Salve, magistra! 1
1
Ольга Николаевна бежала по лестнице на третий этаж под пронзительную сирену звонка.
Сегодня ей надо было в школу к четвёртому уроку. И она, конечно, расслабилась и проспала всё на свете.
«Так, за журналом в учительскую не успею. К четвёртому уроку 6 „б” проснулся и разгулялся. Кабинет открыт. У них там биология была. Элеонорка никогда дверь на ключ не закрывает, хоть ты тресни. Сейчас они там всё разнесут», – лихорадочно соображала она, расстёгивая на ходу куртку, стягивая её и семеня вверх по ступеням.
«Козлов!» – мысленно предвкушала она своё первое слово или даже крик, потому что точно знала, что виновником содеянных безобразий в кабинете будет не кто иной, как безобидный с виду мальчик с обескураживающей и открытой белозубой улыбкой.
«И Баранов!» – дорисовывало услужливое воображение.
В пролёте между вторым и третьим этажами она успела взглянуть на себя в зеркало и увидеть, что вроде всё в порядке.
Наконец, ступеньки были успешно преодолены. Предстояло достойной учителя походкой (быстро, но не бегом) пройти мимо двух кабинетов и распахнуть дверь своего родного, под номером 32. В коридоре было тихо. Не было слышно ни шума, ни свиста, ни рёва.
Она с ужасом схватилась за дверную ручку и в то короткое время, когда распахивала дверь, осознала, что и за ней всё как-то подозрительно тихо.
«Не случилось ли что-нибудь?» – с тревогой подумала Ольга Николаевна, окинула взглядом класс и закрыла за собой дверь.
Дети встали. Вымуштрованно, как по команде. Каждый возле своей парты. Послушные и притихшие.
«Надо же! – подумала Ольга Николаевна. – Что это с ними случилось? То не угомонить минут по пять. А сейчас, как в цирке!».
– Здравствуйте! – Ольга Николаевна сделала паузу и обвела взглядом класс. – Садитесь!
Все послушно сели и замерли, глядя на учительницу.
– Голубева! Сходи за журналом! – командировала Ольга Николаевна самую примерную девочку в классе, которой можно было доверить всё.
Вообще, все девочки в 6 «б» были умницами. Добрыми и послушными, воспитанными и исполнительными, отличницами и хорошистками.
Ольга Николаевна искренне любила их, потому что работать с ними было сплошным удовольствием.
Мальчики же в 6 «б» были просто невыносимы. Это было сборище хулиганов, абсолютно неуправляемых и отвязных. Справлялись с ними только классный руководитель Ольга Николаевна и ещё пара человек, из фельдфебелеподобных. Большинство же учителей старалось от работы в 6 «б» отказываться. Кому не повезло, стоически страдали и ждали возможности спихнуть этот класс кому угодно. Хотя бы в следующем году.
В начале недели Ольга Николаевна метала громы и молнии, топала ногами и стучала кулаком по столу.
– Козлов! Ты чуть не убил Татьяну Александровну! Почему ты носишься по коридору?
В тот день на большой перемене Козлов «бежал быстрее лани» по коридору второго этажа. Хотя цитата из Михаила Юрьевича в данном случае неточна. Козлов мчался, как шипящее раскалённое ядро или даже как пуля, выпущенная из пистолета, маленький, крепкий, хорошо сбитый. Конечно же, ничего не соображая и не видя на своём пути. В этом состоянии летящей пули он и врезался в Татьяну Александровну, медленной походкой с журналом под мышкой вышедшей из примыкавшего коридора.
Как бедная Татьяна Александровна удержалась на ногах, остаётся загадкой. Как вообще осталась жива – тоже.
Едва опомнившись от столкновения, она всё же схватила Козлова за руку.
– Как фамилия? – грозно спросила она сразу притихшего и ставшего маленьким красно-пурпурного Козлова.
– Козлов, – выдавил тот из себя.
– Кто классный руководитель? – начала выдавать стандартный набор фраз Татьяна Александровна.
– Ольга Николаевна, – скромно ответил мальчик.
– Какой урок был?
– Литература.
– А какой будет?
– Русский язык, – затравленно пролепетал Козлов, предчувствуя неминуемую расправу.
На этой неделе он уже разбил стекло в кабинете математики и безжалостно ощипал все цветы в кабинете английского языка. И это на фоне пяти двоек.
Татьяна Александровна потащила его в 32-й кабинет.
Тут прозвенел звонок, и дальнейший разговор происходил в скомканном виде.
– Ольга Николаевна, ваш Козлов носится по коридору как угорелый. Чуть не сбил меня с ног! Я сегодня же напишу докладную директору. А сейчас делайте с ним, что хотите!
Устрашающая ария для Козлова была исполнена.
– Садись, Козлов! – не предвещавшим ничего хорошего голосом сказала Ольга Николаевна. – И положи дневник на стол!
Козлов медленно поплёлся на своё место.
– Нет, ну Оль, – зашептала Татьяна Александровна на ухо Ольге Николаевне, – представляешь, врезался – чуть не прикончил. Едва на ногах устояла. А больно как! Ладно, сделай с ним что-нибудь. А я пошла. У меня контрольная в 10 классе.
– Тань, ты вообще жива?
– Вроде да. Испугалась очень. А если бы он на кого поменьше налетел? Травмы бы не избежать. Родителей вызови!
– Ладно, Танюш, пока.
После того, как дверь за Татьяной Александровной закрылась, Ольга Николаевна обвела класс глазами.
– Так! – грозно и многообещающе произнесла она своё любимое профессиональное словечко и начала пускать стрелы гнева не только в адрес Козлова, но и всей мальчишеской части класса, носившейся на переменах по коридорам в хаотичном порядке.
Девочки примерно сидели на своих местах, зная, что происходящее к ним не относится, и терпеливо ждали начала урока.
Сделав выволочку, Ольга Николаевна решила, что пора перейти к делу и для острастки устроила незапланированную контрольную. Пока класс корпел над заданием, она украсила дневник Козлова замечанием и вызвала родителей в школу.
На следующий день Ольга Николаевна встретилась с Козловым-старшим, который виновато молчал, краснел, потел, пыхтел и в целом плохо представлял себе, что делать. Ремень виделся ему единственным средством, но, как показывала практика, малоэффективным.
Ольга Николаевна знала, что надо банально ждать, когда Козлов-младший вырастет (что неизменно породит новые проблемы, но это уже не должно будет её касаться). А пока надо было укрощать буйный темперамент, что Козлов-старший обещал делать неукоснительно и без применения физической силы. Сошлись на том, что отец взял в руки молоток, гвозди и, мысленно приговаривая про себя хрестоматийную фразу «Всё, что могу», прибил оторвавшийся посреди кабинета кусок линолеума.
На следующий день Козлов-младший выглядел присмиревшим и притихшим.
Сегодня Ольга Николаевна объявила результаты контрольной. Момент был трагическим. В классе висела звенящая тишина.
– Так, контрольную написали плохо. Хотя девочки, как всегда, молодцы! У мальчиков только одна четвёрка, четыре тройки, у остальных – сами понимаете, – сообщила Ольга Николаевна затаившемуся классу.
Вошла Голубева с журналом.
– Спасибо, Наташенька, положи на стол, – сказала Ольга Николаевна, а про себя подумала: «Потом всё запишу, а то пока будешь заполнять журнал, они на уши встанут. Хотя сейчас, наверное, нет».
– Так, – опять подытожила она, решив не отвлекаться от дела, – сегодня повторим обстоятельства. Открыли тетради и записали: «23 апреля. Классная работа». Голубева, напиши это, пожалуйста, на доске.
Эталонная красавица-ученица Голубева с двумя длинными толстыми чёрными косами и большими голубыми глазами встала, подошла к доске и каллиграфическим почерком написала сказанное.
– Тема урока, – продолжала Ольга Николаевна, – «Второстепенные члены предложения. Обстоятельства». Записали.
Она прошла между двумя рядами и, обогнув последнюю парту, вернулась к доске по другому проходу, следя за тем, чтобы все работали.
– Спасибо, Наташа, садись, – Ольга Николаевна подошла к доске, взяла в руки мел и обратилась к классу:
– Что такое обстоятельства?
Девочки, все, как по команде, подняли руки. Что в дальнейшем и делали после каждого вопроса учительницы.
– Суханская!
– Это второстепенные члены предложения.
– Какие бывают обстоятельства? Ну, давай, Наумова!
– Обстоятельства места, времени и образа действия.
– Молодец, Надя. Записали всё в тетради.
Ольга Николаевна, в свою очередь, написала это на доске, и впоследствии продолжала фиксировать поступавшую информацию.
– Что такое обстоятельства места? Петрова!
– Это члены предложения, которые называют место, где происходит действие. Отвечают на вопросы «где?», «куда?», «откуда?».
– Умница! Примеры!
Девочки опять подняли руки. Мальчики потупили глаза.
– Лена!
– В классе, на улице, дома, за городом.
– Обстоятельства времени.
В классе поднялся девичий ряд рук. Ольга Николаевна чувствовала, как хорошо работает механизм, она словно играла на «хорошо темперированном клавире», только половина клавиатуры, к сожалению, не действовала. Но это было делом привычным. Поэтому она пользовалась теми клавишами, которые работали, причём безотказно.
– Голубева!
– Обстоятельства времени – это второстепенные члены предложения, которые называют время, когда происходит действие. Отвечают на вопросы «когда?», «с каких пор?», «до каких пор?». Например, вчера, утром, летом, через месяц, в прошлом году.
Всё опять было написано на доске и в тетрадях в полной тишине.
«Как я их, однако, вымуштровала!» – думала с гордостью Ольга Николаевна, наслаждаясь безмолвием и отсутствием каких бы то ни было лишних движений.
– Обстоятельства образа действия, – объявила Ольга Николаевна и опрометчиво сказала. – Баранов!
Баранов встал и долго стоял истуканом, не представляя, что от него хотят услышать. Девочки в нетерпении стали раскачивать поднятыми руками.
– Лена!
– Обстоятельства образа действия рассказывают, как действие производится. Отвечают на вопросы «как?», «каким образом?». Например, тихо, медленно, с восторгом, спустя рукава.
– Прекрасно! – похвалила ученицу Ольга Николаевна и отвернулась к доске, чтобы записать всё услышанное.
«Какая я молодец, – думала она, водя по доске мелом и чувствуя у себя за спиной рабочую атмосферу, – выдрессировала. Сидят тихо, все пишут, никто не шушукается, не отвлекается. И Козлов-папа работу проделал, сына даже не слышно. Так, а где Козлов?»
Ольга Николаевна повернулась и обвела взглядом класс. Козлова не было.
– А где Козлов? – спросила она. – Заболел?
Класс перестал писать, дышать и замер.
Ольга Николаевна почувствовала неладное.
– Где Козлов? – ещё раз спросила она.
В ответ было то же напряжённое и томительное молчание.
«Словно что-то случилось. Все всё знают, а сказать боятся», – с тревогой подумала Ольга Николаевна.
И только сейчас Наташа Голубева как-то странно посмотрела ей в глаза и перевела взгляд к окну, как будто призывая следовать за ней.
Ольга Николаевна взглянула за окно и потеряла дар речи.
За окном на карнизе с виноватым видом стоял Козлов. Половину его фигуры не было видно из-за наспех задёрнутой занавески.
Ольга Николаевна, стараясь не делать резких движений, на негнущихся ногах подошла к окну и повернула ручку. Козлов сделал шаг вперёд, спрыгнул с подоконника и, вжав голову в плечи, посмотрел снизу вверх на учительницу.
К счастью, здание школы было старым, с архитектурными изысками. Окна третьего этажа были глубоко «утоплены» в нависавший сверху черепичный скат крыши. Кирпичные карнизы были очень широкими, почти по полметра. И обрамляли их широкие откосы.
Ольга Николаевна схватила Козлова за плечи.
– Вадик, ты как? Как ты там оказался? Что ты там делал? Почему не постучал? – горохом сыпались из неё вопросы.
Козлов понуро стоял и молчал.
Ольга Николаевна грозно взглянула на класс.
– Кто это сделал?
Мальчишки залегли. Девочки, не желая ябедничать, опустили глаза. Баранов быстро повернулся назад и показал кому-то кулак.
– Кто закрыл окно? Кто повернул ручку? – грозно пророкотала Ольга Николаевна. – Баранов!
Баранов, ощущая всю непереносимую тяжесть вины, в предвкушении больших неприятностей поднялся из-за парты.
– Вадик, сядь на место, – обратилась Ольга Николаевна к Козлову. – Баранов! Дневник на стол! – уже грозно профессиональным, хорошо поставленным властным голосом приказала она.
«Вымуштровала! Выдрессировала!» – саркастично сказала она себе и принялась отчитывать Баранова.
В ходе выяснения обстоятельств стало известно, что, услышав звонок на урок, любознательный Козлов (к тому же недавно призванный педантично соблюдать порядок) заинтересовался, почему в классе нет учительницы. Он выглянул в коридор, но не обнаружил педагога и там. Потом Козлов вспомнил, что по пятницам Ольга Николаевна приходит к четвёртому уроку. И тут до него дошло, что она, скорее всего, опаздывает. Поэтому он открыл окно и выглянул в него. Козлов просто хотел получить подтверждение своей мысли: он думал, что Ольга Николаевна идёт от трамвайной остановки к школе и не подозревает, что её любимый 6 «б» и он, Козлов, в частности, заждались её. Не увидев учительницы, подходящей к школе, Козлов почувствовал, как тепло стало на улице, как ласково и приятно светит солнце, как совершенен этот мир. «Весна!» – восторженно шепнул ему внутренний голос. Потом он обратил внимание на то, какой, оказывается, широкий подоконник в кабинете № 32, какие здесь большие откосы и как великолепен вид на окрестности. Перед ним был почти домик. Мальчику страшно захотелось попробовать, насколько он уютен. В безопасности бесстрашный Козлов даже не усомнился. И он сделал один маленький шажок в этот домик на улице. Ну, что тут такого – один маленький шажок?! Ведь если выйти за школьную дверь, ничего же не случится! Там было абсолютно не страшно, голова от высоты у него не закружилась, он чувствовал себя уверенно. А потом кто-то повернул ручку, и окно стало невозможно открыть. Кто это сделал, Козлов не помнил или не заметил. Он сам не знает, как это случилось. Вот и Баранов может подтвердить, что он смотрел совсем в другую сторону. Может быть, ручка сама автоматически повернулась, так бывает…
Да, и там есть бордюрчик, ну, решётка такая. Наверное, раньше сюда ставили горшки с цветами. У него мама так летом делает, у них тоже старый дом. Ну, вот… Дальше…
А потом в класс вошла Ольга Николаевна. И повернуть ручку, чтобы открыть окно, никто уже не мог – все сели на места. А не постучал он потому, что испугался, что учительница тоже испугается за него. И поэтому он решил всё сохранить в тайне. И просто повернулся к стеклу, прижался к нему лбом и внимательно наблюдал за ходом урока. Ведь он же решил хорошо учиться и хорошо себя вести. Козлов бы легко простоял так весь урок, чтобы не тревожить учительницу, а потом Баранов бы его впустил. Ведь он же его друг! Да и дел-то там – ручку повернуть! А объяснения Ольги Николаевны он слушал внимательно. Там, за окном, всё хорошо слышно. Он даже запомнил, какие бывают обстоятельства – места, времени и эти, как их… Тычок в спину Баранова. Но безрезультатно. Тот и рад бы подсказать, но не знает что. Идеальный шпион – гестапо бы умылось и задолбалось.
Баранов был немногословен. Объяснить он ничего не мог. Ну, бегали по классу, ну, Козлов вышел туда, ну, он взял и закрыл Козлова за окном… Баранов хотел его сразу впустить… А потом не успел – начался урок. И он испугался, что ему влетит. А упасть Козлов не мог – там места много. Да и на улице тепло. А занавеску задёрнул, чтобы Ольга Николаевна ничего не заметила. Козлова он бы после урока обязательно впустил. Что он, изверг, что ли?
Класс молчал, потому что тут были замешаны вопросы чести. Ябедничать низко, подло и стыдно. А то, что Козлов постоял десять минут на солнышке, – совсем не страшно. Карниз широкий, сорваться оттуда невозможно…
После того, как все были отчитаны, замечания записаны, надо было чем-то заниматься. И Ольге Николаевне ничего не оставалось, как вести урок. Настроение было испорчено, впечатления витали в воздухе. Поэтому Ольга Николаевна перешла к более изощрённым методам воздействия.
– Баранов! К доске! Так, взял мел и написал предложение со всеми обстоятельствами!
Баранов покорно вышел к доске и некоторое время неподвижно стоял возле неё с кусочком мела в руках.
Ольга Николаевна с наслаждением поставила двойку в журнал и продублировала её в дневнике, сопроводив грозным текстом красного цвета, вызывавшим в школу мать Баранова. Но мама Баранова была почти алкоголичкой. Так что толку от её визита не было никакого. Словом, предстояло просто ждать, когда Баранов вырастет… И Козлов вместе с ним.
Биологине Элеонорке пришлось пережить бурную сцену, научившую её закрывать кабинет после своего урока.
2
Прошли годы, как писали в титрах старых чёрно-белых фильмов. Наступили девяностые. Ольга Николаевна, отработав советское школьное распределение, с облегчением покинула ниву народного образования и трудилась в кооперативе. Что уж она там делала, пусть останется загадкой для читателя. Её вполне устраивали и род занятий, и доходы. Но «крышующим» организациям платить приходилось непосредственно ей – эту обязанность возложил на Ольгины плечи хозяин.
Однажды она встретилась с подругой Таней, в своё время чуть было не сбитой Козловым с ног. Таня тоже завязала с учительством и работала в газете.
Они сидели в модном кафе, смотрели сквозь стеклянную крышу на голубое небо, на летающих белых чаек, пили кофе с пирожными и болтали обо всём, потому что давно не виделись и наконец-то выбрались пообщаться.
И вдруг в разгар беседы Ольга на полуслове полезла под стол.
– Тань, – зашептала она оттуда, – меня здесь нет. Резко не поворачивайся. Посмотри – там в дверях двое. Один в чёрной кожаной куртке, бандитского вида. Стоят? Только незаметно посмотри.
Таня чуть повернула голову налево и скосила глаза, чтобы увидеть, что происходит у неё за спиной.
– Никого нет. Наверное, ушли, – сказала она.
– Уф! – с облегчением произнесла Ольга, вылезая из-под стола и с опаской глядя в сторону двери. – Знаешь, кто это был?
– Ну? – заинтригованно поинтересовалась Татьяна.
– Козлов и Баранов. Помнишь?
– «Любимые твои ученики»? – иронично процитировала подруга старую песню. – О которых ты всё время рассказывала?
– Это наша крыша. Я им за прошлый месяц не заплатила.
– Ну-ну… Мстят?
– Да что ты, – засмеялась Ольга, – они хорошие ребята. У нас прекрасные отношения. Но денег у меня нет.
3
И опять прошли годы.
Ольга, журналистка светской хроники глянцевого дамского журнала, пришла на открытие ресторана. Здесь собрался городской бомонд.
Ольге надо было написать репортаж и завязать знакомство с хозяином заведения с целью раскрутить его на рекламу.
– Хозяин – Полянский, – напутствовал её главный редактор, – не упусти. Говорят, очень небедный человек. Договорись о встрече, а если получится, то сразу и о деньгах.
Ольга с фотографом прибыли на мероприятие в состоянии творческого подъёма и во всеоружии – с длинноствольным фотоаппаратом, диктофоном и блокнотом.
Раздевшись в гардеробе, они прошли в сияющий и сверкающий зал.
Народу в заведении собралось много, как в трамвае в час пик. Яблок никто не ронял, но падать плодам было некуда.
Ольга внимательно осмотрела публику и увидела много примелькавшихся лиц – публичных людей, любителей и завсегдатаев всевозможных презентаций, бизнесменов, коллег, с которыми она время от времени встречалась на подобных тусовках, хороших знакомых.
Звучали речи с пожеланиями процветания и благополучия, сверкали фотовспышки, пели певцы и певицы, танцевал кордебалет, на входе философски и праздно наигрывал саксофон. Ведущий мероприятия блистал и практически парил над залом.
– А где Полянский? – спросила Ольга коллегу, стоявшего на полшага сзади.
– Ай! – отмахнулся тот от неё, как от назойливой мухи. – Потом появится. Говорят, опаздывает. Самолёт задержали – погода в Альпах нелётная. А пока к вашим услугам, мадам, только управляющий. Кстати, говорят, что нашу братию Полянский не жалует. В прошлом году лично-с взашей выгнал журналиста из собственного кабинета чуть ли не пинками.
И коллега приложился к бокалу с вином.
«Вот ведь несчастье какое, – подумала Ольга, – и пишет вроде хорошо, и имя почти правильное, и у всех на слуху – Толстов. Но каждый раз в каждом кабаке, на каждой выставке, на любом мероприятии так надирается!».
– Н-да, – говорил тем временем кому-то в толпе Толстов, – пари держу, что до Нового года это пафосное заведение не продержится, к осени закроется.
– Почему? – спросила, обернувшись к нему, Ольга.
Они постоянно встречались на всевозможных тусовках, что позволяло им перекидываться фразами так, словно они только что расстались.
– Почему? – с видом знатока, собрав в гармошку складки на лбу, глубокомысленно и покровительственно сказал Толстов. – Это центр города. Аренда сумасшедшая! Кругом, куда ни плюнь, то кафе, то ресторан. А цены они тут заявили – ого-го какие! Летом у них выручки не будет – не сезон. Так что к сентябрю всё накроется медным тазом – не ходи к гадалке.
Аналитик выпил из бокала и продолжил:
– Это вообще плохое место: больше года никто удержаться не может. И казино было, и бутик, и ресторан, и уж не помню, что! Я сюда, как на работу, хожу!
Окружающие, пережёвывая фуршетные угощения, криво заулыбались, негласно соглашаясь с оратором.
– Привет! – услышала Ольга у себя за спиной.
Рядом с ней стояла «та самая Татьяна», ныне представительница конкурирующего издания.
– Приехал Полянский. Сейчас появится, – шепнула она Ольге. – Слушай, выручай. Мне бы домой пораньше смотаться. Устала. Надо уроки у детей проверить, всех накормить, с мужем и собакой погулять. Традиция у нас такая. Пришлёшь по электронке, если будет что интересное?
– О чём речь, Танюш!
Они дружили давно и не раз выручали друг друга. Репортажи от этого своей оригинальности и свежести у каждой не теряли.
Тут раздались аплодисменты, и на небольшую сцену вышел полный маленького роста человечек в светлом костюме.
– Полянский! – прошелестело в зале.
– Так это же Козлов! – ахнула Ольга, с восторгом глядя на повзрослевшего и возмужавшего «своего ребёнка».
– Козлов-Полянский! – красиво отчеканил где-то у неё за спиной Толстов. – Вы уж, мадам, как-нибудь определитесь. Кто такой Козлов?
«Ага, на дурочку напал, – злорадно подумала про себя Ольга, – так я тебе всё и расскажу».
– Перепутала, мсье, – бросила она за плечо.
В толстеньком начинающем лысеть человечке она узнала мальчика Вадика с той же белозубой обаятельной улыбкой. Выглядел он солидно, держался с достоинством. Но в каждом жесте угадывался юный хулиган, терроризировавший всю школу. А уж когда он открыл рот, Ольга Николаевна услышала всё тот же набор несообразностей и речевых ошибок, что и энное количество лет назад.
«Сама виновата, – сказала она себе, – не научила».
Публика с серьёзным видом выслушала бестолковый спич и сопроводила его аплодисментами.
«Что-то странное происходит в этом мире, – думала Ольга Николаевна, слушая поток штампов – умных глупостей, которые обычно звучат в подобных случаях, – учились мы с Танькой в университете, учились хорошо, всегда в жизни старались делать всё, как надо. Козлов не учился нигде, кроме школы, даже говорить толком не умеет. И где он, и где мы? Сейчас попрошайничать к нему пойду».
– Ты его знаешь? – тихо спросила её Татьяна.
– Ещё как! – ответила ей на ухо Ольга. – Это же мой Козлов, который чуть тебя не зашиб. Не узнаёшь? Только Толстову не говори.
– А я всё слышу, – вклинился между ними Толстов, – Оль! Познакомьте – буду вашим должником!
– Обязательно, но попозже, – в свою очередь, отмахнулась от него Ольга.
И надев на лицо профессиональную улыбку, направилась к сцене.
Навстречу ей спускался важный Козлов.
– Ольга Николаевна! – вмиг отбросив помпу, почти завопил он, увидев её.
Надо сказать, что «дети» Ольгу Николаевну любили, при встрече с радостью бросались к ней с объятиями и рассказывали о себе всю подноготную. Она тоже искренне любила «своих детей» и живо интересовалась всем, что с ними произошло.
– Ольга Николаевна! Как вы здесь? – со щенячьим восторгом вопрошал Козлов, глядя на неё.
Метаморфоза была налицо. Он словно превратился в только что спрыгнувшего с подоконника шестиклассника.
– По работе, Вадик.
– По какой?
– В журнале работаю. Светскую хронику веду.
– А-а-а. Пойдёмте, поговорим.
Он отмахнулся от подбежавшего к нему управляющего и потащил Ольгу в сторону.
– Господин Полянский! – бросилась к нему девушка с микрофоном. – Можно интервью для телеканала?
– Все журналисты потом, – нервно сказал Козлов.
– Ну, как вы? – обратился он к Ольге и усадил её за столик.
– Да всё нормально. А почему ты Полянский?
– Всё просто. Понимаете, моя первая жена не хотела быть Козловой, – вздохнул Вадик, – и мужа Козлова тоже не хотела. Пришлось мне фамилию поменять и взять фамилию жены. А что? Красиво! Ну, а после развода я её себе оставил на память. Да и привык! К тому же бизнес. Все как Полянского знают.
– Чем занимаешься? – осторожно спросила Ольга.
– Теперь всё легально, – ответил Козлов-Полянский.
«Какой умный мальчик! Зато я сплю спокойно», – констатировала Ольга Николаевна.
– А где Баранов? – спросила она.
– И Баранов в шоколаде. Только уехал. Уже давно. Проблемы были, – озабоченно сказал Вадик. – Два раза за год под пистолетом. Один раз в лес ездил… В багажнике. Но сейчас всё нормально. Он где-то в России.
Учительница и ученик ещё поболтали, тепло и сердечно договорились о встрече, рекламе и деньгах.
– Никому не дам! А вам – пожалуйста, – обрадовал Ольгу Николаевну Козлов-Полянский.
– Спасибо, Вадик! Ты нас спас!
Домой она ехала довольная. Финансовые проблемы журнала на ближайшее время были решены.
К тому же радио выдало старый советский хит:
Плывут морями грозными,
Летят путями звёздными
Любимые твои ученики.
«Как говаривал старик Цицерон, “O tempora! O mores!” », – счастливо улыбаясь, думала Ольга Николаевна и прислушивалась к работе двигателя. 2
1 Salve, magistra! (латинск. яз.) – Здравствуй, учительница!
2 O tempora! O mores! (латинск. яз) – О, времена! О, нравы!
(«Всё та же коллекция», Рига, 2013.)