– Аида, – протянула руку женщина. Запрокинула голову, взмах ресниц. Зеленые насмешливые глаза с лукавым интересом глядели на него, не оставляя ему ни малейших шансов на душевный покой. Забыл, что с ее рукой делать, кажется, следует поднести к губам.
– Алексей, – выдохнул он свое изумление.
Тоненькая, изящная, точеная фигурка в облегающем платье приятно ласкала взгляд. На их традиционных бардовских посиделках ее никогда не было.
Сегодня собрались из-за Лютель, прилетевшей из Израиля для презентации очередного сборника своих стихов.
– Познакомьтесь, мой муж, – представила Аида невысокого молодого мужчину.
– Давид, – неловко протянул руку мужчина.
Алексей с сожалением оставил женскую руку, так и не пригубив ее, осторожно стиснул маленькую, странным образом вывернутую руку. Господи, что может быть общего у нее, красивой женщины, с калечным мужчиной?
Впрочем, мужчина не был уродлив, скорее нелеп. Лет тридцать, ничем не примечательное лицо, лишь обрамленные длинными пушистыми ресницами глаза – добрые, мечтательные, были хороши. Несоразмерно короткие руки и ноги, большая голова, раскачивающая походка, его дефект не был так уж заметен, но на фоне совершенства жены резал глаз. Не тем, что неказист, а потому, что с ней рядом должен был находиться не он, а такой, как Алексей – высокий, красивый, успешный.
Алексей отправился на кухню, отдал хозяйке дома коньяк и фрукты, стал ей помогать. Готовя бутерброды, расспрашивал о незнакомке.
Тридцать пять лет, имеет сына от первого брака – муж трагически погиб. Долго не выходила замуж. С Давидом познакомилась на творческом вечере, где тот представлял книгу своих стихов. Год, как поженились. Детей пока нет, да, похоже, и не предвидится. Почему? Посмотри на него…
Гости стали рассаживаться вокруг расстеленной прямо на полу скатерти с разложенными на ней закусками и напитками – кто на диване и стульях, кто на ковриках на полу. Алексей подгадал, чтобы Аида оказалась рядом, хоть и довелось сесть на полу, зато у ее ног! Так нет же, между ними втиснулся Давид, видимо, почувствовал угрозу.
Что ж, сам виноват. И в течение вечера не забывал подливать Давиду. Тот, не ведая подвоха, стремительно хмелел…
Гитара передавалась по кругу. Исполняли как свои песни, так и песни известных бардов. Те, кто читал стихи, держали гитару в руках, как эстафету.
Алексей исподтишка наблюдал необычную пару – ему хотелось разобраться с этой несообразностью, мешавшей, как соринка в глазу.
Аида ухаживала за Давидом, руки того не слушались, он не очень уверенно орудовал вилкой, с нее сыпалось, Аида ловко и незаметно для других наводила порядок.
Но не это поразило Алексея, а то, как она на него смотрела – случайно перехватил взгляд. Так на Алексея не смотрела ни одна женщина!
Давид читал свои стихи, и они были замечательно хороши:
Губами, пересохшими от жажды,
Ловлю ладонь открытую твою…
Потом запела Аида.
У источника чистого пела Дева Пречистая,
И дыханье тая, ее слушала я
Не Давид ли ее источник, а она – кто она для него?
нераскрывшаяся тайна – тихая, сонная, случайная?
Голос негромкий, низкий, глубокий.
Алексея она не замечала. К такому он не привык!
И, когда гитара добралась до него, уж постарался:
Не глядите ей в глаза – заколдует, заворожит.
Вложил в песню всего себя, все свое умение, умноженное на желание привлечь внимание прекрасной незнакомки.
Улыбнулась улыбкою Моны,
Заманила в царство зеленое.
– завершил он песню, и заслужил, наконец, благодарный ее взгляд, она легко догадалась, кому предназначалась песня...
Устранить Давида оказалось простым делом. Когда в очередной раз гитара дошла до него, свои стихи он читал уже заплетающимся языком.
– Горюшко мое! – Аида отвела его в угол комнаты, усадила в кресло, укрыла покрывалом. Недобро глянула на Алексея. Теперь между ним и Аидой не было никого, на самом деле выросла стена…
Внимание всех этим вечером было обращено к стихам Лютель.
Я жить без тебя не могу.
Что за бред?
Откуда такие слова?..
Но Алексей вполуха слушал поэтессу, ради которой сегодня пришел, сидящая рядом женщина отбирала все его внимание. Стихи с трудом просачивались, дробились в голове.
Расплавленным оловом лунного круга
Вливается боль в мою душу незримо...
Вечер для Алексея явно не задался, он был выбит из колеи, и вместо того, чтобы внимать Лютель, только и делал, что старался привлечь внимание соседки – бросал на нее откровенные взгляды, был остроумен до неотразимости, говорил блестящие тосты. Увы, безрезультатно.
И когда гитара дошла до него, осуществил последнюю попытку нарушить ее душевное равновесие, запел Цветаеву, вместе с которой сетовал, что:
В моей Отчизне негде целовать,
А у богородиц строгие глаза.
И чтобы не слышать пустяков красоткам,
Есть у нас презвонкий колокольный звон…
И к своему удивлению заслужил похвалу Аиды:
– Вы и Цветаева поразительно точны, это действительно о нас – русских женщинах.
– Почему Вы? – запротестовал кто-то. На их посиделках существовало неписанное правило: обращаться друг к другу на ты, невзирая ни на возраст, ни на статус.
– Брудершафт!
Алексей воспрянул духом – не все еще потеряно! Налил коньяк себе и Аиде.
Переплетенные кольца рук, она выпила, не заметив, что пила, запрокинула голову, приоткрыла уста – ну, же!..
– Поцелуй за мной, – Алексей оставил за собой это право, как оставляли право на ответный выстрел дуэлянты, удерживая своего визави в страхе ожидания.
Взял гитару, запел:
К чему нам быть на "ты", к чему?
В наш стремительный век, убеждал он вместе с Окуджавой, люди торопятся сблизиться, а сколько загадки, сколько прелести в неспешности познавания!
Он знал, что выбрал правильную тактику, и, придав проникновенность голосу, заключил:
На грош любви и простоты,
А что-то главное пропало.
Впервые за сегодняшний вечер ему удалось смутить Аиду...
Между тем Лютель читала стихи из своего нового сборника.
Притворись дождём, прикоснись ко мне,
И омой в небесной купели…
Алексею было не до ее стихов, он был поглощен другой женщиной, что напрочь вывела его из душевного равновесия, да и сама бросала на него тревожные взгляды.
Почувствовав, что выпила лишнее, нашла повод выйти:
– Мы принесли торт, пойду, нарежу.
Алексей поспешил за ней. Нашел Аиду на кухне, где она управлялась с тортом. Почувствовала его спиной, напряглась.
– У вас редкое имя, вы знаете, что оно означает? – нарушил молчание Алексей.
– Да. Вознаграждение.
– И для кого вы вознаграждение? Для мужа? За что, за какие заслуги? Чем он так замечателен, что лучше меня?
– Вам не понять.
– У Аиды – известной героини – была трагическая судьба, она ушла из жизни вслед за любимым, а как у вас? – Алексей раскачивал ее состояние, как раскачивают лодку, рискуя опрокинуть, чего, собственно, и добивался.
– Не стоит об этом! Так действительно могло статься, слава богу, миновало.
– Царство Аида к царству Аиды имеет отношение?
– Не беспокойтесь, вам это не грозит. Пойдемте, нас ждут!
– Постойте, за вами поцелуй.
– Не надо! Прошу Вас! – в глазах ее протест, страх, мольба. Но Алексея ничто не могло уже остановить. Раздвинул языком неподатливые губы, она отчаянно сопротивлялась, как бьется в силках пойманная птица, теряя остатки сил, ноги подкосились – обвисла на его руках, уступая…
– Я ухожу! – пришла к ней на помощь вошедшая. Это была подружка Алексея.
– Ты не собираешься домой?
Аида вырвалась, убежала.
Как не вовремя! Алексей не скрывал досаду – он находился за шаг до цели!..
Когда Алексей вернулся в комнату, гостей заметно поубавилось, муж Аиды тихо посапывал на диване в углу комнаты.
Алексей занял его место рядом с Аидой, поймав недовольный взгляд хозяйки дома и затравленный – Аиды.
Гитара, сделав очередной круг, дошла до Аиды, она взяла инструмент, и уже не знала, не понимала, что с ним делать. На нее смотрели в ожидании.
Оглянулась кругом – чего от нее хотят? Лицо исказила гримаса отчаяния, запела.
Годы в гору, беды впору я примерила.
Не случилось, не свершилось – зря я верила.
Она пела о себе, о своей нелегкой судьбе, об утраченных иллюзиях. В ее голосе звучала обреченность, предчувствие беды. Сидящий у ее ног мужчина внушал ей беспокойство, страх, но и притягивал, парализовал волю.
Не гнездиться синей птице на плече моем. – заключила она с горечью.
Алексей был в отчаянии. Как же так, он – любимец женщин – не способен внушить восхищение, страсть, любовь, а лишь нести беды и несчастья?..
Встал, вышел в коридор, затем на лестничную площадку, там курили, попросил сигарету, хотя давно не курил.
Остервенело втягивал дым – до тошноты, до потери сознания.
Сквозь дым, сквозь туман сознания увидел приближавшуюся Аиду. Та шла, как сомнамбула, шатаясь, глаза устремлены на него – взгляд смертника.
Шагнул навстречу, протянул руку, рука прошла сквозь нее. Голова стала проясняться, это была не Аида – хозяйка дома.
Она трясла Алексея, приводя в себя, в глазах гнев:
– Если ты еще хочешь бывать у меня, уходи! Уходи сейчас же, или… я не знаю, что с тобой сделаю!
Вернулся за плащом.
Аида стояла в коридоре, на него не глянула, помогая одеваться едва державшемуся на ногах Давиду, успокаивая. Тому почему-то показалось, что она ушла, забыв о нем.
– Глупый, как и куда я без тебя уйду, как ты такое мог подумать?..
Алексей направился к выходу – здесь он был лишним.
Двери парадного захлопнулись, ему не на что надеяться. Просто необходимо было еще хоть раз увидеть ее, понять для себя.
Наконец, появились Аида и Давид.
Взгляд ее споткнулся об Алексея, в глазах – смятение, мольба. Покачнулась, Давид стал валиться, Алексей подхватил его. Не поблагодарила, пошла прочь, с трудом удерживая мужа. Тот шел, шатаясь, загребая ногами, шаркая, бормоча что-то.
Они уходили – женщина его мечты и нелепое существо. Уходили в привычный им мир, где не было места предательству, но не было места и взрыву страстей, и восторгу наслаждений!
Мозг Алексея отказывался принимать такое. Это какая-то нелепость, недоразумение, да просто вопиющая несправедливость!
А он, в чем его вина?
Лишь в том, что, попытался это исправить…