1.Защита
Судно медленно, как бы ощупью, кралось по заливу. Его очертания то скрывались какими-то строениями, или деревьями, то расплывались в дымке. Было необычно видеть движущееся судно, когда кругом мороз, лед, по льду бегают лыжники, смельчаки катаются на досках, уцепившись за воздушных змеев. Вон один даже подпрыгнул, сжался, подтянулся и снова опустился и помчался по заснеженному заливу. Чудно!
А судно идет себе и идет. Вот и второе выглянуло из порта и тоже важно и степенно пошло вслед за первым. Они дойдут до Кронштадта, там соберутся в караван, их возглавит ледокол и проведет до чистой воды, или до тонкого льда. Главное - выйти из Финского залива. В самом узком месте залива, где лед часто образует мощные завалы, почти всегда дежурит большой линейный ледокол, который помогает судам проходить сложные места.
Эти картины – зима и плывущие в белом безмолвии вереницы судов – виделись Сергею нередко. Видел он и себя, стоящего на палубе или на мостике, и тогда ностальгия находила его – хотелось в море.
Вспомнилось Сергею, как «повезло» им давней зимой, на выход из Ленинграда. Три дня не могли они выйти в море: то груз какой-то забыли, то таможня не приехала, то портовые власти что-то усмотрели в бумагах и потребовали исправлений. И все бы ничего, но каждый день приходилось проставлять отвальную. Все запасы спирта он тогда израсходовал. «Веревки обрубили» неожиданно. Ушли ночью, торопились, чтобы не опоздать к каравану, ведомому ледоколом. По Морскому каналу прошли уже под утро, летели на всех парах.
Наверное, кто-то также смотрел из окна и удивлялся, как это вереница судов идет по льду? Идут, друг за дружкой, гуськом, точно - как гуси.
Помнится, после Кронштадта неожиданно увидели вмерзшее во льды судно. Сколько лет прошло, а до сих пор слышится ворчание капитана, рассматривающего в бинокль ледового пленника:
- Он еще ночью дал СОС. Сидит, ждет. Его надо не только освободить, но и тащить «за усы». Что-то с машиной приключилось. Наш ледокол вернется и вытащит. Чудак, сам нарвался. Пошел без каравана. У нас усиленный ледовый корпус, и то я поостерегся в одиночку идти. Он, наверное, с Балтикой не знаком. А тут столько на дне лежит чудаков, что и не пересчитаешь. Ничего, теперь научился.
Капитан беззлобно бубнил, пил кофе, сидя в своем высоком капитанском кресле на мостике. Сидел до чистой воды, пока не закончилась ледовая проводка – дело тонкое и опасное. На открытой воде он ушел в каюту, отдохнул часок, потом опять сел пить кофе - начался проход Датских проливов. Там тоже надо быть начеку, но там другая «засада»- движение, как на Невском. Отоспаться ему удастся только в открытом океане. Там спокойно, никого нет. Там хорошо.
Трудно без моря. Сколько не сиди на берегу, а, побывав раз в океане, тянет туда всю оставшуюся жизнь. Вот и сейчас Сергея тянет побежать, полететь вслед за уходящим караваном.
Воспоминания о море становятся то мутными, то яркими и отчетливыми и кажется, что уже завтра снова собирать чемоданы, тогда как завтра – совсем другие заботы...
Защита диссертации, судя по всему, окончательно накрылась медным тазом. Два года работы псу под хвост. После удачных съемок на Охотском море материал получился отличный. Было закрыто «белое пятно» в геологии шельфа и прилегающей Камчатки. Геологи только цокали языками, прослеживая по геофизическим картам продолжения геологических структур побережья на шельф. Не использовать такую возможность для подготовки диссертации было бы непростительной глупостью. Новизна всех положений была очевидной, что повышало шанс удачной защиты. После некоторых мытарств уже была определена дата защиты. Сергей вышел на финишную прямую...
Но сейчас, в кабинете «Палпалыча», начальника морской геофизической экспедиции, он не мог понять, почему вместо уже утвержденного «Угорька» - его коллеги Игоря Федоровича, стоящего рядом, - в рейс вдруг посылают его, срывая защиту диссертации..
- Сергей Васильевич, не может он идти в рейс. У него серьезные семейные обстоятельства.
Коллега стоял, насупившись, и важно кивал головой.
- Ты что, заболел? – спросил Сергей и тотчас понял, что задал вопрос риторический; все уже было решено до его прихода.
- Нет, у меня сын в институт поступает.
Сергей опешил:
- Ты что, только сегодня узнал об этом? – едва не закричал он
Угорек замялся:
- Он у меня в элитный институт поступает. Там двадцать человек на место.
- Да уж, аргумент, - с ударением на «у», съязвил Сергей, - Но и у меня сын, и тоже поступает, и тоже в элитный. Кстати, в наш, в Горный. Он что, хуже…
- Сергей, - вклинился Палпалыч, придавая голосу дружеский тон,- ну, ты же понимаешь, Игорь, ну, это, ну, не может он, понимаешь.
Тон стал совсем доверительным, кошачье мягким, а разговор медленным, вкрадчивым и уже совсем каким-то невнятным.
- Не понимаю. Ничего не понимаю. У меня же защита, - уже чуть не плача, мямлил Сергей.
Так он ничего и не добился: решение принято, в рейс идти ему.
Прийдя домой, Сергей никак не мог найти себе места: почему «босс» так упорно посылал его, почему не применил власть, чтобы заставить Угорька выполнить свой служебный долг? – спрашивал он себя. Он еще не знал, что пути и мотивы решения производственных проблем лукавы и витиеваты. Это потом, спустя годы, он стал понимать, что, принимая то или иное решение, начальник должен решить задачу со многими неизвестными. Ему, надо подумать и о том, как выполнить работу, и о том, как угодить вышестоящему начальству, при этом, не обидев своих подчиненных, в том числе и личных друзей, старых сослуживцев, которые не выбились в начальники, но рассчитывают на какие-то привилегии, поскольку начальник – не только коллега, но и их старый кореш. Вот и думай, как поступить: сохранить свои принципы, или использовать чужие, с которыми, может быть, совсем не согласен? А, если сохранишь свои принципы, то сумеешь ли сохранить свое место?.. Все это Сергей постиг со временем. А сейчас… Сейчас он ничего не понимал: как он пойдет к профессору, какими словами будет просить о переносе защиты диссертации, которая нужна ему позарез, хотя бы из меркантильных соображений?
Дело в том, что Сергей долго не получал повышения по службе и, соответственно, - жалованья. Тут - семья, дети, а денег кот наплакал. Вот он и пришел три года назад к Палпалычу с просьбой: дать ему рекомендацию в заочную аспирантуру в надежде на будущую кандидатскую надбавку. Но - получил отказ.
- У нас такие люди, - вещал начальник, называя работников с солидным стажем,- и все еще не остепенились, а ты, совсем зеленый, и уже,.здрасте-пожалуйста, собрался остепениться. Молод еще. Хочешь защищаться, - пожалуйста, увольняйся и поступай в очную аспирантуру.
Ежу понятно: на стипендию аспиранта и одному не прокормиться, не то, что с семьей. Да и кто там, в аспирантуре даст ему материал для научной работы? Нет, защищаться надо здесь, на своей работе, увольняться нельзя.
Получив отказ на заочную аспирантуру, Сергей не сдался и устроился в соискатели. После сдачи экзаменов на кандидатский минимум, ему установили тему исследований: говоря по простому - донные процессы в Белом море. Он долго готовил материалы, но работы на Белом море неожиданно прекратились и были перенесены в Охотское море. Вот тут-то он и развернулся, за два года написав солидный фолиант. Но, когда принес свой труд своему научному руководителю, тот завернул работу, не читая:
- У вас, Сережа, ошибка на первой странице, что же я найду дальше? Приведите все в порядок, тогда посмотрю.
- Какая ошибка? – опешил Сергей .
- У вас тема по Белому морю, так? А на титуле что написано? Охотское море. Это, как вам должно быть известно, немного в стороне, чуть дальше, чуть ниже и правее ,- шутил руководитель.
- Да, нет же, все правильно, я написал по Охотскому морю. Почитайте.
- Как по Охотскому? Без согласования со мной, с Научным советом? Это как?..
- Но ведь Белое море закрыли. Я думал, вы знаете. И что мне теперь делать?
Сергей весь съежился при мысли, что придется все начинать по новой.
- Не знаю, что вам делать. Все, что могу - это не устраивать скандал по поводу вашего безобразного самовольства. Если уладите сами, приносите работу, посмотрю. Но только не этот талмуд. Его надо сократить вдвое. Приносите автореферат.
На счастье ученый секретарь Совета оказалась просто чудом: она что-то переписала, что-то согласовала с профессором - председателем Совета, что- то согласовала с членами Совета. Очень скоро диссертация оказалась на «легальном» положении, и научный руководитель дал «добро» на защиту. Сергей отнес диссертацию на просмотр профессору, хотя было очевидно, что он, большой ученый, занятый своими делами, не будет читать его рукопись, а передаст одному из своих замов. Так оно и получилось. Посмотрев работу, зам порекомендовал доработать все главы, введение и заключение полностью переделать, а графику сократить. Это означало переработку всей диссертации. Как переработать два года труда за месяц до защиты?.. Сергей вновь пошел к профессору.
Тот послал к другому заму. Пошел к другому…
- Не понимаю, что не понравилось моему коллеге ,- заявил другой,- введение надо немного конкретизировать, а все остальное вполне диссертабельно. Пишите и быстрее рассылайте автореферат. Только обязательно оповестите всех членов Совета и развезите им рефераты сами по домам. Наши ученые - люди забывчивые.
Сергей быстренько доработал введение, прошел предзащиту в родственном институте, назначенном «ведущей организацией», составил акты внедрения своей работы в деятельность своей же родной экспедиции ( благо, что материалы действительно использовались в отчетах), просмотрел и подготовил с ученым секретарем Совета все необходимые для защиты документы и бумаги, написал и согласовал с научным руководителем автореферат и, наконец, начал развозить его членам Совета, а текст диссертации - официальным оппонентам. Все! «Лед тронулся»! Дата защиты назначена! И – на тебе… Выход «в поле», вернее, в море – как раз в день защиты. Все – псу под хвост.
На следующий день после разговора с Угорьком и Палпалычем Сергей, совершенно убитый нахлынувшими оказиями, вновь пришел к боссу.
- Ничего, дату защиты можно передвинуть, я поговорю с профессором. Какая-нибудь лазейка найдется, - утешал Палпалыч, явно для отвода глаз.
Он сам недавно защитился и не мог не знать, что план работы Совета жесткий: все заседания расписаны на год вперед, найти дыру в работе Совета не удастся, и защиту придется переносить на следующий год. А через год «или эмир умрет, или ишак умрет», но что-то обязательно произойдет, и как там будет с защитой,- не ясно. Да и не объяснить всем членам диссертационной комиссии, что произошло форсмажорное обстоятельство. Большинство решит, что это профессор отложил защиту имярек по какой-то одному ему ведомой причине. Через год!..
- Да причем здесь «поговорю с профессором»? - вскипел Сергей. - Перенесет на год, и весь сказ. А что будет через год? Вы знаете? Кто знает?! Неужели не ясно, грохнулась моя защита!..
Сергей почувствовал, что сейчас сорвется, стулом запустит, графин разобьет, и заставил себя замолчать.
- Ну, грохнулась или нет - решать Совету,- в голосе Палпалыча звякнула командирская сталь, - а производственный план экспедиции грохнуться не имеет права. Вам понятно? – тихо спросил он, давая понять, что разговор закончен.
Сергей вышел из кабинета в полном разздрае: с одной стороны , загранрейс - большая честь, солидный заработок (наконец-то!) и действительно интересная работа; с другой, - диссертация, столько труда, столько бессонных ночей; ну, а с третьей,- совершенно непонятное решение босса: то ли он на крючке у Угорька, то ли, наоборот, хочет его прислонить к стенке, лишить валюты, то ли еще чего – голова кругом. Какой дурак будет отказываться от должности начальника рейса в «кругосветку», да с заходами в «бананово-лимонный» Сингапур, в Гонолулу, в Гавану, в Антверпен? Да если бы не диссертация, которую ни отложить, ни перенести, практически, невозможно, он никогда бы не отказался. И вовсе не потому, что участвовать в кругосветном путешествии – такой фарт не часто выпадает на долю морского геолога, а потому, что программа работ на сей раз предусматривала выполнение отбора проб грунта («станции») в ключевых геологических районах дна Мирового океана. Удачное выполнение работ могло принести уникальный научный материал, а это – новые идеи, доклады, статьи, а там… Было страшно подумать – что «там»… Там маячил материал для докторской.
Всю ночь он ворочался, прикидывал: как идти к профессору, что сказать? Ничего не придумав, решил снова идти к боссу и круто решить свою судьбу: отказаться от рейса вплоть до увольнения и выйти на защиту. Никакого переноса. Из двух сладких пряников - кругосветка или диссертация,- он выбирает второе.
Увидев Сергея, секретарша скорчила мину и сообщила, что Палпалыч получил какое-то известие и очень сердит. Сергей пару секунд потоптался у двери, решил, что у него нет ни времени, ни возможностей откладывать разговор, и вошел в кабинет. Начальник, действительно, был не в себе: он стоял посреди кабинета и матерился, глядя на какую-то бумажку.
-Нет, ты подумай, (та-та-та!), семь метров (бах-бабах!) проломили в днище, кое-как дотянули до Порта (тадах-тадах!), теперь ждут дока для ремонта! Когда они теперь выйдут в рейс! Они же нам все планы срывают!
- Какое днище? Где? На «Поддубном», да? На моем пароходике? На моем дорогом»Поддубном»? На том куда вы меня направляете?
- А на каком же еще? Не на моей же даче? Что за дурацкие вопросы? Стал бы я переживать за другой пароход!
«А еще говорят, что чудес не бывает», - пела душа Сергея под горькие жалобы босса.
- И на сколько дней задержка? – участливо спросил он
- На неделю, как минимум, - процедил несчастный начальник. - А у нас уже весь состав экспедиции завтра выезжает, один ты остался. Ничего отменить уже невозможно. Мы уже и часть «организации торжественного отплытия» заактировали.
- Так я могу на неделю задержаться?
- А кто будет этих «мудрых академиков», то бишь, «мудаков», под зад пинать? Кто там, в Порту, будет «толкачем»? Они же провозятся, черт знает сколько с этой дырой! Судно ведь арендовано в Академическом институте, а там свои порядки и свое «течение времени», умное, неспешное.
- Так ведь есть заместитель начальника рейса. Вот он и потолкает, пока я не подъеду.
Начальник задумался. Позвонил в отдел кадров:
- Кто у Сергея Васильевича идет замом на «Поддубном»? Валентин? Хорошо, спасибо.
Он положил трубку, помолчал, подумал и уперся в Сергея тяжелым взглядом:
- Ты это , конечно, о своей защите беспокоишься, так ведь?
- Да, конечно. Такое не часто бывает, сами знаете. А Валентин - опытный, надежный. Он сам мог бы пойти в рейс начальником.
- Ну, ты даешь! А партбюро, а райком? Он же беспартийный, это же загранрейс, а не твое Охотское море!
- Ну вот, сами же и подтвердили, что нужен я, в основном, в рейсе, после пересечения границы , а на берегу Валентин справится и без меня.
- Ладно, уговорил. Даю отсрочку на неделю. Но, если через неделю не явишься на судно,- уволю за прогул. Попомнишь меня! – прорычал Палпалыч и тотчас сменил тональность:. - Банкет уже поди заказал? И где же?
- В Прибалтийской. Не забудьте! Спасибо!.. - кричал Сергей уже на бегу, пулей вылетая из кабинета .
Не успел он закрыть за собою дверь, как его окликнула молодая женщина, сотрудница отряда, которым командовал Угорек.
- Сергей Васильевич, можно с вами поговорить?
- Да. В чем проблема?
- Нам сказали, что вы пойдете начальником рейса вместо Игоря Федоровича. Это правда?
- Правда. А в чем дело?
- Не могли бы вы меня зачислить в состав группы?
- Да я еще и списков не видел, не знаю, есть ли вакансии. А почему вы Уго…, простите, своего начальника не попросите?
- Я просила, но ничего не получилось.
- Что значит, не получилось? Насколько я знаю, вы хороший специалист, вернее , - хмыкнул Сергей, - специалистка. Какая-то причина?
- Ну, какая может быть причина. Просто, - женщина замялась, - ну, вы же знаете...
Сергей ничего не понял, но пообещал посмотреть состав и сделать все, что сможет. Разбираться в деталях у него не было времени.
А между тем, причина была самая заурядная, что называется, - бабья. Эта бабья проблема вставала, как стена, при рассмотрении кандидатур «на загранку» на партбюро. А партбюро и без нее было тяжко.
Оно, партбюро, должно было согласовать в своем узком кругу рекомендацию-характеристику на каждого участника экспедиции. Потом эта рекомендация отправлялась в райком - на утверждение. В рекомендации обязательно должны были быть святые слова: «морально устойчивый, в быту скромный, политически грамотный, связей с заграницей не имеет, к суду не привлекался, семья дружная и т. д.». По поводу связей и судимостей у всех был полный ажур: тут бдили неусыпные органы. Мимо них не то что преступник, муха не пролетит. А если у кого и было рыльце в пушку, то он, либо отмыл его, либо – отмывал, служа органам верой и правдой. Да и морально устойчивыми были все, даже крутые пьяницы . На эту тему в те чудные времена ходил анекдот: горькому пьянице понадобилась характеристика; чтобы уж совсем не врать в парткоме написали: «пьет много, но с отвращением». С политической грамотностью вообще просто, - если газеты читаешь, то трудно быть неграмотным. Скромность в быту… Тут-то оно, бабье, и встревало. Скромность, как известно, была присуща всем советским женщинам, ибо, как сообщила одна активистка , выступая по телевизору: «у нас секса нет!», но откуда взялся ребенок, да еще без отца?... И еще: как быть с «дружной семьей», если ты - мать одиночка?..
А в рейсы хотели все матери-одиночки, ибо – без алиментов, да на одну зарплату не очень-то прожить. Просились не только в экспедиционный состав. Часто женщины с высшим образованием оформлялись матросом-уборщиком, или буфетчицей, но самой выгодной считалась должность прачки: на судне всегда есть стиральная машина, освоить ее – раз плюнуть, а положение на судне – самостоятельное, почти независимое: следи за своевременной сменой белья у экипажа, постирала и свободна.
Члены партбюро – тоже люди; они понимали, что не от хорошей жизни женщины бегут в море, но: как обойти проблему «дружной семьи»? Придумали. Каждая претендентка должна была представить гарантию, что ее ребенок остается с родственником - бабушкой или дедушкой, с тетей, наконец, или дядей, которые будут за ним следить и воспитывать в отсутствие главы семьи - матери. И хотя далеко не у всех были дедушки-бабушки, дяди-тети, но: что поделаешь? Жизнь заставляла одних привирать, а других закрывать на это глаза. Зато, при случае, можно было сделать вид, что нарушается заведенный порядок и проучить кого-нибудь, завернув рекомендацию. Тогда для неугодной – граница на замке...
Сергей подумал, что сотрудница не прошла партбюро, и был удивлен, узнав, что разрешение на выезд ей оформили. Бегло посмотрев список экспедиции, он нашел вакантное место и дал указание на ее оформление в рейс.
- Еще одну бабу берешь. Смотри, Угорек и без того весь свой курятник напихал в рейс. Думал, поди: вот уж потопчу. С ты кем работать будешь? – ворчал Валентин, которому с основной группой через день предстояло выезжать в Порт.
- Как с кем? А ты на что?- пошутил Сергей.
- Я то что: «нам, боярам все равно: наступать – бежать, отступать - тоже бежать»,- ответил своей любимой шуткой Валентин,- а вот ты бы поостерегся этих «вумен».
- Да я понимаю, но что теперь поделаешь? Не шерстить же весь состав перед самым выездом. «Коней на переправе не меняют». Сдюжим, не впервой.
О пристрастии коллеги-Угорька к слабому полу было давно известно. Однажды Палпалыч даже объявил ему выговор «за расходование бюджетных средств не по назначению» и приказал убрать и передать в пионерский лагерь роскошный диван, купленный коллегой для своего кабинета за счет денег, выделенных на приобретение геофизической аппаратуры. Об этом диване и о других пикантных случаях в экспедиции перешептывались по углам, но не более того - жалоб никто не подавал. Ходили слухи, что в загранрейсы иначе, как через этот самый диван, молодые женщины не попадают, но слухи, - они и есть слухи. Жалоб нет – значит все в порядке.
Прежде, чем покинуть экспедицию и заняться диссертационными хлопотами, Сергею пришлось забежать в отдел кадров, предупредить, чтобы его паспорт моряка не забыли переслать в Порт, где предполагалось оформлять отход в рейс.
- Сережа, запишите на всякий случай номера разрешений,- проворковала инспектор, всегда благоволившая к нему.
- Зачем? Если паспорт не дойдет во время, в рейс все равно не пустят.
- Ну, на всякий случай. Вы же, как никак, начальник рейса.
«Разрешением», или «решением» называли номер и дату протокола комиссии обкома (или райкома), великодушно благословившей моряка на загранрейс с выдачей ему благословенного Паспорта моряка (Как потом оказалось: инспектор в воду глядела).
Паспорта же моряков в то время выдавали строго в обмен на обычный гражданский и только перед выходом в рейс. В промежутках между рейсами паспорта хранились в администрации морского порта и, в случае выхода в море из другого порта ,- пересылались туда курьерской почтой. Если паспорт не приходил своевременно, в рейс моряка не пускали. Почему не выдавали морские паспорта в своем родном порту (в данном случае - ленинградском) так и осталось тайной. Через несколько лет (незадолго до «перестройки») морякам и работающим на судах ученым и лаборантам – науке, как их называли, - перед отлетом в любой отдаленный порт паспорта выдавали на руки, что, кстати, часто помогало при заказе билетов. Вернувшись из рейса, моряки всеми правдами и неправдами старались оставить паспорт моряка в кармане - он давал немалые привилегии: например, билет в кино или в театр - вне очереди, «бронь», железнодорожная или авиационная, - показал этот паспорт, сказал, что судно уходит и – лети, родимый! А «Альбатрос»? А «Березка»? Там можно было и поглазеть на заморские товары, и купить кой-чего, если валюта водилась. Словом, паспорт моряка был документом важным. Упаси бог его потерять - надолго останешься без работы.
Сергей переписал все номера и даты, оформил командировку, заказал билеты и… Все забыл: рейс, паспорт, Порт – он идет на защиту.
А там -дел невпроворот. Кроме работы с официальными оппонентами надо было обеспечить отзывы на автореферат из разных организаций. А кому охота возиться с абсолютно неизвестным диссертантом? Хорошо, если в нужном тебе институте или организации работал кто то знакомый. Тогда смело можно было написать самому несколько строчек – «рыбу», переслать своему коллеге, попросить дописать все, что посчитают необходимым, и переслать в адрес Ученого Совета. А если организация не знакомая? Тогда приходилось, просить секретаря этой организации сначала отнести автореферат на отзыв одному из сотрудников , а затем - быстрее прислать этот отзыв в Совет . А отзывов надо получить не менее десяти, а лучше – двадцати, и - из разных организаций.
С официальными оппонентами работать было – одно удовольствие: люди все воспитанные, доброжелательные, обязательные. Однако, тоже тревожно: вдруг что-то не то напишут?
Сергей не без опаски просмотрел отзыв одного из официальных оппонентов, и целый день готовил обстоятельный ответ на все его замечания.
- Ну, батенька, вы и постарались, -. седовласый научный руководитель заулыбался, прочитав принесенный Сергеем черновик ответа на замечания оппонента. - Разве можно так старика трепать? А ну, как он будет вашу работу так же по косточкам разбирать? Кто же будет слушать Ваш ответ, который в три раза больше отзыва? На Совете ведь - не бой, а научная дискуссия. Конечно, вам защищаться, оппоненту нападать, без дискуссии защита будет скучной и пресной, можно получить черные шары, но зачем так длинно? Сократите немного, так, чтобы всем было интересно, но покороче, а полемика должна остаться. И не волнуйтесь, диссертация у вас крепкая. Как услышите, что члены Совета начнут рассказывать о своих экспедициях в район ваших исследований, считайте, что защита состоялась. Но, помните, если им не хватит времени на воспоминания, они, опять же, могут накидать черных шаров. Один особенно любит вспоминать, как он на лошадях по Камчатке разъезжал. Так что, бдите.
Для второго оппонента Сергей подготовил уже короткий ответ.
- Вот и молодец. И отзыв хороший, и ответ достойный, - похвалил руководитель.
Но уж очень хотелось Сергею, чтобы – наверняка, и он сделал доволньно рискованный шаг. В Совете, среди прочих, заседал один член-корреспондент АН СССР. Сергей принес ему автореферат на просмотр и сказал:
- Иван Ильич, может быть, отзыв напишете, хоть коротенький?
Член-корр поморщился:
- Со временем у меня, понимаете ли, трудно. Какая тема? По Охотскому морю? Да, это мой район. Ну, что же попробую написать. Вы кандидатскую диссертацию тоже по Охотскому защищали?
- Так эта диссертация и есть кандидатская.
- Ну что вы мне голову морочите! Для кандидатской диссертации будет достаточно, если я просто промолчу. В Совете все знают, что, если я «против», обязательно выступлю, а если «за», могу и промолчать. К тому же я ваш доклад не предзащите слышал. Вполне, вполне. Кроме того, все знают: ваш научный руководитель брака не допустит. Думаю, вам беспокоиться не о чем.
Пока Сергей готовился к защите, его жена занималась банкетом, для которого они выбрали «Прибалтийскую». Заказали столики, согласовали меню, заплатили аванс. И вдруг!.. Позвонил Палпалыч:
- Сергей, ты последнюю «Правду» читал?
- Нет, не до того мне сейчас?
- Посмотри, посмотри. Не помешает. Обязательно посмотри.
- Да некогда мне.
- Посмотри, не то можешь сильно пожалеть.
Начальник был человек мудрый. Если сказал, что надо, значит надо. Сергей забежал в библиотеку и раскрыл последнюю «Правду». Вот это да!.. В числе главных тем была разборка «взяток членам Научных Советов в целях незаконного присвоения ученых степеней». К взяткам причислялось и участие в банкетах. Приводились примеры, когда отменялись уже утвержденные степени, а члены Совета и председатель привлекались к ответственности. В качестве «высшей меры» предлагалось закрывать Советы, где замечена практика проведения банкетов после защиты.
Было совершенно ясно, что началась очередная бессмысленная компания. Уже прошла компания борьбы с прогульщиками, когда людей отлавливали в командировке в другом городе и обвиняли в уклонении от работы, но еще не закончилась компания по борьбе с пьянством. Правда, уже перестали вырубать виноградники, но еще не начали их восстанавливать. Судя по всему, кто-то вознамерился получить продвижение по службе и придумал эту дурацкую компанию по борьбе с банкетами.
Год назад Сергея тоже втянули в «борьбу с пьянством» и даже назначили ответственным от партбюро. Более того, заставили сделать доклад о проделанной работе, предупредив, что, если он не начнет активную работу, влепят выговор с занесением в учетную карточку. Однако он отнесся к столь важному поручению, спустя рукава. На первых порах спасло то, что в глазах партийной общественности он был абсолютным трезвенником, никто не видел его пьяным на работе. А потом, как всегда, все пошло самотеком: кто-то где-то что-то делал, кто-то что-то написал, а потом об этой работе и вовсе забыли.
Сергей умом понимал, что выпад против банкетов - лишь один из последних вздохов умирающей компании, но «животом» чувствовал крайнее неудобство:
- Ну, надо же, именно сейчас, за два дня до защиты! Надо отменять банкет! Но что делать? Как то ведь надо отметить? – говорил он жене.
- Давай дома отметим, сказала она. - Назовем это мероприятие «встречей друзей»?
- А как быть с членами Совета?
- Ну, как. Нельзя, так нельзя. Не приглашай. Они – люди умные, поймут.
Так и порешили. Банкет отменили. Передали «по цепочке» всем знакомым и сотрудникам: после защиты встречаемся дома. Жена отпросилась с работы и принялась за организацию торжественной пьянки.
Сергей день и ночь корректировал плакаты, репетировал доклад, чтобы был он втиснут в регламент без сучка и задоринки: ни секунды больше, ни минуты меньше. Пришлось даже взять у друга на время магнитофон.
В последний до защиты день, уже в полудреме забежал на работу. Получил билеты до «Поддубного», командировочное удостоверение, три литра технического спирта, который не успели взять Валентин и уехавшие с ним сотрудники. Взял он и проект на работу, чтобы войти в курс дела - вдруг другого экземпляра на судне не окажется. А вечером бегал за стаканами, стульями, переставлял мебель и репетировал, репетировал, репетировал доклад.
Защита проводилась в институтском конференцзале, в котором прежде Сергею приходилось защищать свои курсовые проекты, и научные отчеты. Все здесь было знакомо. Знакомым был и президиум. За столом сидел профессор и ученый секретарь. А вот первые ряды были заполнены, в основном, незнакомыми людьми. Это были члены Совета - известные ученые из университета, других ВУЗов и НИИ .
До начала доклада Сергея ученым секретарем было произнесено много формальных слов, которые он, находясь в оцепенении, просто не усвоил. Главным было не забыть первые слова доклада и не перепутать последовательность на зубок зазубренных фраз. Оцепенение частично прошло после первых слов доклада, которые он произнес автоматически. Стало немного легче, но через несколько минут он, обратил внимание на одного из членов Совета, который внимательно следил за часами, и вновь заволновался. Присутствовавшие понимали, как тяжело ему, сидели тихо, не шумели, и он сумел расслышать шепот члена Совета на ухо своему соседу:
- Молодец парень, ровно две минуты осталось. Как раз на благодарности хватит. Спорим, уложится в регламент.
Во рту пересохло: «Кажется, что-то забыл. Но если начать вспоминать, время потрачу. Что делать?». Вспомнились слова одного из рецензентов: «Главное на завершении работы - отрезать все лишнее. Сколько этих «умников» болтается без защиты, которые все стараются улучшить, доработать? Так и остаются пожизненными диссертантами, подающими надежды. В диссертации должно быть только то, что вы можете самостоятельно и надежно защитить. Ну, зачем вы тут мобилизм лягнули? Хорошо, что хоть по касательной и слегка. Поди, не знаете, что в Совете сидят не только фиксисты, но есть и махровые мобилисты? А ну, как кто-то кинет вам черный шар, или просто задаст ядреный вопрос? Вы же в момент засыплитесь! Это же профессионалы, они вас одними « терминами в порошок сотрут. Уберите, не дразните слонов. Вы же не на баррикады идете, а на защиту всего лишь кандидатской диссертации. Вот защититесь, тогда и пишите в статьях, что хотите, а еще лучше - в мемуарах».
Сергей секунду подумал и начал перечислять благодарности. Когда закончил, посмотрел на членов Совета. Все доброжелательно улыбались. Только после этого немного пришел в себя. В ответах на вопросы кое-что напутал, но все обошлось. Серьезных возражений и споров удалось избежать. Выступления членов Совета слушал, почти не понимая, о чем идет речь, а когда один из ученых начал вспоминать, как он «тридцать лет назад, да на лошадях, да по Камчатке …»,- Сергей понял, что все закончилось, и теперь все в руках Совета, а потом, если голосование пройдет успешно,- ВАКа.
На душе стало удивительно спокойно. Мысли о диссертации приобрели какой -то другой характер, то ли растаяли, то ли уснули. Конечно, хотелось, чтобы диссертацию утвердили единогласно, но главная мысль была о том, что путь этот, такой долгий и трудный, уже пройден, что точка поставлена, рубеж преодолен. А утвердят, или нет – это судьба; она от него не зависит.
Голосование прошло удивительно быстро. «Против» - никто!..
Хотелось обнять и бесконечно благодарить этих пожилых людей, которые оставили своих студентов, свою работу, пересекли весь город и пришли на Совет, чтобы выслушать его лепетание, поддержать его, незнакомого им, амбициозного молодого человека, претендующего на звание Ученого.
Вдруг Сергей вспомнил, что банкета не будет. Он подумал, что никогда не сможет сказать этим людям слова благодарности, просто не представится случая, разве , что на защите следующей диссертации, уже докторской. На лице его появилась растерянность, которую сразу заметили его коллеги:
- Ты что, как сомнамбула?
Друзья хлопали его по плечам, смеялись, радовались общему успеху; материалы ведь собирали всей группой.
- Давай, скручивать плакаты, едем к тебе.
Сергей послушно принимал поздравления, в то время, как его сотрудники помогали ему снимать плакаты и «по цепочке» передавали адрес их скорой встречи.
Домашний вечер прошел великолепно. Впервые за долгие годы Сергей основательно выпил. А и был повод: прошла, наконец, нервотрепка, канули в Лету волнения последних дней. Несмотря на усталость бессонных ночей, расставаться с друзьями категорически не хотелось. Ведь с их уходом кончался этот многотрудный, но очень счастливый день, умирал праздник души, праздник человека, закончившего давно задуманное и долго вынашиваемое дело.
Гости ушли полночь-заполночь, а утром Сергей пошел в институт.
- Ну, молодой человек, как себя чувствуете? – улыбаясь, спросила ученый секретарь.
- Да, не очень. Стыдно, что смалодушничал, отменил банкет. Неудобно перед членами Совета.
- И не думайте корить себя, молодой человек! Члены Совета очень берегут свою репутацию. Такая статья была! Вы читали?
- Читал.
- Ну, вот. Представляете себе, в какое положение вы поставили бы членов Совета, организовав банкет? Что им прикажете делать? Рисковать своим честным именем, а некоторым - партбилетом? Кстати, я слышала, что вы скоро уезжате на полевые работы. Это правда?
- Да, завтра улетаю в Порт.
- За-а-автра? – протянула секретарь. - А кто будет готовить ваши документы к отправке в ВАК?
- Я попросил товарища по работе. Он тоже соискатель. Ему даже полезно будет потренироваться.
- Ну, что с вами поделаешь. Приглашайте своего товарища.
Целый день, втроем, они шерстили его бумажки; подготовили, что успели. Что не успели, Сергей оставил на товарища. Утром он улетел в Порт…
Ни встреч, ни проводов Сергей не любил. На всю жизнь он запомнил, как мальчишкой долго бежал за вагоном, как плакал, что-то кричал, провожая отца в экспедицию. Став геофизиком, один раз, в порядке эксперимента, позволил жене с сыном поехать с ним в аэропорт. У турникета жена, как положено, прослезилась, сын надул щеки, повис на шее. Было видно, как в нем, сдерживая слезы, боролись мальчик с мужчиной. На посадке Сергей долго вертел головой, шарил глазами по фасаду длинного здания аэровокзала, высматривая в окнах своих, и, так и не высмотрев, последним взобрался на трап. В самолете искал их в иллюминаторе, как будто можно было разглядеть родные лица в огромной толпе провожающих, прильнувших к далеким окнам аэропорта. Тогда-то он и решил: впредь - никаких проводов!
Вот и этим утром он тихо встал, чмокнул спящего сына, обнял жену, взял чемоданы, закрыл за собой дверь и - сразу оказался в другом мире, в другом пространстве, в другой жизни. Там, где нет места сомнениям, где появляется сначала радостное предвкушение встречи с природой, приключениями, забываются домашние заботы. Это уже потом, через несколько недель тоска по дому, по семье нарастает, появляется нетерпеливое ожидание встречи. Правильно говорят, что для того, чтобы вкусно поесть,- надо хорошо проголодаться. Вот так и в экспедиции: все прелести домашней жизни понимаешь только на расстоянии, а чтобы почувствовать радость встречи, надо пережить горечь расставания.
Диалектика! Чтоб ей…….