Это не отзыв и не рецензия. Это отдельные записи в дневнике по мере чтения очередной книги - романа Романа Сенчина «Информация»
Ничего я о книге не знала и не искала, а попала она ко мне при таких обстоятельствах: давняя виртуальная дружба связывает меня с поэтом- москвичом Максимом Лаврентьевым. И давно уже он пообещал выслать свою книгу «Видения земли». А тут коллапс с нашей российской почтой. Уже не надеялась я получить отправленную чуть ли не в феврале из столицы книжку стихов. Но сменили руководителя того нерадивого ведомства, и лёд тронулся – посылка с книгой пришла в наш город.
Неожиданно пакет оказался довольно объемным и увесистым. Распаковываю и обнаруживаю, кроме ожидаемых «Видений…», ещё и последние издания Пелевина, Быкова и Сенчина.
Царский подарок!
Первым открыла «Информацию» Сенчина, писателя за которым слежу уже несколько лет.
Повернула меня на этого писателя его супруга, бывшая одно время у меня во френдах в Живом журнале и переставшая ею быть после нескольких отзывов там же в ЖЖ на произведения её мужа – оскорбилась.
Она даже призвала никогда Сенчина не читать.
Но почему же!
Пишет он не плохо, отражает реалии нашего времени, описывает определённый слой населения нашей страны.
Перекликаются по данной теме с этим писателем и Минаев, и Гришковец, и Василина Орлова… Каждый пишет в своём ключе, и очень меня интересуют истоки «кочек зрения» современных писателей, описывающих среду и отдельные личности из этого слоя.
Как биография самих писателей, происхождение, образование, собственная среда влияют на эту «кочку зрения»?
Потому что – тема одна, а решается по-разному. Не в плане, конечно, техники, а (как бы, чтобы не очень уж глупо получилось) – перспектив дальнейшей биографии персонажей: кто спасётся, кто – нет.
У Сенчина перспектив у героев нет. Да они и не задумываются о перспективах…
В общем, ниже выдержки из личного дневника, в котором записывала в процессе чтения впечатления от книги.
Итак, начало мая сего года.
«Начала читать «Информацию» Р. Сенчина. Пока не сложилось впечатление, опять реализм из жизни офисного планктона, только начинается с краха – жена ушла к другому, напившийся герой чуть не замерзает в сугробе, постепенно выкарабкивается и пытается зажить новой жизнью.
Один из персонажей – Олег Свечин – похоже, опять Роман с себя автопортрет списал. Другая, в которую влюбляется основной герой, списана (созвучное имя, внешность, психология, занятия) с Василины Орловой – имя Ангелина Зотова. Даже книга, ею написанная после развода с мужем, называется «Выжженное пространство" (почти «Пустыня»). Уже интересно! Читать про знакомых, вставленных в роман крайне интересно».
Неделю спустя.
«Читаю «Информацию». Как вот мне жалко этих «героев» книг того же Минаева, Сенчина – есть, пить, трахать тёлок, не утруждаться на работе. У Гришковца в «Асфальте» человек хоть увлечён работой, а у Сенчина и этого нет. Музыка, группа… (То же, что сейчас у моего двадцатилетнего внука – «Мне это хоть как-то жизнь скрашивает»).
В наши дни (Гранинская «Иду на грозу», Аксёновская «Коллеги») - люди любили работу, горели на ней.
Что случилось с людьми? Люди не живут – отживают жизнь. Если есть дети, то они только при матерях (бабушках), а мужчины не знают, куда себя деть. Ни охоты, ни рыбалки, ни какие-то увлечения, которые были раньше. Офис, тусовка, питьё.
Гляну на своё окружение молодых – у всех что-то есть: работа, семья, встречи. У Сенчиновских же героев такая муть что в душе, что в жизни!
Человек чуть не замёрз, второй раз родился. Казалось бы – застыдись ты той своей жизни.
Но там хоть жена была, которой он опостылел со своей пустотой. А новая жизнь вообще – беспросветное пьянство.
Ангелина с горизонта уходит – строгая, верующая – она отдаляется, не хочет героя. Чует - не поддержит, если что вдруг по жизни...
Неужели даже талант (а герой очень не бесталанен) не спасает человека, выросшего в беспросвете?
А какой, кстати, беспросвет? Обычная среда, внимательная мать, старшая, сестра... А сын – душевный урод».
Ещё неделю спустя.
««Информация» затянула: не то, чтобы интересна история, хотя автор всё время «держит» посулами чего-то ужасного. Казалось – чего уж ужаснее начала: жена оказалась изменьшицей, лучший друг не разделил печали, герой чуть не замёрз на дороге. Но потом всё постепенно выправляется: герой сохраняет ногу, покупает по ипотеке квартиру, машину. На работе всё в порядке. И вдруг наваливаются одна за другой неудачи… Сенчин интересно пишет – разностилево.
В начале похоже на записи не слишком развитого душевно человека, провинциала, которому подфартило – земляк, закрепившийся в столице, приглашает и его и обеспечивает его работой, связями, поддержкой. В это время записи косноязычны, речь героя обыденна, кондова. Но по мере развития истории (сюжет там плохо проглядывается, скорее – типа «мемуаров» о нескольких последних годах), стиль меняется, появляются газетные и литературные обороты. Хотя художественных изысков как не было, так и не прибавилось – ни метафор, ни гипербол, ни аллегорий, никакой природы – нисколько: улицы, офис, дом, «забегаловки». Но втянулась уже в эту жизнь, тем более имя Ангелина не совсем ещё исчезло. К Ангелине (прототипом Василина послужила) Сенчин бережен. А вот других «тёлок» героя описывает довольно беспощадно».
И вот запись от третьего дня.
«Дочитала «Информацию». Тяжёлая история, конечно. И прямо там внутри описана – как и почему её писали. Персонаж, писатель Свечин жалуется герою на отсутствие сюжета, и герой (его так ведь ни разу в книге никто не назвал по имени – то есть типичный, как говорится, образ) – герой излагает свою историю – «бери и пиши», но автор романа Сенчин отдал эту работу самому герою – история могла называться «Четыре года моей жизни».
Сохранил ли Сенчин стилевое решение – мол, историю пишет небесталанный, но ещё не набивший руку дилетант?
Нарочно или нет, но в тексте даже есть несколько орфографических и пунктуационных ошибок – вот и разбирайся: ошибка редактора или упущение не совсем поднаторевшего в написании грамотных текстов человека.
Дочитала, и сложилось в уме: «Онегин наших дней». То есть – лишний человек XXI века. В конце, запутавшись в своих женщинах и их мужьях и родителях, герой запирается в квартире (не исключено, что от вечного злоупотребления, порой до белой горячки, алкоголем у него ещё и крыша поехала) и живёт, как отшельник.
И в мире ничего, абсолютно ничего не меняется – никто ничего не теряет. Всё, что от него получали его друзья, приятели и родные – это более или менее активная готовность ссудить деньги. А когда он постепенно прекращает выдавать ссуды и отказывается с кем-то «спать», а кому-то быть собутыльником или кредитором (порой с безвозвратным долгом), то по существу остаётся со своими проблемами один – опереться не на кого.
Добра в отношениях, милосердия, любви – ни капли. Потребление или отдача долга признательности за старые благодеяния. Две женщины, которые герою нужны, не про него. Остальные – потребительницы.
Друзья – такая же душевная пустота, как и у героя. Мотаются с большим или меньшим результатом по жизни – цели нет, только срубить бабла да убить время вне работы.
Есть рассуждение про религию – с раздражением: не понимает герой в этом ничего, закрыт полностью, темнота беспросветная.
И что ещё – мимикрия: ему часто приходится притворяться – то влюблённым, то заботливым, то добродушным. То есть он знает, каким человек должен быть, чтобы с людьми ладить, но все эти качества у него не изнутри, а как маска. Он и срывается поэтому отчасти, что тяжело маску носить постоянно...
Завершается роман многоточием для читателя - что дальше? Психушка, петля в ванне или отлежится, успокоится и снова поволокёт на горбу свою никчемную, никому не нужную жизнь?
В общем, тоскливые книги у Романа».