Он смотрел на меня из своей будочки свысока, со спокойным вежливым презрением:
- Сеньор, расписание поездов справа от вас.
- Да, я вижу, но я не могу понять, во сколько уходит ПОСЛЕДНИЙ поезд.
- Сеньор, расписание поездов справа от вас, посмотрите пожалуйста там.
- Да, я смотрел, но я не понял, во сколько СЕГОДНЯ последний поезд, - так мы беседуем уже несколько минут. Ухоженный человек в идеальных сорочке, бородке и кителе продолжает спокойно смотреть на меня из своей будочки «Information» и явно не собирается делиться со мной больше никакой информацией.
Судя по расписанию, поезда ходят почти круглосуточно, но весь мой российский жизненный опыт общения с железными дорогами восстает против: расписание разноцветное и нет уверенности, что там нет каких-нибудь воскресных или праздничных электричек.
Сейчас только четыре вечера, машина осталась на парковке на материке и мне очень не хочется остаться в Венеции на ночь под дождем. Я уже три недели в командировке в Италии. Один. Постепенно начинаю разговаривать с собой. При каждой возможности путешествую. В эту субботу – Венеция. Мое пребывание здесь началось с дождя и презрения.
Выбираю последний, написанный черным рейс – в 23:20. Будем считать его своей «последнею электричкой» и, презрительно взглянув на нарцисса-профессионала, накидываю капюшон и выхожу в город, воспетый тысячами людей.
Мне неуютно. Неуютно снаружи. Неуютно внутри. Я брожу по серым переулкам и мостам без путеводителя и карты – просто рассматривая город и его людей. Впрочем преобладают туристы, завернутые в одинаковые пакеты-плащи и увешанные фототехникой. Изредка попадаются пенсионеры, источающие тонкий аромат дорогой благообразной старости. Они либо входят в рестораны, либо выходят. Меню как правило стоит тут же, у входа, чтобы каждый мог соотнести свои возможности с требованиями заведения.
Дождь, по всей видимости, идет уже несколько дней, потому что когда я неожиданно выхожу на площадь святого Марка, там уже построены помосты. Но пока вода еще не поднялась настолько высоко и туристы бродят по мостовой, отражаясь цветными сапогами в лужах.
Я продолжаю бродить, заходя в церкви, изредка фотографируя дежурные достопримечательности и странные дверные ручки – единственное, что меня хоть чем-то цепляет. Глупо было оказаться в северной Италии и не заехать в Венецию, но и зачем я сюда приехал – мне тоже непонятно.
В моей программе есть только один обязательный пункт: остров Мурано, с его «фантастически дивным» стеклом и, набродившись по старому городу, я покупаю билетик на морской трамвайчик до Мурано и обратно.
Сумерки, катер бодро скользит вдоль складов, огороженных кремлевской стеной. Вспоминаю новогодние открытки из детства со Спасской башней и резными кирпичными стенами. Знать бы тогда откуда они… Впрочем не поверил бы.
Мне надо купить хоть какие-то подарки маме, жене, дочке. В Венеции взять нечего, но Мурано – совсем другое дело. Я не торопясь перехожу из лавки в лавку, разглядываю украшения, спрашиваю цены. Денег у меня немного, а хочется чего-то яркого, необычного. В одной лавке задерживаюсь – там, помимо дивно дорогих творений стеклодувов, есть еще и витрина с небольшими украшениями. В лавке только миловидная продавец-женщина, неплохо говорящая по-английски.
Объясняю ей, что хотел бы купить кулон дочке, она начинает предлагать варианты и вдруг неожиданно спрашивает, откуда я.
- Россия, - отвечаю удивленно.
- Я так и поняла, - она переходит на русский и тепло улыбается, - А я из Иванова.
- Неожиданно, - я растерянно улыбаюсь, - Давно здесь?
- С девяностых. Как вся эта заваруха началась, стало окончательно понятно, что надеяться на что-то в Иваново мне, да еще и школьному учителю, совершенно не на что. Вот я и оказалась в Италии…
Мы стоим, разделенные витриной, в теплом свете удивительных плафонов и тихо беседуем, как давние знакомые. Потом выбираем подвеску для девочки, и Ирина старательно пакует ее: «Ей понравится, поверь».
Потом я помогаю ей закрыть лавку. Мы практически последние на улице тушим огни и закрываем витрины. Она протягивает мне свой зонт и, когда я раскрываю его, берет меня под локоть. Мы не торопясь идем к пристани. По пути она рассказывает о своем долгом пути на этот остров, о сыне – пятикласснике, живущем в Иваново с бабушкой, о мечтах. Как и все, работающие в Венеции, она живет одна в небольшой съемной квартире на материковой части, откуда каждое утро приезжает электричкой.
Потом мы прижимаемся к леерам катера и смотрим на цепочки огней в черной воде. Я стараюсь удержать зонт от порывов ветра, чувствуя ее локоть через тонкую ткань плаща. Ирина ежится и хочется обнять ее.
Затем мы оказываемся на железнодорожном вокзале Санта-Лючия, с которого и началось мое путешествие по этому мокрому острову и тут я неожиданно для себя говорю:
- У меня еще полно времени. Я наверно пойду еще немного по городу пройдусь.
- Что ты сейчас там собираешься увидеть?! – удивляется она. То, как я себя повел, неожиданно для нас обоих, поэтому мы просто стоим и обескураженно молчим. Она, опустив глаза, чуть заметно кусает губы. – Ну… смотри… Счастливо тогда, – из нее словно выкрутили лампочку. В общем-то я и сам себя так чувствую.
Вновь, чувствуя себя полным идиотом, причем на том же самом месте, я снова накидываю капюшон и выхожу под дождь. Я не знаю, зачем и почему так поступил. Возможно, получая в детстве открытки со Спасской башней, я научился верить в Спасскую башню и разучился верить в чудеса.
------------
Тем, кто дочитал: у этой истории есть и другой вариант.
Не знаю, стоит ли его публиковать...