Телефонные разговоры

Антон Путятин
     Алакуртти был городком классическим. С полным букетом проблем для своего уровня.
Для того, что бы позвонить домой, нужно было минут сорок, как минимум, просидеть на переговорном пункте. Очереди были сумасшедшие. В субботу и воскресение вообще не появляйся…

Особенно много звонило солдат. Единственным развлечением, слабо, но скрашивающим период ожидания, были разговоры счастливых дождавшихся. Будки, в которых шли переговоры, скрывали только внешность. Голос, даже слабый шепоток, слышно было прекрасно.
Сижу я в один прекрасный день в очереди. Солдат – пол гарнизона. Разговоры ни о чем, а вернее о своём, наболевшем. Говор – умереть не встать, содержание однообразное до блевотиков: "Служу хорошо, вышли денег, посылку, курева побольше, сладкого, Наташе, Вере или Кате привет и.т.п.". Тоска...
 
И тут, один кадр в разговоре начинает дискутировать по поводу техники на которой служит, причем всё с тоном бывалого вояки и давать родственникам под запись номер войсковой части, адрес и её открытое наименование (секретное). Говорил долго, громко, нагловато и не таясь, что услышат. Вместе со мной скучал Коля – дежурный по комендатуре. Он сразу охренел от наглости солдатика, послал за патрулем и стал записывать суть разговора. Когда боец наговорился и вышел, его уже поджидал патруль.
Начальник патруля представился старшим уполномоченным КГБ района и его окрестностей. Заценив побледневший внешний вид воина, он громогласно объявил: "Вы нарушили порядок и правила переговоров. Согласно устава и уголовного кодекса СССР я вынужден Вас арестовать для проведения дознания". Затем солдату озвучили, в каких местах разговоров он нарушил уголовный кодекс, предложили прочитать протокол задержания и расписаться. Повисла напряженная тишина.
Солдат струхнул так, что выводить его пришлось под локотки. Остальная очередь как-то быстро рассосалась. Часа через полтора, после тщательной влажной уборки в помещениях комендатуры, солдата конечно отпустили.
Мы быстро и без проблем поговорили, а по городку стал гулять слух – все телефонные разговоры прослушивает КГБ.

Кстати, солдаты могут поразить так, что жить с этим… знанием… в шоке… придется всю жизнь. Нередко их поступки и логика, дадут фору любой самой нелогичной блондинке. Наш доктор нередко любил говорить: "Многим я поставил бы диагноз – дебилизм. Но для большинства дебилизм не болезнь, а начало выздоровления".

Один молодой солдат услышал, что от антифриза может быть плохо. Настолько, что даже положат в больницу. Очень хотел увидеть маму и папу. Надеялся – в больницу приедут. Выпил почти литр. Сообщил поздно. Ждал, когда сильно плохо станет. Когда стало, уже не откачали. К маме с папой поехал сам. Грузом 200. Даже в больнице не успел полежать.
Другой решил заправить бензином машину, но подзабыл, какой бак пустой. Решил посмотреть. Что бы было лучше видно, подсветил себе зажигалкой. Летел метров десять. Пустую канистру из рук так и не выпустил.
Буквально через неделю, аналогичный подвиг повторил его сослуживец. И это после кучи инструктажей, которые давались под роспись. Пришел в бокс с техникой, залез на свой родной БТР 60ПБ, вскрыл люк и почувствовал запах бензина. Что бы лучше рассмотреть, есть бензин на дне или нет, зажег спичку. Взрывом сорвало башню, вырвало с корнем все ворота в боксе. БТР раздуло, как шестисотый мерс. Боец, как Мюнхаузен, вылетел вместе с башней на асфальт. Шмякнулся головой. К счастью не пострадал. Сразу вскочил и побежал. Его ловили почти полчаса. Он ничего не говорил, только бежал. Вперед. Даже, когда его тащили в санчасть, он висел на руках и бежал. Ну да ничего. Самое главное, ничего не сломал и не повредил… Хотя… голове, судя по всему, где-то внутри здорово досталось.

Подобных случаев тысячи. Любой, послуживший хоть годик, пополнит этот короткий перечень свежими, но почти не отличающимися друг от друга случаями.
Большинство происшествий происходит не от плохих отцов-командиров, а от того, что дебил иногда даже надежнее, многих... одаренных мозгами. Недаром командиры всегда предупреждают: "Самое страшное в армии это дурак с инициативой".

Однажды, к нам приехал подполковник из округа. Сапер. Проверял нас на умение обезвреживать мины вероятного противника. Устанавливал макет хитрой мины, вызывал по одному и смотрел на жалкие потуги. Всем поставил двойки. Кроме одного солдатика. Тот отказался разминировать. Сказал, не знаю, как, а значит, и пытаться не буду. Ему он поставил отлично.

В качестве отступления. Я уверен, что в комитет солдатских матерей нужно брать женщин, послуживших или поработавших в частях. Хотя бы годик. Это сильно помогло бы им понять обстановку и солдатское мировоззрение. Правда, сложнее было бы этих матерей в комитеты набирать.

В Заполярье я отслужил около полутора лет. Как только стали ощущаться полярные надбавки к зарплате, пришла разнарядка из вышестоящего органа управления. Требовалось усилить группировку войск находящихся в прибалтийских республиках – Родина готовилась аргументировано убедить прибалтов не отделяться от СССР. Меня, ещё около десяти молодых лейтенантов и море солдат-разгильдяев отправили на усиление. Куда именно мы передислоцируемся, нам не говорили.

Слухи ходили, что в Таллин. В результате мы приземлились на аэродроме под Вильнюсом. Семьи временно поехали домой – к мамам. Как позже оказалось, у нас в стране самое постоянное – это временные проблемы. Снова зажить с законной женщиной нормальной семьей большинству из нас удалось только через два года.