Ольга Суздальская
- Оленька, ты где, голубушка моя? Или спряталась? Собираться нам с тобой пора, выходить скоро.
Сегодня мы поедем в город. Только не на карусели, как раньше, а к памятнику. Этот памятник называется Вечный огонь. Там нас будет ждать дедушка Иван - они с моим дедом вместе воевали, даже хлебали из одного котелка.
Котелок - это как маленькая кастрюлька. Наверное, вкусно из него есть. Кашу, например, или гороховый суп. Только на войне разве думаешь про «вкусно»? На войне страшно, и даже могут убить. Дед рассказывал: много тогда народа полегло.
Полегло – это вовсе не про то, что люди легли спать. Когда спишь, то потом ведь просыпаешься. А если кто полёг, то он уже никогда не проснётся. Полёг - значит умер. Это очень грустно, до самых слёз. Жить же лучше!
Дед потерял меня, как будто я спряталась, а я не пряталась, просто сижу в сенцах и свою думу думаю. Меня такому дед научил! Не всегда ведь всё бывает сразу понятно. Надо тогда тихонечко посидеть и подумать. Только обязательно - тихонечко. Вот если я думаю, а Виталик кричит мне из-за ворот, то думать сразу перестаётся - с Виталиком же не бывает тихонечко, он всегда громкий!
Раньше я уже много про что думу думала на скамеечке под вишней. А сейчас капает дождик, я от него спряталась и думаю про войну. Так думаю, что даже места мало в голове осталось. Я хочу знать - зачем бывает война?
- Деда-а-а! Я тут, в сенцах! Я уже собралась.
Дед выходит ко мне из комнаты. Ух, ты-ы! Какая вышитая у моего деда рубаха! Узорчатая!
- Ой, деда! Ты у меня самый красивый на белом свете!
Дед улыбается:
- Что, Оленька? Глянется рубаха моя? Сестрица постаралась. Вырастешь – вышьешь мне ещё краше.
Вышивать-то я уже учусь, только у меня пока плохо получается. А дед всё равно хвалит - добрый он у меня потому что.
- А ты, значит, уже собралась? Ну-ну. Молодец. Только кофту с длинными рукавами набрось, а то озябнешь – свежо после дождя.
- А какую? С картинками на карманах?
- Ну, пусть с картинками.
Я бегу в дальнюю комнату, выхватываю из шкафного ящичка кофту с моими любимыми кармашками-ромашками и тороплюсь за дедом – он уже на крылечке.
- Деда! Я всё! Только я думу думаю, и у меня эта дума не получается.
- Подожди, егоза, не торопись! Застегни хорошенько обувку свою, а то запнёшься ненароком за ремешки-то.
- Что за обувка, деда? Это же туфли! Смотри, какие красивые. Туфли мои-туфельки! - я даже пританцовываю, так они мне нравятся.
- Ну, пусть туфельки. Дырочки-то угадала на ремешках? Не туго - не слабо?
- Не-е-ет. Не туго - не слабо! В самый раз.
Мы выходим за ворота, я беру деда за руку и спрашиваю:
- Дед, а можно думать думу вместе?
- Почему нельзя? Можно, Оленька. Не зря говорят: «Одна голова - хорошо, а две – лучше»
Я потрогала свою голову и посмотрела на дедову. Правильно дед сказал! Хорошие у нас с ним головушки, симпатичные очень. Особенно у деда.
- Да уж, деда. С твоей головой мне точно лучше. Понимаешь, я хочу знать – зачем бывает война?
- Вон оно что, Оленька... На такой вопрос разом не ответишь.
- А зачем разом, деда? Разом – это если про что-нибудь лёгкое спрашивают. Про такое же можно быстро ответить! А про войну – это не про лёгкое, правда, ведь?
- Правда, Оленька.
- Вот и не надо разом! Пока мы с тобой идём до станции, а потом ещё на электричке едем, как раз и выйдет совсем не разом. Понимаешь, деда, я думала-думала, думала-думала, а так и не придумала: ну зачем бывает война? Чтобы потом был памятник Вечный огонь, да?
- Нет, Оленька. Не в памятнике тут дело. Памятник – это уже потом, после. А сначала так выходит, что не могут две страны друг с другом договориться по-доброму, мирно. И договориться не могут, и отступиться друг от друга не хотят. А то ещё как бывает – одна страна и не думает воевать, а другая идёт на неё войной.
- А дружить страны, что ли не могут? Только воевать?
- Почему не могут? Могут, Оленька. И дружат многие. Только вот не все дружить-то умеют.
- Деда, я поняла! Если какая-то страна всех ссорит, то она, как Павлик, который приезжает и сразу всех обижает на нашей улице и на других улицах. Всех-всех! Только, деда, от Павлика же не бывает так, чтобы мы с Виталиком полегли.
- Так ведь, Оленька, страны воюют по-взрослому. Тут простой обидой да дракой дело не заканчивается, страшное оружие в ход идёт. Много всего напридумывали, чтобы силой верх одерживать. Одни пшеничку выращивают, о войне думать-не думают, а другие – по полюшку - бомбами-снарядами, и горит-полыхает оно. Да что по полюшку! По людям безвинным те же бомбы и снаряды. Разве незащищённые уберегутся? В чистом поле бежать некуда. И в домах не спрячешься.
Мне становится очень-очень страшно. Я же люблю гулять по нашему полюшку! А вдруг оно тоже будет гореть-полыхать? А если мы с дедом будем там идти? Мы тогда тоже будем гореть-полыхать?..
Я смотрю на деда, и мне так его жалко… Не хочу, чтобы мой дед горел-полыхал!
Дед прижимает меня к себе, а я тихонечко всхлипываю и смотрю в окно. Электричка быстро нас везёт, старается. За окном – столько всего интересного и красивого! Вот бы больше никогда войны не было! Война – это совсем, нисколечко неинтересно и некрасиво, потому что война – это бомбы и снаряды! А от них всё горит-полыхает. Война - это очень страшно, по-самому настоящему.
- Деда, а как сделать, чтобы никогда-никогда больше не было войны? - я внимательно смотрю на деда и жду, что он ответит.
- Надо учиться договариваться друг с другом, Оленька. А потом всегда помнить, о чём договорились. Не отказываться от своих слов и знать им цену.
- Разве у слов бывает цена, дед? Слова – это прянички что ли? – я так удивляюсь, что у меня даже поднимаются плечи.
- У каждого слова своя цена, Оленька. И ты хорошенько это запомни. Если ты отвечаешь за свои слова, если от них другим польза, то такие слова стоят дорого, а если говоришь пустое или имеешь привычку от своих слов отказываться, а то ещё разбрасываться ими направо и налево, то и цена им - ломаный грош, а это, Оленька, самая маленькая деньга.
Я стараюсь вспомнить слова, которые обычно говорю. Ох, и трудно это! Слов же много! Надо мне внимательнее быть. Вон, какая у слов цена разная!
- А если люди будут друг другу только дорогие слова говорить, они тогда научатся договариваться?
- Научатся.
- И тогда войны больше не будет?
- Тогда не будет.
Я глубоко вздыхаю, и мне становится легко-легко. Пусть полюшко никогда больше не горит, и люди пусть никогда больше не полягут. Лучше мы все будем друг с другом договариваться. Я вот прямо сегодня пойду и договорюсь с Виталиком самыми дорогими словами, чтобы он больше никогда жуков-пожарников не раздавливал. А потом мы с Виталиком пойдём и договоримся с Павликом, и Павлику никогда больше не захочется с нами воевать. Дружить же лучше!
Рисунок Анны-Марии Ситниковой