Нина так утомилась зимой и затяжной весной, что решила
ехать к морю из своей Беларуси сразу же, как только начнутся
школьные каникулы.Муж не мог оторваться от работы, и путёвки брала
на себя и своих двоих детей.
Эта спешка ни к чему хорошему не привела. Море не прогрелось,
гостиница была из советских времён на третьей линии, из номера
слышна всю ночь убойная музыка из богатого шведского отеля,
завтраки подавали на открытой террасе, где было очень
ветрено и зябко по утрам. Колька заболел. Оставлять его в отеле
было невозможно.Их угловой, сплошь застеклённый номер, нагревался
за день так, что, залетевшие ненароком бабочки, умирали красивой
мгновенной смертью.
Публика была такая чужая. Девушки, которые загорали топлес,
красные пьяные шведы, обгоревшие в первый
же день, странного вида валютчики , трансвеститы в кожаных юбочках
со шнуровкой,под которой угадывалось всякое отсутствие белья.
Нина переживала, что выбрала плохой отдых для своих детей.
В парке возле набережной стояли игровые автоматы с дешевыми
китайскими игрушками и жвачкой. Они были единственным развлечением.
Глядя, как Колька и Даша бросают в щель этих бандитов монетки,
Нина старалась убедить себя, что не так всё плохо, как кажется.
Светит же солнце. Дышим морским воздухом. И здесь, в парке,
вроде люди нормальные попадаются.
Взгляд Нины привлекла парочка очень и очень пожилых людей .
Они были одеты в черные шорты из -под которых торчали худые
варикозные ножки, в белых носочках и черных одинаковых полуботинках,
как у него так и у неё.
На головах были одеты полотняные панамки, и парочка трогательно
держалась за руки и щебетала по-немецки.
Они очень были похожи на послушных детей из пионерлагеря.
- Боже мой, хоть какие-то положительные эмоции, подумала
Нина. Вот она, неумирающая любовь, пример для нас всех.
Дети, просадив денюжки, подбежали к Нине попросить ещё.
Нина специально долго колупаясь в своём кошельке, задержала
возле себя дочку и сына.
- Посмотрите на эту парочку. Сколько в них добра и счастья.
Счастливая старость…
Немцы присели на лавочку, и до ушей Нины донеслось:
… russische Riesenkuh.
Вот так. Она - большая русская корова.
Толстой Нину не назовёшь. Она статная. Всё слеплено как надо.
Но с тощими немцами, которые едва доставали ей до плеча, Нина выглядела фундаментально.
Ну, не 44 размера, что же за преступление.
Она обернулась на немцев с улыбкой, думала сказать, чем
больше хорошего человека, тем лучше. Ведь надо же как-то всё
превратить в шутку. Но столкнулась с колючим, неприветливым
взглядом из-под панамки .
-… authentische Sau ,die Schweine… ( настоящая свинья)
- Мама, что это он разозлился так. На тебя смотрит.
Немец не унимался. Теперь он тыкал своим корявым пальцем в
сторону Нины и кричал, что ей надо есть один йогурт в день, как
делает его фрау.
Его грубые грассирующие звучали очень обидно и жестко. Дети
внимательно смотрели на мать, не понимая, что случилось с нею,
почему она так побледнела и что там говорит ей этот немец.
А он убеждал, что она - настоящая корова и русская свинья.
Казалось, что он сейчас задохнётся от ненависти .
Дети застыли рядом с мамой, с недоумением разглядывая маленького
старичка, который грозил пальцем и скалил красивые вставные зубы.
Его немецкий становился всё громче.
- Он злой, плохой,- тихо выдохнула Даша.
- Это троль! - прошептал Коля.
Нет, он человек, наверное фашист недобитый, старенький,
бессильный и поэтому такой злобный.
Старичок привстал со скамейки навстречу детям. Его с трудом удерживала
за руку старенькая фрау.
- Аuthentische Sau!
Нина заслонила собой детей.
-Nein, ich belorussischer partizanka. ( нет, я белорусская партизанка)
вскинула воображаемый автомат: Та-та-та-та-та.
-Мама, а что он тебе говорил?
- Да, это мы с ним пошутили. Оба неудачно.
Отдых был окончательно испорчен.