Посвящаю О. Д., ко дню рожденья!
Из глубины беспокойного пространства вылетело тело, похожее на блюдце, и мягко шмякнулось на асфальт перед изумленным пенсионером Василием Васильевичем, сержантом запаса, недоверчивым ко всему необычному.
"Черт побери! Что за наваждение! - подумал он. - Бред какой-то! Пора тебе, дружок, завязывать с ежедневными возлияниями в гараже со Степан Матвеевичем. Доведут они тебя когда-нибудь до белой горячки!"
Так думал пенсионер, а между тем блюдце прекратило вращательное движение, затихло и оказалось маленьким зеркальцем в медной оправе в виде венка из роз.
"То у тебя "ЦСКА" играет со "СПАРТАКОМ", то ты квартиру приватизировал, то документы на дачу оформил, и вечно так, - причина обмыть всегда находится! Вот глюки и пошли! Ну что, Василий Васильевич? Доигрался?" - ругал себя и страшился будущего бывший сержант.
"А почему блюдце не разбилось при падении на асфальт? - задумался подозрительный и шибко подкованный в техническом плане Василий Васильевич. - Видно, точно с ума схожу!"
И он с опаской взял предмет в руки и придирчиво его рассматривал. Неожиданно зеркало отчебучило безобразие, - включилось, подобно компьютерному монитору, осветилось ярким красным цветом, а на экране появилась плашка с надписью "ПОИСК". Василий Васильевич был очень осторожным человеком и никогда бы в реальности не нажал на неизвестную кнопку. Однако сейчас ему порядком надоело всего опасаться и он осторожно коснулся пальцем квадратика. Тотчас появилось изображение, которое зависло на минуту (явно оперативной памяти не хватает, - устройство, видимо, старинное!), но затем задвигалось и ожило. Сначала на экране появились титры "Сержант Василий Сидорчук", а далее он не только увидел, но и услышал:
- Я к тебе, сержант Сидорчук, присматривался долго. Ты мне сначала не понравился, - говорил в экране некий лейтенант маленькому сержанту, в котором пенсионер с трудом узнал себя молодого. - Думал про тебя, не скрою, так: прибыл москвич, мол, умник, хлюпик такой. Но присмотрелся - стреляешь на "отлично", бегаешь на "отлично", и, вообще, все сдаешь на "отлично". Я понял, что ты настоящий десантник. Нам такие нужны. Оставайся, Василий, - настаивал командир - видеоперсонаж зеркальца.
- Нет, я никаким боком не останусь, - отстаивал молоденький Василий видение собственной будущей линии жизни.
- А что тебя не устраивает? - продолжал допытываться офицер у сержанта. - Мы тебе условия, самые-самые, что ни на есть, предоставим. Квартиру, там, и все такое. Отпускать к родителям в Москву будем раз в неделю, пожалуйста. Только служи, - заманивал командир Василия радужными пряниками.
- Спасибо вам, товарищ лейтенант, - отвечал Василий, смущенный таким человеческим отношением к своей персоне. - Но продолжения не будет, не могу я остаться. Понимаете? Почему? Скажу: из-за псковского пакостного климата. Неподходящий он мне, сырой, что ли. Кашляю я здесь постоянно, - отметал решительно всякие уговоры сержант, и для пущей убедительности кашлял нешуточно перед непосредственной личностью начальства.
Зеркальце погасло и замолчало.
"Да! Ну и дела! А ведь так оно и было. Не врет зеркало! Сорок лет прошло с тех пор, - задумался Василий Васильевич. - И откуда ему известны такие подробности моей жизни? Непонятно".
Пенсионер заметил, что на поверхности предмета вновь появилось слово "ПОИСК". "А давай-ка, я еще что-нибудь посмотрю", - решился Василий Васильевич и опять нажал на кнопку. На сей раз зеркало показало эпизод, озаглавленный "Абитуриент Василий Сидорчук". Просматривая его, пенсионер узнал интонации покойного отца и свой петушиный голосок:
- Что думаешь, сын, работать или учебой заниматься?
- Пап! Дай мне хоть немного остыть от недавней непрерывной армейско - строевой жизни! - отвечал Василий. - Потом подумаю над вопросом: "Кем быть или кем не быть?".
- Ну-ну, сынок! Думай! Кто ж не дает? - отвечал отец с обидой в голосе. - Однако ты покороче думай, ладно? Потому как время катится так шустро, что только успевай его подсчитывать. Веришь? Меня уже вот и полтинник настиг, а жизни я за спиной почти не заметил, - с философской горечью отмечал отец. - Моментальная, говорю тебе, сын, жизнь. Она такая! Проистекает со скоростью, понял? А в институте, где наша мать работает, экзамены по вступлению уже летом будут. Скоро совсем. Учти! Остаток - всего полгода. А ты позабыл школьное образование, потому как десант - не шутка! Тебя там бойцом сделали, я знаю, что говорю. И знаний у тебя сейчас, всего на один наперсток. Потому тебе надо заново подготовку школьную пройти. Можешь и не поспеть. Смотри - не проворонь сроки за гулянкой своей!
- Папа! Да я же еще не решил - учиться буду или работать! - упрекнул отца молодой Василий.
- Слушай, сын. Уверен, ты решишь все правильно. В пользу учебы надумаешь, - отец продолжал свою убедительную политику. - Ты же знаешь, где наша мать работает. Отдел кадров института - не шутка. Неумным дураком будешь, если не сдашь документы туда. А наша мать поможет, поговорит с кем надо. А в другой какой институт если пойдешь, провалишься, не дай бог.
- Папа! А если я работать надумаю? - спрашивал юный Василий.
- Работать? Обидишь меня крепко, так и знай. - с досадой отвечал отец. - Мы с матерью - образованные, а сын будет на заводе крутиться? Да? Не пойдет! И не мысли такую перспективу! Выучись сперва - ну а потом, - потом хоть на тракторе катайся, хоть за фрезерным станком стой!! Пожалуйста! Твое дело! Только наперед выучись, стань человеком, а потом делай, что пожелаешь, - поучал сына речистый горячий отец в зеркале.
Далее на экране начался следующий диалог с отцом-покойником; при этом Василий выглядел отдохнувшим, отоспавшимся молодым человеком.
- Ну как, сын, нагулялся? - это слышится голос отца.
- Ага! Есть маленько такое дело! - отвечал Василий.
- И что придумал? Скажешь? - спрашивал отец.
- Учиться буду.
- Это ладно, это хорошо будет. Рад, что одной линии с тобой держимся, - говорил отец, искренне радуясь за родную кровь. - Ну а мне интересно: какой из предметов сам учить намерен, а какой с помощью платных учителей будешь подтягивать? - интересовался отец.
- Пап, ты же сам помнишь, что я - полный нуль в английском. Значит, - это раз, то есть уже к одному учителю хожу. Так? Дальше. Ну, положим, с русским языком и сочинением, как-то я слажу и сам. А вот математику и химию смутно помню. Еще к двоим ходить придется, - разложил предметы сын.
На этом зеркальце прекратило показ этого эпизода. Василий Васильевич вздохнул. Эх! Как чудесно заглянуть вот так - непосредственно в свое прошлое! Да! Все так, все так и происходило у него в жизни. И разговоры эти были. Их, что? записывал кто-то? Непонятно. Василий Васильевич зевнул, сладко потянулся, подняв руки над собой, и нечаянно выронил зеркало. Испугался, поднял его спешно. Но оно почему-то не разбилось. "Крепкое", - подумал он и нажал на слово "ПОИСК", появившееся на зеркальной глади. "Так! А что ты мне на этот раз покажешь?" - с любопытством вопрошал Василий Васильевич. Появились титры "Студент Василий Сидорчук". "Посмотрим", - подумал он и увидел институтскую аудиторию, себя в ней, англичанку и студентов:
- Ай ит файв пайз (Я съел пять пирожков). Ай ит файв пайз, - бубнил себе под нос двадцатилетний стьюдент Василий.
Зеркальце ближним планом показало студентика и его измученное лицо. Видно было, что Василий с большим трудом пытается запомнить слова и выучить фразу.
Далее на экране появилась англичанка Нона Викентьевна. Она слушала, как Василий издевается над произношением английских слов, ее лицо приняло страдальческое выражение, будто у нее болели зубы. Она не выдержала испытания и заявила Василию:
- Подобное произношение, Сидорчук, заслуживает публичной казни через повешение. И вообще, Сидорчук! - взывала она к совести Василия. - Вы хотя бы понимаете, что Вы своими "пятью пирожками", и тем, как Вы "их" изволите произносить, намного сокращаете срок моего земного существования. - Слова эти Нона Викентьевна произносила без тени улыбки, серьезно.
В следующих кадрах зеркало показало сцены во время перерыва между занятиями, от которых Василий Васильевич поежился из-за неприятных воспоминаний. Он увидел в зеркальце одногруппников, которые лицедействовали, пытаясь копировать интонации Василия и англичанки. И еще при этом студенты ржали, не имея сил остановиться. Василий страдал от такого фильма. Он вспомнил то время. Бывало, из-за нервотрепки с английским, дома у Василия случались нервные срывы. И он тогда давал полную волю своему чувству: швырял в стены тетради, учебники английского языка, не щадил и авторучки с карандашами.
Внезапно Василий Васильевич услышал неясный шум, который становился все громче и громче. И тут он очнулся от сна, услышал громкие голоса и вышел в коридор. Василий Васильевич заметил полуоткрытую дверь в смежной комнате. В ней горел свет и раздавались знакомые голоса. Пенсионер вошел в комнату, посмотрел на часы, - они показывали час ночи, и заметил стоящую перед трюмо свою двадцатитрехлетнюю внучку Машеньку. Она, волнуясь, смотрела в зеркало и громко репетировала дипломный доклад на английском языке. Через два дня Машеньке предстояла защита дипломной работы в институте. Рядом за столом сидели: ее военный муж - толстощекий лейтенант Антон с сердитым сонным лицом, трескавшим пирожки с картошкой за обе щеки, и четырехлетняя дочь Дашенька. Последняя настойчиво теребила отца за рукав и ныла, требуя почитать сказку Пушкина, лежащую у нее на коленках. Папа Антон, давясь очередным пирожком, недовольно бормотал про себя:
- Спать не даете, так хоть наемся!
У Василия Васильевича мелькнула смутная догадка. Он подошел к Антону и спросил:
- Антоша, ты сколько съел пирожков уже?
Антон прекратил жевать, недоуменно уставился на Василия Васильевича и обиженно ответил:
- А в чем, собственно, дело, Василь Васильевич? И почему Вы спрашиваете? Да и съел-то я всего каких-то несчастных пять пирожков, не больше.
21.11.2010