5.Гонолулу
Ночь после праздника прошла спокойно. Все изрядно намаялись и от сингапурского базара, и от веселых нептуновских козней. Двигатель ровно постукивал, пел свое «баю-баю, баю-бай…», легкая зыбь покачивала, убаюкивая уставших и набегавшихся людей. Весь следующий день тоже прошел праздно и сумбурно: народ разглядывал свои товары, делился впечатлениями, примерял обновы, включал магнитофоны, подсчитывал убытки, переживал, узнав, что сосед приобрел то же самое, но дешевле, или радовался удачной дешевой покупке. Сингапурские торговые страсти и впечатление от праздника улеглись лишь через пару дней и весьма своевременно, ибо судно прошло Филиппинские проливы и вышло в Тихий Океан.
Вечером к Сергею опять заявился Вася Штаров; опять случился день рождения, теперь у жены. Опять свое тропическое он, как назло, уже выпил, а надо бы отметить. Сергей помнил, что Вася уже обращался к нему с подобной просьбой, но, зная, что семья- это святое, выдал ему бутылку. Штаров поблагодарил, вежливо спросил, нет ли чего покрепче, и ушел, получив отрицательный ответ. Утром Сергей поведал Валентину о визите Штарова.
- И ты, конечно, дал, доверчивый ты наш, - хмыкнул Валентин. - Он теперь от тебя не отвяжется. Будет клянчить спиртное, пока не отпразднует дни рождения всех своих родственников.
- Да брось ты на мужика наговаривать.
- А вот попомни мои слова.
- Значит, больше не получит.
- И правильно. Только надо было с самого начала не давать, а теперь придется ему объяснять, почему два раза дал, а на третий отказал.
- Ничего, что-нибудь придумаю…
Десять дней шли они Тихим океаном, и он безукоризненно оправдывал покойное, смиренное свое имя. За эти дни им удалось выполнить почти месячный план научно-исследовательских работ и почти наверстать время, потерянное в Порту при ремонте. Больше всех радовался, конечно, Сергей. Его план удался, погода «не подкачала». Если никаких неожиданностей не случиться, план рейса удастся выполнить на две недели раньше рассчитанного срока. К тому же, в самом конце запланированных на этом участке (от Сингапура до Гонолулу) работ капитан тщательно рассчитал запасы топлива, продуктов и, потирая руки, заявил Сергею, что до Гавайских островов «Поддубный» дойдет без второго захода в Сингапур. И эта новость Сергея порадовала, но экипаж и наука, услышав ее, зароптали и впали в уныние: прощай, отоварка! Но, узнав на очередном судовом собрании, что выбор невелик: либо - второй Сингапур, либо - Антверпен, что в немалой степени соответствовало истине, все приумолкли, а вскоре и совсем забыли о планировавшемся втором заходе. Остаться без отоварки в Антверпене никто не хотел.
Но вдруг, практически сразу после завершения работ погода резко ухудшилась. Переход в Гонолулу проходил, казалось, совсем в другом океане. И кто только назвал его «Тихим»? Откуда-нибудь сверху, из космоса он, возможно, и казался тихим, но… Их небольшое суденышко кидала, качала, била в днище такая сила, которую «тихой» никак нельзя было назвать. Теперь уже их многодневный переход превратился в сплошное испытание, и, если бы не частые остановки (для работы в дрейфе с аппаратурой), было бы совсем тоскливо. Во время этих остановок некоторые умельцы успевали на тяжелой высокой волне половить кальмаров, вернее, их детенышей, в изобилии сновавших вокруг судна.
Самое удивительное наступало ночью, когда звездное небо раскачивалось над головой. Качалось именно небо, а не судно, ибо организм, привыкший к качке, уже почти на нее не реагировал. Эффект был просто изумительный: если задрать голову и смотреть на звезды, то было полное впечатление, что качается только небо, что это оно и только оно раскачивает и океан, и пароходик, и тебя, зачарованно следящего за этой непередаваемо причудливой пляской небесных искр, трассирующих комет и метеоритов. А если голову опустить и смотреть на воду, или на слабо просвечивающий горизонт - возвращалось привычное ощущение качки. Стоять на ночной палубе и смотреть то в бескрайнюю ввысь, то в сторону безбрежного горизонта было для Сергея вовсе не развлечением. Это занятие наводило на волнительные раздумья о том, как мал и слаб человек, как бесконечно зависим он от бесконечного пространства, но и - как он смел и велик: экая козявка, а надо же – торит свою дорогу в этой необъятной пучине . Приблизительно то же ощущалось и во время большого шторма, но там к ощущению своей слабости добавлялся муторный страх перед разбушевавшейся стихией, способной разорвать, утопить, убить. Естественно, хотелось укрыться, убежать от шторма и страха, но и тут спасали звезды: глядя на них, хотелось, раствориться в их круговерти, лететь и лететь в их затейливом гамаке, и желание это было сильнее страха.
Под стать метеоритам были стаи летучих рыб. Их косяки, обманутые и заманенные судовыми огнями, дробью рассыпались на палубе,. Утром любители пивка собирали их, чтобы потом, когда кончится качка, завялить, либо засолить, а были и такие умельцы, которые ловко и быстро делали очень красивые чучела этих крылатых красноперок.
На одной из стоянок удалось поймать акулу. Бедняга сама напросилась на крючок.
Сначала она, словно играя в дельфина, крутилась около судна, ее пробовали отогнать, бросая в нее пустые банки и бутылки. Акула лениво пробовала их на зуб, выплевывала, но не обижалась и не уплывала. Пока одни шутники играли с ней, смеясь и балагуря, другие, более практичные и предприимчивые, нашли большой гвоздь, изогнули его крючком, заточили, выпросили у повара кусок мяса, насадили его на крючок и выбросили за борт на крепком канате. Акула долго не замечала приманку, потом вяло подплыла, вяло попробовала, выплюнула так же, как все предыдущие угощения, а когда разочарованные акулоловы уже собрались было идти на поиски другой наживки, она неожиданно заглотнула наживку. В следующее мгновение все закрутилось, как в немом кино. Акула чуть не утащила за борт зазевавшегося рыбачка, который уже перестал рассчитывать на клев. Благо, на помощь ему бросилось несколько матросов, и общими усилиями они вытащили акулу на палубу. Хищница, казавшаяся за бортом всего лишь приличных размеров щукой, вдруг превратилась в трехметровую живую пружину. Эта пружина прыгала, извивалась, клацая огромными челюстями, унизанными несколькими рядами острых зубов. Всех любопытствующих как ветром сдуло с главной палубы. Забравшись как можно выше, они наблюдая за дикими плясками акулоловов, котрые, спасаясь от акульих зубов, старались оглушить ее, обездвижить. Наконец, эту трагикомичную ситуацию разрядил боцман; он умудрился заарканить хвост акулы, подтянуть веревку на балку и поднять извивающееся тело рыбы в воздух, головой вниз. Перепуганные насмерть рыбаки-акулоловы, еще несколько секунд назад позорно и беспомощно бегавшие вокруг крутящейся юлой акулы, вдруг проявили первобытную кровожадность - стали избивать беспомощно болтавшуюся рыбину всем, что попало под руку: баграми, ломиками, топорами - мстили несчастной за свой позор. Они, наверное, разорвали бы ее на части, но кто-то позвал старпома. Тот быстро прекратил это дикарство, заставив его участников вычистить палубу от акульей крови и кусков ее тела. Чего было больше в лютой озлобленности моряков - желания отомстить за испытанный страх, или естественной ненависти мореплавателей мира к рыбам-людоедам,- сказать трудно. Но капитан, узнавший о происшествии, категорически запретил впредь заниматься ловлей акул. Через несколько дней об акуле, казалось, совсем забыли, пока в каюте одного из судовых умельцев не появился высушенный верхний плавник, прикрепленный к покрытой лаком деревянной подставке. Сувенир получился знатный, на зависть всем, и о ней заговорили вновь...
Гонолулу возник на горизонте неожиданно, под вечер. Заходящее солнце светило в корму, а впереди сверкали, как поставленные на попа льдины, стекленные небоскребы. После недолгих ночных согласований все формальности были улажены, судно вошло в порт, а утром на палубе появились агент и переводчица по имени Лариса. Вскоре появился любитель русской музыки, а затем и молодая супружеская, эдакая сладкая парочка, которая представилась любителями ныряния (дайверами). Все они наперебой стали предлагать Сергею показать местные достопримечательности, свои жилища, да просто – пообщаться. Таким образом, предостережения гэбистов полностью подтвердились. И что делать? Отказываться от общения с этими симпатичными людьми? Невежливо как-то, неловко. К тому же у Сергея было ответственное поручение его научного руководителя: он просил передать некоему профессору в Гонолульском университете свою новую книгу, в которой приводилась альтернативная тория образования подводных течений. Университет находился где-то за городом, добраться туда без посторонней помощи было бы трудно.
- Что ты на этот предмет думаешь? Отказываться нам от предложенного содействия?,- спросил Сергей Валентина
- Еще чего. Пусть кэгэбисты делают свои дела, а ты делай свои. Наши секреты никто не купит, даже если их кто-то и сумеет украсть. Мы люди мирные, ничем, кроме науки, не занимаемся. Кому мы нужны? А с этими гавриками мы сможем все посмотреть. Много ли пешком нагуляешь, а у них видишь, у каждого свой лимузин. Загнивающий на фиг капитализм!
Сказано, сделано. Решили дружить домами. Сначала пригласили новых знакомых на судно и угостили «Столичной». Гости обалдело смотрели на полные до краев стаканы, думали, что это шутка. Говорили, здесь, в Америке водку стаканами не пьют. Пришлось показать, как это делается. Музыкант от эксперимента отказался сразу, сославшись на здоровье. Молодой дайвер попробовал было повторить отчаянный фокус своих новых русских друзей, но с непривычки с трудом осилил лишь пол стакана. Не велика честь, выпить больше соседа, но что-то горделивое, мол-де: знай наших! - хмельно веселило Сергея, одним махом выпившего стакан. Из иностранных гостей – что удивительно! -только женщина-переводчица лихо выпила до дна и, по-русски скромно, закусила соленым огурчиком.
- Наш человек,- восхищенно произнес Валентин, наливая по второй.
Переводчица хмыкнула, накрыла свой стакан ладонью (тоже по-русски, - отметил про себя Сергей) и ссказала:
- Так я же совсем недавно из России. У меня там даже сын остался. Подробности рассказать? Все равно ваш первый помощник у меня выведает, - и она пальчиком точнехонько указала на чифа.
Как она его «вычислила», для всех осталось тайной, но всем стало весело: то ли от водки, то ли от теплого человеческого общения. Подробности чьих-то биографий, конечно, никого не интересовали, ибо в процессе обсуждения можно было что-нибудь ляпнуть нескромное, и тогда задушевный разговор мог быть порушен и скомкан. Да и шпиономания, как не крути, сидела в советских мозгах занозой, несмотря ни на что…
В те времена еще бытовала практика стукачества, взаимной слежки. Моряки ходили в увольнения пятерками, или, в крайнем случае, тройками. В каждой группе назначался старший, отвечавший за всех. Перед выходом на берег и по возвращении на судно все расписывались в журнале увольнений. Общаться с иностранцами тет-а-тет разрешалось только капитану и начальнику рейса, да и то в исключительных случаях. Возможно, это распространялось и на первого помощника, но он никогда им не пользовался и всегда выходил на берег в группе.
Как уверяли старики, на каждом судне были стукачи двух сортов: одни - по политике, другие - по таможне. Возможно, кто-то совмещал эти профессии. Кто стучал когда, кому и как, было никому не известно, подозрение вызывал каждый. Настучать могли и на первого помощника, и на капитана. В свою очередь и первый помощник, и капитан могли списать любого проштрафившегося матроса с судна, ибо после каждого рейса на всех его участников составлялись докладные записки- характеристики…
После небольшой дружеской выпивки в сопровождении новых американских знакомых решили пройтись по здешним магазинам. Сплошное разочарование!.. Ни уличных торговцев, ни дешевых маленьких лавочек, которыми кишел Сингапур, найти им не удалось. Как оказалось, такой торговли в Гонолулу, к сожалению, нет; только супермаркеты и специализированные магазины. Зашли в один и ошалели: цены на все товары, как минимум, раз в пять больше, чем в Сингапуре. Какая там отоварка! Кроме мелких сувениров покупать нечего – не по карману. За один магнитофон нужно выложить почти всю заработанную за рейс валюту. Грабеж какой-то!..
Купив несколько безделушек, народ сильно заскучал. Кто-то побрел на пляж, а первый помощник пошел на поиски конторы по аренде автобусов; хотел хоть немного скрасить всеобщее уныние - поездить, посмотреть город и пригороды. Вот тут-то и пригодилось приглашение американцев посетить их дома. Пошли тройкой: Сергей, Валентин и второй штурман.
Сначала договорились с драйверами. но они предложили зайти сначала в кафе и перекусить. Сергей и сотоварищи слегка растерялись: если гостей хотят угостить, или покормить, накрывают дома на стол, а не приглашают в ресторан. Но: в чужой монастырь… Пошли в кафе. Посмотрели в меню и заскучали еще сильней, чем от супермаркета: самый дешевый заказ - от трех долларов до шести. Для российских моряков это было бы сущим разбоем. Суточные начальника рейса и капитана составляли всего-навсего около двух американских долларов, а у команды и науки - того меньше. То есть, - чтобы заработать на небольшой ланч, надо было качаться на волнах несколько суток
Увидев кислые физиономии своих гостей, молодожены тотчас утешили: угощение за их счет. Перекусив цыпленком и салатами, наконец, поехали в гости. Молодожены жили в окрестностях Гонолулу, в небольшом пригороде (и видимо, не одно). Городок состоял из двухэтажных домиков, разделенных на четыре двухэтажные квартиры, каждая с отдельными входом и двориком, где парковались машины. На первом этаже располагались кухня и гостиная, на втором - две спальни (одна для гостей).
Сергея удивил висевший на стенах арсенал огнестрельного оружия: две винтовки, несколько пистолетов, и многочисленные морские сувениры. Хозяева предложили сухое вино и завели механическое пианино. Все было очень мило и крайне непривычно: отдельный дом, отдельный вход, а главное - две машины на семью из двух человек! Молодожены работали какими-то рекламными агентами, и веселились, как дети, при любом проявлении восхищения их домом и бытом. Особенно рьяно они демонстрировали гостям свое механическое пианино – последнее их приобретение, которое старательно наигрывало разные мелодии, распечатанные на перфокартах.
- А если перфокарты нет, или она сломается? - спросил Валентин.
- Включим магнитофон,- ответил молодой человек.
- А, если электричества нет?- гнул свое Валентин.
- Сидим в темноте и молчим,- ответил молодожен.
- Во-от! А мы сами играем.
- Как это сами?
- А так.
Валентин сел за пианино и довольно бодренько отстучал что-то из «Серенады солнечной долины».
-Вау! – воскликнула молодая хозяйка дома.
Сергей впервые услышали это замечательное «вау», которое через несколько лет дошло в Россию и стало родным. А глядя на Валентина, наяривавшего на фортепьяно, он снова горделиво подумали: знай наших!..
На следующий день все трое были приглашены к музыканту. То был мужчина средних лет. Он с таким же энтузиазмом, как и молодожены, показывал свое жилище, которое находилось в самом Гонолулу, но по размерам и удобствам ничем не отличалось от пригородного жилища молодоженов. Различие состояло лишь в том, что в гостиная была превращена в профессиональную студию звукозаписи, а одна из трех спален - хранилище для многих тысяч пластинок. Была тут еще одна комната – детская. В ней жил четырнадцатилетний сын музыканта, который отсутствовал: как сказал его отец, зарабатывал деньги на свой первый автомобиль. Для гостей это было удивительным: сопливый мальчишка мог получить водительские права, сам зарабатывал деньги на машину, тогда как его родители, судя по всему, совсем не бедствовали – чудно все это.
А музыкант, как оказалось, сам не музицировал, зато был знатным меломаном: он коллекционировал пластинки так, как иные коллекционируют марки. Уже стало темнеть, и Сергей посмотрел на часы. Тогда хозяин показал свои, наручные. Часы были необычные: вместо привычного циферблата - маленький экран, под ним - небольшой пульт. На вопрос Сергея: «что это такое?», - музыкант ответил: «часы-калькулятор» - и попытался показать, как они работают. Однако, маленькие кнопочки не слушались толстых пальцев. Музыкант заскучал, но Валентин пришел на помощь: дал ему обычную спичку, с помощью которой он и продемонстрировал свою чудо-технику.
- Хорошая штучка, - сказал Валентин, - но без спички не работает.
Уже в каюте, обсуждая с Валентином и капитаном своих американских знакомых, Сергей обратил внимание на то, что в их домах не было никаких пищевых ибытовых припасов: ни гвоздей и шурупов, ни отверток и дрелей, ни старых вещей, ни солений и маринадов - ничего из повседневного спроса.
- А зачем им, если все есть в магазинах,- сказал Дмитрий Григорьевич. - Нужна какая мелочь - пошел и купил, а то - еще проще: позвонил, и через час доставят. У них одна проблема - деньги заработать. Деньги есть - нон проблемс. Это у нас - сначала заработай, потом бегай, ищи то, что тебе якобы необходимо, потом, купив желанный «дюфцит», долго думаешь, что с ним делать, а потом хранишь его годами на антресолях - жалко выбрасывать.
- Да ты, кэп, у нас «филосоп», - пошутил Валентин.
- Философ, не философ, а с шутником, написавшим, что глупее летчиков бывают только моряки, категорически не согласен, – сменил тему капитан. - И не потому, что сам - моряк, а потому, что каждая профессия оказывает на психологию человека определенное влияние. Вот -летчик. Он должен так отработать свои действия в полете, чтобы вообще не думать, а действовать автоматически. Самолет, особливо - военный, истребитель какой, - летит шустро: замешкался, потерял секунду и - сливай воду. У моряка времени на раздумья вроде куда как больше, но тоже частенько надо действовать автоматически. А кто умнее, кто толковее, военный, или гражданский, - это надо еще подумать. Вы анекдот про капитана знаете?
- Нет. Расскажи, - сказал Валентин.
- Стоит судно у причала, на мостике стоит капитан, курит трубку, смотрит на причал.
Подходит к судну мужичек и кричит: «Капитан, возьми меня на работу, уродоваться буду». Капитан молчит. Мужичек кричит: « Капитан, возьми меня на работу, не пожалеешь». Капитан молчит. Мужичек опять кричит: «Капитан, что тебе жалко? У меня жена больная, дети сидят голодные, возьми на работу». Капитан все одно: молчит. Мужичек машет рукой, поворачивается, уходит. Потом оборачивается и кричит: «Ну и умница же ты капитан. Я бы тебе наработал».
Все посмеялись. Анекдот понравился.
- А вот скажи нам, кэп, если ты такой умный, почему нас эти наши новые американские друзья так обхаживают, свои штучки разные показывают? – спросил Валентин.
- Кто их знает. Но ведь гэбисты нас предупреждали, что тут встречать будут. Значит, эти наши друзья им известны, значит, они не только к нам так дружественно настроены, о значит - они действуют по какой-то программе.
- Это они нас так вербуют?
- Кто их знает, но тебя, Сережа, они точно вербовать не будут, да и Валю тоже.
- Это почему же?
- Да у тебя ж на лице написано, что ты - сознательный партиец, к тому же все время норовишь сказать им: «знай наших», «сами с усами», «не лаптем щи хлебаем». Нужен ты им такой. А Валентин, как и я, уже в возрасте. Им нужен молодой, крикливый и жадный. Такой, кто останется в Америке и начнет поливать Россию - вот кто им нужен. А из нас с вами какие поливальщики? Ладно, идем спать. Первый помощник на завтра заказал автобус, поедем на экскурсию.
И, действительно, утром поехали на экскурсию. Прежде всего заехали на высокую скалу, наверху которой возвышался внушительный монумент – памятник жертвам Второй Мировой войне. Монумент экскурсантам очень понравился, но, некоторых из них покоробило, что отражены были лишь эпизоды войны, в которых принимали участие американцы. Самым героическим эпизодом, естественно, был Пирл-Харбор, расположенный совсем недалеко от Гонолулу. Конечно, никто не стал расспрашивать у экскурсовода, как получилось, что СССР, судя по этому монументу, почти не участвовал в войне. Экскурсовод отделался общими словами, и интерес к осмотру быстро пропал; сели в автобус и поехали на смотровую площадку, с которой открывался вид на гавайские вулканы, а потом, разбившись на группы, пошли кто куда.
После обеда, воспользовавшись предложением переводчицы, Сергей и Валентин поехали в Гонолульский университет. Приехав, остолбенели Их сразили ни очаровательный университетский пригород, ни километровые строения самого университета , а огромная автостоянка, где были представлены, наверное, все существующие в мире малолитражки. «Мерседесов» и «линкольнов» не наблюдалось. Переводчица объяснила, что это автостоянка для студентов. На вопрос Сергея: «у вас что, все студенты имеют машины», был задан встречный вопрос: «а как же им добираться до университета?». Как оказалось, в Гонолулу почти отсутствует общественный транспорт. Автобусы из Гонолулу ходили сюда очень редко, а автобусов в пригороды не было вообще. Да и в столице Гавайев автобусы были редкостью. Так Сергей и Валентин впервые столкнулись с «полной автомобилизацией».
Удивил и ответ на вопрос: « а могут ли коренные гавайцы поступить в университет?»:
- Почему нет! Конечно, могут. Только не вздумайте называть их гавайцами. Местные парни очень любят каратэ и могут, как это у вас говорят, всыпать по первое число.
- За что?
- Они – граждане США. Гавайские острова - один из штатов Америки и все островитяне - американцы.
«Вот те на, - подумал Сергей. - А у нас республики распределены по национальному признаку. Попробуй, назови эстонца русским».
Профессора, которому Сергей вез презент из Ленинграда, нашли не сразу. Он, невысокий пожилой человек, сидел в маленькой душной комнате, до потолка заваленной книгами, за единственным столом, единственном стуле. Сажать гостей было некуда Увидев удивленные лица, профессор показал наверх, на свешивающийся с потолка тонкий канат, на котором слегка покачивались довольно-таки странные вещи: несколько долларовых купюр, макет пароходика, макет самолета, макет автомобиля.
- Это то, от чего я отказался,- сказал профессор: - деньги, которые я зарабатывал, пароходы, самолеты и авто, на которых я путешествовал. А это, - он указал на гору книг, - то, что интересует меня больше всего в жизни.
Профессор знал научного руководителя Сергея по его научным публикациям, считал его авторитом и с благодарностью принял подаренную ему книгу. Было очевидно, что пространного разговора с этим пожилым профессором не получится, и Сергей с Валентином не без удовольствия покинули его тесный и махотный храм науки.
Они присоединились к основной группе моряков и отправились на знаменитый пляж Вайкики. Похоже, местные жители не посещали этот пляж; он был забит туристами из Европы, Азии, Канады и других стран, пестрыми толпами сновавшими повсюду. Времени праздно побездельничать было в обрез: не успели вынырнуть из изумрудной волны - пора возвращаться на судно. Но окунуться в Тихом океане они успели ...
Вечером назначили отход. Молодожены принесли венки из орхидей и, надев их на шеи нескольких членов экипажа и науки, не забыв капитана, Сергея и Валентина, рассказали о местном обычае, который гласил: если путешественник бросит лепестки орхидеи в воды океана, он обязательно вернется на Гавайи. Попрощавшись столь трогательно, они – зачисленные в шпионы – спустились по трапу. Вскоре закрыли границу, к «Поддубному» подошёл буксир, судно отошло от причала и стало медленно разворачиваться. Молодожены и музыкант размахивали платками: Aloha from the Hawaiian Islands!
Сергей и Валентин отрывали лепестки орхидей и бросали их в океан. Прощайте, милые шпионы! Прощай Гонолулу!..
Солнце опустилось за горизонт. В темноте ночи сверкал многоцветными огнями многократно отражавшимися в стёклах небоскребов уходящий вдаль Гонолулу. Сергей спустился в каюту к Валентину, и, войдя, зажал пальцами нос.
- Что у тебя за запах в каюте? Откуда так шманит? Ты что, гальюн чистил?
- Да нет. Это из иллюминатора шманит. Наверное, дед решил фикалий выпустить. Сей-час задраю, и все будет окей. Все равно идем в океан, надо задраивать иллюминаторы. Ты, кстати, тоже не забудь, а то ночью волна накроет и будешь плавать в койке.
Валентин задраил иллюминатор и запах исчез.
- Это кто же надоумил деда сразу после выхода фикалий выпускать? Не мог дождаться открытого океана? – спросил Сергей.
- А зачем? Сейчас ночь, никто не увидит, а к утру все рассосется. Да и всякое может случиться утром: вдруг придется ложиться в дрейф для стоянки, а на стоянке опорожняться нельзя, сразу со спутника засекут; представь, цистерна заполнена, а кому–то припрет: и - что делать? К тому же – экий шик: прямо под носом у американцев. Ты же сам любишь повторять: «знай наших». Вот дед «наших» и показал.
- Не мог он что ли сдать фикалий в порту?
- Какая ты, однако, наивность! У него же смета на технические расходы. Сдача стоит денег. Вот он и экономит. А на сэкономленные мани лучше купит детальку какую дефицитную, или масла моторного лишнюю бочку. У нас пароход-то какой? Финской постройки пароход. А двигатель какой? Немецкий у нас двигатель. Деталей да масла к этому двигателю у нас, в СССР нет. А валюты у судовладельца, особенно для научников, сам знаешь, с гулькин нос. Вот и думай: двигатель у нас один, запаски нет, если он рухнет во время шторма, нам крышка, а отвечает за двигатель дед. Да он не только фикалий, он пол парохода за борт смайнает за лишнюю бочку масла. И, между прочим, правильно сделает, ибо этим самым он наши с тобой задницы спасает, а начальству, естественно, до них, как ты понимаешь, до лампочки и даже дальше. Начальству валюта нужна для поездок за границу. Вот оно ее и экономит. Кстати, у тебя что-нибудь осталось от твоих приемов?
- Осталось.
- Отлично. Пойдем, отвальную примем и на бок.
Пошли в каюту к Сергею. По дороге постучали к капитану.
- Кэп, не спите?
- Заходите.
Входят и видят: кэп понуро сидит перед откупоренной бутылкой водки и смотрит на нее внимательными грустными глазами.
- О! А мы пригласить вас хотели, а вы уже……
- Да, вот про закуску забыл. У вас что-нибудь на зуб есть?
- Есть, конечно, пошли к нам.
В каюте Сергея они уютно расселись, выпили, закусили. Капитан устало помолчал, спросил все ли у науки в порядке. Получив утвердительный ответ, побарабанил пальцами по деревянному столу, помолчал и, наконец, выдохнув воздух, признался:
- Я, мужики, очень опасался этого захода. Меня предупреждали, что в прошлом заходе «Поддубного» в Гонолулу, когда капитаном был мой напарник, были случаи вербовки, но первому помощнику их как-то удалось предотвратить. Детали мне, естественно, не рассказали. Вот я и опасался, что что-то подобное будет и в этот раз. А первый помощник у меня, - кэп помолчал,- сами знаете: опыта у него нет, и случись чего, пришлось бы мне отдуваться за двоих. Слава богу, обошлось.
- А кого тут вербовать? Меня? – хмыкнул Валентин, - Сергея? Вас? Так убежать Вы могли уже сотню раз, если бы захотели. Остаются наши вумен, да инженеры. Выбор то небольшой. Может, кого и пытались завербовать, так кто ж вам скажет? Не беспокойтесь, забудьте, проехали.
- Да, пронесло. Да и не только это.
- А что еще? Мы не в курсе.
- Ну, и слава Богу, что не в курсе.
- Кэп, не темни. Не хорошо. Видишь, мы уже уши развесили, а ты - в молчанку!
Валентину, явно не терпелось узнать, что случилось.
- Ну, ладно. Только никому, особенно на берегу. Тут такое дело. Пристали к нашим морякам проститутки. У них на морячков глаз наметанный. Наши идут тройкой, культурно так отнекиваются: извините, мадам, нет желания, ну и тому подобное. А проститутки не отстают. Наши им говорят прямо: у нас денег нет, заплатить за услуги нечем. Правду говорят, денег у них, действительно, нет. Проститутки не верят:: не может быть, мы же видим, вы - моряки, вы пришли сегодня ночью, деньги по прибытии у всех моряков есть, не врите. Тогда один из наших моряков, разозлившись, послал их по матушке. Проститутки очень удивились его пламенной речи и спрашивают: мы можем поговорить с клиентом на любом языке, но такого не знаем. Тут наши бросают последний козырь: мы, говорят, из СССР. А проститутки – в раж! Затараторили, что русских клиентов у них никогда не было, и для рекламы они готовы обслужить моряков бесплатно. Ну, коли так. Морячки молодые, горячие уже ну, давай обниматься с девочками, и вдруг… Навстречу идет тройка во главе с первым помощником.
Увидел он эту сцену, одобрил: молодцы, говорит, ребята, установили контакт с местным населением. Но пора на судно.
Это мне рассказал один из них. Он меня давно знает, и просил в случае, если первый помощник будет катить на них телегу, помочь им выкрутиться. А ребята, действительно, ни в чем не виноваты, кроме того, что у них нет денег, а у нас, в СССР - секса. Но комиссар ничего предосудительного в братании не заметил. Неопытный, зеленый. Так что, и тут пронесло. Но, вы не звоните, ладно.
- Нет, сейчас позвоню в Смольный и все расскажу, - сказал Валентинн и продолжил: - Кстати, у нас, когда мы ходили в Антарктиду, в Рио-де-Жанейро был похожий случай.
Забавно, однако. Они ведь, и правда, ничего-то о нас не знают. Я заглянул в их книжный магазин, увидел карту мира и офонарел: место, где расположен Союз, заляпано черной краской, нарисован медведь и написано по латыни: «Сибирь».
-Ладно, мужики, пора на покой, - капитан, опрокинул еще одну рюмку, сунул в рот оливку, попрощался и пошел спать.
- Правильно, - подытожил Сергей, - завтра опять открытый океан, и что он нам преподнесет, никто не знает кроме, разве что, Нептуна. Надо выспаться.
Валя ушел, и он завалился в постель.