Обучая английскому-3. Деликатное у-do-шение

Артем Ферье
Какие английские фразы большинство людей, где бы они ни жили, узнают задолго до того, как начинают учить английский (если вовсе начинают)?
Версии хит-парада таких общеизвестных фраз, конечно, могут различаться, но, полагаю, во всякой верхней десятке будут три: “Do you speak English?”; “How do you do?” и “I don’t know”.

Соответственно, ясно, что конструкции с глаголом do весьма популярны и употребимы в английском. Отчего у многих учителей возникает искушение дать студенту эти схемы чуть ли не в первую очередь, после каких-то совсем базовых вещей вроде «Май нейм из Ваня, ай эм э бой».

Рискну утверждать, это стратегическая ошибка.
Да, разумеется, глагол do – «рабочая лошадка» английской грамматики, и без освоения «служебных» конструкций с ним невозможно понимать современный английский во всей его полноте, но всё равно – «тарапица нэ нада».

Дело в том, что этот глагол и конструкции с ним – действительно уникальное явление. Нет, я не могу, конечно, отвечать за ВСЕ прочие языки (или хотя бы за все индоевропейские), но я не знаю примеров, где бы ещё вопрос задавался как «Делаешь ли ты читать?», а отрицание выглядело как «Я не делаю читать». Во всяком случае, что уж точно – так не говорят по-русски. Это очень непривычный и «чужеродный» для нас шаблон. На нём – почти неизбежно начинает клинить даже весьма смышлёных и восприимчивых студентов.

Они начинают запинаться, припоминая, как правильно строить фразу с do, они начинают пугаться трудностей английского языка, а по ночам им начинают сниться кошмары, где они видят себя в образе Анны Болейн, а Генрих Восьмой, поигрывая топором, строго вопрошает: “What do you mean by saying “I didn’t cheated on you?” Is that your idea of Past Indefinite and loyalty? Double past I see here! And thus you confess to cheating me NOW! Because you didn’t say “I don’t cheat on you!” So, die, filthy bitch!”

Но что реалистичнее, конструкции с do им навязываются раньше, чем они осваивают английский хотя бы на таком лексическом и грамматическом уровне. И это печально.

Что ещё реалистичней – Генрих Восьмой, хотя в принципе уже мог употреблять конструкции с do, но вряд ли бы делал это так часто. По хорошему счёту, «обязательность» их употребления в вопросе и отрицании – укоренилась уже веке так в семнадцатом.

Как строилось отрицание или отрицательная просьба до этого? Очень просто. Частица not после глагола, обычно - в конце интонационной фразы, чтобы подчеркнуть решительность и хлёсткость этого not. I know this not. You love me not. Ask me not. Точно так же, как и сейчас это делается с формами глагола be и с модальными (can, may, must, will, shall).
Но по хорошему счёту, и сейчас с любым глаголом можно построить такое отрицание. I fear you not! (ещё круче – thee) To hell you go, fiend, and thus repatriate!
Да, звучит несколько старомодно и патетично – но вполне литературно. В случае чего – “It is the style of mine, sirrah! For what was  right for great Shakespear, is sure good enough for me. And dare thee not tell me how this tongue of mine should speak! Or I shall cut off yours. If you’re insisting, though, - draw!”
Конечно, можно приобрести репутацию чудака, если всю дорогу так разговаривать, но – никто не упрекнёт вас в безграмотности.

Тем более, что, конечно, есть и другие способы отрицания в английском современном. Без do.
I don’t have any ideas = I have no ideas.
И это вообще очень полезно, необходимо даже – как можно раньше начать перекраивать уникальный (среди индоевропейских) русский шаблон «у меня есть» на «я имею». Это потом пригодится в освоении т.н. «перфектных» форм (которые на самом деле – просто have с пассивным причастием, «я имею сделанным»).
I don’t know how to drive a car = I’m no driver at all = I’m not a very good driver, to say the least = I’m not capable of driving a car = I can’t drive a car.

Как вопросы строить без do?
Да как угодно!
Do you like… Tchaikovsky?
Как можно спросить по-другому?
You like Tchaikovsky, right?
You like Tchaikovsky, is it so? (конечно, любой зануда грамотей скажет, что в tail-questions положительному утверждению должно противопоставляться отрицание – don’t you? isn’t it so? – и наоборот, но на самом деле все давно болт забили на это «этикетное», а не грамматическое правило).
Или:
Can I say that you like Tchaikovsky?
И просто – чисто утвердительным предложением с вопросительной интонацией:
You like Tchaikovsky?
Или:
What about Tchaikovsky? You like him?
В современной разговорной (да и письменной) речи – это вполне допускается. Без лишних формальностей. Правда, на глаголе делается этакий акцент, интонационное ударение, посильнее, чем в утвердительной фразе. «Ю лАйк… хим?»
Ещё, в шекспировские времена, если вопрос строился без do, то в нём принято было выносить глагол в начало фразы (но после вопросительного слова, конечно). What love you most? What saw you then?
Любой глагол, а не только формы be и модальные.
Можно ли делать это сейчас? Да всё можно. Шекспировский язык – это даже не среднеанглийский, по хорошему счёту. Это уже очень близко к современному. Собственно, Шекспир да Спенсер – это то, отчего пошёл быть современный английский.
Но вот, строя фразу «по-шекспировски», вынося глагол в начало, - можно, опять-таки, прослыть пафосным чудаком. Да и зачем, когда в современной разговорной речи вопрос можно задавать чисто интонационно (не считая иных, «грамматических» способов)?
 

В общем, прежде, чем переходить к конструкциям с do (а это, конечно, обязательно придётся делать, в своё время), важно показать, что это далеко не ЕДИНСТВЕННАЯ возможность соорудить вопрос или отрицание в английском. Ибо если человеку сразу внушить мысль, что именно формы с do – стандартные и необходимые для вопроса или отрицания, он повадится начинать всякий вопрос с Do you – а потом ловить клина на предмет того, чего ж он спросить-то хотел, и как это теперь сформулировать. Потому что на самом деле его вопрос, скорее, подразумевал Are you или Can you. И ему приходится отучиваться от этого преждевременно навязанного Do. Так лучше – не приучиваться до поры. Развивать язык, расширять свою свободу в нём, укреплять уверенность, познавать новые лексические обороты – но не вгонять себя в какие-то искусственные рамки.

Разумеется, полностью исключить употребление do на этом этапе – невозможно. Поскольку человек, как сказано было, по-любому знает обороты «Ду ю спик Инглиш» и «Ай доунт ноу». И он их будет употреблять в свободной речи. И пусть себе употребляет. Пусть «подружается» с ними. Пусть учится употреблять их легко и непринуждённо, и именно тогда, когда хочется.
“I don’t know how to say, well… and now I don’t know what I was up to say… I lost my idea, I guess”.
“What do you think you are doing? Are you nuts?”

И задача – чтобы оборот вроде “What do you think you are doing” – выпаливался где-то секунды за полторы (это обычно достигается не раньше, чем на второй день обучения). Чтобы это как междометье звучало. На автомате. Чтобы всякий раз, когда по-русски ты сказал бы «Какого хрена?» или «Охренел, что ли?» - по-английски говорил “What do you think you are doing?”

Но в целом, наша концепция заключается всё же в том, что человек должен абсолютно понимать каждое слово, которое произносит. Поэтому, как бы «автоматически» он ни употреблял иные обороты с do, - приходится объяснить, что это буквально значит.

И тут нужна деликатная очень подводка, чтобы не напугать явной «нерусскостью» этого строя фразы.

Видишь ли, мой юный (или не столь юный) друг, у большинства народов мира вопрос или отрицание понятны в их среде просто по интонациям. Но на Альбионе, по очевидным из прежних «лекций» причинам, образовалось слишком пёстрое сборище. Там родилось столько диалектов, столько говоров, что, когда они смешивались, реально непонятно было, чего человек сказать хочет. В каком ключе, хотя бы, он говорит.

Скажем, кокни – они всегда звучат так, как будто что-то спрашивают или оспаривают. Даже когда просто указывают тебе дорогу, от чистого сердца. Но вот у них такие сильные интонационные акценты, такая мимика ещё к тому же, что кажется, будто они на страшном суде отбрыкиваются от обвинений.

С другой стороны, ради контраста, британская аристократия – наоборот, обрела свою «фирменную» чопорную и невозмутимую речевую манеру. Где чел и вопрос задаёт так ровно и гладко, что интонационно он запросто может проканать за утвердительное выражение.

Вот поэтому возникла объективная потребность в некой структуре, которая бы точно указывала, что это вопрос или отрицание, а не утверждение.

Где её взять? Ну вот было нечто подобное. Глагол do. Делать. В самом широком смысле. Но, он имеет даже более широкий смысл, чем наш русский глагол делать. Он – подчёркивает «действительность» того действия, прости за тавтологию, которое усиливает. I do read books – это означает «Я воистину читаю книги». И эта конструкция известна была в английском ещё задолго до того, как do стал общеприменимым для вопросительных и отрицательных фраз.

То есть, do – это не просто делаю, а скорее – «воистину», «взаправду». Но при этом – глагол. «Действительствую», скажем так. Но можно ли привести какой-то более адекватный аналог в русском? Сейчас – нет. Но в древнерусском – такой аналог был. (И тут начинается гонево, отчасти, но во благо «студента»).

Был глагол такой, «деяти». Он отличался от «делати». И он сохранился в словах «деяние», «содеять». А прямая его форма – не сохранилась. Но в былые времена – он означал ровно то же, что и английское do. «Действительно», «воистину». И употреблялся ровно так же. «Деешь ли ты порушати Правду?» - то есть, «Воистину ли ты нарушаешь закон?» Но при этом, поскольку «деешь» - уже глагол, после него шёл инфинитив. Как в английском после do. На что человек отвечал: “Не дею я порушати Правду!» То есть, «воистину я не нарушаю закон». Совсем как английское I don’t break the law. Только-то и разницы, что в русском отрицательная частица «не» ставилась перед глаголом «деяти», а в английском – после. В остальном – абсолютно одинаковое употребление, одинаковый смысл.

Да простит меня академик Зализняк за подобную пургу про древнерусский (то есть, глагол «деяти» был, конечно, но он так не употреблялся, насколько мне известно, ибо и причины для таких конструкций в древнерусском не было, в отличие от английского с его натуральной пестротой диалектов) – однако ж, мои «студенты», коих я учу худо-бедно говорить по-английски, вряд ли когда станут изучать древнерусский, чтобы уличить меня в этом обмане. А если и уличат – поздняк метаться, они уже усвоили английские конструкции с do, ошибочно полагая их «почти родными».

Странное дело, но это действительно работает: изображение чужой и абсолютно «неадкватной» глагольной конструкции – как «всё же родной, но подзабытой». Вот такая ступенечка-приступочка к постижению иноязычной схемы, пусть и искусственная, выдуманная мною, но – она помогает. Я не знаю, как это объяснить (я не психолог по образованию), но стоит человека уверить, что эта фигня «роднее, чем кажется», пусть даже используя обман, - и он начинает меньше бояться её. Он её даже не штурмует – а просто берёт и пользуется ею.

Остаётся только объяснить, что, при такой обширности употребления, в современном английском несколько атрофировался этакий эпический, пафосный смысл служебного глагола do, типа, «воистину», (а что он был, такой оттенок, когда форма вводилась в оборот – это уж не враньё, это правда), и оно стало просто формой вопроса. Одной из. Не единственной и эксклюзивной, но очень употребительной.

Поэтому, когда спрашиваешь Do you think that… - не надо делать слишком одухотворённое лицо, но надо соображать, что на самом деле ты говоришь: «Деешь ли ты думать, что…». И ты так говоришь – чтобы сразу было ясно, что это вопрос. И если ты понимаешь, что говоришь именно так, – ты поймёшь и то, что после этого «деешь»(“do”) или «деял» (“did”) не может быть ни thinks, ни thought. А только инфинитив. Think.

Замечу, относительно третьего лица глагола в настоящем времени – я пребываю в некотором сомнении. Именно: ставить ли в принципе различение между don’t и doesn’t, и нужно ли вообще настаивать на окончании –s в третьем лице. Многие коренные амеры и сейчас говорят he don’t, и чувствуют себя превосходно. И вообще это третье лицо глагола в английском – какой-то иррациональный пережиток. Оно не имеет никакого смысла, без него замечательно можно было бы обойтись (как, скажем, французы озвучивают первое, второе, третье… и третье множественное лицо, в большинстве случаев, абсолютно одинаково, - и не горюют, а лица определяют по существительным или местоимениям). И я бы надеялся, что лет через двести в английском это –s в третьем лице редуцируется, как прежде исчезли и прочих лиц окончания. Но пока они вот почему-то довольно цепко держатся, в академической, по крайней мере, своей культуре за это –s, и всё-таки говорить he don’t или he see считается неграмотным. А поэтому – приходится уважать эту крезу и всё-таки ставить I do – he does. Возможно, какой-то сакральный смысл в этом и есть.

Но в любом случае, когда объяснить, откуда это идёт и что значит, конструкции с do – они легче осваиваются. И плясать надо от того, что утвердительная такая конструкция была в ходу, из рыцарских всяких баллад, типа, I did fight him.

И «студенты» посмышлёней, когда эту фишку просекают – вместо того, чтобы бояться do, настолько дружатся с ним, что начинают даже злоупотреблять.
Например – чтобы уходить он неправильных глаголов, коя сущ(ч)ность проявляется только в прошедшем времени. Не помнишь, как будет swim в прошедшем? Не беда! И тот же Лёшка Зимин, мой первый «полноценный подопытный», говорит:
“I DID swim across the river” (что звучит как «Я ВОИСТИНУ переплыл ту речку», или, по моей «древнерусской» схеме: «Я деял переплывати ту речку»).
Придираюсь:
“What do you mean by saying “I DID swim”?”
Лёха отвечает, запальчиво, «возгоняясь»:
“I mean, it was no piece a cake, you know! It was the fucking April in Moscow, ok? And I nearly got my balls frozen forever. Thanks to God, “nearly”, not “effectively”. And now you’re sitting in this nice and comfortable armchair, here in the warmth of this apartment, and are asking me, like, “Why do you sound like a fucking hero?” Well, because I am! And I mean it, if that’s what you want to hear! And if you don’t get it, then you can go fuck yourself, Mister, or whatever, I just don’t care! Screw you! You couldn’t insult me more!”

Я слушаю его потешно-гневное гонево, и ловлю себя на отрадной мысли: мы научились главному. Мы научились уверенно балаболить по-английски и получать от этого удовольствие. И по ходу – мы совершенно ненапряжно подмяли под себя весь комплекс контрукций с do, и мы их не пугаемся, мы не паримся над их употреблением – мы их употребляем, как креветки под пиво. Именно так. Можно пить пиво и без креветок – но и креветки не помешают. Особенно, если сварганить из них панцирь для себя, отгораживаясь от тех же «иррегуляров».

Нет, конечно, их приходится выучивать, неправильные глаголы. Но если пока не выучил, - лучше обойти в беглой речи, дабы не терять её беглости, лучше употребить некую уловку, одна из коих – использование do для усиления последующего инфинитива.

Понимание того, что конструкции с do могут быть полезны, хотя бы вот так, - это то, с чего надо начинать детальное знакомство с ними. Но в любом случае, я бы не рекомендовал навязывание этих конструкций раньше третьего или четвёртого дня, когда студент уже довольно свободно изъясняется на английском, после сорока-пятидесяти часов трёпа с инструктором. Это если иметь в виду, что полный курс «минимально приличного» освоения языка занимает где-то две недели, не меньше. То есть, вот на четверти пути нужно эти конструкции вводить и разъяснять, не раньше.