Белая медведица
Солнце слепило глаза и медведица не могла видеть приближающийся самолет. Но звук был знаком. Самолеты часто летали на самых разных высотах над островами и над самим Чукотским морем, застывшим и скованным льдами. Эти птицы опасности не предвещали.
Вообще-то ей не следовало еще покидать медвежат и выходить на охоту, но она вынуждена была оставить их, потому что не смогла запастись жиром перед родами. А малышей надо было выкармливать молоком.
Медведица была молода, но знала, что если потеряет силы, то ее потомство просто погибнет. Она еще могла потерпеть какое-то время, но хорошая погода и чутье подсказывали, что разводья близко и можно добыть рыбы, а может быть, и тюленя.
Если судить по медвежьим меркам, то она ушла не очень далеко от острова Врангеля, где родила медвежат в удобной пещере, найденной ею в скалистом берегу острова. Всего-то за несколько десятков километров. Если посчастливится добыть тюленя, она быстро вернется. Но тюлени не попадались, и медведица шла все дальше и дальше.
Неожиданно она встретила отца медвежат, крупного самца, который, увидев ее, не ушел, но и не приближался, видимо, охраняя место засады на выслеженного им зверя.
Медведица тоже посидела немного у найденной лунки, как положено, прикрыв черное пятно носа лапой. Однако тюлень не появлялся, и она нырнула в соседнее разводье. На этот раз ей повезло. Льдина дрейфовала в пределах небольшой банки, вокруг которой скапливалась разная рыба, привлекавшая тюленей. И хотя пришлось гоняться за каждой рыбешкой и пиршества не получилось, но “на зубок” хватило.
Вынырнув в очередной раз, она и услышала этот звук.
Жужжание издавали две маленькие авиетки, приближавшиеся со стороны поднимавшегося над горизонтом солнца. Звук был необычным потому, что жужжали сразу два самолета "дуэтом", кроме того, она привыкла к низким, солидным звукам, издаваемым самолетами Ан-2, Ли-2, вертолетами. Авиетки жужжали высоко и назойливо. Медведица почувствовала раздражение, но успокоила себя, поняв, что жужжат большие птицы, к которым она уже привыкла.
Оставил свою охоту и медведь и задрал морду, внимательно следя за птицами. Его, по-видимому, тоже раздражал звук. Но и он успокоился и продолжил охоту, когда птицы вдруг прекратили жужжать и сели на ровную льдину невдалеке от охотившихся медведей.
Авиетки принадлежали канадским охотникам. Они часто промышляли медведями вблизи советских берегов. На картах, по которым нас учили географии, СССР простирался аж до самого Северного полюса. Наша граница смело устремилась вверх по двум меридианам, вырезая треугольный “пирожок” в Земном шаре с вершиной, закачивающейся красным флажком на Полюсе. Но, по международным правилам, нам принадлежали пространства только в пределах двенадцатимильной зоны. Правда, существуют еще и экономическая зона и рыболовная, но ни мореплавание, ни полеты самолетов в этих зонах не запрещены. Вот так мы и встречали вроде бы и в наших водах, а вернее - во льдах, американские, канадские и немецкие ледоколы, американские дрейфующие ледовые станции и самолеты, пролетавшие над нами или рядом.
Наши пограничники и войска противовоздушной обороны не могли сбивать самолеты или обстреливать ледоколы, которые летали и ходили вне двенадцатимильной зоны. Охотники, конечно, знали об этом и свободно летали над водами и льдами, которые мы считали своими. Иногда они даже хулиганили, залетая ненадолго на берег, и поднимали по тревоге пограничников и ПВО. Маленькие, юркие авиетки, как правило, успевали “убежать” за границу к своим, и наши МИГи возвращались на базы. Бывали случаи, когда МИГи настигали нарушителей. Начиналась опасная игра, в которой было очень трудно понять, то ли наши летчики специально стреляют мимо, то ли непрошеные воздушные хулиганы так ловко увертываются. Попасть в крошечную, низко летящую авиетку действительно очень трудно, и я не помню, чтобы кто-нибудь мне рассказал о сбитом самолете, а вот о хулиганстве рассказов было много.
Это был первый вылет канадцев в этом году. Солнце поднималось еще невысоко и долго охотиться было нельзя. Медведи не попадались, и вдруг - сразу два! Охотились по разному: иногда садились на лед и пытались приблизиться к зверю по льду, иногда стреляли слету. На этот раз пригодная для посадки льдина как раз с подветренной стороны давала шанс подойти к медведям на выстрел. Авиетки “прильдинились”, и охотники, разделившись, парами начали приближаться к медведям.
Белый медведь ничего не боится. Ему нет соперников в Арктике. За всю свою жизнь он ничего не видит, кроме снега и воды. Весь мир делится для него на то, что съедобно и на то, что несъедобно. Обычно все черное - съедобно: тюлень, рыба, морж. До моржей дело, как правило, не доходит. Моржи кочуют большими стадами, приблизиться к ним трудно, загрызть трудно, унести невозможно, а клыками могут и запороть. Медведь не боится их, но и не трогает без нужды - смысла нет.
Человек - другое дело. Он черный, похож на тюленя. Медведи, не знакомые с человеком, часто подходят к полярным станциям, разгуливают по небольшим поселкам, подбирают кое-какие объедки, съедают собак. Если им попадется человек, они и его съедят, без раздумий. Под этим предлогом многие местные и приезжие любители охоты и добывают запрещенного к отстрелу зверя. Но все-таки чаще стреляют только для самозащиты. Все полярники знают, что медведь не шутит. Если он пришел, значит, хочет есть, а человек для него - еда.
Защищаясь, человек может серьезно или слегка ранить медведя. Тогда медведь может понять, что человек опасен, и убежит. Но он может и не понять, а броситься на обидчика без предупреждения и предварительного выяснения, съедобно или нет.
Самец раньше медведицы почуял человека. Он никогда прежде не встречался с людьми и поэтому не стал ни нападать, ни убегать. Он видел приближение пищи и выжидал. Что-то настораживало его, что-то раздражало, и, наконец, он решил, что лучше уйти от этих непонятных существ и продолжить охоту за тюленями. Медведь повернулся одновременно с грянувшим выстрелом. Это спасло его от мгновенной смерти от пули в голову. Резкая боль в предплечье заставила самца поменять решение. Медведь мгновенно развернулся и бросился на своих обидчиков. Грянули еще два выстрела. Стало трудно бежать, но до врага оставалось совсем немного. В этот момент раздались выстрелы сзади. Медведь отчаянно рычал, извиваясь всем своим полутонным телом и волоча отнявшиеся лапы: видимо, был перебит хребет.
Неизвестно, чем бы окончилась битва, если бы вторая пара охотников не подоспела на помощь первой. Медведь не выдержал перекрестного обстрела из крупнокалиберных винчестеров. Он погиб в бою, как и подобает мужчине. Он погиб, защищая не только себя, но и свою самку и свое потомство, хотя и не подозревал об этом. Двое охотников, кравшихся к самке, были вынуждена бежать к своим коллегам, звавшим на помощь, и упустили самку. Она, услышав выстрелы и крики, моментально бросилась к своим медвежатам, чтобы защитить их. Так делают все матери.
Охотники перевели дух, посовещались и решили не догонять медведицу. Она мчалась огромными прыжками в сторону острова. Охотники понимали, что там, в двенадцатимильной зоне, авиетку могли поджидать пограничники. К тому же подстрелить зверя с лету было бы трудно, а сесть на лед опасно, качество льда не просматривается в сумерках, и можно угодить либо в полынью, либо в трещину. Кроме того, надо было спешить разделать добычу и успеть взлететь до захода солнца.
Авиетки улетели на восток, а медведица мчалась на запад, к своим медвежатам.
Она быстро нашла их под знакомой скалой, покормила и легла отдохнуть. Она не поняла сути происшедшего, но теперь знала, что жужжание самолета - это плохо, и это тревожило ее в тишине и сумраке наступившей ночи. Утром она вышла на лед, понюхала воздух, уловила запахи надвигающейся весны и решила двинуться на запад, подальше от того места, где жужжат большие птицы, а потом гремят выстрелы. Медвежата сначала не поняли, чего хочет их мать, и не вылезали из теплой берлоги. Но она заставила их выйти и, то поддавая лапой по тощим задикам, то призывно убегая вперед, увлекала их все дальше и дальше в надежде на встречу с разводьями, тюленями и на более спокойную жизнь.
Наш вертолет летел уже часа два, пересекая море Лаптевых. Неожиданно пилот сделал вираж и стал маневрировать, как будто приготавливаясь к посадке. Мы прильнули к иллюминаторам. По заснеженному льду галопом мчались крупная медведица и два маленьких медвежонка. Медведица бежала, часто останавливаясь и оглядываясь, побуждая своих медвежат бежать скорее. Опытный пилот быстро отсек воздушным потоком медведицу и погнал малышей, прижимая их ко льду. Медведица остановилась вдали и беспомощно смотрела, как ее малыши пытаются спрятаться за торосами, а потом вновь выскакивают на открытое пространство, напуганные грохотом мотора и вихрем, создаваемым винтами, и бегут, бегут в надежде найти убежище от железного великана, не понимая, куда же девалась их мать.
Было больно смотреть на это бессмысленное преследование, и начальник отряда приказал прекратить игру, сославшись на необходимость экономить бензин, что, кстати, всегда было обязательным и главным при перелетах в Арктике. Пилоты поворчали, но прекратили погоню. “Посмотрел бы я на тебя в гостях у этой семейки, - съязвил первый пилот, - уж они бы быстро из тебя бифштекс сделали. Жалостливый ты наш”. Это были отличные, добродушные ребята. Однако многолетний полярный опыт научил их : если не ты его, так он тебя. Медведей они не любили.
Вертолет быстро набрал высоту, но мы успели увидеть, как медвежата помчались к мамаше, а она их внимательно обнюхала и только потом двинулась дальше в путь.
Через несколько дней мы перелетели на архипелаг Земля Франца-Иосифа (ЗФИ) и почти сразу получили задание слетать на полярную станцию на острове Рудольфа. Станция уже три дня не выходила в эфир, а вызвать вертолет с материка было невозможно. Вот и подрядили геофизиков. Слетать на остров Рудольфа было святым делом. С этого острова, а вернее, с ледового аэродрома, созданного на небольшом островном леднике, стартовали самолеты экспедиции Папанина. На острове еще сохранились склады, кое-какое оборудование и даже вездеход, оставшиеся с тех легендарных времен. Станция была в порядке, а вот радиорубка сгорела. Надо было завозить новую рацию и оборудовать новое помещение.
Мы обратили внимание на небольшую горку, сложенную из красных туш. Оказалось, что это туши медведей, которые повадились на станцию, расположенную на пути их миграции.
Медведи не живут на одном месте, а ходят по кругу по всей Арктике. Именно по этой причине их очень трудно пересчитывать и охранять. Станция располагается на самой северной точке Евразии, и медведи просто не могут ее обойти стороной. Полярники, чтобы разнообразить свой рацион, приспособились разводить свиней. Медведей привлекали их запах и визг. К тому же местные собаки тявкали, возбуждая аппетит. Вот и приходилось полярникам, защищая свой зверинец и самих себя, отстреливаться. Некоторые медведи убегали, некоторые уходили, зализывая раны, а самые упрямые остались лежать в этом жутком братском кургане. Закопать ведь невозможно - мерзлота. Нам предложили взять медвежьего мяса. Мы долго отнекивались, но потом взяли несколько мослов. И не пожалели: солдатский повар части, на территории которой мы базировались, нажарил несколько кастрюль котлет из медвежатины. У молодых солдатиков только за ушами трещало, а я не смог есть мясо, пахнущее то ли ворванью, то ли рыбьим жиром.
Вскоре после нашего прилета в части произошел трагический и непонятный случай.
Молодым солдатам, конечно, трудно привыкнуть к тому, что надо стоять в карауле, дежурить ночью на посту, круглосуточно всматриваться в приборы, постоянно поддерживая боеготовность и способность принимать самолеты на забытом всеми острове, куда и самолеты залетают раз в год и не то что шпионов, но и аборигенов-то нет и быть не может. Ходили слухи, что в районе острова Хейса как-то появилась подводная лодка. Появилась и скрылась. Что это была за лодка? Кому этот остров нужен? Вот и поигрывали солдатики на посту в картишки, а офицеры не очень их за это журили, поскольку ни их самих за мягкость, ни солдатиков за разгильдяйство уж дальше послать некуда. Однако был один старшина, который очень любил проверять и прижимать солдатиков, особенно в пургу, а они его за это все время “стращали” всякими карами.
В тот день пурга разыгралась не на шутку. В трех метрах от входа в дом уже не было ничего видно. Зачем понадобилось старшине идти проверять караулы в такую непогоду? А ведь пошел. И не вернулся. Три поста обошел, всем “фитилей вставил”, а на четвертый пост не пришел. По крайней мере, так говорили солдаты.
Когда комиссия прилетела, этих четвертых с пристрастием допросили, припомнили, что один из них грозил старшине, нашли на этом посту какую-то вещицу, якобы виденную ранее у старшины. Обыскали все окрестности. Да куда там! Снегу метра два навалило. Ничего не нашли. Но этих солдатиков с четвертого поста все равно увезли. Вряд ли их могли в чем - то обвинить, да и дальше и хуже этой службы придумать трудно. Так что, может быть, оно и к лучшему.
Мне бы не запомнился этот случай - в Арктике смерть за каждым ходит - если бы на следующий год наш командир вертолета не сообщил, что весной, когда снег растаял, в распадке, неподалеку от базы, нашли изжеванные зверем чьи-то сапоги. По всему – это были сапоги того самого старшины.
Вот ведь чем обернулось хождение в пургу. Скольких смельчаков схоронили. Кого медведь заломал, кто замерз, кто задохнулся, спасаясь от мороза теплом двигателя в кабине трактора или автомобиля. И, как правило, не дальше тридцати метров от двери дома. Вот что такое Арктика! Поманит теплым ветром, мягким снежком, а потом закрутит, завертит, собьет с пути и погубит прямо перед крыльцом, чтобы другие видели и помнили. Или очарует прозрачным тихим вечером, бесшумным ярким северным сиянием, заведет подальше в тундру, а потом, на обратном пути, подует легким ветерком и свалит неожиданно подкравшимся сорокоградусным морозом, который на небольшом ветре удваивается и прошивает насквозь самые теплые шубы. Может быть, это она нас специально оберегает? Одного погубит, а десяток спасет? Смотрите, мол, мотайте на ус! Все может быть. Это Арктика.
А в тот, прошлый год, пуржило часто. Медведица уходила все дальше на запад, видимо, полагая, что где-то там будет больше добычи и лучше погода. После встречи с вертолетом она долго бежала и остановилась только тогда, когда медвежата уже не вставали ни от пинков, ни от покусываний, ни от страха потерять мать, когда она делала вид, что окончательно бросает их.
Медведица нашла небольшое разводье, и ей удалось наловить немного рыбы. Ближе к ночи потянул ветерок и принес незнакомый запах, теплый и резкий. Медведица почуяла добычу, устроила медвежат под скалой и пошла на запах. Через несколько километров она увидела небольшой поселок. Все вокруг было спокойно. Медведица еще ни разу не подходила к селениям. Она была еще достаточно ловка, сильна и была в состоянии прокормиться морем. Но сейчас силы постепенно оставляли ее и она инстинктивно искала более легкие способы пропитания. Где ей было знать, что таится в этих засыпанных снегом строениях! А запах еды, необходимой, чтобы наполнить соски молоком, все раздражал и раздражал обоняние. Она подошла совсем близко и почуяла мясо прямо перед собой. Целая груда мороженого мяса лежала перед ней. Медведица жадно вырывала зубами крупные куски и глотала их, практически не пережевывая. Когда первый голод был утолен, она почувствовала что-то знакомое, принюхалась к мясу и отскочила, почуяв запах белого медведя. Другой запах, незнакомый, призывно звал к домикам. Она подошла поближе и вдруг на нее с лаем набросилась небольшая свора собак, забившихся под домики от страха и выскочивших, когда зверь подошел совсем близко. Собаки стали с лаем кружить вокруг медведицы, а она как бы нехотя отмахивалась от них. Осмелевшие собаки подскочили поближе, и тогда медведица неожиданно сделала неуловимо-резкое движение лапой, перебив позвоночник самому назойливому псу. Остальные с визгом бросились врассыпную. В это время полярники, проснувшиеся от лая и надеявшиеся, что медведь уйдет сам, поняли, что дело зашло далеко и, высунув дуло винтовки в форточку, сделали выстрел, в надежде отпугнуть очередного непрошеного гостя.
Медведица остановилась и мгновенно вспомнила, как, убегая от такого же грохота, она обернулась и увидела рухнувшего на лед самца. Она помчалась к скале, не забыв, однако, прихватить теплую тушку убитой собаки.
Полярники, естественно, не стали ее преследовать, хотя и сильно опечалились потерей собаки. Надвигалась пурга, надо было срочно закреплять или уносить имущество, оставленное на морозе. Было не до медведицы.
А потом, во время пурги, случился пожар. Видимо, раскачивающиеся оголенные провода, не замеченные и не заизолированные вовремя, замкнулись, искры попали на что-то сухое, оставленное на крыше или на чердаке, а ветер раздул пожар, который и спалил радиорубку, оставив станцию без связи. Оставалось только радоваться, что остались нетронутым жилые домики, склады и электростанция - главные источники жизни на севере, и ждать, когда прилетит вертолет и привезет новую радиостанцию.
Медведица быстро нашла медвежат, покормила их, дала потрепать тушку собаки и ненадолго уснула, отдыхая от всех событий этого дня. Проснулась медведица, услышав завывание ветра. Пурга бушевала все сильнее и сильнее. Медвежата от страха непрестанно сосали мать, и она была вынуждена покинуть лежбище в пургу, чтобы найти что-нибудь съестное.
Ветер пригнал льдины к берегу, разводий, где можно было бы попытаться поймать рыбу, поблизости не было, и медведица пошла быстрой рысью вдоль берега, навстречу ветру в надежде, что он принесет ей запах пищи.
Через несколько часов бега она почувствовала запах дыма. В разрывах пурги виднелись слабые огоньки. Это было какое-то селение. Медведица начала медленный обход поселка в надежде найти что-нибудь, однако близко к домикам не подходила, опасаясь собак и помня о выстрелах.
Неожиданно мелькнула тень, перебегавшая от одного домика к другому, держась за натянутые между ними на случай пурги веревки. Медведица не поняла, что это был человек, который мог извергать гром и молнию. В тихую погоду она, возможно и присмотрелась бы и поостереглась бы, но пурга и голод заставили ее забыть все опасения. Она притаилась, выжидая, как на охоте за тюленем. Через какое-то время тень снова выскочила из домика и побежала к другому. Медведица стала осторожно приближаться, но не успела подобраться близко и замерла в нескольких шагах от двери. Когда она уже собиралась уходить, человек выскочил из домика и засеменил к другому, стоявшему совсем на отшибе.
Человек не успел сообразить, что произошло. Медведица всей своей тяжестью навалилась сзади, переломила хребет, немного пожевала уже мертвое тело и унесла остатки своим медвежатам, легко преодолев несколько десятков километров.
Так на островах появился медведь-людоед, о чем узнали только через несколько месяцев, когда сошел снег. А до той поры в исчезновении этого человека подозревали молодых солдат, виновных только в том, что они любили в пургу играть в карты вместо того, чтобы стоять на посту.
А пока весна упрямо вытесняла зиму, чтобы дать дорогу короткому арктическому лету. Эта пора самая удобная для различных экспедиций. Дело в том, что летом в Арктике можно летать только на вертолетах, ибо оборудованных посадочных полос очень мало, а зимой летать вообще трудно из-за полярной ночи. Весной и светло, и аэродромы на льду или на укатанном снегу работают почти на каждой полярке. И этой весной на острова приехала экспедиция кинематографистов снимать жизнь полярников и, заодно, белых медведей.
Медведей было много, но они, естественно, обходили селения. Ожидать случайного гостя было бессмысленно, и специально для кинематографистов на пути, где чаще всего видели медведей, сделали небольшой сруб с прорезью для съемок, выделили мяса и стали приваживать медведей. Про появившегося на островах людоеда, вернее людоедку, никто еще не знал. Поэтому и особых мер предосторожности не предпринимали, полагая, что обычной ракетницы для отпугивания гостей при необходимости будет достаточно.
Через несколько дней приманка сработала, и мясной гостинец подобрал зверь, которого не заметили, так как постоянного дежурства около приманки не вели. План был простой: медведь, попробовавший дармовой закуски, наверняка вернется поискать еще раз, потому что основное время охоты на тюленя еще не пришло, а рыбой прокормиться трудно. На следующий день “киношники” взяли свою аппаратуру и, прихватив теплых вещей и немного пищи, приготовились ждать до победы. Водитель вездехода довез работников искусства до сруба, отвел машину подальше за бугор и вернулся в тесный сруб.
- Ну, вот, только тебя и не хватало, да еще с ружьем. Ты что, на охоту собрался? Распугаешь нам всех зверей, если не ружьем, так табачищем, - разворчались операторы.
- Это не ружье, а карабин. С ружьем только по уткам палить, а это вещь. Смолить я не буду, не беспокойтесь. Мне поручили вас отвезть и привезть. Так что уж потерпите. Я, выходит, за вас в ответе. Мне при вас спокойнее.
Против такого аргумента было трудно спорить, тем более что водитель оказался веселым парнем, давно зимовавшим, да к тому же охотником и рыболовом, повидавшим и медведей, и другой полярной живности. Он рассказал кучу разных полярных баек, и ночное время легко бежало. На рассвете появился медведь.
После долгой пурги медведица еще долго не решалась двинуться дальше на запад. Она проводила ночь с медвежатами, а днем охотилась, пробегая помногу километров в поисках разводий, где можно поймать рыбу. С уловом было плохо, медведица отощала и часто гонялась за мелочью, хватая и проглатывая вместе с нею пучки морской травы. Однажды, пересекая небольшой мыс, она наткнулась на солидный кусок мороженого мяса. Немного поглодав кусок, она утащила его своим медвежатам и, когда они насытились и прильнули к соскам, жадно доела остатки.
Эта ночь была теплее и тише обычного. Медведица решила, что погода благоприятствует переходу и рано утром вышла вместе с медвежатами, взяв курс на запад. По пути она решила проверить, нет ли еще мяса на месте вчерашней находки. Медвежат она на всякий случай оставила неподалеку в ложбинке. На добычу мог претендовать и кто-нибудь другой, а медвежата только помеха в схватке.
На прежнем месте опять была еда. Медведица, как и первый раз, погрызла кусок и уже собиралась нести его медвежатам, как вдруг услышала слабое, назойливое стрекотание. Её внимание привлекла какая-то куча бревен. На берегу океана часто валяются разные бревна, выброшенные на берег, иногда складывающиеся в причудливые “строения”. Сами бревна ее не смущали, никаких подозрительных запахов она не чувствовала, но этот звук отдаленно напоминал запомнившееся ей жужжание авиеток, которое принесло опасность. Медведица двинулась в сторону бревен.
Неожиданно из-под бревен брызнул огонь и раздался выстрел. Она поняла, что ей и медвежатам грозит какая-то опасность, но продолжала движение вперед скорее по инерции. В это время из-под бревен выскочил человек. Медведица сразу узнала в нем существо, которое не может оказать никакого сопротивления и является пищей. На какое-то мгновение она даже ускорила свой ход, но вдруг услышала новый выстрел. Острая боль пронзила ее грудь. Она еще не успела остановиться, когда грянул еще один выстрел. Медведица остановилась. Мощная струя крови из артерии хлынула на снег. Поняв, что надо спасать медвежат, медведица повернулась и кинулась обратно. Сначала быстро, прыжками, потом медленнее. Наконец, силы оставили ее и она упала на снег, истекая кровью.
Водитель еще минуту не опускал карабин, держа на прицеле медведицу. Потом он повернулся к операторам:
- Ну что? “Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!”. Что это она на нас поперла? Услышала, что ли, или унюхала?
- Ты что пушку-то держишь? Пристрелил ведь зверя! Что тебе еще надо?
- Карабин я держу потому, что он сейчас отлежится и снова на нас попрет, а у меня всего один патрон остался. Понятно? А стрелял я потому, что эта махина делает семь метров за один прыжок. Вот и посчитай, было у нас время на раздумья, или нет? К тому же попасть в него в прыжке невозможно. Мне моя шкура дороже, чем ваши съемки и этот косолапый. Их тут кругом меряно - не меряно. Я защищал свою и ваши жизни. Во как. А заметил он нас после того, как вы камеру включили. Чего она у вас трещала-то? Сломана, что ли?
- Да нет, все в порядке. Мы просто смазку всю сняли, чтобы на морозе не затвердела. Вот она без смазки и застрекотала.
- Пойдем, посмотрим, кого ты завалил.
- Нет, надо подождать. Он живучий. Не может быть, чтобы я его с четырех пуль завалил. Это если в голову попасть и пуля не скользнет - тогда можно с одной - двух пуль уложить. А я метил в грудь. Думал - не убью, так напугаю. Напугать - напугал. А убил, нет, узнаем после. Давайте посидим немного в срубике, перекурим. Теперь можно.
Посидели, подождали немного. Медведь лежит, не встает. Решили подойти посмотреть. Водитель с карабином наизготовку, операторы с ракетницами. Аппаратуру оставили. Снимать предполагалось живого медведя на воле, а мертвого снимать - интереса нет.
Подошли. От места, где медведь развернулся и побежал, четко просматривался кровавый след. Возле медведя крови было больше. Медведь не двигался, что было и понятно при такой потере крови. Водитель опустил карабин:
- Жаль мишку. Молодой, наверное, неопытный. - и вдруг в крик - Не подходить! Живой еще!
Медведь зашевелился. Водитель вскинул карабин, прицелился…
- Мать чесная! Это же медведица! Смотрите, медвежата при ней!
В тело мертвой медведицы уткнулись носами два медвежонка, испуганно задравшие головенки при приближении людей.
Они послушно сидели и ждали мать, но, испугавшись выстрелов, побежали к ней, под надежную защиту. Мать успела из последних сил затолкать их поближе к животу и испустила дух. В густой шерсти их было незаметно. А когда они испугались людей и начали вылезать, водитель подумал, что медведь ещё жив и чуть не выстрелил в мертвого зверя.
Водитель и операторы удивленно смотрели на медвежат, которые вылезли из-под медведицы и, сбившись в кучку, сиротливо сидели на снегу, с опаской поглядывая на пришельцев.
- Кто же знал, что это мамаша, - извиняясь перед кем-то, произнес водитель.
- Да уж. Наделал ты делов. Что теперь будет-то?
- А что будет. Ничего. Тут ведь “закон тайга” - либо ты ее, либо она тебя. Откуда мне было знать, пойдет она на нас дальше, или остановится.
Помолчал. Посопел. Посмотрел на медвежат.
- Мальцов вот жалко. Сколько их по поляркам скитается! Все, как правило, погибают. Или сами помрут, или собаки загрызут.
Опять помолчал.
- Вы бы лучше сначала спросили, что да как, прежде чем смазку менять. Она, вернее всего, на стрекот пошла. Большой медведь и ухом бы не повел на этот звук. Он, когда ест, на все плюет. А это медведица. Она сторожкая, прислушивается, не скулят ли медвежата, где они, что с ними. Вот и пошла на стрекот, проверить.
Кто же знал. Может быть, тут и ракетницы хватило бы. А может быть, ее и пушкой было бы не остановить, если б решила, что медвежатам что-то грозит.
- Берите медвежат и тащите к вездеходу. Не оставлять же тут помирать, а я шкуру сниму, пока теплая, а то потом не освежевать. Не для вас и не для медвежат это зрелище. Только рукавицы наденьте. Искусают. Они злющие, да еще и напуганы.
Киношники кое-как забрали царапавшихся и кусавшихся медвежат. Уже в вездеходе они сообразили и предложили сиротам попробовать сгущенки. Медвежата с удовольствием стали сосать пропитанную сгущенкой тряпку и успокоились.
Через некоторое время пришел водитель и принес шкуру.
- Видать, сильно голодная была. Брюхо совсем пустое, одна трава.
Сказал, бросил шкуру в кузов, завел двигатель. Медвежата потянулись к знакомому запаху, но вездеход взревел, и они опять забились в уголок.
Происшествие с медведицей и медвежатами не наделало переполоха в поселке. Дело привычное. Местные алкаши часто промышляли зверя, чтобы поменять при случае шкуру на спирт. За время работы на севере мне несколько раз предлагали такой обмен. Конечно, белая шкура красиво смотрится в питерской квартирке, но ведь ее надо еще выделать. Вот “любители экзотики” и гноили шкуры тюленей, нерп, медведей, купленные по дешевке на севере, а через некоторое время выбрасывали, не выдержав запаха ворвани.
Операторы пытались упросить руководителя группы взять медвежат с собой. Но тот отказался под предлогом необходимости других съемок и переездов. В результате медвежата остались у водителя, который охранял их от собак, кормил чем мог и показывал всем желающим. Мне тоже посчастливилось погладить сироток и даже снять на память на пленку.
Мы поработали еще месяца полтора - два, как обычно. В конце мая был запланирован отлет в Питер из Тикси. Однажды, проезжая по поселку, я увидел двух темных медвежат, копошившихся на здоровенной куче угля. Мы остановились посмотреть на диковинное зрелище. Медвежата, конечно, были белыми, бурые здесь не водятся, но настолько чумазыми, что казались черными. Они старательно что-то отыскивали, не опасаясь местных псов. По размерам они были с приличную собаку, и мощные лапы, клыки и, главное дружный и отчаянный отпор, видимо, отпугивали одиночных местных псов. Стай собак в поселке не было. Их разгоняли жители, опасаясь мелкого разбоя.
Пожалев несчастных животных, мы уехали, а через несколько дней уже шли на посадку в Ил-18, вылетающий на материк.
Вместе с нами вылетала и знакомая группа кинооператоров. В багаже они везли большую клетку с двумя медвежатами. Те это были медвежата, мать которых погибла, став ненадолго “кинозвездой”, или другие, я не узнал. Не исключено, что какой-то летчик забрал у водителя медвежат, и потом оставил бегать “на воле” в Тикси, а киношники подобрали. А может быть это были и совсем другие медвежата. Сколько их на полярках!
Хорошо что хоть этим повезло и они попадут в цирк или в зоопарк и выживут. Кажется, операторы были с Рижской киностудии. Значит, станут рижанами. А остальные погибнут, если их никто не успеет взять на материк, пока они не выросли. Люди будут вынуждены их пристрелить. Прокормить ведь взрослого медведя невозможно, да и опасно держать - съесть может. А если уйдет - наверняка погибнет, так как никто его не научит добывать себе пищу на воле. И не знают они, что к людям подходить нельзя,- застрелят.
В Риге я с тех пор не бывал и не знаю, есть ли тамошнем зоопарке белые медведи.
Так и закончилась эта непридуманная история белой медведицы. Конечно, не все это происходило в один год, и не с одной медведицей, но все это было: и киносъемки, и гибель медведя и медведицы, и канадские, и наши браконьеры-охотники, и сгоревшая радиорубка, и погибший старшина, и десятки сирот-медвежат, разбросанных по всей Арктике и ожидающих своей грустной участи.