Мы стреляли и стреляли.
Мы были азартны - хотелось убить как можно больше тех... ну, тех, кто был на том берегу.
Мы не знали - кто они. Нам сказали - они враги. И мы стреляли. Мы не видели их лиц, они не сделали нам ничего плохого.
Хотя, и хорошего тоже ничего нам не сделали.
Мы не думали - можно ли, стоит ли убивать людей за то, что они не сделали нам ничего хорошего?
Нам некогда было думать о такой ерунде - мы были заняты важным делом. Мы стреляли.
Мы заряжали свои орудия и: - ПЛИ! орудия плевали смертельной слюной и это было похоже на детскую игру. В нашем далёком (или близком - у кого как) детстве, была игра - Кто Дальше Плюнет.
Но сегодня мы выросли и наши цели изменились. Теперь нам важна не дальность, а точность.
Мы плевались своими орудиями, радовались точности попадания, или огорчались, промазав.
И день такой хороший был. Лёгкий, солнечный. Бывают такие благословенные дни, когда замираешь от красоты какого-нибудь рассвета, цветущего поля, чистой свежести реки и в животе щекочет так приятно... и лёгкая радость цветными пузырями прёт из самой глубины, - она всегда там, радость эта - и только ждёт момента вырваться на волю, сдвинуть камни, которыми завалена наша душа, смыть мутную пену, выплеснуться, радужным потоком залить всё вокруг... Но чаще всего ей не удаётся пробиться сквозь завалы, и она иссякает, и тихо уходит вглубь, в мрачное наше нутро.
День, повторюсь, был хорош, но мы не видели поле, солнце, реку. Мы их просто не замечали, не обращали на них внимания.
Наш Мир был узок. Маленький сектор обстрела. Цель. Как в тире.
Мы видели только их - тех, на другом берегу, ВРАГОВ. Попасть. Убить.
Залп! Выстрел!
И вдруг, в один момент, орудия почему-то замолчали. Все. И наши, и тех, других - на том берегу.
И мы услышали ТИШИНУ.
Да, мы её услышали, потому что тишина не была мёртвой. Она была живой, эта внезапная тишина. Она была поющей, ликующей.
Высоко-высоко в небе звенела птица. Мы подняли головы, и те, кто не сделал нам ничего хорошего - тоже.
- Жаворонок, - сказал кто-то.
А я подумал - он, этот жаворонок - или как его - пел и тогда, когда мы стреляли?
Или он молча трепетал крылышками и ждал, пока мы угомонимся?
И запел только сейчас, когда мы затихли, дав ему возможность высказаться?
Я иногда вспоминаю этот бой и думаю. О жаворонке. О тишине. О мире, в котором никто не стреляет в тех, кто не сделал нам ничего плохого. Хотя, и хорошего, конечно, ничего не сделал.