Как я маршала тащил

               
       За окнами весело чирикают воробьи,  солнечные лучи  золотят тяжелые шторы, сидящий напротив меня  за полированным столом, хозяин кабинета  удовлетворенно хмыкает, закрывает последнюю  папку и кладет ее  на стопку таких же, с грифом «секретно».
       - Ну что же, - откидывается   в кресле, - рабочие дела в порядке, будем трудиться с новым пополнением.
       Трое суток назад я  сопроводил в Северодвинск  один из ракетных крейсеров нашей дивизии для постановки в завод и замены на нем активной зоны реактора, передал  на связь работникам  отдела контрразведки имеющуюся на нем агентуру,   теперь же убываю к себе, на Кольский полуостров.
       А еще встретил в отделе своего однокашника по Высшей школе, старшего лейтенанта Володю Шарика, чему оба мы несказанно обрадовались.
       Жил я все это время у него, вечерами, после службы мы активно общались, вспоминая друзей и совместную учебу.
       -  Когда планируете возвращаться? -  извлекает из черной коробки «герцеговину флор»   капитан 1 ранга и, подвинув ее мне, чиркает зажигалкой.
       - Спасибо, - беру вторую, -  я уже собрался, осталось взять билеты на самолет.
       - За это можете не беспокоиться, мы вас отправим -  значительно говорит начальник, после чего давит кнопку установленного на столе селектора*.
       Вслед за этим в кабинете появляется дежурный, с болтающейся у бедра кобурой  и,  кряхтя, вносит что-то плоское, упакованное в бумагу.
       - Разверните, -  выпускает вверх струйку дыма  хозяин кабинета,   капитан-лейтенант  ставит  предмет  на один из  стоящих у окон стульев и  освобождает от упаковки.
       На нас, сияя золотом маршальского мундира с  обилием всяческих наград, величаво взирает Генеральный секретарь ЦК КПСС  Леонид Ильич Брежнев.
       - Ну как? -  скрипнув креслом,  вопрошает  главный контрразведчик Беломоро-Балтийской флотилии.
       - Впечатляет,- делаю я партийное лицо. - Никогда   не видел товарища Брежнева в таком мундире.
       - Это подарок  Василию Ефимовичу от меня, такие есть только у  Председателя,  Министра обороны   и Главкома.
       Контр-адмирал Василий Ефимович Худяков мой начальник,  они вместе служили на Новой Земле, и капитан 1 ранга желает сделать бывшему шефу приятное.
       Пока я  проникаюсь важностью сказанного,  дежурный возвращает все в исходное, затем, испросив разрешения,  утаскивает  генсека из кабинета.
       Далее следует  официальное прощание, после которого, прихватив оставленный в комнате дежурного  кейс, я выхожу на улицу.
       Там, напротив отдела, уже стоит   отдельский  УАЗ, у которого Шарик руководит погрузкой ценного сувенира.
       - Осторожней, твою мать! - орет он на  матроса-водителя, который запихивает доску на заднее сиденье. - Не дрова грузишь!
       Потом Володя сообщает, что ему приказано меня сопроводить, мы усаживаемся в кабину, и автомобиль выруливает в город.
       -  А чего он такой тяжелый? - постучав пальцем  по глянцевой бумаге, интересуюсь я у Шарика.
       - На дубовой основе, а сам Ильич набран из шпона ценных пород деревьев, - оборачивается ко мне приятель. -  Размер 120 на 60.  Штучная  работа.
       -  Точно штучная, - бурчу я,  не испытывая особого восторга. Транспортировать шедевр будет непросто.
       Спустя час  мы въезжаем на территорию расположенного неподалеку от  Архангельска  аэропорта с поэтическим названием Талаги и, оставив ценный груз под охраной  водителя, следуем в  здание аэровокзала.
       Там  обычная в таких местах обстановка. Скучающие в креслах и глазеющие по сторонам пассажиры,  светящиеся  табло рейсов отправления, возникающий из ниоткуда голос дикторши, объявляющей очередную посадку.
       Миновав несколько касс, мы заходим в одно из служебных помещений, где  дежурит  смежник из территориального управления, и они с Володей  дружески пожимают друг другу руки.
       - Вот, Толян,  надо отправить нашего опера на Мурманск, - кивает на меня Шарик. - По служебному.
       - Да хоть на Луну, - смеется тот и, пригласив нас сесть, берет трубку телефона.
       Через минуту в кабинете появляется симпатичная девушка  в синей униформе,   ей дается ценное указание, и, приняв от меня командировочное предписание с деньгами , стучит каблучками к выходу.
       -  Как на плакате «Летайте самолетами аэрофлота», - провожаем ее взглядами мы с Шариком.
       - А то, - ухмыляется  Толян. -  Фирма веников не вяжет.
       Пока оформляется билет, мы  обсуждаем прошедший накануне матч между «Спартаком» и «Динамо»,  (наши выиграли) а когда он доставляется и девушка уходит, Володя  извлекает из  бокового кармана тужурки плоскую фляжку коньяка и водружает  ее на стол.
       - Выпьем на посошок, -  сколупывает  пробку, - капитан, давай  мензурки.
       - Богато живете, - облизывается Толян, после чего появляются  три стакана и шоколадка.
       -  Ну, хорошего полета!  -  провозглашает   тост Шарик, и  стаканы глухо брякают друг о друга.
       Спустя час объявляют регистрацию  на Мурманск, мы прощаемся с коллегой  и выходим в оживший зал.
       Затем, прихватив из машины  сувенир с моим кейсом, следуем к нужной стойке.
       Регистрация занимает минут десять и,  выдав мне посадочный талон, аэрофлотская  девушка предлагает   сдать зажатую подмышкой ношу в багаж. Та не вписывается в габариты ручной клади.
       - Нельзя, - заговорщицки  наклоняется к ней Володя, - там государственный груз (показывает удостоверение).
       - Ясно, - хлопают пушистые ресницы, и вопрос исчерпан.
       -  Ну, брат, давай, - тепло приобнимает меня Володя, когда  начинается посадка. - Предавай привет нашим.
       Затем, ведомые сопровождающей, пассажиры следуют  к  противоположному выходу, за которым виднеются самолеты, а я, покрепче прижав ношу к боку, пристраиваюсь сзади.
       На входе в салон  бортпроводница сообщает, что садиться можно на любые места, улетающих немного, после чего я  располагаюсь в хвостовой части у иллюминатора и, откинув подлокотник кресла, водружаю маршала рядом.
       Спустя некоторое время по проходу следует  один из пилотов,     останавливается у моего кресла.
       - Ты бы сдал эту хрень в камеру ручной клади, командир, - кивает   на  моего «соседа».
       -  Это не хрень, - обижаюсь я, -  а маршал.
       - В смысле? - не понимает летчик.
       - В смысле маршал Советского Союза Леонид Ильич Брежнев.
       -  Так он что, еще и маршал? -  удивляется летун и  косится на доску.
       -  Ну да, - отвечаю я,  ласково поглаживаю доску.
       -  Тогда пристегни, а то свалится,  - советует  пилот и следует дальше.   
       Выполняя рекомендации, я укорачиваю ремень и  опоясываю им   шедевр,  а чуть позже ревут турбины, и мы взлетаем.
       Мурманск встречает дождем со снегом, ветром   и низкой облачностью.
       - М-да, - спустившись с трапа, нахлобучиваю я поглубже фуражку и, паруся зажатым под мышкой портретом,  топаю  вслед за  прилетевшими   к  зданию аэропорта.
       Оттуда в город как раз отходит автобус, в который я втискиваюсь одним из последних, и спустя час, "Лаз"   скрипит тормозами  у железнодорожного вокзала.
       Там нанимаю такси до Североморска и уже в вечерних сумерках попадаю на последнюю, следующую в  Гаджиево,  «Комету».
       Когда   тоскливо взвыв  ревуном, она швартуется к обледенелому причалу, кругом стоит ночь, сквозь которую в заливе  тускло мигают  стояночными огнями  черные туши  ракетоносцев.
       - Ну, вот и приехали, - обращаюсь я к спрятанному под  упаковкой   Леониду Ильичу, после чего, прихватив его и  кейс, оскальзываясь на трапе, перебираюсь  на  звонкий металл причала.
       За   КПП немногочисленные пассажиры быстро исчезают, торопясь попасть в поселок,  а я, пристроив  ношу у металлической ограды, закуриваю перед последним рывком.
       Откуда-то появляется пара собак и дружелюбно повиливает хвостами.
       - Привет, - отвечаю я, и они подходят ближе.
       Один   молча сует мне башку под руку,  и я  почесываю его за ушами, а второй    с интересом обнюхивает доску и  поднимает ногу.
       - Фу! - говорю я, и  пес  с достоинством отходит.
       Чуть позже, в сопровождении столь почетного эскорта,  я направляюсь через режимную зону в  Особый отдел флотилии, где сдаю  ответственный груз под охрану дежурному.
       На следующее утро, ровно в девять, докладываю адмиралу о возвращении из командировки, а в конце сообщаю о доставленном  ему  презенте.
       - В форме маршала говоришь? -   откинувшись в кресле, вопрошает он. - Ну что же, давай посмотрим.
       Спустя несколько минут, освобожденный от упаковки генсек величаво красуется  на одном из стоящих  в кабинете стульев,  а  монолитно стоящий  напротив начальник, молча его разглядывает.
       Потом Василий Ефимович делает шаг вперед и  стучит согнутым пальцем по обводу.
       -  Дуб, товарищ адмирал, - говорю я, имя в виду  материал, и шмыгаю носом.       
       -  Похоже на то, -   косится он на меня. - Можешь быть свободным.
       Однако украшением адмиральского  кабинета  шедевр так и не стал.
       Видать чем-то не глянулся.