в России опиралась не на три, а на два «столпа»: общину живых душ крепостных крестьян и сообщество «мертвых душ» крепостников, т.е. рабов и рабовладельцев. О каком тут единении могла идти речь? Оттого-то в Гражданскую войну XX в. и пошел «брат на брата», потому что прежде (ныне и — во веки веков?) брат брата держал в кабале.
Вернемся к протопопу и расколу, обессмертившему имя Аввакума. История распри в недрах русской православной церкви столь сложна и запутана изрядными фальсификациями и ложью, что мы предпочтем не касаться ее в таком коротком очерке.
Биографию протопопа вернее всего взять из его же «Жития». Будущий «раскольник» родился 20 ноября 1620 г. в селе Григорове Закудемского стана Нижегородского уезда в семье сельского священника Петра Кондратьева и жены его Марии. «Отец же мой прилежаше пития хмельнова; мати же моя постница и молитвенница бысть», — писал Ававкум. Батюшка вскоре «сгорел» от своего пристрастия, а матушка ушла в монастырь, прежде женив сына на сиротке Анастасии Марковне, верной и безропотной спутнице его жизни.
В 21 год Аввакум был рукоположен в селе Лопащцы в диаконы, а в 23 стал священником. Иерей вел аскетический образ жизни, проводя дни свои в изучении церковной литературы, написанной на церковнославянском языке, в земных поклонах и в чтении канонов и молитв, требуя и от прихожан «соблюдения заветов» в быту и благоговения на службе, пресекая малейшие их греховные поползновения.
Аскетизм Аввакума покоился на ясном представлении о том, что за пределами молитвы его ждут слуги сатаны. Естественно, что при таком самоотречении, к священнику тянулись многие «духовные дети», но это же имело и обратную сторону — многие прихожане гнали его и преследовали, вследствие чего Аввакуму пришлось переменить несколько мест жительства.
Истовость служения Аввакума пришлась по душе его влиятельным землякам, заправлявшим при патриархе Иосифе делами в церковном управлении и суде — протопопу Казанского собора И. Неронову и царскому духовнику Ст. Вонифатьеву, вокруг которого сложился кружок ревнителей благочестия.
Аввакум стал членом этого кружка, прекрасным начетчиком, талантливым проповедником, впервые употребившим в своих проповедях народную речь. Самые сложные догматические вопросы он толковал в доступной прихожанам форме, а библейские предания излагал так, будто они произошли только что на соседней улице.
Получив доступ в царские палаты и познакомившись с новгородским архиепископом Никоном (также земляком), ставшим в 1652 г. патриархом Московским и всея Руси, Аввакум был назначен протопопом. Вскоре после избрания Никон начал реформу богослужения по греческому образцу. Переписывание Евангелия, замена восьмиконечного креста на четырехконечный, двуперстия на троеперстие и т.п. были восприняты ревнителями благочестия как отступление от веры отцов. Противники реформы искали поддержку у царя Алексея Михайловича Романова, но не нашли.
Началась упорная борьба, в которой протопоп И. Неронов был сослан в Каменский монастырь, а его преемнику Аввакуму запретили произносить поучения в Казанском соборе. Протопоп не смутился запретом и «завел свое всенощное» на дворе Неронова. Кончилось тем, что стрельцы схватили Аввакума и 60 его прихожан, привезли на патриарший двор и посадили на цепь. Аввакума хотели расстричь, но царь упросил патриарха помиловать протопопа.
По указу Никона его сослали в Тобольск, где бунтарь стал настоятелем Воскресенского собора и продолжил проповедовать старую веру, за что на него поступали доносы.
Аввакума пять раз обвиняли в государственной измене, били кнутами, содержали зимой в неотапливаемых подвалах. Протопоп мыкался с семьей по острогам Сибири, пока его не сослали в Даурию. Оставив позади тысячи верст тайги и горных троп, претерпев голод и холод, нещадное битье кнутом за непокорность и чудом избежав смерти (от лишений у него умерли два малолетних сына), Аввакум лишь укрепился в вере, уподобив себя первым христианским мученикам. «Любил, протопоп, со славными знатца, люби же и терпеть, горемыка, до конца».
Сибирская ссылка длилась 11 лет.
После того, как Никон попал в опалу и отрекся от патриаршего престола, царь позвал Аввакума в столицу. Не без сомнений протопоп вернулся в первопрестольную, путь до которой занял у него 3 года. В Москве его приблизили к трону, одарили, предложили стать царским духовником, но протопоп оказался неблагодарным и через полгода потребовал от Алексея Михайловича восстановить старую веру.
В ответ Аввакума посадили на цепь, расстригли в соборной церкви, прокляли и отправили в ссылку на Мезени. Через 3 года на Церковном соборе были осуждены и Никон, и вожди раскола. На этом судилище Аввакум, устав от криков и брани, отошел к дверям «да набок повалился: «посидите вы, а я полежу», говорю им».
Аввакума с четырьмя «раскольниками» сослали к Полярному кругу в острог Пустозерск. Там их бросили в тюрьму и приставили с ним сто стрельцов. Началась пора небывалых страданий и небывалого взлета духа протопопа.
По примеру сочинений апостолов расстрига создал «Житие» и «Книгу бесед», 80 посланий, писем и челобитных, в каждом из которых был неукротимый дух автора. Сочинения протопопа распространялись его сторонниками по России рукописными копиями.
Трижды переписывал Аввакум свое «Житие», в котором эпизоды из жизни протопопа читаются как вставные новеллы. Исследовательница творчества писателя Н. Демкова охарактеризовала «Житие» как «своеобразное эпическое полотно, христианскую «Одиссею».
«Чти отца и мать твою и преклоняй главу свою к их стопам, ибо мать родила тебя из утробы своей, претерпев немалые страдания, отец же всегда соболезнует тебе и всегда о тебе печалится. Того ради старость его поддержи, болезнь его излечи, седины его облобызай и накорми его сладкою пищей. То же самое твори и матери своей, а если стала она от старости ветха, носи ее на руках, а через грязь перенеси на своих плечах, прежде ее накорми, а потом уже и сам вкуси, с похвалою припади ко груди ее, и расцелуй мать свою — корень рождения своего. Ибо как ты родителям своим сотворишь, так же и дети твои воздадут тебе тою же мерою».
«Богатому поклонись в пояс, а нищему — до земли».
Эти и др. «заветы» протопопа — разве не современны и сегодня?
Аввакум не раз обращался с челобитными к царю, в которых не просил о милости, а грозил нечестивому владыке небесными карами. В ответ жену протопопа и двух старших сыновей бросили пожизненно в темницу, а самого Аввакума посадили в землю в срубе на хлеб и воду.
В 1676 г. скончался Алексей Михайлович. Аввакум обратился с челобитной к новому царю Федору Алексеевичу, в тех же выражениях, что и к его предшественнику, но за ним только усилили надзор и запретили заниматься сочинительством. Нет бумаги — зато есть береста, и «грамотки» «колодника» продолжили ходить по Руси.
В 1682 г. после Церковного собора, «умывшего руки», царь Федор Михайлович «за великие на царский дом хулы» приговорил узников к смертной казни. 14 апреля Аввакум с товарищами были заживо сожжены в срубе.
«Последнее, что было видно сквозь огонь и дым — это поднятая рука Аввакума, благословляющая народ двумя перстами; последнее, что было слышно — его слова: «Будете этим крестом молиться — вовеки не погибнете». Через две недели после сожжения пустозерских старцев умер царь. На старообрядцев гонения продолжились, тысячи их были заживо сожжены при царе Петре I или сами подвергли себя в знак протеста самосожжению.
Для старообрядцев Аввакум стал святым мучеником. Официальная канонизация святого священномученика и исповедника Аввакума состоялась на Освященном соборе в 1916 г.
P.S. Сегодняшняя мутная волна псевдоисторических и квазипатриотических произведений о «царях», «попах» и «островах» не оставила в стороне молодых читателей и зрителей. Читая в интернете их отзывы, поражаешься пустоте душ и «мозгов» многих из них, не знакомых не только с историей «этой» страны, в которой они «обречены» жить, но и с ее великой литературой, из которой (и только из нее!) они и могли бы почерпнуть хотя бы первоначальные знания об этой истории.
В ней (русской классике) есть что почитать. Тем, кто задумался, с чего начать, подойдет перифраз Маяковского: юноше, обдумывающему житье, решающему — что бы такое почитать еще, скажу не задумываясь: — Читай «Житие» протопопа Аввакума!
Там ты найдешь не только правду жизни, но и правду литературы, правду пронзительную, правду горькую, правду острую как бритва.
«Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед… Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится, — кользко гораздо! В ыную пору, бредучи, повалилась… Я пришел, — на меня, бедная, пеняет, говоря: «долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя смерти!» Она же, вздохня, отвещала: «добро, Петровичь, ино еще побредем».