Шиш Московский; Умная Дуня; Волшебное кольцо; Мартынко; Варвара Ивановна и др. сказки
* Правильное ударение фамилии писателя на первом слоге — ШЕргин.
«Тот не художник, кому за сказкой надобно ехать в Индию или в Багдад. Человек-художник с юных лет прилепляется душой к чему-нибудь “своему”. Все шире и шире открываются душевные его очи, и он ищет, находит и видит желанное там, где нехудожник ничего не усматривает. Ежели твое “упование” есть любовь к красоте Руси, то “эти бедные селенья, эта скудная природа” радостное “извещение” несут твоему сердцу», — так сформулировал в Дневнике свое творческое кредо великий русский национальный сказочник Борис Викторович Шергин.
Будущий писатель родился 28 июля 1893 г. в Архангельске. Отец его Виктор Васильевич Шергин был известным в городе человеком — работал главным механиком Мурманского пароходства, числился корабельным мастером первой статьи. В молодости он служил матросом, затем штурманом и шкипером, ходил в Скандинавию и на Новую Землю. Шергин был замечательным рукодельцем, изготовленный им макет парусника оставался талисманом сына до конца его дней. Мать, Анна Ивановна, урожденная Старовская, была из староверов, коренных поморов. У Бориски имелась младшая сестра Лариса.
Учился мальчик в Архангельской мужской губернской гимназии с 1903 до 1912 г. Там он увлекся собиранием северных народных сказок, былин, песен.
После гимназии юноша уехал в Москву, где поступил в 1913 г. в Строгановское художественно-промышленное училище. Занимался он в нескольких мастерских: живописно-декоративной, набойной, резьбы по дереву и эмали.
В Строгановке началась литературная жизнь Шергина. Первая его публикация — очерк «Отходящая красота» о концерте в московском Политехническом музее Марии Дмитриевны Кривополеновой* — поморской старушки-нищенки, знаменитой сказительницы былин, песенницы, сказочницы. Очерк был опубликован в газете «Архангельск» за 21 января 1915 г.
* Об этой женщине Б.В. Шергин записал уже в 1920-х гг.: «Русский Север — это был последний дом, последнее жилище былины. С уходом Кривополеновой совершился закат былины и на Севере. И закат этот был великолепен».
После окончания Строгановки в 1917 году Борис вернулся в Архангельск. Поначалу молодой человек работал в «Обществе изучения Русского Севера», а затем — в кустарно-художественных мастерских художником-реставратором и резчиком по кости. Занимался он и археографией: собирал старинные книги, лоции, шкиперские тетради. Познакомился с девушкой, посватался к ней, влюбленные обменялись кольцами…
В 1919 г. Архангельск был захвачен англо-американскими оккупантами. В числе многих горожан Шергин был схвачен и отправлен на принудительные строительные работы, где по неосторожности попал под вагонетку — ему отрезало правую ногу и пальцы на левой ноге. Современный Интернет переполнен россказнями о том, как будущий писатель по пьяному делу попал под трамвай, но это чистой воды клевета. Сразу по возвращении домой Борис Викторович вернул невесте кольцо и расторг помолвку. Девушка не возражала. С этого времени Шергин с женщинами не имел близких отношений. До 1940-х гг. он ходил на костылях, потом инвалиду сделали протез.
В 1922 г. Борис Викторович навсегда переехал жить в Москву. Поселился в двух комнатах полуподвальной коммуналки в Сверчковом переулке близ Рождественского бульвара. Там он прожил до конца своих дней — более 50 лет.
Поначалу Шергин работал сотрудником Института детского чтения Наркомпроса. Тогда же он начал выступать перед слушателями с рассказами о народной культуре Севера, исполнял сказки и былины. Всю жизнь Борис Викторович подчеркивал, что он прежде всего артист-рассказчик, а уж потом писатель, и что все им написанное создано для выступления перед публикой.
Известность к писателю Шергину пришла в 1924 г. с его первой книгой «У Архангельского города, у корабельного пристанища». В ней автор рассказал шесть архангельских старин, услышанных от матери. Через 6 лет появилась вторая книга — сборник сказок «Шиш Московский». До войны у Шергина вышли еще две книги — «Архангельские новеллы» (1936 г.) и «У песенных рек» (1939 г.). Вместе эти четыре тома составили основу его литературного творчества, в том числе и сказочного мира писателя.
С ростом популярности пришла к Борису Викторовичу известность и среди писателей. Шергина позвали в оргкомитет Первого Всесоюзного съезда советских писателей. После учреждения Союза писателей СССР в 1934 г. Борис Викторович перешел на профессиональную литературную работу. Он часто выступал в различных аудиториях с устным исполнением народных сказок, былин, баллад и собственных произведений. Особую любовь получил писатель от радиослушателей, постоянно выступая со своими сказами по всесоюзному радио в 1933—1936 гг.
В годы Великой Отечественной войны Шергин периодически выезжал с концертами на фронт, нередко бывал в госпиталях, клубах и школах. Голодал и сильно, отчего по причине недоедания у Бориса Викторовича стал отмирать глазной нерв, что впоследствии завершилось полной слепотой. Отмечу, исследователи называют довоенное творчество писателя языческим, а со времени войны — православным. Борис Викторович открыто обратился к Богу. Изменения оказались столь явными, что вскоре это отразилось на судьбе писателя.
В 1947 г. издали очередную книгу Шергина «Поморщина-корабельщина», в которую вошли его произведения военного периода. Книга появилась через полгода после обнародования постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. «О журналах “Звезда” и “Ленинград”». Хотя постановление являлось этапом в подковерной политической сваре кремлевских бонз и призвано было вывести ленинградскую интеллигенцию из-под удара со стороны бериевского МВД, но творческой интеллигенции тогда досталось по полной программе.
Попал под эту политическую кампанию и Борис Викторович со своей «Поморщиной-корабельщиной». В «Литературной газете» появилась статья, в которой в частности, говорилось: «Книга Шергина псевдонародна. С каждой страницы ее пахнет церковным ладаном и елеем, веет какой-то старообрядческой и сектантской философией». Немедленно поступил приказ прекратить публикации сомнительного автора. Одноногий, тогда еще полуслепой старик остался без средств к существованию. С ним перестали общаться знакомые. На письмо к руководству Союза писателей и лично к А.А. Фадееву: «Обстановка, в которой я пишу свои книги, самая отчаянная. Двадцать лет я живу и работаю в темном и гнилом подвале. Я утратил 90 % зрения… Семья моя голодает. У меня нет сил продолжать свою работу», — Шергину ответили презрительным молчанием.
Выжил писатель благодаря помощи сестры Ларисы Викторовны Поплавской (по мужу) и дальнего родственника Анатолия Крога. В конце жизни, когда старец уже окончательно ослеп, ему стал близок еще один дальний родственник и названный племянник Михаил Андреевич Барыкин — музыкант, он играл на контрабасе где придется, попивал, часто болел, но заработанным делился с Шергиным. Умер Михаил Андреевич следом за писателем, чуть ли не в тот же год.
Положение начало постепенно меняться после кончины И.В. Сталина. В 1955 г. в ЦДЛ состоялся творческий вечер Шергина, после которого издательство «Детская литература» опубликовало в 1957 г. его книгу «Поморские были и сказания». Но тут грянула новая беда, самая омерзительная из всего, что довелось пережить Борису Викторовичу.
Среди хороших знакомых Шергина был Константин Сергеевич Бадигин, знаменитый полярник, капитан ледокола «Георгий Седов». В начале 1950-х гг. Бадигин взялся защищать кандидатскую диссертацию о ледовых плаваниях русских людей в древности. Писатель передал ему некоторые материалы из своего архива, в частности, т.н. «Морской уставец Ивана Новгородского», подлинник которого, хранившийся в Соловках, Шергин, будучи подростком-гимназистом, переписывал в 1910 г. Сохранилась лишь часть текста, да и та написана рукой Шергина. На основании этого уставца Бадигин сделал вывод, что начало русского мореходства следует отнести к XII в. Диссертация была успешно защищена. Однако вскоре на съезде Географического общества этот вывод был оспорен краеведом К.П. Гемпом. Тогда НИИ Арктики обратился в Пушкинский дом с просьбой рассмотреть представленные Бадигиным материалы. И эксперты в лице будущего академика Д.С. Лихачева и др. дали ответ: «Бадигин привлек к исследованию грубые подделки под старинные документы и на основании их пытался пересмотреть всю систему наших знаний о великих русских географических открытиях… подобные исследования принесли не пользу, а вред нашей науке». Следом за выводами Лихачева в «Литературной газете» появилась разгромная статья, в которой утверждалось, что слепой Шергин совершил сознательный подлог исторических документов с целью поправить свое материальное состояние, якобы промотанное в результате беспробудного пьянства. Эта гнусная клевета московско-ленинградской интеллигентской элиты на гениального русского сказочника официально не опровергнута по сей день!
Никакие попытки Бадигина защитить старца не помогли. Самое обидное, в Географгизе выкинули из планов готовившуюся книгу Бориса Викторовича и потребовали вернуть аванс. Здесь помог великий русский писатель Леонид Максимович Леонов: его хлопотами книга «Океан — море русское» вышла в 1959 г. в издательстве «Молодая гвардия». Всего при жизни Шергин успел издать 9 книг.
О последних годах сказочника ярко сказал друживший с ним писатель Юрий Иосифович Коваль: «Часто на Рождественском бульваре можно было встретить сухонького хроменького старичка с березовой клюкой, сидевшего себе на лавочке и покуривавшего. Всем табакам он предпочитал папиросы “Север”…». На бульвар слепца приводили соседские дети, и сидел он там весь световой день.
Борис Викторович Шергин умер 30 октября 1973 г. в Москве. Похоронен на Кузьминском кладбище. У государства настоящего признания великий русский поморский сказочник не получил по сей день.