Убийство в коммунальной квартире

                Убийство в коммунальной квартире.



      - Сережа, ну прекрати, ну что ты , как маленький, люди же вокруг!
      - Причем здесь люди?  Все вокруг тискаются, взасос целуются, а тебя уже и чмокнуть нельзя.
      - Ну, не сердись, не сердись. Не могу я на людях. Стыдно.
      - Стыдно!? А помнишь, как в восьмом целовались?
      - Так мы же в парадной, не на улице.
      - Тут-то я тебя и поймал! Вот она наша парадная. Вперед!
      Молодые люди впорхнули в подъезд старого петербургского дома, где жил Сергей.
На площадке перед лифтом света, как всегда, не было. Лифт тоже по привычке пришел не сразу, а когда открылись двери, пахнуло такой вонью, что Наташа отпрянула, зажав пальцами ноздри, а Сергей гневно сжал кулаки :
      - Опять эта сволочь нагадила! Ну, сколько можно терпеть? Убью гада!
      - Ну, не ругайся, не надо. Что еще за «убью». Никого ты не убьешь.
      - А что мне говорить? Писайте, дядя Федя, писайте, дорогой!? Так что ли?
      - Ты уверен, что это он. А волкодавы, что живут на последнем этаже? Ты мне говорил, что хозяева выводят их два раза в день всего на пять минут, а им, здоровенным сторожевым псам, надо гулять не меньше часа. Может, им было невтерпеж?
      - Нет, они в лифте не гадят, они входную дверь облюбовали. Нагадили, или дядя Федя, или его дружбаны-алкаши. Нет, этот сброд надо давить, как навозных мух.
      - Ну, что ты так расстроился? - Наташа чмокнула Сергея в щеку. -  Пошли лучше ко мне. Мама оладышки обещала на ужин. Ты ведь любишь мамины оладышки, правда?
      - Пошли, - улыбнулся Сергей, но остался непреклонен: - Только этих гаденышей я все равно придушу. Жизни им в моем доме не будет.
      - Ну что ты заладил  одно и то же: «убью, придушу». А кого в тюрьму посадят? Тебя, миленький.
      - Ждать-то будешь?
      - Ну, вот еще! Зачем мне нищий  студент с судимостью за убийство и загаженным лифтом впридачу. Нет, я найду себе нового русского, с мерседесом, с отдельной квартирой, при немереных деньжищах.
      - Ничего себе! Ты же сама мне вчера говорила, что все они воры, а теперь, значит, за вора замуж готова пойти?
      - Почему за вора? Мой избранник будет единственным среди них честным человеком! Вот так!
      - Перекрестись, девушка. Где ты видела честных бизнесменов?
      - Ну, чего привязался?
      Они подошли к двери ее квартиры, нажали кнопку звонка, и, когда послышались за дверью шаги, Наташа прижалась к Сергею.
      - Вот бессовестная! – увидев их, добродушно заворчала Наташина мама. – Где твоя девичья гордость? Вам что, обниматься негде? Здравствуй, Сереженька! Ты ей не поддавайся. Проходите, проходите.   
      У молодых людей вошло в привычку обниматься, нажав кнопку звонка. Пока они учились в школе, Сергей не бывал в этой квартире, частым гостем в ней он стал, поступив в институт. Тогда же они условились переступать порог вобнимку. А Наташина мама якобы сердилась. Сережа ей нравился, и она поругивала дочку:
      - Бери пример с Сережи, как надо учиться. Какой серьезный, начитанный. А ты? Одни танцульки на уме.
     «Танцульками» она называла дискотеки, которые считала рассадниками наркомании и разврата. В ее молодые годы были «танцы» или «вечера», к которым готовились, наряжались, а потом целомудренно танцевали вальсы и танго в просторных светлых залах. Школы тогда были однополые: мужские или женские. Пойти на вечер в мужскую школу считалось для девочек поступком весьма смелым, а уж в какое-нибудь морское училище, - в «Дзержинку», «Фрунзенку» или «Макаровку» - вообще геройством. В ее десятом классе была только одна такая  «героиня». А теперь? Одеты – не приведи господи, свет выключат и в темноте кромешной орут, как оглашенные, прыгают, корчатся, да еще и с банкой пива в руке.
     Сергей тоже не любил дискотеки, но ходил туда, опасаясь за Наташину безопасность. Зато ей безумно нравилось веселиться там, нравилась шумная ватага молодых шалопаев, нравились грохот и сама атмосфера дискотечной свободы. А с Сергеем она чувствовала себя, как за каменной стеной. Он любил и знал боевые  искусства, участвовал в соревнованиях, на которые так ни разу и не смог ее затащить: она ценила его силу и ловкость, но терпеть не могла видеть  «мордобой», как называла она каратэ и дзюдо.
      Вволю поев блинов и напившись чая, уже солидно под вечер Сергей попрощался и пошел домой. Помня недавнее «амбре», он не вызвал лифт и пошел на свой пятый этаж пешком. Везде было темно, лишь на площадке  четвертого  этажа было немного светлее. Свет еле-еле струился из приоткрытой двери с детства знакомой ему квартиры. Сергей остановился и крикнул:
      - Есть кто-нибудь? Закройте дверь!
      В квартире почудился легкий шум, потом наступила полная тишина, но дверь осталась открытой.
      - Дядя Федя! Закрой дверь, ведь заморозишь квартиру.
      Тишина. Сергей постоял минуту, потом решительно открыл дверь и зашел в коридор...
      В этой четырехкомнатной квартире жили одни мужики. В каждой комнате по одному. Жильцы в ней менялись часто, лишь дядя Федя жил здесь, сколько Сергей себя помнил. Недавно в нее вселился настоящий художник - пожилой мужичок в разукрашенной куртке. Сразу после новоселья он заснул на диване с папиросой в руке и - устроил пожар. Соседи, почуяв дым, вызвали пожарных. Художника  спасли, а диван пожарники выкинули в окно, и он долго валялся во дворе, напоминая всем о происшедшем. Третьим жильцом  был бывший журналист. Он где-то подрабатывал, сидя, в основном, дома и маясь больными ногами. По утрам он выходил в магазин за спиртным и едой, а вечерами тихо уничтожал купленное со своими дружками, помаленьку приближая свой конец. Выглядел он ужасно, но Сергей никогда не заставал его в непотребном состоянии. Четвертым  был пожилой мужчина, недавно разошедшийся с женой. Он тоже где-то работал, несмотря на преклонный возраст и слабое здоровье. Он был единственным жильцом в этой холостяцкой квартире, который  пытался навести в ней хоть какой-то порядок, и был бы вполне симпатичным, если бы сразу после переезда не попросил у мамы Сергея в долг. Потом - снова и снова. Маме это не нравилось, но она не отказывала, потому что почти всегда деньги он отдавал во время. Сергей не обращал на старика внимания до тех пор, пока, сославшись на то, что у Сережиной мамы ему брать уже не удобно, сосед не попросил у него. Сергей дал ему немного денег, а потом, посоветовавшись с мамой, перестал давать. Старик не обиделся, вернул долги и больше не просил. 
      Сергей открыл дверь знакомой с детства комнаты дяди Феди и остолбенел. В полумраке грязной, заваленной чем попало комнаты, отчетливо различалось лежащее на полу тело. Придя в себя, Сергей опустился на колени и наклонился над лежащим, чтобы лучше его рассмотреть. Это был дядя Федя.   Сергей вскочил, чтобы, включить свет, вызвать скорую, но тотчас  почувствовал сильный удар по голове и потерял сознание.
      Когда, лежа на диване, он очнулся, в комнате толпился народ, а над ним склонился врач и весело затараторил:
      - Ну вот, что я говорил. Очухался. Ну, как самочувствие, молодой человек? Голова сильно болит?
      - Да нет, не очень. Кто это меня так?
      - Наверное, ваш сосед вот этой палкой, -  врач показал на самодельную толстую палку, похожую на дубину, с которой дядя Федя никогда не расставался. - Шишка у Вас отменная, хорошо, что и голова тоже. Другая могла бы и не выдержать, уж больно палка увесистая. Кстати, не кружится головка-то?
      - Нет, вроде бы.
      - Попробуйте подняться.
     Сергей привстал. Покачнулся  Во рту пересохло, в голове гул, как у боксера после глубокого нокаута..
      - Не тошнит?
      - Нет.
      - Ну-с, молодой человек, тогда вы, к счастью,  не наш клиент. Раны нет, сотрясения, судя по всему, тоже нет. Вы где живете?
      - Этажом выше.
      - С кем живете?
      - С мамой.
      - Ну, вот и прекрасьненько.  Радуйтесь, что легко отделались  и спокойно идите домой. Только никаких резких движений и наклонов. Дома сразу ложитесь и отоспитесь, как следует. Если начнется тошнота, почувствуете боль в голове - немедленно к врачу в травму. А шишку можете чем-нибудь холодным понежить. Вы, думаю, скорее от шока потеряли сознание, чем от удара. нервишки подвели. Идите.
      - Подождите, - сказал человек в милицейской форме и подошел к ним. - Доктор, это же единственный свидетель, а вы – «идите». Если вы его не забираете в больницу, мы допросим прямо сейчас.
      - Нет, сейчас нельзя, он ничего еще не соображает. Я хотел его госпитализировать, но раз живет рядом, да с мамой, пускай идет домой. Мама лучше любого доктора. К тому же беспокоится, наверное, ужасно.
      - Ладно, мы потом его вызовем, – сказал милиционер и повернулся к Сергею. - Ваше имя, фамилия, отчество, адрес?
      Сергей ответил. Поднялся и огляделся по сторонам. В комнате сновали какие-то люди. На полу лежал дядя Федя. Врачей около него не было. Люди что-то мерили, записывали, фотографировали. Сергей обратился к врачу:
      - А что с дядей Федей?
      - Тоже не наш клиент. Он уже покойник.
      - Как покойник?
      - Вот так. Стукнул вас палкой, вы упали, а у него от испуга, - сердечный приступ. Вскрытие покажет.
      - Не мог он меня палкой. Он лежал, когда я вошел.
      - Не волнуйтесь, молодой человек. В нашей практике и не такое бывает. Вы сейчас слабо соображаете. Отдохнете, все вспомните, вас вызовут, вы все расскажете. Сейчас люди слабы здоровьем, особенно, старые. Бывает, что ни палки, ни ножа, ни пистолета  не надо, одного хамского слова, крика, испуга достаточно. Злоба убивает. Никто и не подозревает, что злоба хуже динамита. Идите, отдохните, и ни о чем не думайте, а то, чем бес не шутит. Хватит с нас и одного покойника.
     Сергей ушел. Мама, узнав о происшедшем, долго ахала и охала, жалела сына и дядю Федю.
     Она знала его, когда-то был он добрым, милым человеком. Его сын вырос, получил образование, и уехал с семьей на север, а Федор остался вдвоем с женой и очень скучал по сыну.  Потом – перестройка, и пошло-поехало. Институт, где он работал инженером, закрыли, и он какое-то время подрабатывал на старом своем «жигуленке» - «бомбил». Потом, когда машина совсем развалилась, стал перебиваться временными заработками: где грузчиком, где сторожем - а с такой жизни как не запить? С женой переругался, и она уехала к сыну. А когда вышел на пенсию и перестал работать, совсем опустился.  Все пропил, кроме комнаты.  Пошли слухи, что его квартиру хочет купить какой-то бизнесмен, и дядя Федя обрел мечту: получить за комнату деньги и уехать к сыну. Слухи не подтвердились. Обида на всех и на все вконец обозлила его, сделала хамом и пакостником, ничего не оставив от прежнего Федора, доброго и веселого. Последнее время пожилые люди обходили его стороной, а молодые то и дело грозили крепко побить. Дубасили дядю Федю часто, но не свои, не соседи, а его же собутыльники.  В глубине души он сознавал, что творит зло, и каялся, надеясь только на одно: переезд к сыну. Соседи понимали его и жалели, несмотря на невыносимый характер и каждодневные пакости, которые он им устраивал.               
     Зная, что с подозрением на сотрясение мозга шутки плохи, Сергей строго следовал предписаниям врача. А через день его вызвали в милицию.
     После традиционных вопросов молодой следователь неожиданно спросил:
     - А как он исхитрился так сильно ударить вас палкой, что вы отключились? Что за ссора случилась?
     - Да не ударял он меня ничем, - воскликнул Сергей. – И никакой ссоры не было. А в квартиру его зашел, потому что дверь была открыта, подумал, кто-то просто забыл ее закрыть. Вот и все.
     - Значит, вы утверждаете, что умерший не бил вас палкой?
     - Конечно,  не бил. Как он мог бить, если спиной вверх лежал на полу, когда я вошел?
     - А кто же вас ударил?
     - Откуда мне знать. Я наклонился к дяде Феде, чтобы посмотреть, что с ним, потом поднялся, чтобы включить свет и вызвать скорую,  и вдруг - удар по голове. Больше ничего не помню. Очнулся, - врачи, милиция.
     - Получается, что в комнате находился кто-то третий?
     - Получается, так. Только я  никого не заметил.
     - Понятно, что не заметили. На палке лишь отпечатки пальцев покойного и след от удара по вашей голове. Так что, неувязочка. Палкой мог бить только покойный. Возможно, вы что-то забыли. Мы опросим других жильцов, получим результаты вскрытия и потом, если понадобится, вызовем вас снова,. Распишитесь вот здесь. Это называется «подписка о невыезде». На время следствия.
     - А как же учебная практика? Она начнется через неделю. Уже и билеты заказаны.
     - Пока ничего сказать не могу. Думаю, к тому времени все выяснится. Идите.
                Сергей вышел из милиции со странным чувством тревоги. Получается, что ему не верят.    
Но ведь кто-то же был в квартире? Какая-то тень промелькнула. Или не было никакой тени?
     После занятий он встретился с Наташей.
     - Ну, что сказали в милиции?
     - Ничего. Они спрашивали, как дядя Федя огрел меня палкой, и взяли подписку о невыезде.
     - Ничего себе! Это что же получается, они тебя подозревают в чем-то?
     - Похоже на то.
     - Вот говорила тебе, не распускай язык.  «Убью стервеца, убью». Вот и «доубивался».
     - Да о чем ты? Я то здесь при чем? Я вообще ничего не знаю.
     - Это еще доказать придется. Ты что нашу милицию не знаешь? Ей одно надо, найти виновного и закрыть дело. Им все равно, виноват ты или нет. Вспоминай лучше поскорей все, что было, чтобы как-то оправдаться.
     - Что «вспоминай»? Нечего вспоминать. Зашел в квартиру. Перед этим мелькнула какая-то тень, а может, мне и показалось. Увидел дядю Федю. Наклонился. Шандарахнули по голове. Больше ничего не помню…
     Два дня спустя, Сергея снова  вызвали в милицию. По результатам вскрытия выяснилось, что дядю Федю убили каким-то особым, не сильным, но очень точным ударом в горло. Снаружи никаких следов не осталось, метод убийства установили случайно. В морге оказался какой-то специалист по криминальной медицине, собиравший материалы для диссертации.  Если бы не он, то врачам пришлось бы смерть дяди Феди списать на слабое сердце. Но диссертант нашел неопровержимые доказательства насильственной смерти и дело приняло совсем другой оборот. Кто мог нанести такой удар? Только специалист по восточным единоборствам. А таким специалистом мог быть только Сергей.  Других каратистов во всех ближайших домах не было.
      Следователь не стал долго говорить с Сергеем, предъявил ему результаты экспертизы и заявил, что принял решение о временной его изоляции. Сергея взяли под стражу.
      Наташа узнала об аресте Сергея от его мамы.
      - Как же так? Он же ни в чем не виноват? – вопрошала она неведомо кого.
      Мама, вся в слезах от страха и горя, сказала, что соседи Федора по квартире в то время, когда там находился Сергей, отсутствовали, у всех стопроцентное алиби. Они подтвердили, что на Федора сердились многие жильцы, что многие грозили ему расправой, в том числе и Сергей.
      - А убили Федю каким-то особым ударом, который может сделать только обученный человек, - сквозь слезы говорила она. - Вот и выходит, что убить его мог один Сергей. Больше некому. Версия у них такая: Федор ударил Сергея палкой, а Сергей в ответ ударил его рукой, но так, что сразу убил, а сам притворился потерявшим сознание. Вот и врач говорит, что ничего кроме шишки на Сережиной голове нет. Значит притворялся.   
     - А кто же милицию и скорую вызвал?
     - Какой-то сосед позвонил. Но никто не признается. Боятся, наверное, что и их притянут.
     - А Вы со следователем не говорили?
     - Говорила,  да что я знаю. Следователь вроде бы неплохой, но и он правильно говорит: «все матери не верят, что их дети преступники». Теперь вот собирает материал для передачи в прокуратуру и суд. Будет, говорит, всех опрашивать. Ты последняя видела Сергея, тебя тоже должны допросить. Хотя, возможно, Сергей и не скажет о тебе, чтобы тебя не тревожили. Я уж и не знаю, как лучше. Может быть, тебе и не ввязываться.
     - Как это не ввязываться? Мы собирались пожениться после окончания института. Моя мама знает.
     - Я тоже знаю, Наташенька. Но тут такой случай. Если ему жизнь сломают, зачем тебе тоже страдать? Ведь это такой грех. Я уже и сама не знаю, что думать.
     - Как, что думать? Вы что же, и правда, думаете, что Сережка мог убить дядю Федю?
     - Конечно, нет, специально не мог, но ведь Федор нас всех довел до белого каления. Вот и попался Сереже под горячую руку, а старику много ли надо?   
     - Да Сережка его пальцем бы не тронул! Это он только грозил! Я же знаю. Сколько раз он защищал дядю Федю! Его бы давно пристукнули собутыльники, но знали, что с Сергеем шутки плохи и не трогали дядю Федю. 
     - Так то оно так, да как доказать?
     Мама Сергея разрыдалась, и Наташа принялась ее успокаивать.
     В милиции Наташе довольно быстро удалось узнать имя следователя, который вел дело Сергея. Запоминающееся имя – И. И. Иванов. Он оказался молодым человеком, ничем не примечательным, понуро сидящим за  небольшим столом и грустно выглядывющим из-за вороха папок и разномастных бумаг.   
     - Вы ко мне? По какому вопросу? – спросил он, когда Наташа назвала его имя.
     - По делу Новикова Сергея.
     - Я Вас вызывал?
     - Нет. Я сама.
     - Кем вы ему приходитесь?
     Наташа на секунду замешкалась.
     - Я его знакомая, вернее, мы вместе учимся, точнее, в школе учились вместе.
     - Что можете заявить?
     - Я ничего не могу заявить кроме одного: я знаю, что Сергей никого не убивал.
     - Почему вы так уверены в этом?
     - Потому что я его очень хорошо знаю. Он не способен на такое. Он жалел, даже любил дядю Федю.
     - А вот соседи говорят, что он часто грозил ему, даже убить собирался.
     - Это была пустая угроза. Дядя Федя, несчастный старик, всем жизнь отравлял, вот его и стращали. И Сергей тоже. Только он же и защищал его от побоев алкашей и шпаны.
     - А когда вы видели Сергея в последний раз?
     - Да я, наверное, последняя, кто видел его в тот вечер. Мы с ним расстались у моего дома, а потом он пошел к себе. Он мне сам рассказывал, что  на лестнице  увидел открытую дверь в квартире дяди Феди, зашел туда, увидел дядю Федю, а потом ничего не помнит.
     - Хорошо все придумано. Все в точности совпадает с тем, что говорил сам задержанный.
Но почему он не сказал о вас при допросах, если вы его видели последней?
     - Не знаю. Наверное, не хотел, чтобы вы меня беспокоили.
     - Понятно, - вздохнул следователь. - Только вы сможете ему помочь. Федор Александрович убит. Это установила экспертиза. Все улики против Сергея. Если он действительно не виноват, как вы утверждаете, то единственная надежда, найти настоящего убийцу.
     - Кому найти!? Мне? Как же я его найду?
     - Конечно, найти вы никого не сможете, да и искать не имеете права. А вот помочь нам Вы можете, если что-то вспомните и сообщите нам.
     - Но я больше ничего и не помню.
     - Я не имею в виду поведение Сергея. Тут мне все ясно. Хорошо бы вспомнить какие-нибудь подробности жизни дяди Феди. Любая мелочь может навести на след.
     - А можно я с Сергеем поговорю.
     - Вообще-то запрещено, но, если вы назоветесь невестой, то, возможно, вам разрешат свидание.
     И разрешили. Сергей был и удивлен, и обрадован, когда ему сказали, что разрешено свидание с невестой.
     - Наташка! Как мама, что сердцем? Она лежит? Ах, Наташка! Молодец, что придумала про невесту.
     - Ты сам не подумай чего-нибудь. Знаешь, зачем я здесь? Мне нужно узнать все, что ты знаешь о дяде Феде. А с твоей мамой мы уже созвонились. Ты не беспокойся. Я ей помогу по хозяйству, и в магазин схожу и за лекарствами.
     - Конечно! Ведь ты же моя невеста. Спасибо за маму. А что ты хочешь узнать о дяде Феде, я не понимаю.
     - Я сама не очень-то понимаю. Это следователя интересуют какие-то детали его жизни. Любая, говорил, мелочь очень важна. Я думала, вспоминала и ничего не вспомнила. Может быть, ты что-то вспомнишь?
     - Не знаю, - покачал головой Сергей. -  Он много чего «по пьянке» болтал. Недавно заявил, что скоро разбогатеет. Совсем рехнулся. Откуда у него может появиться богатство?
     - Да уж точно, неоткуда.
     Они еще немного поговорили, Наташа всплакнула и ушла. На следующий день она опять пришла к следователю и тихо пересказала ему свой разговор с Сергеем. Услышав о якобы сулящем дяде Феде богатстве, следователь встрепенулся:
      - Сергей точно ничего больше не знает про богатство?
      - Куда точнее, - понуро сказала Наташа, но тотчас спросила то ли следователя, то ли себя: - А  может быть,  сын дяди Феди что-нибудь знает?
      Следователь пожал плечами, посмотрел на Наташу и со вздохом сказал:
      - Да, новостей не густо. Чувствую, Сергею еще долго придется у нас сидеть.
      - Неужели ничем нельзя помочь?
      - Посмотрим. Но пока все факты против него. Так и скажите всем, кто будет интересоваться.
      - И его маме тоже?
      Следователь задумался немного:
      - И маме тоже.
      Между тем, события разворачивались так. Дядю Федю вскладчину похоронили  соседи. Сын дяди Феди Александр Федорович на похороны не успел; его задержали какие-то важные дела по работе, заменить его там было некем. Он приехал уже после похорон. В комнате отца жить не стал, сказав, что не может привыкнуть к его неожиданной смерти. Жил он у друга в соседнем квартале. Сергея по-прежнему держали в изоляторе. Более того, через неделю прокурор дал согласие на продление его задержания. А еще через две недели ему сообщили, что дело практически закончено и скоро состоится суд. Все соседи Сергея считали своим долгом зайти к  Марии Сергеевне, чтобы засвидетельствовать свое сочувствие и подтвердить свое намерение придти в суд и защищать ее сына, но ей от этого было совсем не легче: сердце после таких визитов бухало как барабан. Кто-то начал сбор подписей под заявлением в милицию с просьбой о помиловании. Наташа целыми днями пропадала у несчастной матери, и они то плакали вместе, то тихо  обсуждали грустные события последних дней. Одна радость: они могли довольно часто встречаться с Сергеем, им на удивление легко давали разрешения на свидания и передачи. Видимо, милицейское начальство с сочувствием относилось к миловидной девушке и пожилой женщине, убитых горем. Прошел слух, что суд состоится на следующей неделе во вторник...
      А в понедельник Сергей неожиданно пришел домой... Мария Сергеевна от счастья не находила себе места. Сергей позвонил Наташе, сказал, что его неожиданно отпустили, извинились за задержание, сказали, что убийца найден. Наташа примчалась, бросив все свои дела. Сбежались соседи. Никто ничего не понимал, и все только трещали, что про «ментов позорных, которые хватают ни в чем неповинных людей, в то время как настоящие воры грабят и убивают», да про то, что «мир не без добрых людей». Кто-то переминался с ноги на ногу в ожидании совершенно законного угощения по поводу неожиданного, и потому особенно радостного освобождения. Угощение устроил Александр Федорович, пришедший с кучей бутылок и закусок. Обилие спиртного и его слова «ну, Сергей, тебе с меня приходится», говорили о том, что ему ведома некая тайна.
      - За что же это с вас приходится? - не понял Сергей.
      - Вот сейчас выпьем, закусим, потом ты выспишься, а завтра вместе пойдем к следователю, если, конечно, он тебе еще до смерти не надоел. Он нас вызывает. Наставления будет давать.
      - Какие наставления?
      - Вот завтра и узнаешь.
      - А сегодня нельзя?
      - Нет, сегодня нельзя.
      Собравшиеся, естественно, были очень недовольны таким ходом событий. Любопытство распирало всех до краев и, если бы не куча бутылок, быть «революционному суду» над «темнившим» что-то Александром Федоровичем.
      - Никак нельзя, - оправдывался он, - ибо я сам ни хрена не понимаю.
      Этот неоспоримый довод, давал право окончательно разделаться с угощением, и потому всех удовлетворил. Сергей, который ничего не мог понять, но валился  с ног от усталости и  сытости,  был рад, уединиться с Наташей в своей комнате и не отвечать на градом сыпавшиеся на него вопросы: ну, как там? Ну, что там? Сильно били? Не били!? Не может быть!..
     На следующее утро Александр Федорович зашел за Сергеем,  и они  поехали к следователю.  И.И. Иванов, старший лейтенант, милиции что-то старательно строчил, слегка посапывая и причмокивая, но при их появлении встал пошел к ним навстречу.
     - О, да у вас, Александр Федорович, целая делегация! Ну, что, Сергей Новиков, пришли требовать объяснений и извинений? Или будете требовать возмещения морального ущерба?
     Сергей саркастически хмыкнул:
     - Какие возмещения, о чем вы? Человека не вернуть. Нет, пришел я к вам, потому что Александр Федорович пригласил, да и справку надо, что, мол, так и так, был задержан с такого-то по такое-то для выяснения того-то и того-то. Ну, вы, наверное, сами знаете. Мне ведь в институте надо как-то оправдаться, а то скажут, что сидел в тюряге, а за что, почему……
     Лейтенант внимательно посмотрел на Сергея:
     - Нет вопросов. Справку, выдадим по всей форме. Не беспокойтесь. А скажите, Сергей, вы, действительно, думаете, что я верил в вашу вину?
     - Не знаю. Знаю только, что убить человека, это что-то запредельно дикое. Нормальный человек на такое не способен.
     - Вот это вы правильно сказали. Только не все так думают. Но хватит об этом, - Иванов повернулся к Александру Федоровичу. - Мы вам все приготовили, приглашение на вас получили, теперь дело за вами. Заказывайте визу, если есть загранпаспорт, если нет, оформляйте, а мы поможем.
     - Есть у меня все. Спасибо. Но в голове каша какая-то. Думаю, что у Сергея тоже. Объясните нам толком, что же произошло. Теперь то, надеюсь, можно?
     - Теперь можно. Только времени у меня в обрез. Во-первых, я стою на очереди на компьютер и сегодня мне должны его привезти. У нас в отделении всего один компьютер, представляете, какой день у меня сегодня.  Как привезут, мне должны три раза постучать в стену, и я сразу должен буду выйти. Не обижайтесь, ладно. А, во-вторых, через пару часов должны привести арестованную по  вашему делу мадам Акулкину. Тоже придется прерваться.
     - Ничего, мы люди терпеливые. Подождем, - сказал Александр Федорович.
     - Ну, тогда я начну. При первом рассмотрении эта история выглядела весьма обыденно, - начал свой рассказ Иванов, - заурядное бытовое убийство. Конечно, никто не предполагал, что Сергей мог специально задумать и осуществить его, ибо никакого мотива, кроме желания наказать старика за его бесчинства – простите, Александр Федорович, - у Сергея не было. Но когда выяснилось, что причиной смерти стал не сердечный приступ, а удар, нанесенный умелой рукой, все вроде бы встало на свои места: Сергей вашему отцу что-то сказал, старик его ударил палкой, Сергей ответил смертельным ударом руки, и даже если случайно так получилось, это по большому счету почти не меняет существа дела, ибо в результате - труп. Сергей испугался, притворился потерявшим сознание и при допросе уверял, что никого не трогал, а мол «чебурашка- домовой» выскочил и  убил старика.
     Получив, казалось бы, неоспоримые доказательства вины Сергея, я начал собирать сведения, подтверждающие его невиновность. Надо сказать, благодаря Наташе. Сам ее приход, очевидная искренняя уверенность в невиновности Сергея подтвердили лишний раз правильность юридического постулата: сомневайся в очевидном, ибо решается человеческая судьба. А когда она рассказала о возможном богатстве убитого, появился классический мотив. Практически сразу появилась вторая независимая версия, которая полностью исключала Сергея из числа подозреваемых. Однако, никакой ниточки к упомянутому Федором Александровичем в случайном разговоре «богатству» не находилось. Что это? Комната, которую старик мечтал продать, чтобы уехать к вам на Север? Но какое же это богатство? Конечно, это деньги и немалые для людей его возраста и достатка, но вряд ли ради них стали бы его убивать, тем более что денег этих никто в глаза не видел. Короче, вариант с комнатой «не работал». Тут что-то другое. А если что-то другое, то что? Наследство? В этом случае заинтересованными могли быть только родственники. Но  никто из родственников не смог даже приехать на похороны.
     Мои коллеги побывали на похоронах и познакомились с соседями Федора Александровича. Так я узнал ваш адрес, Александр Федорович. Позвонив вам и задав несколько вопросов, я,  к своему удивлению и радости узнал, что слух о богатстве  не просто слух, а реальность. Так что, Сергей, дядя Федя вам не врал. Оказывается, Александр Федорович получил от отца письмо, в котором тот переслал ему сообщение некоего адвоката из США. В сообщении говорилось, что давний друг  Федора Александровича Григорий Моисеевич Хаймович, давно эмигрировавший в Америку, скончался и завещал своему российскому другу солидное состояние. Для оформления этого состояния адвокат  просил Федора Александровича установить с ним контакт и приехать в Америку. Федор Александрович ничего не понял в английских словах, но сообразил, что «с Гришкой что-то неладно», ибо он никогда ему по-английски не писал. Федор Александрович отправил сыну большое письмо, в котором описал ему все, что знал о похождениях своего друга в Америке, и просил перевести полученное от адвоката  письмо и сообщить ему, «что же  там этот старый козел опаять, - это я цитирую дословно, - натворил?»...       
     В стену неожиданно постучали:
     - Ворд Вордович, компутер для вас поданы, просим к станку!
     - Это кого так величают?- спросил Александр Федорович.
     - Меня, кого же еще, - засмеялся Иванов. - Меня и Компьютер Компьютеровичем и Модем Модемовичем величают. Иногда вообще - Ван Ванычем, хотя я Игорь Игнатьевич. Это все потому, что я всем житья не даю. Приличный компьютер в отделе один. Вот мы и выкручиваемся, как можем, а мне компьютер нужен больше всех. Вот Александр Федорович станет миллионером и  компьютеризирует нашу милицию. Или слабо?
     - До миллионов еще надо доехать.
     - Ну, вот и пожадничал, - пошутил лейтенант,-  Ну, я побежал, а вы расскажите пока Сергею историю Григория Моисеевича Хаймовича. Занятная история, - подмигнул Иванов Сергею и вышел из кабинета.
     - Ну что, - обратился к Сергею Александр Федорович, рассказывать про Хаймовича или как?
     - Рассказывать, конечно. Я люблю еврейские анекдоты, - сказал Сергей.
     - Нет, это не анекдот, - Александр Федорович немного помолчал, вздохнул и начал рассказывать. - Отец подружился с Гришей Хаймовичем еще в школе. В младших классах пацаны называли друг друга не по именам, а по кличкам, отдаленно напоминавшим фамилии. Так Гриша стал Хама, а мой отец – Вега, от фамилии Ветроградов. Хама был рыжеволосым евреем, а отец, чистокровный русак, был черноволосым, да имел еще нос с горбинкой, поэтому его часто дразнили: «жид порхатый, нос горбатый». Отец был слабый, застенчивый и робкий, а Хама полностью подтверждал справедливость данной ему клички и за «жида порхатого» колотил нещадно. Его совершенно не волновала антисемитская суть дразнилки, о чем, естественно, никто из мальчишек и не помышлял, зато подраться с кем угодно и где угодно было ему любо-дорого.  Вряд ли кто-то из учеников начальных классов мог цитировать Наполеона, а вот Хама, ввязываясь в очередную потасовку, вопил: «Вега, не ссы, главное - ввязаться, мы им счас по соплям, по соплям». Носы у этой парочки всегда были расквашены, но и они немало крови пустили, где – по делу, а где просто так, как сейчас говорят, «адреналину для». Эти детские годы сделали их «кровными братьями». Потом их раскидало по свету, и Хама, уже Хаймович, однажды написал отцу из Америки. Так началась их переписка, и с ней они снова нашли друг друга.
     В Америке Григорий Моисеевич быстро разбогател и так же быстро разорился: жена, не выдержав наполеоновских замашек великовозрастного Хамы,  развелась с ним, обанкротив его вчистую. Оставшись один, он снова начал дело, снова немного разбогател, а разбогатев, заскучал в одиночестве.  В это время один из Гришиных друзей Миша Фурман приехал из России и привез с собой  красивую русскую девушку, лет этак на двадцать его моложе. Вскоре у них появилась прекрасная девочка, и Миша, встречаясь с Григорием, не мог скрыть свого счастья, приговаривая: «Красавица жена, чудесная дочь, обеспеченная жизнь! Живи - не хочу! Это ли не сказка, а, Гриша!? Женись, старик, я тебе говорю. Только ни в коем случае не ищи жену по Интернету: облапошат и разденут под липку. Запомни, только по рекомендации или личному знакомству. И не женись сразу, как увидишь. Но – женись!».
     Но Григорий, как всегда, все сделал по-своему: быстренько нашел себе девушку по Интернету, еще моложе, чем у Мишки, и сразу оформил официальный брак. А через месяц он не находит дома молодую жену, но находит повестку в суд. В суде ему сказали, что жена ушла в связи с его сексуальными домогательствами, не совместимыми с нормами общественной морали, что она подала на развод и требует раздела имущества.
      - Этого не может быть! – закричал Гриша и затряс кулаками. - Она меня любит! Это ее кто-то похитил и провоцирует! Я ее найду!
      Действительно, нашел в соседнем городе. Приехал. Дом закрыт. Написал нежную записку, отковырнул форточку, бросил записку в форточку. Уехал, ждет. Через несколько дней - опять повестка в суд. Кроме сексуального домогательства ему еще «припаяли» проникновение в чужой дом и взяли подписку о невыезде. Ему говорят: «Остановись, Гриша, брось ее, она же авантюристка, она тебя по миру пустит, в тюрьму засадит». А он все свое: «Она меня любит, она сама мне говорила, я этого гада найду, дам ему по соплям,  он ее прячет, я ее найду и спасу...».
      Купил какое-то ружье, положил в машину и поехал в соседний город вызволять любимую.. На шоссе его останавливает полицейский и просит предъявить машину к осмотру. Прежде Григория никогда не проверяли, но он забыл, что стал «невыездным» и живет в Америке, где с компьютерами все «окей». Вместо того, чтобы вежливо объяснить полицейскому: «так, мол, и так, виноват, исправлюсь» - Григорий начал возмущаться по поводу незаконного осмотра его личного имущества и ругаться по-русски, что в Штатах лучше не делать. Полицейский невозмутимо и очень тщательно копался в его багажнике и довольно быстро «накопал» не только разрешенный пистолет, но и неразрешенную базуку. В результате Григорию надели на запястья наручники, чтобы препроводить в местную кутузку за нарушение подписки и незаконное хранение оружия.
Григорий распалился и ляпнул  вежливому полицейскому-афроамериканцу: «черная свинья».  В результате – еще одно нарушение закона. Когда Григорий сидел, ожидая суда, к нему началось паломничество всех окрестных русских, знавших его. Они в один голос просили его отступиться от бывшей жены, попросить извинения у суда за все свои прегрешения, сослаться на свой преклонный возраст, обманутые чувства, в общем, попытаться вызвать сочувствие. Но Григорий был Гришкой по кличке Хама: на суде он заявил, что его преследуют, потому что он еврей, что в зале сидят одни антисемиты и что он подаст на них в международный суд. Как симпатичная судья-мулатка все это спокойно выдержала непонятно, но она, глазом не моргнув, предъявила ему обвинение в сексуальном домогательстве, проникновении в частное владение, нарушении режима невыезда, незаконном хранении оружия, оскорблении полицейского и оскорблении суда! Все, кто слышал ее заключительную речь, поняли: Хаме пришла хана. К счастью, судья оказалась весьма достойным и умным человеком. Она поняла суть проблемы,  и,  несмотря на тяжкие обвинения,  учла и возраст, и моральное состояние, и поручительство друзей Григория. Однако, даже с учетом  всех смягчающих обстоятельств,  она не могла присудить ему менее пяти лет. И он «загремел под фанфары», практически, с конфискацией, ибо бывшей супруге отсудила все, что у него было. Но тут ему крупно повезло. Мальчишкой во время войны он работал у станка в блокадном Ленинграде и вдруг, спустя полвека, ему неожиданно прислали медаль и удостоверение участника Великой Отечественной войны. Это позволило возбудить дело о досрочной амнистии, и Григория выпустили через три года. Все это время он активно переписывался с моим отцом, а отец пересылал мне его письма, поэтому я и знаю эту историю в деталях.
     Выйдя из тюрьмы, он не распустил нюни, снова организовал собственный бизнес. Он был хорошим дизайнером и довольно быстро нашел новых клиентов. Но скучал. Скучал по Питеру, по друзьям и постоянно звал моего отца к себе в Америку. А отец не хотел туда ехать. Я ведь тоже его звал к себе, но он все отнекивался, писал мне, что не хочет меня стеснять, присланные мною деньги складывал на книжку и мечтал продать комнату и купить себе жилье около меня. Он не хотел быть никому обузой.
    Александр Федорович сокрушенно мотнул головой, помолчал и продолжил:
    - В последних письмах Григорий жаловался отцу, что «эта сучка» нашла его, выдвинула новые претензии по поводу его долгов к ней, шантажирует его ими. А потом пришло неожиданное письмо от адвоката, который сообщал, что Григорий погиб и все свое имущество он завещал моему отцу. Это письмо отец тоже переслал мне. Потом я получил известие от соседей, что  отец погиб. Ну, об этом ты знаешь, а вот чего не знаешь: несколько дней назад позвонил Иванов и сказал, что мне угрожает опасность.  Больше я ничего не знаю. Вот надеюсь, сейчас он все разъяснит.
     Лейтенант Иванов в этот момент уже шел к своему столу, деловито потирая руки. Сел и  сообщил, что отправил очередной запрос по какому-то новому делу.
     - Вам, Александр Федорович, надо срочно визу в Америку оформлять. Возможно,  мне тоже придется  лететь в Америку, чтобы сопровождать убийцу и передать дело американским следователям. Правда, как всегда, с командировачными плоховато, но на такое дело достанут.    
     Сергей и Александр Федорович на разные голоса загомонили:
     - Что за убийца? Откуда он взялся? Зачем он отца убил? Кто он?
     - Да не он, а она, – медленно, словно нараспев, сказал Иванов. - Скоро вы ее увидите. Я ее на очную ставку вызвал.
     Сказав это, Иванов надолго замолчал, и тишина длилась бв невесть сколько, не нарушь ее сердитый бас Александра Федоровича:
     - Лейтенант, может, расскажите нам, наконец, что все это значит: освобождение Сергея, моя изоляция, какая-то преступница?
     - Ну, ладно, ладно, не сердитесь, - хмыкнул Иванов. - Я уже говорил, что когда версия с обвинением Сергея лопнула, мы поняли, что имеем дело с коварным и умным преступником, который вряд ли стал бы рисковать из-за нескольких тысяч долларов. После известия о возможном наследстве, стало понятно, что искать надо в этом направлении, а вас, Александр Федорович, постараться не подвергать опасности.  Я установил контакт  с адвокатом, приславшим письмо, и выяснил, что Григорий Моисеевич не умер, а был убит. Тогда мы связались с ФБР и узнали, что убийца Григория Моисеевича не найден. Естественно, появилась новая версия: возможность связи между нашим убийством и убийством Хаймовича. Мало того: и там, и тут убийство  было совершено одним и тем же способом. Все сомнения отпали: убийство в России и в Америке совершены одним лицом, или одной группой лиц. Был установлен контакт между ведомствами и чиновники  договорились , что, в случае поимки в России,  убийца с американским  гражданством будет переправлен в Америку, и наоборот. Адвокат сказал, что Григорий Моисеевич перед убийством жаловался ему, что бывшая жена Анджелла его шантажировала, вымогая средства в качестве компенсации за его прошлые проступки. Именно это и послужило причиной того, что он совершенно неожиданно решил составить завещание в пользу своего друга. Поскольку друг погиб, завещанное наследство могло быть передано его сыну, но только  по решению суда и через определенное время. Однако, заявить о своих притязаниях, наследник должен как можно скорее. Поэтому мы договорились, что в самое ближайшее время Александр Федорович выедет в Америку. Вот почему, Александр Федорович, нужно как можно быстрее оформлять визу. Да, вот еще что. Несмотря на то, что по американским меркам наследство не очень большое, адвокат согласился оплатить все судебные и транспортные издержки в счет своих будущих гонораров.
     - Но кто же убийца? - хором спросили они Иванова.
     - А вот сейчас и увидите.
    С этими словами лейтенант вызвал из приемной еще одного свидетеля, сотрудницу районного почтового отделения и прдолжил:
     - Я ведь вас позвал не только для рассказов, но и для опознания. Сядьте, пожалуйста, рядом.
Сержант, введите арестованную.
     В комнату ввели красивую молодую брюнетку в наручниках.
     - Сержант, снимите наручники и оставайтесь рядом. Только будьте внимательны.
     - Понятно, не впервой, - сказал сержант и многозначительно погрозил брюнетке пальцем.
     - Обвиняемая, садитесь. Ваше имя, отчество,  фамилия, где проживаете?
     - Анджелла Ивановна Акулкина, гражданка США, Штат Оклахома, Гарвер-сити, вторая авеню, дом три. Вы же все знаете, лейтенант. Я же вам все рассказала: забралась в квартирку, порыскала там, что еще? Судить меня, иностранку, вы не имеет права. Все, что вы можете, это отправить меня домой. «Андестенд»?
     Лейтенант ее внимательно выслушал и будничным тоном сказал:
     - Гражданка Акулкина, Вы подозреваетесь в убийстве гражданина Федора Александровича Ветроградова, в нападении на гражданина Сергея Ивановича Новикова и нанесении ему телесных повреждений, в проникновении в квартиру убитого Вами российского гражданина с целью грабежа, в введении в заблуждение Российского государственного учреждения и поступлении на работу по поддельному российскому паспорту в целях изъятия необходимых вам документов. В настоящее время производится Ваше  опознание. Вы знакомы с кем-либо из присутствующих?
     - Ну, лейтенант, может я и «близняшек» в Нью-Йорке подорвала? Вот уж, действительно, чего не придумаешь с бодуна?
      - Подозреваемая, терактом в Нью-Йорке занимаются те, кому положено, а вас я прошу ответить на  поставленный вопрос.
      - Нет, не знакома, первый раз всех вижу.
      - Свидетели, кто из вас знаком с подозреваемой?
      Сотрудница почты неуверенно произнесла:
      - Кажется, это Надежда Симонова. Она у нас около месяца на разборке почты работала, а последнюю неделю отсутствовала. Мы думали, что заболела.
      - Почему, «кажется»?
      - Ну, Надежда была рыжая, а эта черная.
      - А если бы она была в рыжем парике?
      - Тогда точно Надежда.
      - Подозреваемая, зачем Вы поступили на работу на почту?
      - Подработать хотела, что тут не понятного.
      - А где купили поддельный паспорт, по которому устроились на почту?
      - На рынке, где же еще?
      - За сколько?
      - За три тысячи рублей.
      - Зарплата на почте всего две тысячи, а вы – три на паспорт? Что же вы заработали?
      - Так вот и не заработала ничего, поэтому пришлось на кражу пойти. Что тут не ясно?   
      Сергей присмотрелся к Анджелле и громко сказал:
      - Я вспомнил, я ее знаю. Она снимала комнату в квартире рядом с квартирой дяди Феди. Я ее несколько раз мельком встречал на лестнице. Но, действительно, она была рыжей.
      - А в квартире Федора Александровича вы ее не заметили?
      - Нет. Я заметил только какую-то тень, да и то не уверен, что это был человек.
      Анджелла улыбнулась:
      - Ничего не получится, лейтенант. Меня никто нигде не видел, улик у Вас нет, так что с комсприветом, май дарлинг.
      - Да, госпожа Акулкина, у меня нет прямых улик вашего преступления, зато есть мотив, есть незаконное приобретение паспорта и устройство на работу под вымышленным именем, есть проникновение с целью  грабежа в чужую квартиру. Здесь судить мы вас не будем, но с этим «багажом» отправим в Америку, где вам предъявят обвинение в убийстве вашего бывшего мужа, что в совокупности с преступлениями, совершенными в России, потянет на пожизненное. 
      Анджелла напряглась, впилась в Иванова взглядом:
      - Какого мужа? Нет у меня никакого мужа! Это еще доказать надо! Где доказательства? Где? А этот ублюдок, этот бомж, он сам сдох. А если бы и не сдох, его пришлепнуть давно пора было. Нечего землю поганить.  Вот ваш Сережа тоже его собирался прибить, за этим и приперся к нему, да не успел. Все соседи говорят, что он давно собирался его прихлопнуть. 
      - Да как она может!?- Сергей аж подскочил от возмущения, - А если и бомж, значит можно убивать? Если человек несчастный и слабый, значит...
      - Все вы здесь несчастные и слабые. Вот и живите, как живете. Скоро все станете бомжами, - завизжала Акулкина.   
      Лейтенант приказал надеть наручники и увести ее. Потом повернулся к Александру Федоровичу и Сергею:
      - Все понятно?
      - Так это она убила моего отца? Но, зачем?- сокрушенно развел руками Александр Федорович.
      - Да, это она, - лейтенант что-то записал в блокнот и продолжил: - Картина складывается довольно простая, просто учебная. Эта стерва выскочила замуж за Григория Моисеевича, естественно, с одним желанием: сначала закрепиться в Америке, а потом найти кого побагаче. Она, конечно, не рассчитывала, что он, практически сам себя засадит в тюрьму, все, что ей было нужно, - получить с него отступного. Она получила небольшую сумму, но найти себе богатого содержателя так и не смогла, и когда Григорий Моисеевич вышел из тюрьмы и вновь приобрел свое дело, стала его шантажировать. К тому времени Хаймович, естественно,  уже не верил  в ее чувства и не желал с ней иметь никакого дела. Что у них там, в Америке произошло, почему  она была вынуждена его убить,  я не знаю. Полиция разберется. Но, скорее всего, он ей сказал, что все своё состояние собирается завещать русскому другу. Думаю, она решила его убить, а потом, попытаться выдать себя за единственную наследницу. Но, убив его, она узнала, что он  составил завещание ранее  и адвокат уже направил письмо с сообщением в Россию. Тогда она решила срочно выехать в Россию и перехватить письмо. Для этого она купила паспорт и устроилась на почту, чтобы иметь возможность выкрасть нужное ей сообщение. Как это сообщение все-таки попало к Федору Александровичу, я не знаю. Наверное, ей просто не повезло: письмо было получено её сменщицами и нашло адресата. Узнав об этом, она решила выкрасть письмо уже из квартиры Федора Григорьевича. Это было несложно, ведь она поселилась на одной   площадке с его квартирой. Судя по всему, Федор Григорьевич застал её у себя в комнате, или  неожиданно проснулся, когда она рылась в его вещах. Теперь этого никто не узнает, а она, конечно, никому не расскажет. Ей пришлось расправиться с ним так же, как она расправилась с его американским другом. И тут неожиданно в квартиру вошел Сергей. Акулкина притаилась и, выбрав момент, стукнула его палкой по голове и тотчас вызвала скорую и милицию с тем, чтобы до их приезда Сергей не успел очнуться. Думаю, что она была очень обрадована, узнав, что её замысел блестяще удался.
    - Да, Сергей, - Александр Федорович покачал головой, - в рубашке ты родился, она могла  и тебя прихлопнуть.
    - Не думаю, - сказал Иванов: - Подставить кого-то другого, вот что ей было нужно. Если бы она убила Сергея, стали бы искать убийцу, а так: все решили, что убил он и она могла спокойно продолжать поиски злополучного письма. Тем более, что соседи ей рассказали, что у дяди Феди есть сын, рассказали, кто он и что он. Естественно было предположить, что письмо либо все еще где-то в его комнате, либо у сына. Именно поэтому я связался с вами, Александр Федорович, и попросил ни в коем случае не появляться в комнате Федора Григорьевича и не оставаться там одному. Мы еще не знали, кто убийца и не подозревали, что это Акулкина, которая тихо работает на почте и живет рядом с квартирой Федора Александровича. Но предполагали, что убийца, будет продолжать искать письмо адвоката. Пришлось пойти на хитрость и распустить слух, что соседи умершего обратились с просьбой сказать им, что делать с непонятным письмом из Америки, которое якобы все еще лежит в комнате убитого. Договорились с одним из соседей Федора Александровича и поселили у него нашего сотрудника, мало, впрочем, надеясь на то, что  опытный убийца клюнет на нашу приманку. Но, видимо, опасаясь, что приедет сын и найдет письмо, Анджелла решилась на повторное посещение места своего преступления. Судя по всему, нам удалось её убедить, что у следствия нет сомнений в виновности Сергея К тому же мы распустили слух, что скоро будет суд! Какие могут быть сомнения? Вот она и явилась с полбанкой к соседям, чтобы еще раз помянуть усопшего. Совершенно безобидное мероприятие. Все соседи Федора Александровича хорошо знали миловидную рыжеволосую соседку Надю. Она им помогала в организации похорон и вообще была своей. Они радушно приняли угощение и вскоре о ней забыли. Она выскользнула из-за стола и, воспользовавшись простой отмычкой, юркнула в запертую комнату усопшего. Хорошо, что наш сотрудник  не нарушил приказ и не  вышел из своего укрытия прежде, чем она там очутилась. Когда он вошел, она рылась в бумагах и была очень удивлена его появлению. Он арестовал ее и привел в отделение. 
     - И она не пыталась сопротивляться? – спросил Сергей.
     - Нет, не пыталась. А зачем? Ей не было никакого смысла этого делать, ибо мы не могли  ей предъявить ничего серьезного: подумаешь, рылась в чужих вещах. И вот еще что. Ведя это расследование, мы попросили американцев выяснить, что делала там у них гражданка Акулкина, чем занималась. Они разнюхали, что она обучалась каратэ. Нашли ее тренера, и он вспомнил, что она говорила ему  про какого-то родственника, насильника и маньяка, который якобы изнасиловал всю её родню и начал приставать к ней, что она плакала и говорила: «если он меня изнасилует, я  покончу с собой». «Он хороший спортсмен, - говорила она, - и ее спасение в борьбе с ним – один-единственный точный, разящий удар». Тренер ей поверил, и обучил ее такому удару. Но «защищаться» она могла только от тех, кто не ожидал его, Поэтому ей было совершенно бесперспективно вступать в борьбу даже с весьма слабым противником. Скрутить её мог любой милиционер. Так что даже захоти она убить Сергея, вряд ли сумела бы это сделать, да еще в темноте. А после первого промаха у неё не было бы  шансов продолжать борьбу.
      Вот так мы ее и поймали. Правда, против нее у нас есть масса улик, но все они косвенные. Поскольку её надо отправлять в Америку, ибо она гражданка США, надеюсь, найдутся новые улики и свидетели, которые позволят осудить её на всю катушку. И по делом.
      - Да, крутая девка. Двоих стариков ни за что, ни про что на тот свет отправила. И зачем? Все равно всех денег не соберешь и в могилу с собой не утащишь, - вставая, сказал Александр Федорович.
      - Жаль дядю Федю. – грустно вздохнул Сергей. 
      - Ну, не вздыхайте, Сергей, не вздыхайте. Слава богу, все обошлось. Вас любит Наташа. Славная девушка. Она очень вам помогла и не столько по конкретному делу, сколько  уверенностью, с которой Вас защищала. Не поверить ей было невозможно. Ну, ладно. Идите, она уже заждалась небось. И извините  нас за все, что пережили в наших стенах. Извините, что пришлось разыгрывать спектакль, в котором вы играли главную роль. Извините.
       Иванов протянул Сергею руку. Тот пожал ее и сказал:
       - Какие тут извинения, лейтенант. Вы ведь запросто могли  меня посадить. Так что извиняться вам не за что. Успехов вам, лейтенант, и спасибо, что дело это раскрыли и жизнь мою не сломали..


Март 2007,
С-Петербург.