Чашка кофе с видом на море

Светлана Данилина
Ж. – с благодарностью за сюжет


Ольга оставляет машину возле магазина и критически оглядывает витрину.

«Опять не помыли стекло на входной двери!» – с досадой отмечает она про себя и под звон колокольчиков заходит внутрь.

Начало рабочего дня. Покупателей ещё нет. В зале среди манекенов, вешалок и столов с платьями, блузками и свитерами стоит одинокая продавщица.

– Ой! Здравствуйте, Ольга! – тотчас откликается она на появление хозяйки. – А вам тут звонили на офисный. И очень просили перезвонить.

– Доброе утро, Женечка! Кто? – интересуется Ольга.

– Не знаю, мужской голос. Очень просил. Сказал, что крайне важно.

Женечка идёт к прилавку, достаёт из ящика телефон и, улыбаясь, услужливо протягивает его, быстро отметив номер незнакомца.

«Кто может звонить утром? Фининспекция? Пожарные? Санэпидемстанция?» – с нехорошей тревогой и даже со страхом думает Ольга, чуть заметно плюёт через плечо и суеверно стучит кулачком по пластиковому прилавку – ничего деревянного под рукой нет. Потом она перезванивает по высветившемуся на зеленоватом экране незнакомому номеру.

«Свои позвонили бы на мобильный», – мысленно пугает она себя, слушая сигналы и придирчиво разглядывая новый стенд с сумочками.

Трубку берут не сразу. Лишь где-то на шестом гудке наконец откликается мужской голос:
– Алло! У аппарата! – сразу с места в карьер шутит он.

– Ольга Гудина! – профессионально по-деловому представляется героиня, не узнав собеседника. – Вы нам звонили…

– Олюнчик! – бравурно и радостно откликается абонент. – Ну, наконец-то я тебя нашёл! Узнаёшь?

Тут Ольга холодеет от долгожданного, уже почти забытого и вдруг, как чудо, опять зазвучавшего, обращённого к ней голоса.

И уже потом облегчённо вздыхает.

«Не фининспекция!» – почему-то проносится в её повеселевшей и посветлевшей голове радостная мысль.

– Ми-и-ть? – осторожно спрашивает и тянет гласную, почти поёт она.

– Да! Это я! – восторженно вопит собеседник и довольно хохочет. – Собственной персоной! Узнала?

Тут в Ольге просыпается оскорблённая женщина.

– Ну, узнала… – цедит она сквозь зубы, хотя в душе восторженно рада звонку.

Однако марку обиженного достоинства надо держать – Дмитрий уехал и не звонил ей полгода, равно как и не откликался на её звонки. А она панически боится показать свои слабость, сентиментальность и уязвимую зависимость от собеседника.

– Оль! Я наконец приехал! – громко, как будто только спустился с трапа самолёта и старается перекрыть посторонние звуки, почти кричит он.

Ольга косится на Женечку и идёт в подсобку, чтобы продавщица не слышала фамильярного тона громкоголосого Мити.

– Да-да, я слышу тебя, – довольно холодно говорит она, чтобы что-то сказать и не сообщить посторонним ушам никакой информации.

Митя чувствует неискренность и отчуждённость, вполне заслуженно принимает их в свой адрес и меняет тон:
– Оль! Ну, прости! Только вчера вернулся. Мобильник утопил ещё в декабре, все номера пропали. Да ещё за границей – в Норвегии.

– Да? – чуть менее ледяным, чем прежде, тоном откликается Ольга.

Ей хочется услышать все извинения и покаянные оправдания в качестве компенсации за свои полугодовые мучения.

– Представляешь? – начинает Дмитрий со своего любимого словечка. – Ужас! Номера не восстанавливаются. Даром, что заграница! Поговорить не с кем, поделиться не с кем! Конец света! Вот, приехал и пытаюсь что-то сделать. Тебя по компьютеру нашёл! Хорошо, что название магазина помню!

– А-а-а, – с почти понимающей и даже слегка сочувственной интонацией тянет Ольга, толком не зная, как себя вести: поверить, обрадоваться и простить или сказаться обиженной тем, что собеседник не приложил никаких усилий, чтобы попытаться разыскать её раньше – уж Интернет доступен везде, и набрать в поисковике её данные он мог бы и за границей.

А ведь у них была такая, как ей казалось, красивая, такая потрясающая и романтическая история. И Ольга строила радикальные планы! Даже развестись с мужем собиралась! Тем более, что брак её и так висел на волоске.

Год встреч, радости, ожидания и общения, год надежд и ощущения полёта, год счастья и упоения.

А потом полгода вдруг неведомо откуда свалившейся на голову разлуки.

Уехал работать, предложили дело в Норвегии. Хороший врач… Обещал помнить, прилетать, звонить, звал в гости...

Звонил месяц.

А перед Новым годом пропал, исчез, замолчал.

– Давай встретимся! – всё так же воодушевлённо и радостно предлагает Дмитрий.

Он изо всех сил старается играть беззаботного весельчака и делать вид, что ничего не произошло. Ему нужно встретиться с Ольгой. У него безвыходная ситуация, и эта женщина могла бы ему помочь. К тому же отношения у них давно закончились – больше полугода прошло, всё, как ему кажется, должно забыться.

Конечно, он прекрасно понимает, что почти бросил её, да что там почти – бросил. Но не её же одну, и, вообще, не надо было на него давить! Он тогда просто устал от проблем, а потому взял, да и уехал – и от Олюсика, и от собственной жены. Попросту сбежал, измученный проблемой выбора: остаться с женой и дочкой или уйти к любовнице, у которой на руках двое детей и перспектива развода.

Годовой роман, поначалу казавшийся небольшой интрижкой, когда-то захватил его с головой, закрутил, заставил забыть домашние неурядицы и скандалы, обыденность и нудную прозу жизни, наполнил всё смыслом и радостью, дал ощущение крыльев за спиной. Красавица Ольга (с чувством юмора в отличие от скучной жены, с хорошим вкусом в отличие от простушки-супруги, с какой-то особой мудростью в отличие от вздорной законной спутницы жизни, соблазнительная, ухоженная и яркая женщина в отличие от обычной затрапезной бабы) по-настоящему увлекла его.

Но обе дамы по мере развития событий, правда, каждая по-своему буквально давили на него и в одном случае исподволь, в другом – в форме диктата – требовали решительного поступка. И обе хотели, чтобы он совершил его немедленно, сей же час. Жена хотела, чтобы он расстался с любовницей, любовница пусть и ненавязчиво, без сцен и прямых высказываний, одним своим видом и словно самим фактом существования напоминала о том, что ему надо развестись с женой. У Дмитрия было ощущение, что ему приставили два ножа к горлу – с разных сторон. Да к тому же за год романтика когда-то новых отношений несколько поостыла и поблёкла.

И он, загнанный в угол, нашёл единственный выход: исчезнуть, отложить на время необходимость принимать решения и совершать кардинальные поступки. Он просто уехал, испарился, взял передышку, отложил дело в долгий ящик. Синонимический ряд, которым он себя оправдывал, был богат и длинен. Тем более, что ему предложили выгодную работу. Все врачи в стране давно работают вахтенным методом – заграничные командировки, достойная зарплата.

А теперь у него возникли новые проблемы. Так уж получилось – стечение обстоятельств. И решить их ему могла бы помочь Ольга. Поэтому он, не отдавая себе отчёта, непроизвольно играет роль бесчувственного бонвивана, делая вид, что никаких трещин в отношениях не существует, а все проблемы давно решены, пережиты и забыты. Он уверен, что она не откажет во встрече.

– Давай встретимся, – в тон ему откликается Ольга.

– Можешь сегодня? – спрашивает Дмитрий.

– Нет, не могу сегодня, – Ольга специально отвечает словами собеседника, не желая говорить ничего от себя, подспудно не открываясь раньше времени и стараясь казаться загадочной.

Она даже рада тому, что сегодня действительно непроходимо занята. Иначе всё бросила бы и помчалась на встречу, потому что от этого любимого, изученного до обертонов голоса жизнь перестала быть серой и скучной. Но не сразу же, не по первому свисту! После полугодовой разлуки, отчаяния и даже депрессии. Надо умудриться не показать своих радости, зависимости и восторга.

Она вспоминает цветаевские строки, которые в какой-то прострации твердила себе полгода: «Вчера ещё – в ногах лежал! Равнял с Китайскою державою!».

– Ну, тогда завтра? Я не могу долго ждать! – жизнерадостно спрашивает и предупреждает Митя.

– Завтра… – она задумывается. – Давай завтра.

– В четыре можешь? Или лучше в два? Как раз и пообедаем!

Ольга соглашается на два.

Дмитрий называет ресторан, где они не раз бывали в их лучшие времена.

– Как ты, Олюсь? – с интимными нотками в голосе спрашивает он, понимая, что надо создать некую доверительную атмосферу.

– Нормально, – намеренно не замечает вызова на откровенность Ольга. – Поговорим завтра. Я сейчас занята.

Её считают сильной женщиной. Сильной, умной, яркой.

Кто бы знал, чего ей это стоит!

Она встаёт в пять утра и варит себе крепкий кофе, а потом пьёт его из своей любимой белоснежной чашки с сиреневыми цветочками, глядя на море. Летом и весной это происходит на веранде большого дома, стоящего среди сосен почти на самом берегу, зимой и осенью – за столом возле кухонного окна. Она смотрит на обычно тихую и присмиревшую за ночь синеватую утреннюю морскую гладь, на поднимающееся над ней ярко-алое огненное солнце, которое можно безболезненно созерцать, пока виден лишь его тонкий краешек, затем кусочек. А потом начинает резать глаза, и даже взглянуть на светило становится невозможным. Ольге кажется, что это спасительный ритуал – солнце, словно подпитывает её и не позволяет окончательно раскиснуть. Она тоже пытается выползти из одиночества, холода и безысходности.

Невзгод и проблем ей хватает. И выйти из дому в девять утра – это её задача и ежедневный подвиг. Главное – выйти. А потом всё идёт на автомате – сесть в машину, добраться до города, объехать сеть магазинов, заниматься делами. И с каждым выходом начинается другая, как ни странно, праздничная, наполненная делами, людьми и встречами, жизнь.

Ещё до знакомства с Дмитрием однажды она неожиданно для себя обнаружила, что муж ей изменяет. Обнаружила на удивление обыденно – приехала в магазин и нечаянно увидела сцену в подсобке – некрасивую и для неё оскорбительную. В ответ на Ольгино возмущение Борис в тот же вечер просто забрал какие-то свои вещи и ушёл. Ушёл от неё к девочке-продавщице. Вся трагедия укладывалась в пару-другую простых и банальных фраз. Приезжал к детям. Ничего в жизни менять не собирался. Был далёким, чужим, холодным и чёрствым. Хотя и раньше не отличался особыми чуткостью, душевной теплотой, отзывчивостью и внимательностью.

– Я не твой раб, – просто говорил он ей, объясняя своё нежелание вернуться хотя бы ради детей.

Тогда у неё и появился Митя – человек-праздник, собеседник-подарок, любовник-радость, фонтан положительных эмоций, балагур, всегда готовый рассказать свежий анекдот и расхохотаться так заразительно, что даже тот, кто стоял далеко и не слышал подробностей, начинал улыбаться. С ним она расцветала и веселилась, как в детстве на цирковом представлении.

Ольге было странно чувствовать себя актрисой, одновременно играющей две противоположные роли. В одной она была обманутой несчастной женой, вынужденной по вечерам успокаивать детей и отвечать на вопрос «А где папа?». В другой – любовницей, которая, в свою очередь, невольно делала несчастной другую женщину – Митину жену.

Она строила планы, надеясь всё кардинально поменять, возлагая надежды на Дмитрия, уж очень сильно он увлёк её. Но тот уехал, сославшись на неожиданно предложенную ему выгодную работу.

И Ольга принялась спасать то, что у неё было. Прежде всего, она решила вернуть мужа. И сделала это очень просто, хотя готовилась долго и никак не могла заставить себя совершить судьбоносный поступок. Надо было всего-навсего поговорить с пассией Бориса. Ольга была уверена, что после этой беседы от девочки не останется и следа. Надо было только переступить через себя и сделать этот важный шаг. Она долго готовилась к нему, не зная, как и что говорят в таких случаях, и хватит ли у неё духа, убедительности и сил.

И однажды утром, выпив свой традиционный кофе и насмотревшись на живительный восход, она решилась и поехала в магазин, где всё ещё трудилась её тёзка – Оля или Ляля, как величал её Борис, желавший как-то «дифференцировать» своих дам.

Она вошла в салон, увидела встревоженное личико и сразу сделавшуюся испуганной фигуру девушки. Ольгу насторожил и оскорбил её внешний вид.

Конечно же, она прекрасно знала свою работницу, но не предполагала, что эта протеже Павлика, школьного друга Бориса, окажется любовницей самого Бориса.

Когда-то давно, принимая её на работу, Ольга недоумевала: «Зачем она Павлику? Кто она ему? На любовницу никак не тянет. У него всё в порядке. Зачем он тащит сюда эту девочку-провинциалку?».

Девочка была миловидна и почему-то просилась на плакат в патриотическом стиле: тяжёлые густые волосы пшеничного цвета до плеч, большие василькового цвета глаза, длиннющие ромашковидные ресницы и красная юбка. «Ну, прямо, как из советской рекламы – „Пейте, дети, молоко!”», – подумала Ольга, подписывая договор.

Войдя в магазин и призвав Лялю в подсобку для разговора, она остро ощутила, что её собственные глаза не так велики и выразительны, как у этой девочки, что никогда у неё не было таких роскошных волос, что никогда ей не вернуть себе такой точёной талии и не надеть такого облегающего платья. Но главным, что унижало и оскорбляло Ольгу, было то, что её шарму и обаянию предпочли глянец глупенькой молоденькой куколки, которая через десять лет потускнеет, пообтреплется и будет выглядеть намного хуже её, Ольги теперешней. Да к тому же девочка говорит «как бы» через каждые два слова, да к тому же украла у неё семью и покой, да к тому же зовётся её же именем.

Ольга подавила в себе запищавший было голос неизвестно откуда взявшегося комплекса неполноценности и с неприязнью посмотрела на Лялю, старавшуюся держаться вызывающе и в то же время плохо скрывавшую страх ожидания.

Некомфортно было и самой Ольге. Она никак не хотела искусственно вызывать в себе абсолютно не свойственную ей агрессию и боялась выглядеть разъярённым монстром.

Ольга долго и мучительно подыскивала подходящую для начала объяснения фразу и нашла, как ей показалось, удачную – и в меру дружелюбную, и интригующе парадоксальную.

– Спасибо вам, что вы забрали Бориса, – просто начала она.

Ляля молча смотрела на неё, переваривая информацию и не понимая лояльности интонации.

Ольге не хотелось конфликта, и она намеренно принялась создавать видимость дружеской атмосферы, словно беседовала с подругой… по несчастью.

– Да-да, – повторила она, – спасибо!

Девочка молчала, не веря ни приятельскому тону, ни обаятельной улыбке Ольги.

– Не удивляйтесь, – продолжала та, – и можете забрать его совсем, если, конечно, хотите.

Ольга опять взглянула в голубые глаза и ничего, кроме недоумения, в них не увидела.

– Скорее всего, вы не в курсе. Но дело в том, что всё это, – она красноречиво обвела рукой пространство, – принадлежит мне. Наверное, мой муж не счёл необходимым поставить вас в известность. Но хозяйка фирмы и всей сети магазинов я. Борис, помимо того, что всё ещё формально является моим мужем, у меня лишь работает. Он, видите ли, только ме-нед-жер!

«Очень резко. Я перегибаю палку, – осекла она себя, – надо сбавить обороты».

– Я этого не знала, – топорно, словно оправдываясь, произнесла Ляля.

– Вот теперь знайте, – нашла в себе силы улыбнуться Ольга.

– Он мне ничего не сказал, – в той же глупенькой манере продолжала лепетать продавщица.

«Как будто это оправдание! Даже этого не понимает! – горько подумала про себя Ольга. – Выходит, что её только деньги и интересуют! А у меня семья разрушилась, дети каждый вечер плачут!».

Ей стало ещё тяжелее из-за своих брошенных сына и дочки, но она нашла в себе силы не показывать оскорблённых чувств и продолжать, считая нужным окончательно прояснить материальную ситуацию заинтересованной стороне.

– Если вам кажется, что он владелец всего этого, то вы ошибаетесь. И если вы надеетесь, что он обеспечит вас, то вы опять же заблуждаетесь, – другими словами объяснила Ольга девочке истинное положение вещей.

Она сделала паузу и посмотрела в глаза Ляле, чтобы понять, насколько та поняла услышанное. Ольга увидела, что информация оказалась для девочки неожиданной и убийственной. Ляля как-то обмякла, вызов исчез из её васильковых глаз-блюдец, а вместо него появилось любопытство, лицо стало простецким и каким-то дурацким.

Ольга почувствовала прилив сил и уже не без удовольствия и даже в каком-то порыве вдохновения продолжила:
– И вообще, я бы на вашем месте подыскала себе другое место работы. Я вынуждена вас уволить. Бориса – пока нет.

Ольге хватило духа произнести спич спокойно, продуманно и рассудительно. Она, хоть и чувствовала себя мегерой, но была уверена в своей правоте. И нелёгкое объяснение представлялось ей неизбежной необходимостью и попыткой спасти семью.

Сказав всё самое главное, Ольга почувствовала облегчение и зачем-то сказала:
– Если бы вы знали, какой это эгоистичный и тяжёлый человек! Вы с ним уже почти год. Вот скажите, он хотя бы раз вам хоть в чём-то посочувствовал? Когда палец, например, порезали или каблук сломался.

Девочка задумалась и тихонько сказала:
– У меня каблук никогда не ломался.

– Вам везёт, – улыбнулась Ольга, – а вообще, по любой другой причине? Чай с лимоном или таблетку приносил, когда болели?

– Нет, – прошелестела Ляля.

– Ну, вот видите! – вздохнула Ольга. – Подумайте. Хорошенько.

Она не стала больше ничего говорить. Объяснение состоялось, и Ольга с чувством выполненного долга поехала забирать дочку из танцевальной студии.

Она сделала сложное дело, которое требовалось совершить, и теперь наконец успокоилась.

Но домой Ольга приехала совершенно вымотанной и разбитой. Всё валилось у неё из рук целый вечер. Она молчала, иногда вымученно улыбалась, разговаривая с домашними, и мечтала только о том, чтобы поскорее уйти в душ и позволить себе там расплакаться.

На следующее утро за завтраком с солнцем Ольга всё ещё чувствовала себя опустошённой. Кофе убежал на плиту, сахар просыпался на стол, ложечка со звоном дважды упала на пол.

И целый день Ольга наводила порядок в собственной душе, пытаясь восстановиться после тяжёлого разговора, оправдывая свои резкие слова и находя новые и новые аргументы в пользу их произнесения.

Она вдруг почувствовала, что контролирует ситуацию и у неё появилась сила.

В тот же день девочка исчезла и не только из магазина. Она оставила и Бориса.

С ним всё было намного хуже. Но здесь Ольга невольно оказалась на коне. Потому что Борису пришлось осознать, что стоил он ровно столько, сколько и его мифический капитал. И потому что, к Ольгиной радости, он вернулся домой, как говорится, «приполз к её ногам» и начал вполне искренне ухаживать за ней, как в их лучшие годы. Дети были на седьмом небе от счастья, она тоже.

Сначала она наслаждалась семейной идиллией и своим благородством. У неё хватило ума на то, чтобы сочувствовать обманутому супругу и играть роль спасительницы и избавительницы от аферистки.

Но в глубине души у неё лежала змея, которая всё время шипела и нашёптывала, что если бы не Ольгина решительность, Борис никогда не вернулся бы. Да и забыть обиду, оскорбление и предательство ей было совсем непросто.

Другими словами, разбитая чашка никак не хотела склеиваться, и вода в реке, в которую они пытались опять войти, была совсем другой – и по температуре, и по цвету, и по запаху, и по скорости течения.

Внешне всё казалось нормальным. Но по сути для неё отношения были лишены искры и тепла. Связывали их дети, дом и дело – 3D, как шутила Ольга. Борис смеялся над её остротами и повторял их. Но прежние чувства, которые когда-то были в их отношениях, для неё бесследно испарились. И она жила в вымученных и тщетных потугах забыть и вернуться, простить и полюбить.


После неожиданного звонка и разговора с Дмитрием Ольга чувствует себя так, словно её только что за волосы вытащили из затхлого водоёма, где она мучительно медленно, но вполне определённо тонула.

Вечером дома она являет собой настоящий источник энергии. Играет с дочкой в куклы, с сыном – в космическое путешествие с выходом на Марс и забором проб грунта. С удовольствием готовит почти праздничный ужин и кормит им домашних. И просто светится от счастья, осознавая про себя свой нервный восторг. Борис странно посматривает на неё и не понимает причин метаморфозы.

Ночью Ольге не спится. Предвкушение свидания и предстоящих событий не дают ей отключиться. Она представляет себе будущие разговоры, взгляды, прикосновения. Ольга предчувствует, что завтра будет непростой день – ей придётся что-то решать. В голосе Мити сквозило нечто, что вызывало чувство недоговорённости и ощущение загадки.

Несмотря на весь свой реализм и практичность, Ольга позволяет себе расслабиться и начинает фантазировать: «Наконец-то решился!», «Что дальше?», «Разведётся-таки!», «Предложит расстаться с Борисом мне!», «Сделает предложение!», «Что делать?», «Как объяснить детям?», «Как они примут чужого человека?», «Как он примет их?», «Надо ли?». И без конца в том же духе. Иногда она осекается, понимая, что по-детски мечтает. Но ночные мысли отличаются свойством быть слишком наивными. Они разнообразятся и множатся, обрастая идилличными деталями и подробностями, услаждая сознание.

Уснуть Ольга не может. Она выходит на веранду, садится в плетёное кресло, долго вглядывается в морскую тёмную даль, в ночное небо в поисках Большой Медведицы и Кассиопеи. Потом возвращается в дом и начинает писать давно заброшенный натюрморт, раскритикованный когда-то мужем. «Что это за вино нарисовано у тебя в бокале? Светлое, значит, молодое – несолидно!»

А ей нравится именно так, и сейчас она решает наплевать на критические замечания. «Кому какое дело до того, как я это вижу!» – с вызовом думает она и упрямо смешивает краски, добиваясь нужного эффекта, – вино начинает светиться в бокале.

Спать ей приходится совсем немного.

Но уже утром она, глядя на морской горизонт и бросив в турку горошинку душистого перца для тонуса, варит кофе и пьёт его на веранде, не сводя глаз с тоненького алого краешка светила, выползающего из сиреневатого водного пространства.

– Сегодня будет хороший день, – говорит и программирует она себя.

Потом Ольга слышит детский хохот и идёт пожелать своим пробудившимся в самом благостном настроении чадам доброго утра.

Вслед за ежедневным ритуалом умывания, сопровождающимся рассказыванием стихов и сказок, она варит кашу и какао, кормит детей, встречает приехавшую няню, передаёт ей два своих сокровища, придаёт собственному облику неземной вид и отправляется на работу.

Она объезжает магазины, долго разговаривает с бухгалтером, без конца поглядывает на часы и прислушивается к мобильному – не звонит ли он.

Ближе к двум часам Ольга оставляет машину на стоянке и, стараясь казаться беззаботной и весёлой, лёгкой походкой идёт к ресторану. При этом она напевает про себя привязавшийся мотивчик с пустыми словами. Она услышала эту песенку по радио, когда стояла в пробке на мосту, и никак не может от неё отделаться. Песенка глупая, но она прилипла к ней, и Ольга без конца прокручивает её в голове, стараясь не думать о серьёзности предстоящего свидания.

Возле входа стоит Митя. Он в костюме и с длиннющей красной розой в руке. Завидев Ольгу издалека, идёт к ней навстречу.

– А-а-а! Королева! Греческая богиня! Появилась! Наконец-то снизошла! – по привычке громко провозглашает он, широко разводя руки в стороны, словно хочет обнять не только Ольгу, но и всю ауру вокруг неё.

Ольга всегда теряется от Митиной грубой и неприкрытой лести, но в целом ей это приятно, и она довольно улыбается комплиментам и их провозвестнику. Митя всегда заполняет собой всё пространство целиком и без остатка.

На Ольгу оглядываются. А она и вправду чувствует себя королевой.

Дмитрий вручает ей метровой длины цветок с толстым колючим стеблем, чмокает в щёку, настойчиво указывает пальцем на середину собственной ланиты, призывая Ольгу сделать то же самое, и наклоняется к ней. Той не остаётся ничего, как тоже поцеловать его.

– Как тебе мой парфюм? – интересуется он.

– Ты неотразим, – с иронией произносит она то, чего Дмитрий от неё добивался, но, как всегда, переборщил.

Запах Митиного одеколона напрочь перекрывает изящный и тонкий аромат её духов. Она мысленно перефразирует пушкинские строки: «Я помню чудное мгновенье, перед тобой явился я!».

В этих самолюбовании и самовлюблённости весь Митя. Главные черты его характера Ольга увидела очень давно и смирилась с бесцеремонными павлиньими повадками своего героя.

Они входят в ресторан, усаживаются за столик, просят вазу для розы, зажигают свечу и изучают меню.

Дмитрий значимо и с пафосом говорит:
– А я пристрастился к лобстерам! Хочешь?

Он любит оригинальничать. Ему всё равно, чем он будет потрясать окружающих. Но всё должно быть необычно, а лучше – с экзотикой. И пусть лобстеры не кажутся ему такими уж вкусными, и пусть есть их неудобно, он закажет себе именно это блюдо.

Но Ольга, зная его манеры, делает себе другой заказ.

– Как я по тебе соскучился! – восклицает Митя, как только официант уходит на кухню. – Представляешь, думал и думал все полгода о тебе. А уж снилась ты мне постоянно. На прошлой неделе вижу: скачу по полю на лошади, а ты стоишь у меня на пути, и я никак не могу тебя объехать. А эта тварь скачет и скачет прямо на тебя. Я проснулся и думаю: надо немедленно Оленьку искать!

– Мог бы и раньше найти, – с укором произносит не теряющая реализма Оленька.

– Не мог! Представляешь, не мог! Работа, клиенты-пациенты! Всех надо лечить!
– Что ты говоришь! – с ноткой обиды говорит она.

– Ну, конечно! А я такой Айболит, такой доктор Пилюлькин! Всё время в делах: тому палец намажь йодом, этому – зелёнкой, другому таблеточку в ротик положи…

Официант приносит поднос с тарелками и выставляет их на стол. Дмитрий делает паузу, потом берёт оливку с блюда и настоятельно подносит её к Ольгиным губам, как будто хочет дать ей лекарство. При этом он делает такое умоляющее выражение лица, что Ольге ничего не остаётся, как съесть эту оливку.

– На чём я там остановился? Да, таблеточку… Ну как? Вкусно? – спрашивает Дмитрий, но тут же сам находит нить разговора.

– Да, этому ручку перевяжи, у того снимочки посмотри, у другого – анализы, диагнозы поставь, всем лечение назначь. Я был не-про-хо-ди-мо занят! – исчерпывающе, как ему кажется, резюмирует он. – А как ты?

– Нормально, – Ольга больше настроена слушать, чем говорить.

Впрочем, у них с Митей так всегда. Он фонтанирует эмоциями, она старается не показывать их.

– В школу пошла? – ни к селу, ни к городу спрашивает он, вспомнив об Ольгиных детях и считая нужным отметить своё внимание к её проблемам.

– Какая школа, Мить? – урезонивающе говорит Ольга. – Нам только пять и шесть лет.

– Ах, ну да, я забыл, сколько вам лет. Чужие дети растут в другом ритме. Отследить это невозможно. Здоровы?

– Да-да, – кратко и неопределённо отвечает она.

Ольге не хочется всуе говорить о самом важном и дорогом, что есть у неё в жизни.

– Пора школу выбирать! Это нельзя пускать на самотёк, – учит её Дмитрий.

– Да, – отвлечённо поддакивает ему Ольга, не поддерживая темы.

– А моя уже в седьмом классе. Привёз ей «Айпад», – говорит он на английский манер. – Да, ты представляешь себе? Я ведь развёлся!

Дмитрий хихикает, пытаясь придать факту, который он только что сообщил, оттенок малозначительности, а разговору – нюанс непринуждённости.

Ольга смотрит на него во все глаза и не верит. Во-первых, когда-то она этого мучительно долго и почти безнадёжно ждала. А теперь всё свершилось, причём без её участия. Просто свалилось на голову в виде большого и хорошего сюрприза. Надо бы радоваться. Но что-то не так происходит. Потому что есть ещё и во-вторых. А во-вторых, Ольга видит явную несостыковку.

– Ну, давай за это выпьем! – предлагает Митя.

– Давай, – соглашается Ольга.

Она берёт бокал за длинную ножку, медленно делает свою пару глотков и думает: «Когда же это он успел развестись? Сказал, что только вчера приехал. Неужели подал документы ещё до отъезда? Или приезжал сюда?»

Ей становится нехорошо от этой мысли. Исчезают душевный комфорт и восстановленное было доверие.

«Явная ложь. Где-то он врёт! И эта лошадь во сне – к обману… Видение-то в руку оказалось, – панически думает Ольга. – И почему я ничего не знала? Почему он ничего не сказал мне?»

Раньше она не раз ловила себя на том, что ясно видит, где Митя врёт по мелочам, а где – в крупных масштабах. Но никогда она не обнаруживала перед ним этого своего знания. Ей казалось унизительным обличать его во лжи. Особенно в своё время её потрясло известие о его отъезде за границу. Тогда он откровенно бежал и от неё, и от жены.

«У них же ребёнок! – мысленно продолжает разоблачать Митю Ольга. – Значит, с первого раза развести не должны были. Наверное, он приезжал сюда. Почему не звонил, не искал меня? Зачем нашёл сейчас?»

– Что ты на это скажешь? – вопрошает Митя.

Ему не хочется вдаваться в подробности, и он предоставляет трибуну Ольге. Но та ошарашена и ошеломлена.

Она чувствует, что должна что-нибудь ответить, но не находит ничего лучше фразы:
– Ты серьёзно?

– А я когда-нибудь бываю несерьёзным? – смеётся Дмитрий. – Я серьёзен, как… – он подыскивает слово и не находит его, – ну, придумай сама что-нибудь.

Ольга недоумённо смотрит на него. Она знает этот анекдот о поздно вернувшемся домой и не находящем оправданий муже, и ей неприятны подобные ассоциации.

– Как исландский вулкан, – находится наконец Митя. – Представляешь, пока сидел в аэропорту из-за всех этих извержений, выучил несколько названий: Гекла, Эсья, Лаки, Керлинг, Хердубрейд и, конечно, Эйяфьядлайёкюдль. Повторить сможешь?

– Нет, – коротко и с претензией говорит Ольга, интонационно давая понять, что не хочет слушать всякую не относящуюся к делу ерунду.

И в то же время она не задаёт никаких вопросов.

«Пусть всё рассказывает сам, – думает она, – и если ему хочется начать с вулканов, пусть это будут вулканы».

– Да, я развёлся, – продолжает Митя, понимая, что надо как-то объяснить экстраординарный факт, – всё оставил жене. И ушёл. Сколько можно было тянуть? Мы давно чужие люди. С дочкой буду видеться. Люблю её, мою принцессу! Какой я ей розовый костюмчик купил! Ты себе не представляешь!

Ольга чувствует, что это ещё не всё и впереди её ожидает большая порция информации, которую Митя никак не может решиться выложить.

«Неужели предложение сделает? Говорил, что я ему нужна и дело у него важное. Но как-то он странно юлит», – с сомнением думает она.

Митя же начинает рассказывать о своей работе в Норвегии, о климате, о людях, о норвежской кухне, о городке, где жил, об утопленном телефоне и потерянных контактах. Говорит он красочно и интересно. И с каждым следующим его словом Ольга ощущает, что тот никак не может приступить к самому важному и оттягивает серьёзный разговор, находя всё новые и новые темы.

– Кстати, как твоя нога? – спохватывается он.

– Хорошо, всё забылось. Спасибо тебе, – коротко и с нотками признательности отвечает Ольга.

Они познакомились, когда Ольга вывихнула ногу и пришла к хирургу Дмитрию на приём. Лечение переросло во флирт, тот – в роман, последний – в серьёзную связь. От которой Дмитрий и сбежал в страну длинных узких фьордов, где мелкую селёдку едят, запрокинув голову и засовывая в рот целиком головкой вперёд.

Ольга слушает Митю, кивает головой, задаёт вопросы, где надо ахает, где надо смеётся, где надо сопереживает. И ждёт главного, за чем позвал, о чём когда-то мечтали вместе. Правда, её никогда не оставляло ощущение, что мечтала только она, а Митя только подыгрывал ей. Но вот он вернулся, нашёл её, развёлся, смотрит восхищёнными глазами. Пока пазл складывается легко.

– Слушай, а как твоя квартира? – спрашивает Митя.

У Ольги есть большая стильно обставленная квартира в центре, она стоит пустая, в ней никто не живёт. Там они когда-то встречались.

– Всё так же, – отвечает она.

– Видишь ли, – непривычно для себя мнётся Митя, – я хотел тебя о ней спросить…

«Хочет предложить перебраться туда вместе?» – предполагает-догадывается Ольга.

– Ну, давай поговорим о квартире, – неопределённо произносит она, ожидая, что Митя озвучит всё сам. Она хочет, чтобы инициатива исходила от него. Хотя бы формально.

– Понимаешь, я теперь бездомный, жильё оставил жене и дочери. Приюта у меня пока нет. А вопрос надо решать.

Дмитрий умолкает и задумывается. Думает долго и пока размышляет, видно, что он подыскивает подходящие слова, но никак не может их найти. Затем решается, опускает руку в карман пиджака, что-то достаёт оттуда и показывает Ольге.

Она смотрит на его раскрытую ладонь и видит лежащее на ней обручальное кольцо.

Ольга недоумённо и непонимающе смотрит на предмет. Кольцо большое, мужское, новое.

«Зачем он мне его показывает? – думает она. – Предложение так не делают. По идее, он бы должен вручить мне мой вариант, причём в бархатной коробочке».

Дмитрий смотрит на Ольгу, потом на кольцо, неторопливо надевает его на безымянный палец правой руки и наконец бухает, словно прыгает в ледяную воду:
– Понимаешь, это моё кольцо, я женился.

– Да ладно! – находится Ольга.

Её оторопь словно выплёскивается в это модное ничего не значащее выражение.

Держать удар она умеет давно. Жизнь и бизнес научили. Но Дмитрий не замечает её волевых усилий, он занят только собой и начинает оправдываться.

– Понимаешь, я был полгода один в чужой стране. Зима, холодно, скучно. Страшно тосковал по тебе, – он пытается искать весомые оправдательные аргументы.

Ольга горько и саркастично усмехается. Главное для неё сейчас – не показать своей слабости и не расплескать боль, пронзившую её после Митиного признания.

– Ну и я, – продолжает он выкладывать информацию, – случайно познакомился с русской девушкой, она работала у нас в больнице. В общем, у нас будет ребёнок. Пришлось жениться. Надо было что-то решать. Деваться некуда.

Тут он спохватывается:
– Но ведь для нас с тобой это ничего не значит! Ну и что, что женился! Я тебя по-прежнему люблю! И очень рад встрече! – он интимно заглядывает ей в глаза.

– И что ты от меня хочешь? – сухо спрашивает Ольга, у которой от такого предательства почва ушла из-под ног.

– Давай поговорим о квартире! – Дмитрий хватается за дело, ради которого и искал Ольгу. – Мне нужно жильё! Я вернулся, то есть мы вернулись. И нам негде жить. Жена у меня петербурженка. С трудом выговариваю это слово! – смеётся Митя и продолжает. – Квартиру покупать пока не хочу. Решили снимать жильё. Я нашёл работу в клинике. Мне как раз туда недалеко ездить, а главное, очень удобно – четыре остановки на троллейбусе, можно и пешком ходить в хорошую погоду. И место хорошее, и квартира прекрасная. Так что…

Дмитрий делает паузу и продолжает убедительным тоном:
– И для тебя это было бы выгодно! Так квартира пустой стоит, а при мне она будет доход приносить. Чистоту и порядок гарантирую. О цене договоримся. Меня бы очень устроило в месяц латиков … – Дмитрий называет сумму.

– Ну, а коммунальные платежи уж, как водится, платит хозяин, то есть прекрасная хозяйка, – шутит он, лукаво и кокетливо смотрит на Ольгу и кладёт свою ладонь на её руку, замершую на столе.

– Устроит тебя такой вариант? – спрашивает он, поднимает Ольгину руку, подносит к губам и целует её.

– Я подумаю, – деревянным голосом говорит Ольга и скользящим движением вытаскивает свою ладонь из горячей от волнения Митиной пятерни.

Ей хочется немедленно вытереть влажное от поцелуя пятнышко.

Она не знает, что делать: дать волю эмоциям, оскорбиться, встать и уйти или подыграть и сделать вид, что действительно ничего из ряда вон выходящего не произошло.

Ольга – рассудительный и воспитанный человек. И правила поведения и приличия, абсолютно неуместные в данной ситуации, почему-то побеждают её растоптанные чувства и наивные надежды. Она не вытирает руки и в прострации смотрит на Дмитрия.

«Добил!» – почему-то приходит ей в голову грубоватое словечко, абсолютно не вяжущееся с состоянием отчаяния, которое словно разлилось у неё в душе. Пока она пребывает в ступоре, Дмитрий, сделавший своё дело, расслабляется и с аппетитом выполнившего трудную работу человека принимается за десерт. За время объяснения им успели поменять блюда.

– А ты почему пирожное не ешь? Очень вкусное! Смотри, какая классная клубничка! Да и кофе остынет, – говорит он и делает глоток из маленькой чашки с крохотной треугольной ручкой.

«Как он её держит? Того и гляди выронит! Какая неудобная посуда! – думает Ольга, – глядя на Митину руку. – Как же его послать-то?».

И тут из её сумочки раздаётся звонок мобильного телефона. Она смотрит на экран, видит на нём фотографию мужа и искренне радуется спасительному звуку, родному лицу и предлогу немедленно покинуть Дмитрия, ставшего ей неприятным.

– Да, Борь, – с чувством благодарности говорит она.

Борис спрашивает, где она потерялась.

– Скоро буду, – обещает Ольга и кладёт телефон обратно в сумочку.

– Прости, Мить, мне пора, дома ждут, – с облегчением выдыхает она и поднимается.

– Уже уходишь? А как же с квартирой? – спохватывается Митя.

– Позвони мне завтра. Телефон знаешь, – скупо бросает Ольга.

Ей очень хочется немедленно уйти.

– Ой, нет! Мобильный не знаю, – вспоминает Митя. – Продиктуешь?

Он достаёт свой телефон и замирает в ожидании.

Ольге хватает выдержки зачем-то продиктовать ему ряд цифр.

– Как же я без него? – вопрошает Митя, нажимая на кнопки. – Договор аренды заключить надо! Созвонимся! Ты ведь согласна?

«Ага! Сейчас!» – мысленно отвечает ему Ольга.

– Всё, Мить, пока, – говорит она вслух, вешает сумку на плечо и почти бежит к двери прочь от человека, перешагнувшего через неё и делающего вид, что ничего не произошло.

– Люблю тебя! – кричит ей вслед Митя и оглядывает зал в поисках официанта.

Ольга слывёт сильной женщиной. Она быстро идёт к стоянке и представляет, как сладко выплачется сегодня вечером под душем и как завтра встанет перед рассветом, сварит себе кофе и будет пить его, глядя на алый край солнца, которое, может быть, чуть-чуть заглушит привкус предательства и даст ей новые силы и желание жить.


(«Всё та же коллекция», Рига. 2013.)