Шёл из только что открывшегося магазина шаговой доступности. Удовлетворения от посещения не было, правда, порадовали новосёлы серией "Авто России", стоившей в четыре раза дешевле, чем в сувенирных лавках. Купил "УАЗ" новой модели: красивая и технически безупречно выполненная вещица.
На нижней дороге, идущей к дому параллельно с трассой, услышал плач ребёнка. Ноги сами ускорили шаг: хотел убедиться, что на детской площадке ничего не произошло. Свежевыкрашенный зелёный бордюр отделял небольшую территорию, заставленную качелями, каруселью и низенькими скамейками, на одной из которых плакал малыш. Нет, это даже нельзя назвать плачем: он так горько и по-взрослому причитал, что походил на какого-то ритуального шамана.
- Са-ма ви-но-ва-та, - говорил он с лёгким подвыванием, растягивая слова на гласных буквах, - обе-щала... не пошли! Обе-щала, а куришь! Обещала, а пьёшь.
- Заткнись, мразь! Я тя уделаю щас, мразь... - над мальчиком, явно дошкольником, стояла девица в тёмных очках, синие волосы сосульками свисали на плечи, объёмная грудь постоянно выскакивала из выреза на майке с портретом байкера. Полные ноги скрывали коричневатые с серой ниткой чулки грубой вязки до колен. И это в тридцатиградусную жару. Она подняла руку, готовая стукнуть малыша. Он сжался, обхватил маленькими ладошками бордюр и положил на них голову. Не защищался, только положил голову на ладошки и ждал своей участи. Она со всего маха ударила его по спине. Мальчик молчал.
- Так, стоять! - довольно грубо крикнул я, подходя к девице, - стоять, говорю...
- Пошёл вон, чё ты лезешь не в своё дело? Чё те надо?
- Ты кто? Мать? Не похожа... Мать не делает таких вещей! Сестра? Тогда отойди от мальчика, а то я зашибу тебя, ненароком!
- Мама, не надо, не ругайся, ма... - мальчик поднял голову с ладоней, через огромные слезинки в глазах смотрел то на меня, то на маму.
- Что ты делаешь?! Что ты делаешь... Иди сядь на скамейку и успокойся, - уже почти миролюбиво проговорил я.
На удивление, она пошла к скамейке, закрыв лицо руками, плечи её вздрагивали. Я присел рядом с малышом на зеленый бордюр, поставил пакет на колени и стал искать коробочку с машинкой. Мальчик смотрел на маму, на меня не обращал внимания. Он весь устремился вперёд, готовый броситься к плачущей матери. Но видно было, что он боится: не физической боли, нет, он боится, что она оттолкнёт его, и он не будет знать, что ему делать в этой непонятной и несправедливой жизни.
- Дяденька, простите меня... Не знаю, что творю! Боже мой, как жить, что делать... - это негромко заговорила молодая женщина, продолжая закрывать лицо руками.
Мальчик бросился к ней, обнял за шею, тыкался губами в руки, говорил, торопливо:
- Ма, не плачь... Я не... не-на-видю тебя... Я люблю тебя!
Подойдя к скамейке, я положил на разноцветные доски коробочку с вездеходом, посмотрел еще раз на малыша. Он уже не плакал, но и на меня не смотрел, не видел машинку, не видел никого, кроме своей мамы. Я побрёл домой. На сердце - боль и тревога...