(продолжение)
Начало:
http://www.proza.ru/2013/07/24/1612
ПЯТАЯ ГЛАВА
Вернувшись осенью в Москву, Виктор поспешил встретиться с Верой. И снова у них начались разговоры на темы переустройства общества и о пользе образования и воспитания простого народа. Иногда она зазывала Виктора на собрания кружка послушать голос рабочих.
Обычно приходило человек семь-восемь – мастеровые, величающие себя пролетариями. Они обсуждали далёкие от интересов Виктора вопросы. Речи их были наивные. В основном мастеровые говорили о наболевшем: о непорядках на фабриках, где они работали, о том, как добиться повышения расценок за их труд, о несправедливых штрафах, о надругательстве мастеров над женщинами и так далее.
Дмитрий им втолковывал, что только революция сможет изменить установившийся порядок. Виктор изредка вставлял в их споры своё слово, когда разговор заходил о правовых нормах и законах. Поскольку его замечания всегда были к месту, кружковцы стали относиться к нему с уважением.
Рождество Вера пригласила Виктора отметить у неё дома.
– Будут только наши с Димой товарищи, – сказала она.
– Вы же оба не верите в Бога, – сказал Виктор.
– Праздник – только повод, когда можно собраться, не привлекая к себе внимания, – ответила Вера.
Когда Виктор пришёл, то увидел накрытый стол с закусками и стояли две бутылки, одна с водкой, другая с недорогим вином. На Вере было нарядное платье, Дмитрий был, как обычно, в своей поношенной студенческой куртке.
Вскоре стали подходить гости. За стол уселись кроме хозяев и Виктора пятеро мужчин, все они по виду походили на рабочих и три девушки, фабричные работницы, и одна курсистка.
Первым заговорил Дмитрий.
– Сегодня мы с вами должны обсудить вопрос о дальнейшей работе нашего кружка. Давайте послушаем Николая Петровича. Это опытный марксист. Возможно, он поможет нам определиться в работе нашего кружка и наверстать упущенное, то, в чём нас обошли питерские товарищи.
Один из рабочих, сидевший рядом с Дмитрием. Лампа-«семилинейка», стоявшая посередине стола, мешала Виктору разглядеть питерского гостя. А тот, не вставая, заговорил. Его голос показался Виктору знакомым. Он его где-то слышал раньше.
Вслушиваясь в речь гостя и пытаясь вспомнить, где и когда он мог слышать его, Виктор пропустил начало его доклада или лекции. А Николай Петрович продолжал:
– На нынешнем этапе газвития геволюционного движения пейед нами, соцьяль-демокйатами стоит главная задача – это пейеход от кйужковой габоты к ойганизации соцьяль-демокйатической пайтии… Габочий класс является гуководящей, пейедовой геволюционной силой общества, как последовательный бойец пйотив цагизма и капитализма, за освобождение всего тйудящегося и эксплуатигумого найода…
Прервав на секунду речь, Николай Петрович обратился к Вере:
– Товагищ Вега, плесните мне ещё чайку погойячее…
Вдруг Виктор вспомнил картавящего Володю-гимназиста, гостившего у них на даче лет тринадцать назад. Это он говорил «хойошо, тётя Вега, пайовоз…». Кажется, его фамилия была…
Виктор снова напрягся. Фамилия Володи вертелась у самого выхода: Курьянов… Бурьянов…
Николай Петрович закончил доклад. Рабочие-кружковцы задали ему несколько вопросов, он ответил и начал прощаться. Только сейчас Виктор смог увидеть лицо лектора. Бородка, усы, сильно поредевшие на голове светло-каштановые волосы. Возможно, это и был тот Володя-гимназист, изменившийся за столько лет.
– Да! – чуть не хлопнул себя Виктор по голове. – У того Володи, как выяснилось позднее, старший брат пытался убить Александра Третьего. Акция тогда у них сорвалась, а брата Володи и его нескольких друзей казнили. Фамилия казнённого брата… Ульянов…
Кружковцы уже ушли. Николай Петрович тоже надел пальто, шапку и взялся за ручку двери, как Виктор спросил его:
– Скажите, Николай Петрович, вам не приходилось бывать в гостях у гимназического товарища Вашего отца господина Репьёва.
Николай Петрович скользнул быстрым, насторожённым взглядом по Виктору.
– Нет, впейвые слышу эту фамилию, – ответил он и выскочил за дверь.
Дмитрий, тоже уже одевшись, чтобы проводить Николая Петровича, недовольно заметил:
– У нас не принято интересоваться личностью таких людей, как Николай Петрович. Нужно знать азы конспирации, – затем он повернулся к сестре. – Вера, я вернусь нескоро, не волнуйся и не жди меня, ложись спать.
Он вышел. Виктор стоял в шинели. Он был смущён сделанной им промашкой и замечанием Дмитрия. Конечно, на свете картавит не один Володя. С чего он взял, что это именно он…
– Не расстраивайся, Витя, – улыбнулась Вера. – Хочешь, оставайся сегодня у меня…
…Спустя несколько лет Виктор встретился с Владимиром Ульяновым за границей и узнал в нём того самого питерского Николая Петровича, посетившего марксистский кружок в доме Веры и её брата Дмитрия в рождественский вечер 1899 года.
Может возникнуть вопрос, каким образом Владимир Ильич, в это время отбывавший ссылку в далёком сибирском Шушенском, мог оказаться в Москве? Прояснила Виктору эту загадку Надежда Константиновна Крупская:
– Когда Владимира Ильича, Мартова и ещё нескольких членов «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» выпустили из тюрьмы и дали им несколько дней на сборы до отправки на места ссылок, было решено, что Владимир Ильич должен остаться, если не в Питере, то где-то рядом.
Марии Александровне, его матери, удалось добиться разрешения ехать сыну в ссылку не по этапу, а за свой счёт.
Владимир Ильич выехал из Петербурга поездом, но вскоре сошёл на одной из остановок, а дальнейший путь продолжил вместо него другой человек. Этот соратник и отбывал ссылку в Шушенском.
А Владимир Ильич уехал в Финляндию и поселился в пригороде Гельсингфорса. Я сама узнала о подмене только тогда, когда, как невеста ссыльного Ульянова, приехала в Шушенское.
Я была удивлена, увидев вместо Владимира Ильича незнакомого мужчину. Из-за риска провала мне никто не сообщил о подмене.
Поскольку я и тот человек, что назывался Ульяновым, находились под пристальным надзором полиции, нам пришлось с ним пожениться. Он оказался неплохим мужем, хозяйственным, заботливым и в постели славным.
А пока мы с лже-Ульяновым отбывали ссылку в Шушенском, Владимир Ильич жил на содержании миллионерши Куделли, занимался философией и писал статьи на политические темы. Иногда встречался с товарищами, подготавливая базу для будущей «Искры» и партии.
Но это всё Виктор узнал позднее в момент напавшего на Надежду Константиновну откровения, а в тот вечер он остался у Веры.
– Я не знаю, как сложатся наши судьбы в будущем, – сказала она Виктору. – Но, наверно, я буду жалеть, если мы не…
Вера не договорила, а стала расстёгивать пуговички на своей блузке. Виктор обнял её и принялся целовать, целовать жадно, от губ и шеи до ступней ног в нитяных чулках. Вера прижимала его голову к своему телу.
Виктор приникал к её губам, сжимал округлости грудей под распахнутой блузкой – то левую, то правую, наклонившись, брал губами твёрдые соски. Юбка, расстёгнутая его ловкими пальцами, скатилась по ногам девушки на пол. Она переступила через неё.
Вера разобрала постель и сняла платье, оставшись в одной сорочке. Скинув, как попало, одежду с себя, Виктор вздёрнул Верину сорочку. Ему на руки выкатились круглые, словно бильярдные шары, груди с коричневыми сосками. Виктор приник губами к соску. Тело девушки пахло мускусом, как у молодой кобылицы. Затем он взял Веру на руки и положил на постель. Он был уже готов войти в неё, но она задержала его.
– Погоди, – сказала Вера. – Я должна тебя предупредить, что я… что я… уже не девочка.
Что ж, Вера не гимназистка-пятиклассница. В девятнадцать лет свободная девушка уже вполне могла иметь любовный опыт. Виктору в этот момент было это всё равно. Его торчащий друг торопился попасть в заветную пещерку, уже призывно источающую восхитительную влагу.
Не отвечая Вере на её признание, Виктор ввёл член в её горячее, обильно смазанное влагой жерло, и принялся за работу. Поначалу его движения были медленны, но постепенно их ритм убыстрялся.
Член сновал вперёд-назад, как по маслу, всякий раз всё глубже и глубже проникая в девушку.
Вера выгибалась под Виктором и стонала. Груди её подрагивали в такт толчкам. Так продолжалось несколько минут.
Виктору казалось, что он возносится всё выше и выше от грешной земли. Он почувствовал, что вот-вот изойдёт и по сокращениям стенок жерла понял, что Вера тоже близка к кульминации. Она застонала громче, хрипло закричала:
– Давай… давай… е*и меня… е*и… О-о-о!..
У Виктора началось извержение. Он выплёскивал струю за струёй прямо в жерло, туго обхватившее член…
…Утром Виктор, не желая расставаться с Верой, предложил ей поехать в номера. Она согласилась. Там они и провели всю неделю. Никто им не мешал.
(продолжение следует)
http://www.proza.ru/2013/07/27/971