Неудачник
Год начался очень удачно. Леонид подготовил запрос в Министерство и получил положительный ответ по поводу оплаты “за подлеты к месту работ” для магнитологов.
Дело в том, что с начала гравиметрических работ в СЛО было принято решение о попутном проведении и абсолютной магнитной съемки всех акваторий. “Абсолютной” означало, что измерять надо было все три компоненты Земного магнитного поля - вертикальную (Z), горизонтальную (H) и магнитное склонение (D). При этом надо было обеспечить измерение величины полного вектора, то есть измерялись “абсолютные” величины. В то время не было еще абсолютных протонных магнитометров и приходилось настраивать относительные приборы в обсерватории имени Воейкова под Ленинградом, и потом осторожно “тащить” эти приборы, хранящие начальные величины, на Север самолетами, вертолетами, тщательно оберегая настроенную аппаратуру от тряски, переохлаждения или перегрева.
Оператор–магнитолог летал вместе с навигатором и гравиметристом, садился на дрейфующие льдины, испытывая те же трудности и опасности. Можно сказать, что ему бывало даже намного труднее. Представьте себе одетого в меха оператора, вылезающего из самолета, обвешанного тремя треногами (для Z, H и D магнитометров) и четырьмя приборами: два (для надежности) - Z, один - D плюс H. И это еще не все: если отряд выполнял работы в зоне действия радиогеодезической системы, астронома-навигатора не брали, замерить азимут на истинный (астрономический, а не магнитный) Север было некому. И тогда магнитолог брал с собой и теодолит, и замерял этот азимут - с “экзотическим” названием процедуры “замер Миры” - сам.
Любой легко подсчитает, что для того, чтобы отойти со всей этой кучей аппаратуры метров на тридцать – сорок от самолета для исключения влияния его магнитных масс, провести и записать все эти измерения в разные журналы надо не менее получаса (это если погода хорошая, руки не мерзнут и если оператор все движения отточил до тонкостей и все умеет делать очень быстро). Магнитометры реагируют на все железные предметы. Операторы-магнитологи тщательно проверяли свою одежду, срезали все железные пуговицы, подпоясывались, как правило, веревочками. Был случай, когда оператору пришлось менять зубные коронки, так как в материале его старых коронок оказалась какая-то магнитная примесь. Часто бывало, что забытая иголка, или карандаш с магнитным наконечником мешали работе, и оператор вынужден был долго возиться на точке, выискивая причину помехи.
При этом опытный гравик справлялся со своими тремя гравиметрами стандартно за десять - пятнадцать минут, несмотря на то, что лед колебался и чуткий прибор реагировал на все эти колебания. А это мешало измерениям.
Заработок пилотов, в основном, состоял из оплаты за посадки. Чем больше посадок - тем больше денег! Вот все пять человек экипажа и собирались ровно через пятнадцать минут около магнитолога и каждый сообщал ему, что “скоро самолет остынет”, что “скоро погода испортится”, что “надо лететь, пока видимость хорошая”, что “……….”. Иногда, правда, его оставляли ненадолго в покое. Это если приходило время варить и съедать пельмени или сардельки. Пока все ели, он спокойно работал. Но ведь и самому тоже хочется поесть! Летали, как правило, по 15-16 часов. Это в полет е семь - восемь (санитарная норма пилотов - восемь часов в воздухе) и на льдинах - на “точках” - около восьми.
Самое забавное, что за посадки “науке” не платили ни гроша. За время полета геофизикам платили 30 процентов от ставки первого пилота. Навигатору платили больше - 45 процентов, поскольку он работал в полете. Первый пилот получал за каждую посадку 12.50, а за каждый летный час 8.50. Весь экипаж получал проценты от заработка первого пилота. Понятно, что летчики были заинтересованы в количестве посадок и в сбережении летных часов, ибо дневная санитарная норма полета - 8 часов, а нормы на посадки не было. Пилотам надо было успеть за разрешенные восемь часов полетов сделать как можно больше посадок. “Наука” же была материально заинтересована только в летных часах, ничего не получая за посадки.
Можно было бы еще долго рассуждать об этих выкрутасах плановой экономики и о людях, которые, несмотря на эти выкрутасы, вместе дружно делали опасную и нужную работу. Да надо ли?
Эта ситуация запомнилась только потому, что через два года работ Министерство запретило оплату за подлеты магнитологам. Как выяснилось, в нормативных документах была указана норма 30 процентов для гравиметристов “за подлеты к месту работы”. Магнитологи в этих документах не значились.
Кто-то предложил “скинуться” обиженным магнитологам. Но никто особенно не поддержал это решение, а Леонид наотрез отказался от такой милости, сказав: “Не положено – значит, не положено”. Все магнитологи, естественно сразу начали “переквалифицироваться” в гравики. Но ведь надо было и магнитные измерения делать. Начальство забеспокоилось и направило слезное письмо в Министерство с просьбой разрешить оплату магнитологам, “которые не только, мол, летают вместе с гравиками, но и часто помогают им в работе”. Все понимали, что по сути это вранье, так как работа магнитолога сложнее, и ему не до помощи гравиметристу, но не возражали против такой формулировки. Лишь бы разрешили. Ответ был: “Министерство за помощь никаких процентов не дает”. Вопрос закрылся. Магнитологам денег не платили.
Вот Леонид и взялся изучить этот вопрос. Оказалось, что эта оплата не за работу, как он думал, а только “за подлеты”. Как бы “плата за страх”. Если так, то платить за страх надо и гравику, и навигатору, и буриле, и, следовательно, магнитологу и вообще - любому участнику работ, которого поместили в самолет и повезли на эту работу. А в нормах магнитологи не указаны потому, что такого вида работ на суше просто нет, а потому и в нормах нет.
Все эти соображения Леонид изложил и отправил в Министерство, совершенно не надеясь на ответ, а уж тем более на положительный. Но ответ пришел. Скупые строки: “…рассмотрев, считает возможным…”. Радости не было конца. Теперь все узаконено. Вот удача!
Это были еще те времена. Тогда в Министерстве работали жесткие, но профессиональные специалисты. Министры часто становились академиками, причем - настоящими. Начальник Управления геофизическими работами был членом-корреспондентом АН, профессором, заведующим кафедрой МГУ. Леонид учился в институте по его книгам, и уже после окончания ВУЗа, встретив этого Начальника на одном из совещаний, не удивился, как тот за пять минут мог “разобраться” с директором любого научно-исследовательского института.
Нынче эти времена прошли. Когда Леонид, уже солидным специалистом, доказывал одному из чинов в Министерстве бессмысленность предложенной этим чином программы, в ответ он услышал лишь один аргумент: “я так решил”.
Впрочем, вернемся к началу. Год начался прекрасно! Теперь можно летать и получать свои 30 процентов на законном основании.
Но в феврале вдруг сообщили, что магнитные работы сняты с плана. Это означало либо переход в гравиметристы, которых и без того пруд пруди, либо… Либо надо искать что-то другое. Леонид предвидел что-то подобное, и каждый год бегал в ААНИИ, предлагая себя в резерв на зимовку в Антарктиду магнитологом или сейсмологом. Его брали, он проходил все комиссии, но дальше дело не шло. В основной состав его не приглашали. Своих хватало. Тем временем Леонид подготовил документы для поступления в заочную аспирантуру и пошел по начальству за подписями. Однако не все оказалось так просто: “У нас такие люди, как ….., - дальше шло перечисление его и не его мелких и крупных начальников, - еще не “остепенились”, а вы уже хотите стать кандидатом! Это непорядок. Вы молоды и можете поступить в очную аспирантуру. Увольняйтесь. Поступайте. С научными материалами, возможно, поможем”. Забыли добавить, как прокормить семью! Все же Леонид документы собрал и подался в соискатели.
Вдруг вызывает начальник экспедиции и сообщает:
- Леонид Леонидович (он всегда на “Вы” и с отчеством, если официально), принято решение вас направить в отряд Лисицына навигатором-геодезистом.
- Это что, на Поиск?
- Нет, не только на Поиск. Будут районы и с чистой астрономией и комбинированные.
- Так ведь я не навигатор. Я же геофизик. Я с теодолитом звезды “хватать” не умею. Этому же сколько учиться надо! “Миру” взять могу, а звезду… Нет. Не умею.
- Ну, смотрите сами. Другой работы у нас для вас нет. Подумайте. Через день - другой приходите. В поле выезжать надо будет недели через две.
Легко сказать - “подумайте”. Лисицын славился своей “ удачливостью”.
В позапрошлый сезон этот “везунчик” чуть не спалил весь отряд. Самолет приземлился для дозаправки к бочкам, предварительно завезенным в условленное место. Все шло нормально. Пилоты заправили одну бочку, откатили, другую, откатили, начали заправлять третью. В это время “наука” решила “перекурить”. Отошли, как положено, подальше, закурили, а когда пилоты дали команду садиться в самолет - окурки побросали. Все под ноги, а Лисицын - через плечо. Дунул ветерок, приподнял окурок и приземлил его прямо в отверстие одной из бочек. Надо сказать, что пилоты никогда весь бензин не забирают, чтобы не набрать воды или грязи. В бочке остается около четверти. Возможно, что это и спасло всех: взрыв был сильным, но не настолько, чтобы раскидать всех. Бочка громыхнула, подпрыгнула, разорвалась, и вылетевший бензин разгорелся огромным факелом в десятке метров от самолета и ошалевших пилотов и науки. Все остались невредимыми.
А в прошлом сезоне у его самолета на взлете с очередной точки запала игла карбюратора. Самолет упал в торосы, и Буриле выбило пару зубов. Все остальные остались невредимыми. Правда, Бурила умудрился после этого еще намотать полу своей меховой куртки на шнек ледового бура и все время, пока летели домой, в Питер, бурчал: “Ну, зубы-то мне вставят бесплатно, за счет авиаотряда, а вот кто мне новую куртку даст?” Новую куртку ему, естественно, не дали, и он еще два сезона работал в смешном тулупчике, получившемся из разорванной буром куртки.
Идти в этот отряд означало “искать себе на … приключений”.
Ну, с приключениями - так с приключениями, а как быть с астрономией? Наука ведь все-таки. Ее в институтах изучают. Да и работа эта не простая. Многие профессиональные геодезисты–навигаторы-макаровцы отказались от этой работы. Работу с Поиском освоить можно, а вот с теодолитом … Да еще научиться место звезды на небосклоне рассчитывать, и место самолета по звездам... Вот где сложно! А другой работы нет. Что делать-то?
Леонид пошел к своему прошлогоднему навигатору, рассказал все без утайки. Коля только крякнул:
- Да что они все там, белены объелись?
- Ты мне только покажи и поднатаскай немного. Ну, не получится - так не получится. Я же помогал тебе в прошлом году по эфемеридам рассчитывать место звезд, к тому же с теодолитом работать умею. Вдруг пойдет?
Три дня Леонид избегал начальника и тренировался во дворе с Николаем. Получилось!
Понятно, что уложиться в 15 минут будет трудно, но за полчаса справится, если никто мешать не будет, если небо будет чистым, если не засуетится. В общем, “не боги….”. В конце недели пошел к начальнику, извинился за задержку с ответом, согласился.
- А я и не сомневался. Вы уже включены в отряд. Мне еще в прошлом году доложили, что Вы тренировались с успехом на астронома.
“Вот те на! Какая тренировка? Кто мог доложить? Это то, что я Николаю помогал? Вот ерунда!” Но, посчитав, что лучше не спорить ответил:
- Сомневался, справлюсь ли.
- Не сомневайтесь. Поможем. Коллектив поможет.
Леонид начал собираться в экспедицию, а тут вызывает главный инженер и говорит:
- Планируется контракт с Ираном на магнитку и гравику. Как ты смотришь, если мы тебя включим в состав?
Леонид обомлел. О таком и мечтать не приходилось!
- Так я же в поле, навигатором, с начальником … только что… - залепетал, не зная, что ответить.
- Не беспокойся, Иран будет осенью. Ты уже вернешься. Начальник знает. Он первым и предложил твою кандидатуру. Так согласен?
- Конечно, спасибо, я всегда, я с радостью…..
Вот это подфартило…!
Леонид мечтал об автомобиле. Купить его в те времена было невозможно вообще. Очередь стояла десятилетиями. Машины разрешали купить только очень ответственным работникам. Простые трудящиеся выкручивались разными способами: покупали по доверенности и ездили на формально чужом авто годами, или покупали только паспорт разбившегося авто и собирали сами из запчастей, или покупали списанные и разбитые вдрызг авто в организациях и восстанавливали. И это если деньги были! А у Леонида и денег-то таких не было. Покупали как-то моряки, но о море Леонид тогда еще и не мечтал. Единственным быстрым, нормальным и легальным способом приобрести автомобиль был отъезд на работу за рубеж. Таких счастливчиков, побывавших за границей, в экспедиции были единицы. И у всех были авто. Автомобиль в то время был показателем и престижности и удачливости. Но для Леонида это была заветная мечта. Свобода передвижения. Мальчишкой и в юности он гонял на велосипеде и мотоцикле, но с женой и малышом на велосипеде не погоняешь. Автомобиль, только автомобиль! “Вот купить бы “Москвича”! - часто мечтал он в камералке, не скрывая ни от кого своего заветного желания.
“Точно - подфартило: и в поле смотаюсь, и за границу съезжу поработать” - думал он, собирая свои полярные “наряды”.
Прилетев на Диксон, все время ожидания прилета “антонов” Леонид проводил в тренировках с теодолитом. Николай уже прятался от него и отбивался, когда утром приходилось вставать с постели чтобы проверить расчеты, если звезда вдруг не “приходила”.
- Да все у тебя уже получается не хуже, чем у других. Отстань. Лучше сбегай за чаем и за булками. Кончились еще вчера.
“Ему хорошо, - думал Леонид, - он как гаркнет на пилотов, те и в кусты. Все знают, что он лучший навигатор. А если я задержусь с определением? Меня же сожрут!”.
Прилетели “антоны”, и все разлетелись по своим промежуточным базам. Работа шла, как обычно. Это “обычно” стоило Леониду многого. Он не допустил ни одного простоя, но за полтора месяца работы осунулся и, главное, очень болели глаза. Приходилось усиленно вглядываться в яркое небо через объектив теодолита, отыскивая то Венеру, то Альтаир. Чувство ответственности и отсутствие необходимого опыта и уверенности тоже делали свое дело, и он все дни ходил, как в полусне, постоянно просчитывая лучшие варианты и тренируясь в быстроте расчетов.
Уже в конце работы резко ухудшилась погода. Отряд занесло в Нагурскую, где и просидели почти две недели, пережидая пургу.
Когда погода улучшилась, полетели на съемку. Все было хорошо. Главное - работали в зоне Поиска, и Леонид отдыхал. Надо было просто считать линии на бесконечно вылезавшей из прибора полоске бумаги и прокладывать место на карте. По сравнению с работой астронома это курорт. Леонид даже не вылезал из самолета на посадках.
Вдруг во время очередного приземления на льдину мотор взревел, потом раздался какой-то треск, потом крик пилотов: “Тонем….!”.
Леонид пригрелся и не сразу сообразил, что надо быстро выскакивать на лед. Он собрался отвинчивать аппаратуру. Пилоты довольно быстро выскочили, прихватив НЗ и то, что было под руками. Только радист сидел и зачем-то “пилил” на рации. Вдруг быстро выдернул ларингофоны, крикнул:
- Унформеры залило! - и быстро выскочил.
В самолете остался только первый пилот.
- Ты что сидишь, а ну на лед!
Леонид, ужу понявший, что самолет тонет, очнулся и выскочил из кабины самолета на лед. За ним спрыгнул первый пилот.
Самолет стоял ровно, повиснув на нижних крыльях. Лыжи под водой, часть кабины также залита, но дверь была открыта и в нее, в принципе, можно было пройти. Винты погнуты. Самолет не погружался более, хотя вокруг него стояла солидная лужа морской воды из образовавшейся полыньи. Все стояли у края лужи, не решаясь что-либо предпринять и опасаясь, что самолет будет проваливаться еще глубже. Самолет не двигался.
- Ничего, обойдется, я успел “настучать” на базу.
Это Радист прервал тишину океанского безмолвия. Только много времени спустя Леонид понял, что Радист, по существу, рискуя своей жизнью, работал на рации, передавая сигналы бедствия и координаты всем, кто мог его услышать. Если бы самолет провалился быстрее, он мог бы и не успеть высочить из него. Вспомнилось, как всех “смело” моментально. То, что Леонид задержался, было результатом “отрешенности”. Он просто не сориентировался быстро. Первый пилот был командиром и действовал, как и подобает командиру - уходил последним. А вот радист - “молоток”. Профессионал.
- Может быть, зайти, вроде бы больше не проваливается? - то ли спросил, то ли сказал сам себе механик.
- Подождем немного. Осмотримся.
Штурман начал обходить и осматривать самолет.
- Нет. Не будет больше тонуть. Он висит на двух толстых льдинах. Никуда не денется.
Все принялись осматривать самолет. Вот случай! На большой, ровной, толстой льдине оказался небольшой треугольник воды, затянутый тонким льдом, в который и угодил наш “антон”. На двадцать метров вправо или влево – и все было бы в порядке и мы бы уже летели на следующую точку.
Механик протиснулся в кабину, достал доски, сделал мосточки. Все сначала с опаской, по очереди, а потом смелее начали отвинчивать аппаратуру. Леонид отвинтил и вынес на лед все свое имущество, потом вспомнил про кинокамеру, которую в этом сезоне еще ни разу не включал. Увидев камеру, первый пилот поморщился, хотел что-то сказать, но потом махнул рукой и пошел по полосе.
Удалось снять все. Даже пельмени и сигнальный костер. Только люди, особенно пилоты, сниматься не желали. Удалось попозировать самому, попросив кого- то нажать на кнопку камеры.
Много лет спустя Леонид переснял эти записи на видео и иногда с интересом смотрел кадры, которые вряд ли часто встречаются у любителей. Но ни друзья, ни знакомые, ни родственники не проявляли интереса. Только внучек как-то попросил:
- Дедушка, а покажи, как ты тонул на самолете.
Ему особенно нравилось глазеть на попавшую в кадр коробку “Пельменей сибирских”, которую приготовили пилоты для варки. Нравилось ему разглядывать ларингофоны, полученные Леонидом от радиста на память.
А потерпевшие действительно только и успели, что сварить пельмени, как появился “краснохвостый” ледовый разведчик ИЛ-14. Прошло всего часа два, три – и прилетел и “антон” со спасателями. Как всегда в таких случаях, попытались что-то придумать, чтобы вытащить самолет. Видимо, это ритуал такой – попытаться.
Известно много случаев с провалившимися самолетами, но ни одного - с вытащенным изо льда. Естественно, и в этом случае ничего не получилось. Самолет вмерз быстро и основательно.
Всех, вместе со спасенной аппаратурой, погрузили в “антон” и вернули на базу, в обычное для возвращающихся с работы “антонов”, время.
Вся операция прошла как учебная. Никто даже не успел промерзнуть или промокнуть. Только пельменей наелись!
А если бы радист не успел передать координаты?.. Сколько таких “если” постоянно сопровождает исследователей в Арктике!
Комиссия прибыла быстро. Слетали к вмерзшему самолету, приняли единственное решение - утопить, набурили лунок, опустили взрывчатку, подорвали, утопили и пообещали пригнать другой.
Через несколько дней другой самолет прилетел.
Утром все собрали свою аппаратуру и двинулись к самолету. Издалека разглядели механика, отчаянно махавшего руками. Подойдя ближе, увидели, что с крыльев самолета ручейками стекает бензин, образуя солидные лужи в снегу. Что произошло с бензобаками, осталось тайной, но всем стало ясно, что полевой сезон с “везунчиком” закончился.
Вернувшись на Диксон, весь отряд “отмечался” несколько дней. Лисицын только хмыкал, когда его называли “везунчиком”. Леонид тоже участвовал в этих “отмечалках”, но лишь физически, то есть пил наравне со всеми, а мыслями все еще был на льдине и высчитывал, высматривал звезды. Поэтому, наверное, когда уже в Питере он по какой-то причине пожалел, что никогда не бывал в Норильске, коллеги ему ответили: “Как не бывал? А кого мы грузили на пересадке в Норильске в самолет?”
- Неужели напился до такой степени? Вот это да!
Но ведь действительно не помнил, как не помнил и все, что происходило с ним в этот трудный полевой сезон. Если бы не кинокамера, он, наверное, забыл бы и о катастрофе с “антоном”. Но, глядя на кадры своей старой киносъемки, через много лет не переставал удивляться тому, как просто и буднично происходили события, как просто люди воспринимали критические ситуации, вели себя достойно, бескорыстно, часто рискуя собственной жизнью. Почему же в других ситуациях один сосед может годами терроризировать другого, который послабее, и никто этому слабому не поможет?
Почему люди терроризируют природу, а власти, выбранные для того, чтобы эту природу охранять, делают большие глаза и говорят, что у них нет полномочий чтобы остановить беспредел хищений, загрязнений и подобных “добрых” дел? Каких полномочий им не хватает? Да просто они, наверное, заинтересованы в этом “беспределе”! А мы позволяем. Позволяем своим безразличием, пассивностью, бездеятельностью.
Неужели для того, чтобы проявиться нашим лучшим качествам, надо чтобы что-то куда-то провалилось, обрушилось, сгорело? Почему мы в самых сложных и опасных ситуациях принимаем быстрые и благородные решения, а в спокойной обстановке сетуем на то, что “все бесполезно, у них все схвачено, там такие деньги, что бессмысленно с ними тягаться?” и спокойно воспринимаем, когда нас обманывают, обворовывают, калечат природу, растаскивают ресурсы?
Все эти мысли пришли к Леониду потом, когда прошли годы, когда он стал задумываться над жизнью и, задавая себе эти вопросы, все чаще пересматривал старые полевые фотографии и кинофильмы, а сейчас… Сейчас ему надо было готовиться к заграничной командировке! Что он и делал, вернувшись в Питер.
Начальство невразумительно сообщало, что “все идет по плану”, но слухи ползли. Говорили, что на весь первый список написан донос, что у каждого назначенного появился в запасе “дублер”, что скоро приедет некий министерский чин и со всеми заключит договор.
У Леонида связей и знакомств, чтобы выведать намерения начальства на свой счет, не было. Но в комсомольском бюро были ребята, которые совали свои молоденькие носы во все дырки и знали многое. Через них Леонид узнал, что анонимку кто-то действительно написал, что про него там написано, будто он мечтает уехать на работу за границу не из патриотических побуждений, а только потому, что ему нужен автомобиль. Посему его морально-политический облик нуждается в проверке. Называли даже фамилию человека, написавшего анонимку. Как это часто случается, анонимка легла на стол кагебешника, который хорошо знал коллектив и даже был чьим-то родственником. Этот кагебешник, вроде, позвонил начальству и назвал анонимщика, пообещав подтвердить свои слова при необходимости. Реакции начальства не последовало. Узнал Леонид еще и то, что у него появился “дублер” - тот самый “везунчик” Лисицын, с которым он отлетал целый сезон. Тут дело было проще. Леонид подошел к своему недавнему начальнику и прямо спросил, “правда ли, что он, Лисицын, является его, Леонида, дублером?”. Ответ был неожиданным и совершенно непонятным: “Ты все перепутал, это ты у меня стоишь в дублерах”. Леонид бросился к главному инженеру, который весной пригласил его на эту работу, с расспросами. Ответ последовал быстрый:
- Мало ли что болтают? Вот и про анонимку болтают… А кто ее видел?
Стало понятно, что никто ничего конкретного не скажет. Как говорят у нас в народе: “Дело ясное, что дело темное”. Оставалось ждать приезда чина.
Чин приехал в августе месяце и засел в отделе кадров. Полагая, что он будет вызван в первых рядах, Леонид привел в порядок свой старенький костюмчик, приняв вполне приличный вид, и с утра пораньше стал околачиваться возле отдела кадров. В кабинет входили и выходили сотрудники, которых Леонид знал, либо с которыми иногда встречался. Никакой очереди не было, но что-то его тревожило. На второй день картина повторилась. Когда он увидел знакомого геофизика, добряка Гену, входившего в отдел кадров, он понял, что происходит что-то, связанное с загранкомандировкой, но что именно - непонятно. Дождавшись Гену, спросил напрямик – сблефовал, как будто знал, о чем идет речь:
-Тебе какую должность предложили?
Гена поморгал глазами, он не умел врать, к тому же и причины не было:
- Техника - гравики.
- Когда отъезд?
- В ноябре. В середине.
- Это хорошо. Меня устраивает. Я тоже жду разговора. Сейчас обещали вызвать.
Гена ушел, а у Леонида заскребли кошки: “Если его должны были вызвать на разговор, то почему не вызвали? Он же был в первых рядах. Если его вообще нет в списках основного состава, то почему ему никто не сказал об этом? А если ничего не сказали, то обращаться с этим вопросом сейчас бессмысленно, поезд либо уже ушел, либо уйдет, тем более если разворошить начальство при чине”. Оставалось ждать.
Наступил третий день. Ручеек сотрудников сначала оскудел, а потом и вовсе прекратился. Выждав часа полтора, Леонид сунул нос к начальнику отдела кадров и спросил:
- Иван Иванович, а когда же меня вызовут? Я же в списках был первый.
Иван Иванович ответил, что сейчас спросит, и быстро вернулся:
- Петр Николаевич работу уже закончил и собирается в Москву.
- Как - в Москву? А я?….
Больше слов у Леонида не было.
Начальник кадров, видимо, полагая, что теперь ему уже ничего не грозит, ответил скромно:
- Иди сам спроси.
Леонид зашел в небольшую комнатку начальника отдела кадров, где сидел немолодой, уставший человек. Это и был московский чин Петр Николаевич.
- Извините, Петр Николаевич. Мне сказали, что вы уже собираетесь в Москву, а вы еще не вызвали меня. Я в списках был еще с весны. Посмотрите, пожалуйста. Наверное, какая-то ошибка произошла.
Усталый человек спросил имя, отчество, фамилию и внимательно перечитав весьма длинный список, ответил:
- Нет такой фамилии в списках вашей организации.
- Как же нет, ведь мне первому предложили и все время обещали, я готовился...
- Вас на какую должность приглашали?
- Инженерную, гравиком.
- Все инженерные должности у меня были заполнены в первый день работы. Вы, наверное, ошиблись. Да не расстраивайтесь, - вид Леонида, видимо, был красноречив, - Вы человек молодой, еще не раз сможете поехать за рубеж.
Леонид понимал, что все рухнуло. Причины его сейчас не интересовали.. Надо было срочно что-то предпринять. Какая-то мысль не давала покоя. Вот она! “Все инженерные”…, “а не инженерные, значит, еще есть!”.
- А не инженерные должности у Вас остались?
- Осталась вот должность младшего техника в аэромагнитную партию. Но вы ведь инженер, к тому же гравик.
- Ничего, ничего. Я вообще-то магнитолог. Я и аэромагнитку могу обрабатывать, - соврал для верности Леонид, не давая доброму чину, который мог уже давно выставить его за дверь, опомниться и окончательно свернуть свои бумаги.
- Ну, уж и не знаю… Давайте спросим начальника партии. Иван Иванович! Позовите Михаила Александровича, пожалуйста, - и, обращаясь уже к Леониду,- вот сейчас начальник партии и скажет, справитесь вы или нет, если окажется на месте, конечно. Сам я это решить не могу.
Видимо, чин решил, что лучшего способа избавиться от Леонида не придумаешь.
Вошел Михаил Александрович, начальник аэромагнитной партии экспедиции. Леонид был авиадесантником, а Михаил Александрович - аэромагнитчиком, и они часто встречались в аэропортах, а иногда Леонид смотрел на красный хвост в небе с чувством некоторого превосходства над “интеллигенцией”, которая не “нюхала” свежего льда и жила только в аэропортовских гостиницах. Но знакомы они не были, так как по работе пересекаться не приходилось. И по возрасту они были в разных категориях.
- Михаил Александрович, вот тут Леонид Леонидович предлагает свои услуги в качестве младшего техника на обработку в вашу партию. У меня осталась одна должность младшего техника, но на ней даже записано две позиции. Как Вы смотрите, справится?
Леонид отвернулся, чтобы скрыть свои эмоции. Если Михаил Александрович скажет то, что есть на самом деле, что Леонид никогда и близко не подходил ни к аэромагнитному самолету, ни к камералке - Петр Николаевич на полном основании свернет свои бумаги и поедет заполнять оставшиеся позиции в другие экспедиции… Но что, если?.. Что еще мог сказать начальник, радеющий о работе? Зачем ему брать человека без опыта?
- Я прекрасно знаю Леонида Леонидовича. Это отличный вариант. Я только приветствую, что такой грамотный специалист будет у меня в партии…
Леонид не верил своим ушам: “Откуда он меня знает? Кто тут опытный специалист?”
- Я могу идти, Петр Николаевич? Хорошо, что вы меня поймали, я случайно задержался.
- Конечно, Михаил Александрович. Спасибо. Все ясно.
Михаил Александрович ушел, а Петр Николаевич записал фамилию, имя и отчество Леонида в свой “кондуит” и, позвав начальника отдела кадров, поставил точку в разговоре:
- Готовьте загранпаспорт для товарища, - и, собрав свои бумаги, попрощался и вышел.
Леонид никогда ни в эти дни, ни впоследствии, когда они уже работали вместе, не благодарил Михаила Александровича за эту неожиданную помощь. Но если бы кто-то знал, какую гирю с души Леонида снял этот человек, он бы понял, почему Леонид всегда старался поддержать чем мог этого обычного, со всеми присущими нам недостатками, человека: и тогда, когда работал с ним за границей; и тогда, когда ему пришлось работать с ним вместе уже на родине; и тогда, когда они были оба начальниками партий в одной экспедиции; и тогда, когда он стал начальником Михаила Александровича.
Кто-то сказал простые слова: “вежливость - это то, что дается без всякого труда и что ценится больше всего”. Как же оценить доброту, если вежливость ценится так высоко? Да никак. Доброте нет цены. Доброте надо просто отвечать добротой. Больше ее оценить нечем.
Леонид так никогда и не узнал, в результате чьих интриг вычеркнули его из списков. Среди принятых на работу за границу было много таких, которых никак нельзя было упрекнуть в интриганстве или в “блате”. Но в то же время за границей он встретил и того человека, которого подозревали в анонимке, и того, кто был дружен с чином из КГБ, и многих личных друзей и подруг разных начальников. Ясно было то, что это дело приобрело на каком-то этапе скандальный окрас, никому не хотелось пачкать руки, что и позволило орудовать знакомствам и связям. Вычеркивали тех, кто не имел своих “ходоков” либо у начальства, либо в отделе кадров, либо в профкоме, либо в парткоме, где и верстались, кроились, кромсались списки. Если бы Михаил Александрович не поддержал его, Леонид, несомненно, получил бы серьезную душевную травму, так как был еще молод, наивен, и к такому “гадючнику” был явно не подготовлен.
Со временем все эти процедуры упростились, и за границу выезжали в основном за взятки. Но это было позже. Позже многое изменилось и стало понятным.
Леонид начал готовиться к отъезду. Жену с ребенком он не мог взять сразу, так как не было ясности с жильем, поэтому, когда ему выдали билет и паспорт, он, пройдя таможенный досмотр, попрощался в Шереметьево с женой и двинулся на посадку. Девушка на посадке долго крутила его билет, смотрела в списки пассажиров и потом заявила:
- Вас в списках нет, мы вас на самолет посадить не можем, забирайте свои вещи и идите выяснять причины к начальству.
Леонид опешил :
- Как нет? Почему?
Побежал к администратору. Ответ тот же:
- Билет в порядке, но в списке на посадку не числитесь, выясняйте у своего начальства.
Приехал в Министерство, показал билет:
- В чем дело?
Ответ не лучше:
- Вы у нас числитесь с сегодняшнего дня за границей, ничего не знаем, спрашивайте в Аэрофлоте.
Побежал в Аэрофлот:
- В чем дело?
Девушка смотрит на билет и говорит:
- Вы что, на самолет опоздали? Почему не улетели? Билет правильный.
Стал что-то сбивчиво объяснять. Хорошо, что народу не было, девушке скучно, делать нечего, стала внимательно разбираться с записями в журналах. Разобралась, обрадовалась:
- Ой, вы были записаны в журнале не прямо, а сбоку. Сменщица не разобралась, не заметила и выписала еще один билет на ваше место, а когда верстали список на посадку, то по телефону продиктовали, естественно, только тех, кто был написан правильно. Вот вы и не попали. Но вы не волнуйтесь, через неделю летит другой самолет. Я вам билет сейчас выпишу.
Вышел, сел на скамеечку. Весь в поту. Кто же мог подумать, что такое возможно! Ведь какие только мысли не приходили в голову! А вдруг это КГБ? А вдруг опять анонимка какая-нибудь? Оказывается, девушка ошиблась. А может быть, и не ошиблась, просто кому-то надо было срочно улететь, а мест не было? Да не важно теперь. Главное, что билет и документы в кармане.
Приехал в Ленинград. Жена обрадовалась.
- Ничего, - говорит,- дома отдохнешь.
Да как тут отдохнешь? Ведь по всем документам он за границей. А на самом деле - в СССР. Кто же он теперь? Целую неделю не выходил из дому, чтобы не встретить кого-нибудь с работы. Вдруг увидят! Вдруг еще что-нибудь напишут!
Через неделю улетел. Прилетел в Тегеран. Встретили, поселили в гостиницу, дали немного денег в счет аванса - туманы по ихнему. Пока ждал отъезда на базу экспедиции, все время думал, как же теперь эта неделя? Выпала, получается, из его жизни. Так и не понял, как это по документам получается, что “день в день”, и все в порядке, а на самом деле - все не так. Ну, да что там, главное - он за границей! Теперь все приключения закончились!
В Тегеране удивила толпа продавцов около советского посольства и торгпредства. Все радостно кричат “шурави…!” и предлагают осетрину. Во всем остальном городе такого нет. Удивился, спросил у “бывалых”.
- Так ведь мусульмане свинину не едят, а осетр у них считается морской свиньей, вот они его и выбрасывают. А нам – русским - продают. Поэтому и толкаются тут, у нашего посольства.
Забавно все. Интересно.
На второй день повели к руководителю контракта - русскому. Тот посмотрел на всех, проверил по спискам, всех поздравил с прибытием, а Леониду сказал:
- Вас в списках нет. Получается - ошибочка приключилась. Придется вам в Союз возвращаться. Пусть там разберутся.
- Как так нет? Я же на одной должности с техником- вычислителем! Там должность одна, а позиции - две. Посмотрите, пожалуйста.
- Кто это вам сказал?
- А в министерстве, - соврал для важности Леонид, и добавил с некоторой опаской (не навредить бы), - Петр Николаевич меня лично записал.
- Да? Ну, посмотрим, - полистал, полистал, - точно, есть вторая позиция, ну, поздравляю с прибытием, надеюсь, что доверие оправдаете. Поезжайте с этой группой завтра.
На следующий день поехали втроем на джипе. Машина отличная, бежит быстро. Но дорога песчаная - пылища страшная. На обгонах ничего не видно в облаке пыли, а обгонять приходится - много грузовиков. Доехали до Исфагана. Вышел какой-то полуодетый мужичок, предложил перекусить и попросил предъявить ему документы. Переглянулись, подумали. Предложенный завтрак съели, а документы показывать не стали. Кто его знает, что за мужичонка. А вдруг провокация какая-нибудь? Еще стырит паспорта. А без паспорта куда денешься?
Приехали на место. Городок маленький, главная улочка одна и вся в магазинчиках. И гостиница одна. Кто-то встречает. Отвел попутчиков Леонида в сторону, а на него посматривает и что-то говорит, размахивая руками. Явно недоволен. Через некоторое время подозвал Леонида и представился:
- Сергей Юрьевич, руководитель работ. Извините, Леонид. Я вас за иранского сопровождающего принял. Мне сообщили, что вы все не выполнили распоряжение местных властей в Исфагане. Вот я и хотел выяснить с нашими коллегами причину этого инцидента без иранских свидетелей. Местным властям надо подчиняться беспрекословно. Иначе - международный скандал и высылка в 24 часа. Этот инцидент мы с консулом разрешили, перед властями извинились, сославшись на вашу неопытность. В будущем учтите.
Скандальные истории, связанные с незнанием местных обычаев и правил поведения, с новичками происходили довольно часто. “Ветераны” рассказывали.
Однажды наш специалист ехал на джипе по узкой горной дороге. Шофер, естественно, местный. Впереди едет старичок на осле. Водитель гудит, гудит - толку нет. Старичок по глухости (или осел по упрямости) дорогу не уступает. Водитель останавливается, выходит из машины, догоняет старика и ну его лупить. Наш специалист смотрит - забьет старика его шофер. Вылез, остановил избиение, сели в машину, поехали. На следующий день его вызывает консул и сообщает, что он оказал сопротивление местным властям и эти “оскорбленные” власти требуют его выдворения в 24 часа. Только вмешательство посла позволило уладить инцидент, и наш “спец” отработал весь контракт.
Был еще случай с женами контрактников. Приехали они в Иран и начали прибарахляться. У нас на Родине с тряпками худо было, а тут - все, что хочешь. Посмотрели на местных женщин - кошмар, кто в чадре, кто в парандже, но есть и настоящие красавицы. Одеты по последней европейской моде, а из-под коротких юбок слегка “вытарчивают” дорогие кружева. Получается очень красиво. Присмотрелись, а это, оказывается, кружева от нижних женских юбок. Посудачили, решили, что здесь так принято у местных модниц, понапокупали себе и вышли щеголять на улицы. А там к ним начали приставать местные мужики. Ну просто отбоя нет. Пошли к нашему консулу жаловаться на местных нахалов. Посмотрел консул на этих “красоток” и чуть в обморок не упал. Оказывается, в Иране официальные публичные дома запрещены, но бизнес этот процветает, как и на Западе. Только рекламировать нельзя. Вот местные путаны и придумали знак подавать этими кружевами, что они, дескать, к переговорам готовы. А наши, естественно, и не знали ничего. Хорошо, что дело ограничилось нашим консулом. Пришлось только кружева обрезать - и все. А если бы они в местную полицию пожаловались?
Одного нашего власти выслали в 24 часа из Турции за то, что он подарил местному жителю значок с Лениным. А в Иране русскую девушку уже наши власти выслали за то, что она подружилась с иранским парнем и попыталась узнать в посольстве, как можно узаконить их отношения. Были и трагические случаи, когда наши северяне, привыкшие к спирту, погибали от выпитого. Дело в том, что питьевого спирта там не было. Спирт использовался только в технических целях, продавали его в лавочках, этиловый он или метиловый - никто особенно не разбирался. Вот наши, не разобравшись, и закупили где-то спирту, чтобы вспомнить свои северные привычки, да и поэкономить за одно. Спирт действительно стоил гроши.
Однажды к Леониду, проживавшему к тому времени вместе с женой в небольшом домике в мотеле, заехал военный атташе нашего посольства в Иране. Зачем заехал, по какой такой надобности - так и осталось тайной. Жена, как истинная русская женщина, гостеприимно предложила гостям пройти в дом перекусить. Атташе почему-то посмотрел на своего шофера, как бы спрашивая у него разрешения, и отказался. Леонид заметил этот взгляд и при случае спросил у одного из “ветеранов”, в чем дело.
- Так у атташе звание подполковника, а у шофера - полковника. Соображаешь?
Вот те на! Чудно все!
Все эти истории Леонид узнал уже позже, а пока, после первого урока международной “дипломатии”, принялся за работу. Ему поручили интересную обработку материалов и даже назначили руководителем маленькой камеральной группы. Должность, вроде, инженерная, а зарплата - самая маленькая. Понятно - позиция-то самая низкая. А платят по позиции, а не по работе. Это нам знакомо. Но и этой маленькой зарплаты хватало вполне на питание и на накопления для приобретения машины. Все было рассчитано! Через два года накопит на Волгу - 21! Правда, в “обрез”.
Михаил Александрович мог быть спокоен за материал и за камералку. Леонид старался, как мог.
Прошел первый, второй месяц работы и Леонид стал замечать, что коллеги как-то немного косо поглядывают в его сторону. Приехав на работу в другую страну, Леонид решил вести праведный образ жизни. Он отказывался от спиртного, занимался зарядкой, английским, глазел на магазины, практически ничего не покупая и складывая все свои сбережения на счет в банке, как и было задумано - на машину.
Во всех заграничных группах всегда были “стукачи”. Это знали все. Знал и Леонид, но как-то не задумывался над этой проблемой, так как всегда был активным комсомольцем, передовым производственником, хорошим семьянином, на которого собрать “материал” было практически невозможно.
Ему и в голову не могло прийти, что подозрение в “стукачестве” может пасть и на него. Естественно, что никто и виду не подавал, никаких прямых претензий, или недовольства никто не высказывал. Но чутье полевика говорило о том, что его немного сторонились. Объяснить это было можно только одним - подозревают. Видимо, кто-то, кто и был “стукачом”, “перевел стрелку” на него, обратив внимание общественности на чересчур “чистоплюйного” и, к тому же, непьющего молодого специалиста.
Компания собралась разношерстная: кроме большой группы ленинградцев были специалисты из Москвы, из Таджикистана, из Узбекистана, из Твери. Многие совершенно не знали друг друга и запутать следы было просто. Не исключено, что группа специально так и подбиралась, чтобы не все были знакомы. Конечно, в конце концов все бы уладилось и само собой, но было как-то неприятно.
“Ну надо же, - думал Леонид, - вроде бы полоса неудач уже кончилась - а тут такая незадача !”
Избавиться от этой “липучки” ему помог случай. Подвернулся предлог - день рождения. Леонид накупил снеди, спиртного, и вечером устроил для всех небольшую вечеринку. Как всегда у геологов (а, впрочем, не только у геологов) к полуночи все, хорошо “набравшись”, решили, что мало.
Иран - страна мусульманская, и спиртное Кораном запрещено. Однако в магазинах свободно продавали и “Столичную”, и “Смирновскую”, и “Гагаринскую” и еще несколько сортов русской и прочей водки. В кафетериях водку и вино, как правило, не подавали. В дорогих ресторанах – разрешалось. А дома никто не проверял. Ночью, естественно, все магазины были закрыты. В городке, где располагалась база контракта, проживали не только мусульмане. Здесь был и центр огнепоклонников - последователей Заратустры.
Леонид даже заходил как-то в их храм, где действительно горел огонь, около которого всегда присутствовал хранитель. Особый интерес представляли огромные круглы башни, в которых огнепоклонники хоронили своих умерших. Туда никого не пускали, но местные жители рассказывали, а наши летчики, пролетавшие над башнями, подтвердили, что покойников раскладывают на внутренних террасах башен, чтобы их могли клевать птицы. И чего только не придумают люди! Огнепоклонники не были горькими пьяницами, но эта религия спиртное не запрещала, и в кафетериях огнепоклонников можно было купить водку или вино. Один из таких кафетериев работал круглосуточно.
Разве может настоящий русский парень не уважить гостей?
Осторожно выйдя из-за стола, Леонид выпрыгнул в окно, чтобы никто из гостей его не заметил, и побежал в ночной кафетерий огнепоклонников. Затарившись водкой, он через полчаса вернулся той же дорогой и, как фокусник, выставил несколько бутылок на стол.
Как потом ему выговаривал один из опытных коллег, его спасла только полная неожиданность этого “геройского” поступка. Если бы его “застукал” стукач, точно “выставили” из страны наши. Если бы “застукала” полиция, - его бы точно “выставили” иранские власти. Но никто не мог предположить такой наглости, а потому никто и не поверил, что он сбегал за водкой ночью, как дома в Союзе, и болтать об этом никто не стал. Но больше его уже не сторонились, да и самозапрет на спиртное пришлось после этого снять. Жизнь пошла своим чередом.
Видимо, год все-таки был удачным! Столько всего накрутилось: и работу поручили неизвестную - выкрутился, и самолет провалился - выскочил, и анонимку написали, и из списков в “загранку” исключили - проскочил, и иранские власти обиделись - пронесло, и свои в “стукачестве” заподозрили... Из всех неудач вывернулся! И это не считая “мелких брызг”!
А уже и декабрь на дворе! В этом году уж не должно больше ничего случится. Сплюнул через левое плечо, постучал по дереву - не сглазить бы!
Ведь еще два года “трубить” на машину! Сколько этих “брызг” будет?
Ничего, выдюжим, и не такое бывало! Как шутят у нас на Севере: “Настоящий полярник жары не боится”. Выкрутимся!