фото из интернета http://dogonline.ru/uploads/fotos/dog/2.jpg
В школу я пошёл под Мурманском, в Нагорном, но там я лишь начал первый класс, а заканчивал его уже в Одессе. Я, сын офицера медика, привык переезжать чуть ли не с рождения, помню, мама рассказывала, что ещё лет в пять я однажды оглядел наше неказистое, служебное жильё (часто это были даже землянки или бараки), спросил:
- Ма, а мы скоро переезжаем? Что-то мне тут уже надоело!
Однако в Одессу мы переехали в связи с демобилизацией отца и выбрали этот замечательный город, ставший родным на всю жизнь, за тёплый климат, в связи с его болезнью почек.
Благодаря легендарному приказу номер 1200000, касавшемуся демобилизованных, по квартирам скитались мы не больше года, и въехали в новёхонькую трёхкомнатную квартиру в хрущёвской пятиэтажке на Свердлова. C Димкой, папа которого возглавлял первый отдел Строительного Института, мы учились в одном классе. У него тоже был старший брат, отец тоже был офицером, семья тоже была не из коренных одесситов, они приехали из Знаменки, о которой слышать мне там доводилось тысячи раз. Ну а когда Димкина семья пополнилась ещё одним членом, правда четвероногим, я там уже дневал и ночевал. Представьте себе, Димка, а значит, в какой-то мере и я, получил шестимесячного щенка чёрного английского дога!
Рекс был не очень высок в холке, но широк в груди, силён, как трактор, добродушен, и абсолютно непредсказуем. В первый же день мы его чуть не потеряли, когда ошейник его по непонятной причине то ли соскочил через голову, то ли расстегнулся. Как мы смогли его снова изловить и убедить терпеливо стоять, пока им вновь не будет обретён ошейник и поводок? Ума не приложу! Наверное, он просто пришёл сам.
Однажды Димка забежал ко мне с Рексом, когда я доделывал домашнее задание по музыке, извлекая пародию на Поэму Фибиха из прекрасного аккордеона Weltmeister, доставшемуся, надо признаться, явно не тому, кому следовало. Вдруг Рекс, дёргавшийся до этого в разные стороны, чинно садится и, склоняя чуть на бок чёрную свою, квадратную морду, начинает мне старательно подпевать! Это было что-то!
Другой раз он удивил меня своими понятиями о семейных отношениях. Это произошло через несколько месяцев после его появления у Димки. Если родители начинали ругать Димку за какие-то академически - поведенческие грехи, Рекс закрывал собой шкилявую Димкину стать и отгавкивался за него от родителей на все децибелы. Если же родителям случалось ругаться между собой, он без единого звука брал неуклонными плоскогубцами своих челюстей каждого из них за руку, и растаскивал по разным комнатам, благо было их, как и у нас, три.
Иногда Димка шутки ради якобы укладывался спать, а я через некоторое время открывал дверь и собирался его "будить". Рекс вылезал из своего тесного, но, наверное, уютного по его понятиям местечка под двухтумбовым столом, и, тихо рыча, грозно приближался ко мне. Аргументы его, ясное дело, не помогали, и тогда он так же тихо выводил меня из комнаты, крепко фиксируя зубы на моём запястье.
Часто мы с Димкой смотрели телевизор, подкладывая себе под головы тёплое брюхо Рекса.
Рекс с ума сходил от восторга, когда возвращался кто-то из домашних. Голова его и всё тело моталось из стороны в сторону, так же шатался на своих, вроде бы, устойчивых ногах тяжёлый холодильник "Днепр", стоявший на свою беду в прихожей, Рекс же случайных ударов своей головы о холодильник не ощущал.
Я сейчас подумал, как много подробностей выносит на поверхность память! Это же надо было действительно часами вместе выгуливать этого чёрного красавца с белым галстуком на могучей груди и постоянно торчать у них в квартире! Меня бы, наверное, здорово раздражало, крутись у меня в доме постоянно чужой ребёнок! Или они были другими? Или просто время было другое?..
Читатель будет не прав, если решит, будто заняты мы были исключительно Рексом. Всей пацанской кодлой взбирались мы на песчаные горы возле рубероидного завода, вляпывались там непременно в смолу, убивая обувь и одежду, а однажды даже домоуправление «придумало» нам занятие недели на две-три. Представляете, нашу родную улицу Свердлова вдруг переименовали в Сегедскую! Кто это ещё такой за Сегедский выискался? Не знаем никакого Сегедского и знать не хотим! Мы бушевали вовсю и боролись с произволом по своему – по пацански, то есть срывали, где удавалось новые таблички с надписью Сегедская, а где не могли – замазывали грязью. Сначала их молча обновляли и отмывали, а потом собрали нас всех в красном уголке и разъяснили, что никакого Сегедского нет и не было, а Сегед – город-побратим Одессы в Венгрии, и что там в честь Одессы названа не улица, а даже целый район города! И тогда мы сложили оружие: ладно уж, коли так.
Периодически наступали разные моды – то на бадминтон, то на ножи, то на самодельные луки, то пачки наклеек от несостоявшихся консервов, видать с того же, рубероидного… Бог ты мой, как же развито у человеков стадное чувство!
А летом мы охотно уходили за несколько километров от дома на Долинку и Гнилое озеро. В озере водились маленькие черепашки, лягушки, дафнии, которых Димка собирал маленьким сачком для корма аквариумным рыбкам, а вокруг стояла высоченная трава, пахло волей, гнилой водой и романтикой, будто выпрыгнувшей из романов Марка Твена. Димка спускал пса с поводка и бросал короткое: - Гулять!
Куда там! Он ещё только набирал в лёгкие воздух для первого слога, а Рекс уже нёсся бешеным галопом по диким травам. Пёс описывал огромную дугу, скорее даже овал, и угрожающе нёсся прямо на нас! Галопировал он впритирочку, вплотную к телу, не дай бог отставить руку! Мы старались спрятать руки за спину, а лучше - просто поднять вверх, не то зашибёт, как пить дать зашибёт! Такая у пёсика была игра.
Через лет десять Долинку окультурили и назвали парком имени, сами понимаете, Ленина. Вычистили там всё до основания, устроили бетонные лужи с фонтанами, поставили вокруг скамейки и облагородили растительность. Наверное, так и полагалось сделать, но, как говорил в одной из своих прекрасных песен Булат Окуджава, "что-то главное пропало". Однако на долю Рекса ещё вполне хватило высокой травы до окультуривания Долинки. Этот пёс напоминал безалаберного, озорного мальчишку и не было на него управы, кроме... пылесоса. Электрического зверя пёс боялся до дрожи! Только прикрикнут на него: - Рекс, где мой пылесос? Сейчас буду тебя пылесосить! - И Рекс дрожал мелкой дрожью и становился шёлковым. Надолго ли? - Не очень.
Попасть с Рексом в щекотливое, а то и просто дурацкое положение - совершенно плёвое дело. То он вдруг пристал к какому-то толстяку офицеру - поиграть собачка захотела! Офицер орал благим матом, чтоб забрали собаку. Рекс встал на задние лапы и, вежливо нагнувшись, лизнул его в физиономию, мол, не хочешь играть - не надо, и отвалил. Как-то зимой мы привязали к поводку санки, и чёрт меня дёрнул сесть в них! Рекс узрел какую-то мелкую собачонку и устроил мне жуткое ралли между деревцами. Всё бы ничего, кабы санки эти к тому же не били со спинкой! Свалиться пришлось вбок. Через пару минут появился довольный Рекс с обрывком поводка.
Другой раз впереди на тропе мы увидели молодого человека с крупной, длинношёрстной овчаркой. Я закричал ему издалека: - Пожалуйста, возьмите собаку на поводок! Но тот лишь развёл руками - нету, мол. - Ну, хоть за ошейник возьмите - взмолился Димка, но ответ был точно таким же. Мы вдвоём удерживали встававшего на дыбы Рекса, желавшего, во что бы то ни стало познакомиться с той овчаркой, при этом на нём был самозатягивающийся, суровый металлический ошейник!
Почти поравнявшись с нами, хозяин овчарки негромко сказал:
- Альма, рядом! - Так эта Альма и не глянула в сторону Рекса!
- Рекс, по-моему, тебе только что плюнули в морду – сказал я.
- Гав – ответил Рекс.
Через пару лет Рекс стал спокойнее, у Димки начал ломаться голос, но мы по-прежнему часто гуляли в сторону Гнилого озера. Однажды, проходя по дороге возле военной части, ворота которой обычно были закрыты, мы с удивлением увидели, что из ворот непрерывным потоком выкатываются танки, грузовики и бронетранспортёры, а по небу чуть ли не так же часто плывут военные самолёты. Такого нам ещё не приходилось видеть, мы не на шутку струхнули, в животе образовалась неприятная пустота и вспомнились кадры военной кинохроники... Из одного замешкавшегося грузовика выскочил конопатый солдатик и попросил у меня спички.
- А что случилось? - спросил я.
- Ой, сами толком не знаем, вроде прут там на нас все, и немцы, и эти...
- Бери и сигареты, тебе нужнее! - и я сунул ему едва начатую пачку редкой, открывающейся вверх картонной коробочки "Шипки". Вот, кажись тогда и началось моё взросление, а было это в 1968-ом. Позже определились и с названием - "События в Чехословакии".
Вот так, начал с Рекса, а закончил... уж извините, так получилось.