Разбор полётов. Конкурс Команда

Клуб Слава Фонда
АРКАДИЙ ФЕДОРОВИЧ КОГАН.  ИНДИВИДУАЛЬНО О КОМАНДНОМ 

Недавно случились у меня несколько часов свободного времени и, движимый неизвестными мне мотивами, я решил заглянуть на страничку конкурса «Команда». Впрочем, один мотив знаю точно: я принципиально не верю, что в искусстве возможен командный или, если хотите, групповой метод. Хотя бы потому, что это всегда заканчивается какими-нибудь идеологическими выкрутасами, к тому же, в подавляющем числе случаев абсолютно левого (во всех смыслах) свойства. Я же человек правый (опять-таки, во всех известных смыслах).
Итак, я отправился изучать качество «командной игры». Не буду тратить время на высказывание своего мнения именно о командах, перейду, так сказать, на личности. И да хранит меня Виннету – единственное божество, которому я поклоняюсь.
«Случай на базе отдыха» Елены Филиппенко замахнулся на Ея Величество чувственность. Нет-нет, не подумайте, что на эротику, боже упаси! Но все же, летняя ночь, непреодолимое желание устроить заплыв по лунной дорожке в первозданном виде Естественно, исчезает одежда и появляется мужчина. Вы удивитесь, но он тоже обнажен. Однако герой настолько воспитан, что даже не пытается посягнуть на стоящее перед ним застенчивое ню. (Кстати, где же он воспитывался? Судя по бесконечному полупорносериалу «Тайны института благородных девиц», не в этом заведении.) Ну а далее, короткими перебежками слева и справа по одному под прикрытием газетенок, поругиваясь и пошучивая, в гостиницу вперед марш. Там героя ждет жаждущая единства со звездным небом старушка и целомудренная подружка героини, которая, аки рыбу динамитом, глушит, видимо, медным тазом благородного рыцаря. И вот апофеоз!
«Он точно знал, что когда головная боль пройдет, одной из них (Не определился, видимо, бедолага! АФК) он непременно сделает интересное предложение.
В номере напротив седовласый старик довольно потирал руки, разглядывая брошенные на стул женские вещи, шорты и плавки любимого сына, которого никак не удавалось женить».
То есть несостоявшаяся близость не оставляет мужчине выбора. Немного печально… Что касается отца, то не фетишист ли сей почтенный старец? Или экстрасенс, гадающий по несвежему женскому белью? Кстати, женское белье тоже принадлежит сыну? Тогда понятно, отчего этот переросток так и не обрел семейное счастье.
Честно говоря, первый раз я услышал историю про купание нагишом с непременным исчезновением одежды в девятом классе. Несколько позже мне, грешен…, ах!, не будем об этом… В общем, сюжет обыденный, что не означает, что его нельзя разрабатывать. Но уважаемые дамы, о чувственности следует писать не сочувственно, а сочно, ярко! О чем это я? Вот два примера из текста:
«Кругом было пусто. С противоположного берега, с такой же базы, лилась спокойная музыка, расплываясь над сонной водой. Сверчки сходили с ума. Стрекотали невпопад».
Через три строчки:
«С противоположного берега брызнул салют, приветствуя ночную пловчиху. Веселые искры вспыхнули зелеными и красными кругами, рассыпались над берегом падающими звездочками».
Согласитесь, противоположный берег – просто источник чудес и радости!
Но следующий фрагмент сразил меня наповал!
«Через несколько минут он принес два куска газеты. Меньшим он прикрыл орган, генетически узаконенный божьим провидением прятать от многочисленных глаз фиговым листком еще в раю. Большую часть протянул Вике и отвернулся…».
Я, извините, не понял, как было дело! Значит, имел место быть орган, который божье провидение (?) генетическим образом узаконило прятать (???) фиговым листком (???). Нет, провести грамматический разбор этой сентенции мне не под силу. Единственное с чем я согласен, так с уподоблением газеты фиговому листку (ударение в слове «фиговый» можно ставить, где попало). Но дальше-то как дело было! «Меньшим» он прикрыл орган – это понятно, но вот большую часть чего он протянул Вике? Если газеты – ладно, но там ведь был кусок, а не часть! Ну а если большую часть органа… то я в восхищении! Особенно, потому что при этом он отвернулся. Стыдлив-то, проказник. Все-таки умеют женщины подавать эротику утонченно, без пошлости.
Дальше Вика прикрыла (надеюсь, все-таки газетой) некий пушок внизу живота. Мда… сорокалетняя женщина… пушок… Эк, сохранилась-то…
«Жизнь жестокая штука» Анны Эккель я комментировать не берусь. Мне очень жаль эту женщину, очень хочется ей помочь. Наверное, ей очень плохо. Как психолог, я понимаю, что арттерапия – один из самых достойных методов. Но… Лучше на этом и остановиться.
«Заостренный подбородок» Алисы Манки оставил теплое чувство. Это триллер о конце жизни, написан с хорошим чувством. Но мне кажется, что участие в конкурсе, то есть необходимость войти в размер и в заданные сроки, не позволило Алисе тоньше выписать рассказ. Должен заметить, что некоторые вещи не вполне точно переданы с точки зрения возрастной психологии. Возможно, стоит вернуться к этому рассказу, чтобы развернуть его во времени и пространстве жизни. Хотя по собственному опыту знаю, как тяжело писать крупные вещи на эту тему.
Но вот произведение, о котором говорить, наверное, тяжелее всего. «Оранжевый медведь…» Виктории Вирджинии Лужиной – вещь, написанная в стиле «биолитература». Столько не то что невероятных, нет, несуразных поворотов сюжета, столько очаровательной неправды нежизни, столько неподдельной доброты бывает только в вещах, написанных людьми, которые являются биологами по убеждениям. А, тем не менее, остается после всей этой белиберды теплое, приятное чувство, что, выражаясь высоким штилем спортивных комментаторов, «дорогого стоит». Оранжевый плюшевый мишка, однако…
«Тук-тук-тук» Ольги Клен милая, добрая зарисовка в духе школьных сочинений отличницы на тему: «Добрый поступок». За сочинение – «отлично», а о литературе пока говорить рано.
Как-то, в начале 90-х, мне пришлось колесить с друзьями по Украине в старом-престаром «Запорожце» по делам, как тогда думалось, бизнеса. Зима была холодной, печка, естественно, не работала. Согревала нас единственная кассета Ирины Аллегровой. С тех пор я являюсь крупным знатоком творчества Императрицы российской эстрады. Татьяна Летнева, видимо, тоже. Во всяком случае, ее версию известного шлягера «Младший лейтенант» следует признать весьма удачной. Вообразите себе женщину еще совсем не пожилую, весьма симпатичную, естественно, библиотекаря. Замужем давно. Муж уже скорее друг, разве что вдруг, а так – нет. Благородная бедность на грани нищеты. И тут волею случая Он, младший лейтенант, но повзрослевший, вышедший, наверное, минимум в полковники (вспоминается другой шлягер другой Царицы), «Треугольником плеч» - название рассказа – легко отодвигающий все проблемы. Трепет женского сердца, внутренняя борьба с собственным естеством, попытка спрятаться за ребенка, ах!, нет, никогда… или да? И трепет бабочек в груди… Честный женский рассказ о неизбежности любви, о попытках уговорить себя в исключительно духовном влечении. Ведь треугольник плеч – это так высоко.
Честно, мне рассказ понравился, в нем есть и настроение и атмосфера.
Время сейчас простое – обогащайтесь. А потому в столкновении романтики и реализма романтика обречена. Об этом и пишет Александр Асмолов в рассказе «Старый баркас». Рассказ не без недостатков. Так ведь сказано: «пусть бросит в нее камень, кто сам без греха». Но вот за одну фразу я готов не то что простить недочеты, но и возвеличить автора.
«Я знаю сотню своих сверстников, которые встали бы сейчас рядом с Михалычем. Плечом к плечу. Насмерть. Но с кем воевать? Извечный вопрос в России». Вот вам и что делать, и кто виноват…
«Хочешь, я подарю тебе Солнце». Согласитесь, аллюзии с Франсуазой Саган неизбежны. Юлия Ванадис принадлежит к тем немногим авторам на прозару (и не только!), которые не умеют писать плохо. Рассказ о первой любви и первом предательстве выписан четко и по правилам. Мне все же показалось, что Юля писала его несколько натужно. Возможно, что ее в момент написания увлекала совсем другая идея. Но это только предположение, факт же заключается в том, несмотря ни на что рассказ написан мастеровито.
А вот когда читал Аллу Мартиросян, абсолютно ничего не мешало. Было просто интересно. И удивительно. Например, первый сон Аллы Мартиросян (не путать с четвертым сном Веры Павловны) странным образом схож с одним моим видением. Схож не сюжетно, а тональностью. Я назвал для себя эту тональность «сладкий ужас».
Времени читать дальше у меня, к сожалению, не было, а потому я прошу прощения у тех авторов, которых не успел прочитать. Впрочем, возможно, некоторые из них не слишком расстроятся из-за этого обстоятельства.