Глава вторая. Обналичка
Серега сидел в кафе на задах кристаллически -зеркальной махины банка, под мачтовыми соснами парка, представлявшего собой последний островок разбойничьего бора, проложив просеку в котором, основали здесь когда-то первый острог. Отдувая от края бокала пивную пену, он размышлял о бренности бытия. Он только что снял деньги с электронной карты. Когда он вставлял синюю карточку с изображением золотой царской короны в щель банкомата, у него приятно ёкнуло в зарёберной пустоте, где собственное сердце воображалось ему катящейся невесть куда по вселенскому звёздному тальку холодной глыбой льда. Деньги упали на счёт почти мгновенно, как и обещал заказчик. И не от пива он сейчас пьянел, а от того, что кроме оттягивающей внутренний карман куртки пачки, была у него ещё в запасе многозначная цифра , высветившаяся на дисплее банкомата - щедрый гонорар, позволяющий почувствовать себя абсолютным монархом обстоятельств. Эйфория окутывала его золотым сиянием, словно та самая корона с карточки была теперь водружена на его бритую голову, и он восседал на троне. Серёга Склонов по кличке Слон слышал о короновании воров в законе, но он был лишь начинающим киллером, никогда не тянул лагерного срока, и потому возвёл на незримый трон сам себя…
Вынимая спрессованный прямоугольничек банкнот из под прижима не желающей выпускать вкуснятину металлической губы, он волновался больше, чем выдёргивая из накалившегося от стрельбы пистолета и суя в карман пустую обойму. Да и подкатывая к банку на потрёпанной «марковке» он почувствовал, как по мере снижения оборотов глохнущего двигуна «Тойоты-Марк», его собственный мотор бешено работал поршнями . И не в малой мере ещё и потому, что ему мерещилось, -сейчас , когда он войдёт в операционный зал с кейсом –и после контрольно-проверочного пополнения карты начнёт оформлять обналичивание суммы, появятся двое в хорошо отглаженных пиджаках и тёмных очках, и стиснув его с боков, начнут теснить Серёгу к выходу, чтобы там заломив ему руки, охомутать наручниками. А хуже того вломятся омоновцы в масках, касках , бутсах, с автоматами на перевес и уложат его на пол. Тогда, конечно, уже не дёрнешься…
Но ничего этого не случилось. Двери банка , как и перед этим двери баньки, не намеревались буквально на глазах перевоплощаться в ворота СИЗО. Он вошёл в эту анфиладу мотающихся туда-сюда створок, как соскочивший со скакуна искатель приключений в ковбойский салун, он шагнул в сторону укутанного до пояса простыней , стоящего на краю бассейна жирного мужика с по-бабьи отвисшими титьками, и, выхватывая на ходу пушку с глушаком, практически беззвучно нажал на спуск раз, другой ,третий. В прорези маски он увидел, как рухнувшая в бассейн туша, стала обволакиваться пурпурным облаком, слышал, как заказанный ещё издавал какие-то полухрюкающие полубулькающие звуки, как визжали девицы и хлопнул дверьми спрятавшийся в парилке второй мужик, которого ему убивать не надо было. И вот, буквально через мгновение…
Смуглое, как тайская девушка, пиво пенилось у края бокала, подобно волнам лагуны тропического острова. В Таиланде его не влекло шоу трансвеститов. Но зато тайские девушки-подростки! О, эти тёмные соски! Эти чувственные пухлые губы и матовый перламутр абсолютно идеальных зубов! О, эти отточенные морскими волнами тела дельфиньей гибкости! В вот жирных, обрюзгших мужиков он не любил. Особенно русских. Лысые и пузатые , они казались ему странными доисторическими монстрами, то ли черепахами без панциря, то ли бронтозаврами без брони, здесь на морском берегу, а вообще-то панцири и хитиновые покровы в России всегда были при них-это их «Ландкрузеры», «Чероки», «Ауди», «Ниссаны». Его раздражало, злило, бесило то, что они его соотечественники. Сам то он был из изгнанных из органов ментов, хлебнувших чеченского блицкрига и уволенного из-за конфликта с начальством. А они –то кто? Накипь барахольная! Тройной слой беконного жира на рёбрах освиневшего пролетариата.
Совсем иное дело ветераны немецкого гитлерюгенда! Все они были подтянуты, сухощавы, и обзаводясь на свои пенсии юными тайками, наводили на мысли о кругосветках старинных галеонов, которые , сев на рифы, обрекали своих матросов на доживание жизни в тропическом раю в гареме первозданных гогеновских дикарок. Серёга приобрёл однажды копию полотна великого француза и повесил его в своей однокомнатной квартире , в спальном районе , на девятом этаже десятиэтажки. Это был обломок караблекрушения. Всё что осталось от семьи после развода и размена.
Японцы уделали в Тайланде англичан потому, что те были обряжены в дурацкие шорты. А он, Серёга Слон, сразу обрядился в эти макси-трусы с меленькими пальмами по обеим штанинам- и выигрывал сражение за сражением . Это был третий заказ, который он выполнил. Предудущими были два вице-мэра Низменнограда.
- Вам обналичить сумму долларами по курсу?– пропела тайка на чистейшем русском.
На самом деле это была златорунной прически арийка, оформлявшая обналичку.
-Да. По курсу, конечно,- цепенея, произнес Слон. И увидел , отчаливающую по курсу на пальмово-банановый остров , белоснежную, как зубы улыбающейся метиски, яхту-мечту…
Он приподнял над переносицей темные очки и заподозрив было в оформляющем за столиком банковские бумаги опера ФСБ, потянулся к пистолету под мышкой в кобуре, но яхта проплыла совсем рядом, задев щеку то ли краем паруса, то ли шелковистого бюстгальтера узенького купальничка. Он отчётливо увидел на палубе смуглокожую тайку…
-Да , обналичте!- повторил он машинально и раскрыл кейс на дне которого увидел отнюдь не пачку только что полученных в банкомате зелёненьких российских купюр тысячного номинала, а , малахитовокожую , как только что вылупившийся из яйца крокодил на крокодиловой ферме, миниатюрную копию трупа , на половину обмотанного простынёй. И тогда он поспешил к кассе, чтобы похоронить это видение под плотной укладкой «бенджаминок».