Hе счесть разлук во вселенной этой,
Hе счесть потерь во вселенной этой,
А вновь найти, любовь найти, всегда нелегко
Hо всё ж тебя я ищу по свету,
Опять тебя я ищу по свету,
Ищу тебя сpеди чужих пpостpанств и веков.
(Л. Дербенев)
От автора
Не знаю точно, что именно сподвигло меня на то, чтобы записать пришедшую неожиданно в голову идею. Может быть, теория о том, что если чего-то очень сильно хочешь - надо это визуализировать, и тогда желаемое обязательно у тебя будет. А может быть, гипотеза о том, что хороший текст автор никогда не придумывает. И герои, и события - оно уже есть в этом мире, в настоящем ли, в прошлом ли, или даже в будущем. И задача автора - просто записать всё как есть. Всю правду.
Глава первая
За окном догорел последний луч тусклого солнца. Где-то внизу хлопнула входная дверь, раздались голоса, под окном послышался стук колес экипажа, постепенно затихший в отдалении.
Он вздрогнул, заслышав шаги. Весь поглощённый своими мыслями, Джон чуть было не забыл про Северна, дожидавшегося в соседней комнате.
- Добрый вечер, - как обычно, робко и чуть заискивающе, произнес Джозеф, входя в комнату.
- Если он добрый, - откликнулся Джон, тут же закашлявшись и прижимая ко рту платок.
- Вот... тут письмо пришло, - Северн положил на прикроватный столик свернутый в несколько раз и запечатанный листок. - От неё.
- Я не буду читать, - ответил Джон как можно равнодушнее. - Убери в ящик стола, пожалуйста.
Джозеф молча пожал плечами, как делал обычно в последнее время. Чудачества Китса ему порядком надоели. Не хочет читать письмо от девушки, по которой ещё не так давно с ума сходил - его право. Он, Джозеф Северн, не обязан ублажать находящегося при смерти несостоявшегося поэта. В конце концов, он художник, а не сиделка.
- Мы с синьором Джованни собрались пропустить по стаканчику, ты не возражаешь?
- Ничуть, - Джон зевнул. - Я себя неважно чувствую сегодня. Почему-то весь день в сон клонит.
- Так ты поспи, - радостно клюнул на провокацию Северн, враз повеселев. Теперь ему не придётся чувствовать себя виноватым, просиживая весь вечер в баре, в то время как прикованный к постели друг скучает в одиночестве.
- Ты прав, - Китс перевернулся на другой бок, отворачиваясь к стене. - Хорошего тебе вечера.
- Доброй ночи.
Джон подождал, пока за Северном закроется дверь. Затем полоска света под дверью исчезла. Выждав пару минут - Джозеф, в отличие от доктора Кларка, почти не пользовался экипажами, предпочитая пешие прогулки - юноша осторожно поднялся на постели, а затем, держась обеими руками за матрас кровати, медленно спустил на пол босые ноги.
До стоявшего в углу массивного плательного шкафа была пара шагов. Но с непривычки кружилась голова - за неделю лечения доктора Кларка он очень ослаб. Перехватывая руками то край стола, то спинку стула, останавливаясь после каждого шага, он с трудом добрался до резной дубовой дверцы. Как он и предполагал, за ней было пусто.
Не беда. Китс уже заранее знал, что будет делать в таком случае. Постояв с минуту, он решительно двинулся к выходу из комнаты.
В свете вечерних сумерек обстановку комнаты Джозефа можно было разглядеть с трудом. Но всё же можно - если знать, где искать. Джон порадовался, что Северн сегодня ушёл так рано - не придётся зажигать свечу.
Сил как будто даже прибавилось. Он быстро нашёл в шкафу художника всё, что ему требовалось. Конечно, то, что он делал, было не совсем законно... но ведь и удерживать его насильно в доме-у-лестницы ни Северн, ни Кларк не имели права! Брюки, рубашка, сюртук... и тут Джон чуть не вскрикнул от радости, потому что среди вещей Джозефа он обнаружил своё пальто, якобы отданное в чистку и до сих пор ему не возвращенное. Правда, Северн был ниже ростом, потому и брюки, и рукава рубашки более высокому Китсу были коротковаты. Не беда.
Хуже было то, что нигде среди вещей приятеля Джон не обнаружил денег. Нет, он вовсе не хотел обворовывать Джозефа, ведь деньги, хранившиеся у того, были в действительности их общими деньгами! В любом случае, от Северна бы не убыло, не обнаружь он той части суммы, которая завтра должна была перекочевать в карман доктора Кларка в качестве аванса за следующую неделю. А он, Джон, напоследок поел бы досыта. Хотя бы вспомнить вкус давно забытой еды - жареного мяса, вина, белого хлеба...
Но денег не оказалось, и это было печально. А время поджимало. Вот-вот должен был вернуться Северн. Китс быстро - как только позволяла вновь накатившая слабость - оделся и направился к выходу. Задержавшись на миг на пороге своей комнаты, он, однако, заходить внутрь не стал: ни к чему. Его ничто не связывало больше с этими людьми. И с этой жизнью.
Спустившись по лестнице, он остановился в нерешительности, оглядываясь. На первом этаже дома он был лишь однажды - в день своего приезда в Рим, пока Кларк и Северн договаривались с хозяином дома. Джон осмотрелся, припоминая расположение помещений, виденное им тогда. Кажется, вот эта дверь...
Память его не подвела: за дверью действительно находилась кухня. Юноша почти ощупью пробрался к окну, сумерки за которым становились всё гуще. Вдобавок кухня находилась в восточной части дома, а два её широких окна выходили на дворовые постройки. Он дернул тугой шпингалет один раз, другой... и тут понял, что рама не открывается.
Джона охватил панический, почти животный страх: весь его замечательный, как ему казалось, план, мог провалиться из-за такой мелочи как закрашенная намертво оконная рама. Входная дверь заперта, в этом он не сомневался: не мог же Джозеф оставить дверь открытой, зная, что в доме больной, практически не встающий с постели. Прислуга на ночь не оставалась, так что закрыть дверь изнутри тоже было некому.
Кружилась голова, и Китс ухватился за подоконник, чтобы не упасть. Сердце бешено колотилось, словно отсчитывая мгновения, оставшиеся до возвращения Северна. "Спокойно, - сказал он сам себе. - Спокойно. Выход есть всегда, только не всегда он очевиден. Думай, Джон, думай!"
Мысли в голове роились, как надоедливые мухи, предлагая варианты один другого нелепее. Спрятавшись в кухне, дождаться возвращения Джозефа, а когда тот поднимется наверх, бежать через входную дверь... Не выйдет, Северн никогда не оставляет ключ в замке, Джон постоянно видел, что художник, заходя к нему с улицы, нервно крутил ключ в пальцах. Оттолкнуть Джозефа на входе и бежать?.. Глупо, я по дому передвигаюсь, держась за стенки..."
Он добрался до выхода из кухни и остановился в замешательстве, опершись рукой о дверной косяк.
В отличие от всего остального дома - полупустого, гулкого и заброшенного - кухня была на удивление обжитой. Повсюду - на столе, на полках вдоль стен, в простенках между шкафами - лежало, стояло, висело множество всевозможных вещей. Возле самой двери, на вбитом в косяк гвозде рука Джона нащупала какую-то одежду, корзину на привязанном к ней пояске и... ключ. Дрожащими руками Китс попытался снять его с крючка, ругнулся, скинул на пол вещи и наконец отцепил верёвочку. Бросившись в прихожую, он вставил ключ в замок...
И ничего. Ключ не поворачивался. Джон вставлял его то одной стороной, то другой, пытался повернуть то вправо, то влево - ничего не помогало! Может быть, не хватало силы истощённым болезнью рукам. Но, скорее всего, ключ был совсем не от этой двери. В отчаянии Китс прислонился к двери. Силы вконец оставили его, и он медленно сполз на пол. Из глаз непроизвольно брызнули слёзы.
Сейчас, сидя на корточках, прислонившись к двери, он сам себе казался маленьким мальчиком - всеми брошенным, забытым, чужим этому враждебному миру. Он вспомнил детство... дом бабушки в Энфилде... их, четверых сирот, оторванных от матери и привезённых на север вскоре после смерти отца и подальше от сурового отчима. Перед глазами вставали картины нехитрой сельской жизни. Вот они с Томом возятся на кухне с маленьким рыжим котёнком, прозванным Патриком, жарко топится печь, у плиты неторопливо хозяйничает повариха, наполняя всё помещение щекочущими ноздри ароматами. Но лучше всех - тот, что врывается в дом с чёрного хода вместе с тихим позвякиванием тяжёлого бидона - запах парного молока. "Заждались, мои хорошие", - улыбается полноватая румяная девица, разгибая спину и наливая молоко и хозяйским внукам в подставленные чашки, и котёнку в блюдце, а в глазах у неё играют смешинки, пока она смотрит, как ребятня макает в молоко свежеиспеченный хлеб, а затем под строгим взглядом поварихи вешает ключ на гвоздь у двери и принимается за посуду...
Джон вздрогнул от неожиданно пришедшей в голову мысли. Ну конечно! Как это он не догадался сразу! Озарившая его идея словно придала силы ослабленному телу. Китс поднялся, с минуту постоял, пытаясь унять головокружение и прикидывая план дома, а затем решительно двинулся в противоположную лестнице сторону.
Как он и предполагал, коридор закончился дверью. На этот раз ключ с лёгким скрипом повернулся в замке, и Китс со вздохом облегчения буквально вывалился в промозглую сырость заднего двора. Тщательно заперев за собой дверь, он зашвырнул ключ в гущу ветвей росшего у самого входа куста. К счастью, задняя калитка запиралась изнутри лишь на щеколду, и через несколько минут он уже стоял, озираясь по сторонам, на Испанской площади.
Почему-то ему казалось, что найти нужное направление будет достаточно просто. Но теперь, в сумерках, на опустевшей площади он совершенно растерялся. Дорогу спросить было не у кого, да и итальянского языка он не знал, во всём полагаясь на Джозефа.
В любом случае покинуть дом-у-лестницы нужно было как можно скорее. Положившись на какое-то внутреннее чутьё, Китс обогнул находящийся в самом центре площади фонтан, благоразумно решив, что если знаменитая Испанская лестница ведёт вверх, то река никак не может быть в той стороне, и так быстро, как позволяло ему измученное болезнью и голодом тело, двинулся прочь от дома, чуть было не ставшего его могилой.
Нет... только не этот дом... не доктор Кларк с его лечением голодовкой, не Северн, во всём полагавшийся на авторитет светила медицины. Джон прекрасно знал, что умрёт. Смерти он не боялся: будучи сам медиком, Китс прекрасно понимал, что обречён. Но, вспоминая предсмертные муки брата, он не хотел для себя повторения его участи. К тому же, рядом с Томом был он, Джон, в то время как его самого сейчас окружали чужие люди.
Нет, лучше умереть быстро. Но для этого требовалось найти реку.