Эдмон де Гонкур родился в мае 1822 г. в Нанси, в состоятельной семье кадрового военного. Восемью годами позже, уже в Париже появился на свет его младший брат Жюль. Не смотря на большую разницу в возрасте, между братьями всегда существовала поразительное духовное сродство. Унаследовав после смерти родителей довольно значительное состояние, они могли не заботиться о хлебе насущном, и потому отказались от службы. В шумном и полном соблазнов Париже братья вели уединенное, чуть ли не отшельническое существование: у них не было близких друзей, не знали они и сильных любовных увлечений, ни один из них так и не обзавелся семьей. Вся их жизнь была заполнена напряженным творческим трудом, изучением документов, наблюдением за «кусками жизни», которые они делали предметом изображения в своих книгах, искусствоведческими штудиями, да еще коллекционированием всякого рода изысканных, мастерски выполненных безделушек, гравюр, японских панно и тому подобного. Собирание художественных коллекций сделалось для Гонкуров не просто излюбленным занятием; это была настоящая страсть, органически связанная с мировоззрением братьев, с их жизненной позицией. Окружая себя произведениями живописи, скульптуры, художественных ремесел, стараясь постоянно дышать воздухом искусства, Гонкуры как бы применяли в своей повседневной жизни убеждение, что искусство превыше всего в мире, что оно есть высшая форма проявления духовных возможностей человека.
Сообща собрав материал, обсудив план и основные сцены, наметив задание на рабочий день, Гонкуры писали очередной фрагмент книги по отдельности. Позднее написанное сопоставлялось и за основу брался более разработанный вариант. Эдмон вносил в него лучшие места из отброшенного, а Жюль осуществлял постраничную шлифовку стиля. Гонкуры понимали друг друга с полуслова и поэтому многие считали, что о них надо говорить как об одном выдающемся писателе. Их произведения создавались ими совместно и публиковались только под обоими именами, и ни современники братьев, ни исследователи их творчества в новейшее время никогда не могли установить, каков именно был вклад каждого из них в общую работу.
В литературе братья дебютировали романом «В 18… году», написанном в духе «неистового романтизма». Потом они несколько лет занимались журналистикой, пока с головой не ушли в историю. Первым трудом Гонкуров в этой области были «История французского общества времен Революции» (1854) и «История французского общества времен Директории» (1855). В обоих книгах их мало занимали бурные политические события, борьба классов и партий. Главный предмет их интереса - быт и нравы общества, описываемой ими переломной эпохи. Для того чтобы создать свои труды, они собрали около пятнадцати тысяч документов, причем в подавляющем большинстве это были материалы, которыми пренебрегают профессиональные историки: афишки, пригласительные билеты, картинки мод, карикатуры, частные письма и тому подобные вещи. Описав годы Революции, братья обратились к предшествующей ей эпохе, которая уже давно вызывала в них жгучей интерес. Жизнь актрис и художников, праздный быт аристократов, легкомысленно прожигающих жизнь, когда тут и там уже проглядывали признаки грядущей катастрофы, салонные развлечения, «галантные празднества» и маскарады, любовные похождения, погоня за наслаждениями, дух царивших тогда утонченности и изнеженности, - все это бесконечно пленяло Гонкуров. Они не только стремились воскресить быт и нравы минувшего столетия, но и проникнуть в психологию живших тогда людей, увидеть наиболее сокровенное в их жизни, заглянуть в «тайники сердца».В 1857-1858 гг. выходят их «Интимные портреты», в 1858 г. – «История Марии-Антуанетты», в 1860 - «Любовницы Людовика XV», в 1862 г. – «Женщина в XVIII веке». Позже были опубликованы еще две книги: «Актрисы XVIII века» и «Любовь в XVIII веке». Особый труд был посвящен талантливым живописцам, рисовальщикам и графикам XVIII века (книга «Искусство XVIII века», выходившая с 1859 по 1875 год отдельными выпусками).
С начала 60-х гг. Гонкуры возвращаются к художественной литературе и один за другим выпускают свои романы: «Шарль Демайи» (1860), «Сестра Филомена» (1861), «Рене Мопрен» (1864), «Жермини Ласерте» (1864), «Манетта Саломон» (1867), «Госпожа Жервезе» (1869). В большей или меньшей мере все эти книги способствовали складыванию французского натурализма (своего рода «классикой» натурализма стал роман «Жермини Ласерте»). Отличительный признак своего литературного дарования Гонкуры видели в том, что они – «писатели с нервами». Они и в самом деле были основоположниками особой импрессионистской манеры письма, передающей тончайшие психологические состояния и субъективные ощущения. Другая характерная черта романов Гонкуров – интерес к биологической природе человека, которая как магнит собирает вокруг себя особое пространство и пронизывает его своими токами, окрашивает в постоянно колеблющиеся тона и полутона. Обычно в центре их внимания - история болезни, ведущая к вырождению и гибели главного героя.
В конце 60-х гг. Жюль Гонкур заболел душевным расстройством, быстро приведшем его к полному распаду личности, и в июне 1870 г. он скончался. Эдмон Гонкур долго не мог приспособиться сочинять в одиночку. Лишь в 1877 г. он выпускает задуманный им еще вместе с братом роман «Девка Элиза». В 1879 г. появляются «Братья Земганно», а в 1882 г. он публикует «Актрису Фостен» - быть может, лучшее из всего, что им было написано. В 1884 г. увидел свет последний роман Эдмона «Шери». После его неудачи Гонкур больше не писал романов. Он снова взялся за изучение XVIII века, занимался японским искусством. Умер Эдмон Гонкур в 1896 г.
«АКТРИСА ФОСТЕН». В этом новаторском романе Гонкур попытался изобразить внутренний мир талантливой актрисы в тот период, когда в ней происходит кристаллизация сценического образа, когда она находится в лихорадочном состоянии почти маниакальной сосредоточенности и непрерывных исканий. Каждая глава – словно яркая вспышка, озаряющая какой-то момент творческого процесса. В первой главе, которая является как бы экспозицией ко всему роману, Жюльетта Фостен и ее сестра Мария вдвоем на берегу моря. Прекрасная южная ночь располагает к откровенности, и Жюльетта рассказывает сестре о прекрасной, страстной любви, которая связывала ее с богатым английским аристократом Уильямом Рейном. Увы, теперь все в прошлом – по настоянию отца Уильям уехал в Индию, и уже долгое время Фостен находится на содержании богатого биржевика Бланшерона, который окружил ее роскошью, но не смог внушить и десятой доли тех чувств, что она испытала с Рейном. По ходу разговора вскользь упоминается о том, что Жюльетта должна через несколько месяцев дебютировать во Французском театре в роли Федры.
Далее шаг за шагом Гонкур рисует долгий и мучительный процесс «вхождения в роль». И все это на фоне театральных будней и жизни театральной богемы с ее склоками, интригами, мишурным блеском и грязью. С чрезвычайной живостью, демонстрируя великолепное знание закулисной жизни, Гонкур создает целую галерею типов: режиссеры, модные писатели, восторженные поклонники. Сестра Жюльетты Мари, уже давно махнувшая рукой на свою артистическую карьеру и избравшая роль богатой содержанки, с головой ушла в эту богемную жизнь. Но ее старшая сестра совсем другая. Она как бы вне ее и выше ее.
Когда мы в третьей главе вновь видим Фостен, она пресыщена, растеряна, разочарована. Она постоянно размышляет о Федре, но не знает даже как ей подступиться к этой роли. Жюльетта едет к греку Атанассиадису, который читает ей «Ипполита» Еврипида на греческом языке. Это мало ей помогает. Далее мы видим Фостен на первой репетиции, где актеры заученными голосами скованно читают текст. Все идет из рук вон плохо, и рассерженный директор театра переносит репетицию на другой день. Вот мы присутствуем на другой репетиции, где дело немножко продвинулось вперед. Фостен декламирует монолог Федры. Режиссер и директор, обрывая ее на каждом слове, дают свои советы.
Глубокое проникновение в роль внезапно зажигает в теле Фостен то же пожирающее пламя, которое сжигало жену Тезея. «Она сама удивлялась теперь той полноте чувств, тем вибрациям, той волнующей радости, какую вызывали в ней внешние впечатления, как, например, жадно вдыхаемый аромат сорванного цветка, и, полузакрыв глаза, с дрожащими ресницами, словно прислушиваясь к какому-то шуму в ушах, похожему на тот, что сохраняется внутри морских раковин, Фостен проводила долгие часы, погрузившись в жгучие мечтания, отдаваясь кипению мозга, которое еще не мысль, и ее неудовлетворенное, созданное для любви тело вздрагивало от легких чувственных разрядов. Яростная потребность любить, обратившаяся сначала к воспоминаниям об Уильяме Рейне, продолжала жить в ней, но теперь уже неукротимая, беспредметная, готовая излиться на кого угодно… Актрису не покидала мысль, что если все ее существо не будет взволнованно случайной страстью, бурным порывом, мимолетным и жгучим увлечением, каким-нибудь внезапным переворотом в повседневной рутине ее женского существования, то она не найдет в себе той нежности, того огня – словом тех драматических средств, которых требовала пламенная роль Расина». Когда Фостен оказывается наедине с учителем фехтования она испытывает страстное желание отдаться ему, и только вспыхнувшее в мозгу воспоминание об Уильяме в последний момент удерживает ее от этого безумного шага.
Наступает день премьеры. Выступление как будто удалось. Публика провожает Фостен бурными овациями. Но подлинного успеха нет. «На следующий день после премьеры «Федры» и после этого ужина, продлившегося почти до рассвета, Фостен встала с ощущением той беспросветной тоски, того беспричинного и безотчетного уныния, которые являются неизбежным следствием огромной затраты нервной энергии, сопутствующей всякому глубинному движению – большой радости, лихорадочному возбуждению». Ее мучат сомнения. Она идет в театральное кафе, чтобы услышать отзывы на свою игру, а потом едет к старому театралу и своему давнему покровителю маркизу де Фонтебизу. Тот без оговорок говорит ей, что она играла плохо. «Ты совершенно лишена любовного пыла, - говорит он, - а Федра, сыгранная без истинного пыла, - это не то, не то, не то!»
Когда Фостен принимает ванну, ей сообщают о приезде лорда Эннендейла. Она не сразу понимает, что это вернулся ее любимый Уильям, унаследовавший титул после смерти отца. Теперь все неясные, смутные образы, томившие и мучившие Фостен, получают материальное воплощение! Великолепно описание влюбленной женщины, которую томит, сжигает страсть. Следующий спектакль она играет для одного Эннендейла, к нему одному обращая все свои монологи. И она превосходит самою себя! С первых ее слов публика попадает под очарование ее голоса. Далее, от сцены к сцене, воодушевление зала все нарастает. В конце он просто неистовствует: аплодисменты, крики браво. Все потрясены правдивым изображением страсти, и мало кто догадывается, что Фостен не играла страсть, она ею жила.
Пламенная ночь любви венчает этот день величайшего успеха. Счастье Фостен не разрушает даже самоубийство ее прежнего покровителя Бланшерона, не пережившего ее возвращения к лорду Эннендейлу.
На этом можно было закончить роман. Но Гонкур ведет повествование дальше и продолжает исследование таинственных глубин психики артистической натуры. Любовь Фостен к Эннендейлу, которая помогла ей гениально сыграть Федру, теперь выступает как сковывающая ее сила. Эннендейл поселяет Фостен в великолепном особняке. Она окружена множеством слуг и изысканной роскошью. Однако любимый тяготится театральной жизнью Жюльетты, тем обстоятельством, что она принадлежит, помимо него, еще множеству людей. И вот Фостен идет во имя любви на огромную жертву: она уходит из театра. Влюбленные отправляются в Швейцарию, снимают особняк и ведут жизнь, полную сладостного ничегонеделанья. Но спустя несколько месяцев в Фостен просыпается тоска по прошлому. Она томится воспоминаниями о театре, о той трудной, утомительной, но несказанно прекрасной жизни, которую она вела, будучи актрисой. Но теперь между ней и театром стоит ее любовь!
Однажды ночью, поднявшись с ложа любви, Эннейдал падает как подкошенный. Инсульт превращает юного красавца в бесчувственное тело. Все попытки спасти его оказываются бесполезными. Начинается агония, которая принимает крайне редкую, сардоническую форму. Мускулы лица искажаются таким образом, что умирающий лорд начинает смеяться. Наблюдая эту изумительную картину, Фостен забывает обо всем. «Это зрелище, на мгновение убив любовницу, заставило женщину, помимо ее воли снова стать актрисой». Словно повинуясь чей-то деспотической воле, Фостен начинает копировать мимику умирающего. Она хватает зеркало и изображает тот смех, который подсмотрела на губах умирающего. Лорд Эннейдал, к которому в последнюю минуту возвращается сознание, последним усилием изгоняет ее вон из комнаты. «Актриса… - говорит он, - вы только актриса… женщина, неспособная любить!»
Реализм http://proza.ru/2023/01/28/1100