"Белой акации гроздья душистые..."
Стихотворение в прозе
Завтра я сяду в поезд и помчусь туда, где пролетели мои детство и юность. Я ворвусь туда в пору цветения акации, ворвусь в этот белоснежный благоухающий рай, где снова обрету чистоту души и помыслов.
Ох, как же мне необходимо именно в эту пору оздоровиться после городского шума, вечной суеты и толчеи!
Когда-то, ещё девочкой-подростком я посадила возле дома кустики белой акации. Число мне запомнилось хорошо – их было семь. Когда уезжала, они ещё не цвели. Какими же они стали сейчас? Мне не терпелось увидеть их пушистые белые гроздья, насладиться их ароматом – ведь это же панацея от всех физических и душевных невзгод. Едва ли они помнят детские ручонки, которые поливали их, рыхлили земельку, подвязывали, следили за их ростом. Едва ли…
А вот мне не забыть эти годы беспечной вольности и чистоты, не забыть никогда-никогда, хоть бы жить до ста лет. Это неизгладимо, это необъяснимо…
Я чудом поймала такси, потому что в нашем маленьком городе его встретишь не часто. Видя мою сосредоточенность и погружённость в себя, водитель не стал тревожить молчаливую спутницу.
И вот мы подкатили к дому, где, судя по всему, из моих старых знакомых не жил уже никто. Но акации – те, что я посадила когда-то – стояли исполинами, и их белые пушистые гроздья источали неизъяснимый аромат. Таксист тоже встал рядом и смотрел на них. «Эфирные масла содержат, - произнёс он, - кто же теперь этого не знает? И благодаря им мгновенно повышается настроение и обостряются чувства». – «Однако он лирик! – с удивлением отметила я про себя. – Кто бы мог подумать!»
Я же, глядя на «белой акации гроздья душистые», вновь почувствовала себя молодой, немножко наивной, немножко влюблённой, с чистою открытою душой. Говорят человек полностью обновляется через каждые семь лет. Так сколько же раз, начиная с тех четырнадцати, изменилась я? Арифметика проста: шесть раз. Это и много, и мало. Много для меня, но ничто – для них.
«Я всё та же для вас, мои дорогие! Я изменилась только внешне. И вы поначалу, наверно, не узнали меня. Но это иллюзия. На самом деле по отношению к вам я осталась всё той же четырнадцатилетней девочкой, с любовью ласкающей ваши нежные веточки».
И на миг мне показалось, что они кивнули мне своими гроздьями. Кивнули благосклонно: здравствуй, мол, знакомая незнакомка, милости просим в наш рай!
- Какие чудесные, необыкновенные гроздья! – сказал шофёр. – Хотите, я вам сорву самую пышную ветку?
- Нет, не надо! Порыв мне ваш понятен. Но дело в том, что я сама посадила их в далёком детстве. Рука не поднялась бы причинить боль им – любимым, которым я поверяла свои детские секреты.
- Вы правы, не стоит ломать. Вы лучше дышите, дышите глубже, вбирайте в себя чудодейственный их аромат.
Долго стояли мы под акацией белой. Стало смеркаться, но её белизна в полумраке казалась воздушно-призрачной, и кружилась от счастья моя голова.
- Уже смеркается. Едем! – вырвал меня из грёз мой спутник. – Поспешите же, милая леди: гостиницу скоро закроют.
«Как он назвал меня? Кажется, «леди». Интересно бы знать, почему».
- Да-да, вот только разок обниму всех своих милых подружек, прижмусь щекой к их шершавой коре…
В такси я не сдержалась, заплакала – от боли щемящей, тоски по утраченной, ускользающей от меня красоте.
- Не плачьте. Вы приедете снова, и снова я повезу вас к этим пушистым ароматным гроздьям. Я понял: вам изредка, хоть иногда, просто необходимо к ним приезжать. – И он протянул мне свою визитку.
- Благодарю вас. Мне это действительно очень нужно.
- Сколько же лет с тех пор пролетело? – спросил сердечный мой водитель.
- Лет сорок, немного больше. Мне было тогда четырнадцать лет…
«Какое немыслимое постоянство! Какая тяга к родным деревьям! Да, это действительно леди. Сейчас таких уже почти не осталось», - перебирал водитель в уме собственные мысли.
А пассажирка спала, блаженно улыбаясь. Вот сейчас, как в детстве далёком, она побывала в бело-пушистом раю.
«Как мало, оказывается, надо человеку для счастья! И как одновременно много!» - оглянувшись на неё, подумал шофёр-лирик.
22.5.13