Умей терять красиво!

         

                Жизнь испытывает людей на разные лады:
                то сделает так, чтобы ничего не происходило
                вообще, то обрушит на тебя всё сразу.
                П.Коэлью
               

                1. И такое бывает!


    Два молодых человека медленно продвигались по просёлочной дороге на внедорожнике. Один из них, мужчина лет 35-ти, вёл машину. Он был достаточно хорош собой, чтобы нравиться женщинам, но был женат и не обращал на слабый пол внимания. Он любил свою жену Аннеле и вот уже три года страдал после того, как увидел её в объятьях своего друга Бруно, которого совершенно случайно встретил в Риге (до этого они не виделись лет десять) и пригласил на свою новенькую дачу, выстроенную на берегу Гауи. С Аннеле до появления этого ловеласа в его доме они прожили в любви и согласии пять лет, но последующие три года были отравлены недоверием и ревностью. Правда, мать не раз говорила ему, что ревновать-то не к кому, так как Аннеле всю весну, лето и часть осени безвылазно сидит на даче. Но ничто не могло успокоить Святослава, ревность которого только усиливалась. Он знал, что ревность – плохой советчик в делах любви, но что делать, что делать?..
    Сидящий рядом с ним другой молодой мужчина – некая смесь славянского типа с типом жгучего восточного – с интересом осматривал окрестности.
    - Что тебя заинтересовало, Тимур, в этой мелколиственной чересполосице и пыльной ухабистой дороге?
   Тимур перевёл на него взгляд своих больших иссиня-чёрных глаз и сказал:
    - Ты знаешь, с тех пор, как я покинул Латвию после развода с Алёной, меня постоянно сюда тянет. Я люблю местную природу: она тихая, спокойная, располагает к созерцанию. Здесь отдыхаешь душой и забываешь, что мир за твоей спиной взрывается, бурлит и клокочет. Хоть я родом с Востока, ты же знаешь, что и школу и университет я закончил здесь. Здесь впервые полюбил, женился, прожил с любимой женщиной четыре года в любви, но потом, к сожалению, всё рухнуло в одночасье. Ты помнишь, как я тогда от мамы прилетел из Тбилиси…
    - Да, что-то припоминаю.
    - Так вот, приезжаю я домой, а в квартире настоящий кавардак. Что там было – до сих пор не понимаю. То ли какая-то тусовка была, то ли благоверная с любовничком готовились удрать в спешке – но весь дом вверх дном. А на кухонном столе – записка: «Тимур, прости. Я ухожу к другу своей юности».
    - Да… - неодобрительно протянул Святослав. – А сколько же ей тогда было, если она вспомнила о друге юности?
    - Двадцать шесть, а мне 28.
    - А другу юности?
    - А тому аж 34.
   - Вот так «юность»! Разница существенная. Твоя жена, похоже, из «ранних» была…
    - Она мне рассказывала эту свою историю. Ей семнадцать тогда было, она ещё в школе училась. Они познакомились на пляже в Юрмале, на летних каникулах после 11 класса. Мужичок был не промах – быстренько овладел и душой, и телом девчонки. А потом исчез из её жизни, а его место досталось мне, когда ей было уже 22. Она ещё переживала, я надеялся, что забудет, но, как видишь, ошибся в расчётах… С тех пор не люблю, когда мне кто-то говорит о недоступных женщинах. Я таких не знаю. Ладно, хватит обо мне. Как у тебя, Слава? Что-то и до меня донеслось… Аннеле же была светлой девушкой. Она ни с кем никогда до тебя не встречалась. Я её помню – мы в параллельных группах учились. Аннеле Фрейберга – это по отцу, а мама её русская, и в школе училась тоже русской. Папочка-то их с матерью рано бросил.
   - Хорошо, я расскажу тебе нашу историю. За Аннеле я ухаживал долго. Ей, как и тебе сейчас, 32 года, но она всё так же хороша и желанна. А тогда, в пору нашей влюблённости, ей было 19, мне на три года больше. Как всё было романтично! Много месяцев мне приходилось довольствоваться прогулками под луной, волейболом на пляже – а это было самым жестоким испытанием для меня: приходилось смотреть на её восхитительное полуобнажённое тело. А после прогулок – пара дружеских поцелуев – и так больше полутора лет. Я так распалился однажды, что вернувшись домой, вызвал девочку из интим-клуба. Представляешь, прислали почти школьницу, хотя сказала, что ей восемнадцать. Как бы там ни было, но профессионалкой она была отменной, и я с ней почувствовал настоящим мужчиной.
    - А что же Аннеле? - вернул его к теме Тимур.
    - Однажды она пригласила меня к себе. Мамаша уехала в Латгалию. Я, как обычно, собрался уходить, а она вдруг сказала: «Славик, а ты не останешься со мной?». Сначала я подумал, что ослышался. Я даже обернуться побоялся – уже стоял лицом к двери - а потом попросил ей повторить сказанное. И она повторила. Тогда я только повернулся и сжал её в объятьях: «Наконец-то, милая моя! Ещё бы немного, и я бы с ума сошёл».  Я был в тот момент на седьмом небе, но когда мы оказались в постели, поначалу оробел. Я просто боялся притронуться к ней. Так мы пролежали несколько минут, пока она не сказала: «Стас, я решила сегодня стать твоей не из-за того, что вижу твою любовь и страсть. Я отдаюсь от нежности к тебе, она переполняет меня. Я вообще люблю дарить нежность. И ощущать её – тоже. Понимаешь?» А чего же ту было непонятного? Я с благодарностью взял её подарок и сделал всё, чтобы и она мою нежность почувствовала. Я пил её по капельке, как пьют дорогое вино.
    - Ну, и как, вкусное было?
    - Ещё бы! Я его пил целых пять лет! И пока я это делал, она расцветала, как роза на клумбе - да ты сейчас и сам увидишь. Но стоило мне отлучиться на два дня – и нектар с этого цветка успел попробовать мой гость и старый приятель. С тех пор мы живём, как и раньше, в мире и согласии, но дотронуться до неё я уже не могу, хотя и люблю, как и раньше.
    - А она?
    - И Аннеле любит меня. Только не говорит об этом.
    - А этот Бруно?
    - Он исчез. Случайный попутчик в её жизни.
    - И она сама тебе рассказала?
    - Нет, я застал их вдвоём. При расставании.
    - И одна случайная интрижка развалила вашу интимную жизнь? Невероятно! Вот уж не думал, что такое бывает. – Тимур замолк.



                2. Аннеле. Незамужняя жена


    Ещё один поворот – и машина плавно заскользила по асфальту, который сменил грунт. Сразу показались очертания дома, который просвечивал сквозь деревья. Дом был построен вполне в духе современности – стиль «модерн», как в шутку назвал его Святослав, вкладывая в это слово не тот смысл, который носила в себе архитектура начала 20 века. Дом стоял неподалёку от берега одной из самых больших рек маленькой Латвии. Гауя всегда славилась коварными водоворотами, переменчивой температурой воды, омутами на мелководье и другими неприятными сюрпризами, делавшими эту реку малопригодной для купания. Зато долина этой реки славится прекрасными пейзажами. И красивый дом отлично вписался в красоту окружающих холмов, поросших лиственными деревьями, переходившими в ухоженный парк ближе к усадьбе.
    - Красота-то какая! Ну, молодцы, ребята, что выстроили та-а-акущую дачу вдали от цивилизации! Широта, простор, раздолье! Прямо, как у Шишкина. С той лишь разницей, что на его полотнах нет домов. Ты должен быть счастлив здесь, Слава.
    - Ты говоришь правильные вещи, Тимур, но, к моему несчастью, я не ощущаю прелести жизни на природе и деревенском воздухе. Зелени листвы я не вижу. Мне не хочется освежиться речной водой.
    - Почему, Святослав? Откуда такой несвойственный тебе пессимизм?
    - С той самой поры, о которой я по дороге тебе поведал.
    - С измены жены, что ли? Ну, не понимаю я тебя. Что такое эта измена по сравнению с буйством зелени, плеском воды об обрывистые берега? Ничто! Очнись, друг, сбрось хандру.
    При последних словах Тимура машина затормозила перед крыльцом дома. По правую сторону от крыльца располагалась терраса. Вся она была на открытом воздухе, но под крышей. Отдыхать на ней должно было быть особенно приятно тем, кто любит радугу и сверкающие в воздухе серебряные нити дождя.
    Навстречу им с крыльца сошла молодая женщина. Она была в полупрозрачном лёгком платье, соответственно погоде, бежевого цвета, с маленькими цветочками. Лучи солнца подчёркивали безупречные очертания её фигуры. В свете этих лучей женщина казалась невесомой, волшебной, полупрозрачной, как и её облачение. Она была довольно высокой, но всё равно была ниже мужа. Волосы цвета спелой пшеницы были приподняты и небрежно заколоты сзади в своеобразный пук, так как были, видимо, роскошны в распущенном виде. Она не была красавицей в классическом понимании этого слова, но в ней было обаяние женственности, какая-то изюминка и недосказанность. Глаза Аннеле смотрели смело и весело, полуприкрытые губы так и просили мужского поцелуя. Улыбка её, адресованная мужу, была очень приветливой, и вся она буквально засветилась каким-то внутренним светом при его появлении.
    «Такая притягательная, виновато-зовущая улыбка открывает большие возможности для её обладательницы!» - подумал Тимур.
    Святослав представил их друг другу. Её рука была настолько изящной и миниатюрной, что сразу же утонула в его огромной, как ему казалось, лапище. «Я не выдержу. Я уже влюблён. Я отобью её у Святослава, - подумал Тимур, - тем более, что вместе они только так, формально. Они же не спят вместе. Какой, однако, жестокий этот Святослав! Лишить женщину того, что она должна иметь по праву! И это после пяти лет совместной жизни! Подумаешь, какое преступление совершила – не смогла обуздать чью-то страсть! Интересно, какой же у неё сейчас статус – незамужней жены?» Ему было о чём задуматься…
     Помимо Святослава и Аннеле, на даче проживали мать хозяина, Ираида Львовна, служанка Байба, девица 24 лет с ближайшего хутора, малопривлекательная особа, и старый друг семьи Павел Андреевич, киносценарист, мужчина лет 44-х, вальяжный, неторопливый, нёсший свою начинающую седеть голову с большим достоинством, но несколько полноватый для своего возраста. По дому то и дело мельтешила и ещё одна женщина – очень живая, подвижная, лет 37-ми. Её можно было бы назвать даже красивой, если бы не крупный нос и грубоватый смех.
    - Это наша повариха Мирдза, тоже местная. Рано овдовела, двое детей. Вот она и подрабатывает у нас, - как бы оправдываясь, пояснил Сятослав. – Готовит отменно – раньше работала в ресторане в Цесисе. Для нас – находка.
    - А чем занимается здесь милое общество? – поинтересовался Тимур.
   - А кто чем. Я – греблей и рыбалкой. Мама играет в карты со Львом Аркадьевичем. А мы с Аннеле любим теннис.
    - Что, и корт у вас есть?
    - А как же, есть, конечно.
    - Это здорово! Я в теннис тоже не прочь поиграть.
    - А ещё природа – солнце, воздух, лес со своими богатствами и певчими птицами, вода, хотя сам понимаешь, что из себя представляет Гауя.
    - Да, здесь очень мило. Смотрю, в саду даже беседка есть, да ещё под старину. Кто бы мог подумать: ты, типичное дитя городских кварталов!.. – и он пожал руку своему другу.

    Тимуру отвели комнату с ванной. Ему не спалось. Слишком много впечатлений. В последнее время он жил тихо, уединённо. Женщины приходили и уходили, и ни одна из них не запала в его сердце. Иногда ему казалось, что даже вернись к нему Алёна, то и она не встревожила бы уже его сердце. Так что же случилось сегодня? Почему он бродит по комнатае, сам не свой? «Ах, да, эта женщина, жена его друга! Как же она всё же хороша! Да разве такое возможно – жить с ней рядом и не дотронуться до неё? Эта женщина создана для любви. Какой, однако, глупый Святослав! Ну, одолжила себя кому-то один раз. Она же сама ему говорила, что любит дарить нежность. Значит, у неё этой нежности много. А он берёт мало. Как же разрубить этот гордиев узел? Надо войти в роль, потом – в доверие. Она раскроется. Тогда узнать её взгляд на ситуацию. Может, клин клином вышибить? Соблазнить Аннеле. И дать ему понять, что пройти мимо такой женщины невозможно. Да, я так и сделаю! Но прежде надо попытаться вернуть ей немного детства: игра, прогулки, шутки. Побольше солнца, света, движения. Да, но это и рискованный путь. А что, если, претворяя в жизнь свой план, я полюблю Аннеле? Мне кажется, я уже думаю об обладании ею не понарошку. Стоит ли дразнить лучшие чувства в человеке ради сомнительного результата? Это слишком дерзновенно. Кто даёт мне право на это?» - «Совесть! - сам же себе и ответил, - тебе же небезразлично, что двое прекрасных людей попали в капкан себялюбия, эгоизма, ревности. Нет, я буду действовать!» - «А не будет ли всё это слишком дорого стоить тебе?» - «Возможно. Но я никогда не пасовал перед трудностями».
    Тимур в раздумье вышел на дорожку, ведущую в сторону беседки. Оттуда раздались голоса. «Кто же это там?»
    - Павел Андреевич, хватит! Я больше не могу, - донёсся голос с сильным латышским акцентом.
    - Ну, ещё разочек, Мирдзочка! О, какая ты горячая, какая пышная! – и через минуту он застонал.
    «О, да тут интимом пахнет! Наш сценарист развлекается с местной хуторянкой. А что? Оба в самом соку». В беседке продолжалась возня, охи и ахи вперемежку со звуками поцелуев.
    - Ну, как тебе, Мирдзочка, хорошо?
    - Хорошо, Павел Андреевич. Но только хватит. Мы же не юные. А вдруг прознает кто? А вдруг я забеременею?
    - Да что ты говоришь такое! В твоём-то возрасте! Ах, прости, дорогая, я и забыл, что ты моложе меня. Ты не шути так, ведь знаешь, что я семейный человек. Двое детей.
    - Вот я и говорю: пора мне.
    - Ну, посидим ещё немножко.
    - Ой, да не знаю я.
    - Чего тут знать? Женщина ты. Тебе одной быть нельзя.
    Что происходило дальше, Тимур не слышал. Он отошёл подальше. «Да, всем нужна любовь. А что это такое? Я и не задумывался прежде. Это ведь больше, чем обладание. Начинаешь с тела – и вдруг находишь образ. Мне кажется, что каждый должен попасть в плен другого образа».
    Внезапно он остановился. В открытом полуосвещённом окне он увидел переодевающуюся на ночь Аннеле. Она была полуобнажена: тонкая шея, маленькие груди, распущенные по плечам волосы. «Вот и похоже, что ещё не найдя тела, я уже попал в плен другого образа».


                3. Тимур разрубает гордиев узел.


    На следующее утро, выйдя на террасу к завтраку, Тимур поразился тишине, царившей в доме. Никто не бегал, никуда не спешил. «Похоже, завтрак отменяется, - и тут он вспомнил о ночных событиях в беседке. – Либо проспала, либо вовсе на кухню не собирается».
    Минут через десять появилась Ираида Львовна.
    - Ах, дорогой Тимурчик, вы уж извините, звонила Мирдза, она приболела. Сегодня её не будет. Будем обходиться. Святослав, мой неугомонный сын, не умеющий прощать, спозаранку отправился на рыбалку – это его хобби – а Аннеле пошла на кухню. Приготовит тосты, сварит кофе. Минут пятнадцать придётся подождать.
    - Ничего, ничего, Ираида Львовна, я посижу в стороне, газетку почитаю. А где Павел Андреевич? Можно было бы его новый сценарий послушать. Ведь наверняка что-то написал.
    - Написать-то он, может, и написал, но не очень любит преждевременно с другими советоваться. Я, говорит, сам себе голова. А впрочем, схожу к нему.
    Минут через пять она вернулась на террасу с растерянным видом.
    - Знаете, Тимурчик, а Павла Андреевича нет. И служанки тоже нет. Куда это они все подевались с утра? Пойду, помогу Аннеле.
    «Так этот киношный ловелас ещё и служанку обхаживает? Да, наш пострел всюду поспел!»
    И только он об этом продумал, как увидел, как, осторожно оглядываясь по сторонам, из сарая, где хранилось сено, вышмыгнула толстушка-служанка, одёргивая на ходу платье. Минуты через три оттуда бочком выскользнул и Пал Андреевич. Брюки его были помяты, а к седеющим волосам пристало несколько травинок.
    «Вот с кого нужно брать пример Святославу, а не держать себя злонамеренно на голодном пайке!»
    Вскоре Аннеле и Ираида Львовна вышли на террасу с подносами.
Кофе издавал головокружительный аромат. К нему подали поджаренный хлеб, сыр, творог со сметаной. На десерт – клубника и персики, привезённые ими со Святославом из Риги. Все уселись за раскладной стол и начали с аппетитом есть.

    После завтрака Тимур постучал в комнату хозяйки. Аннеле сидела в кресле-качалке и наблюдала за полётом шмелей и стрекоз, которые весело хороводили над большой клумбой чуть поодаль от окна.
    - Вы посмотрите, посмотрите, Тимур, что они творят, - и она показала рукой на бабочек, стрекоз и шмелей. Лицо её разрумянилось. Вся она светилась очарованием.
    «Боже, да она – как девочка. Сидит в этой прекрасной глуши и занимается созерцанием. Придумывает что-то, фантазирует. И всё – в одиночестве. Бедная девочка! Ей надо вернуть немного детства».
    - Аннеле, - обратился он к ней в приподнятом тоне, - не хотите ли вы составить мне компанию – взять ракетки и поиграть в бадминтон на каком-нибудь симпатичном лугу или в саду?
    - Хочу, очень хочу! Святослав никогда ни во что не играет со мной, кроме тенниса, – и то иногда. Я знаю одну красивую поляну. Там такое разноцветье и разнотравье, что дух захватывает. Там есть и ягоды, и грибы.
    - Я готов хоть сейчас!
    Они собрались, Аннеле принесла ракетки и пару воланов, а предусмотрительный Тимур на всякий случай прихватил плащ.
    - Зачем вы взяли плащ? Жарко ведь.
    - Вдруг устанем, присядем. Я взял бутылочку лёгкого вина и фрукты. И потом – мне стыдно говорить об этом - но я с детства боюсь комаров, поэтому взял и аэрозоль.
    В беседе, незаметно они подошли к поляне.
    - Посмотрите вокруг, Тимур!
    Он посмотрел – и ахнул. Такого разнотравья, высокого, густого и пышного, он ещё не встречал. Здесь росли полевые ромашки, колокольчики, иван-да-марья, клевер, медуница, лесные маргаритки и Бог весть какие ещё цветы. Фантастика!
    - Наслаждайтесь, Тимур.
    «Я наслаждаюсь тобой, Аннеле! – мысленно ответил ей он, - ты даже не представляешь, как хороша ты в игре, как пламенеют твои щёки. Я так хочу прижать тебя к себе, голубка. Позволить тебе подарить себе твою нежность, а я буду охапками возвращать её тебе. Мы поиграем с тобой в удивительную игру, в ней переплетутся страсть, любовь, обожание и умопомрачение. Ну, иди же ко мне!..»
    И, сделав вид, что устал от бадминтона, он расстелил плащ и сел под тенью большого старого дуба. Она вскоре присоединилась к нему. Ощутив её так близко, он понял, что долго не продержится. Он достал бутылку и разложил персики и груши, вынул два пластмассовых стаканчика.
    - С удовольствием выпью, жажда замучила.
    - Возьмите персики, они сочные, а груши слишком сладкие.
    Вино слегка ударило в голову, но Тимур держался.
    - Аннеле, давайте поиграем в жмурки. Вы помните с детства такую игру?
    - Ещё бы, я её очень любила.
    Он продолжал возвращать ей детство порционно. Такой и была его первоначальная задумка. Он завязал ей глаза и отскочил:
   - Ищите меня.
   Она, шатаясь, ходила по лужайке и смеялась, а он любовался ею, не мог оторвать глаз. Пока она была ещё далеко, он хлебнул вина из бутылки и стал смелее. «Надо поддаваться», - подумал. Вот она всё ближе и ближе. Вот схватила его за рукав рубашки и радостно воскликнула «Я поймала вас!»
    - А теперь я вам завяжу глаза!
    - Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! – грозно произнёс он.
    Аннеле, как ребёнок, завизжала от восторга и спряталась за елью. Он пошёл в другом направлении. Видя это, она смело вышла из тени дерева и стала осторожно пробираться по густой траве. Тимур незаметно ослабил повязку. Он уже видел, как она нюхает цветы. Некоторые были в её рост, и ей даже приходилось делать усилие и вставать на цыпочки. Вот она остановилась у куста шиповника. Тимур тихо подкрался с другой стороны и рывком привлёк её к себе. Снял повязку. Они стояли не дыша.
    - Я нашёл вас. Долго искал, но нашёл.
    Он взял её на руки и понёс к расстеленному под дубом плащу.
    - Аннеле, вы подарите мне чуточку нежности?
    - Я не жадная. Во мне её много.
    Тогда он стал смело расстёгивать пуговички на платье. Под ним были только трусики от купальника. Крепкие упругие груди просили любви. Он брал их губами поочерёдно. Она застонала и потянулась к нему всем телом. Их тела сплелись, и они не заметили, как скатились с плаща в густую траву. Ничего подобного с ней ещё не было.
    - Я люблю вас. Полюбил, как только увидел. Вы верите в это?
    - Верю.
    Он вошёл в неё яростно, как будто хотел сам себе что-то доказать. Потом закричал, как раненый зверь, и откинулся на спину. Она лежала рядом, гладила его загорелое тело, нежно касаясь губами его губ, рук, шеи. Безграничная нежность перетекала из её тела в его.
    Потом они молча лежали, слушая пение птиц, стрёкот кузнечиков, гудение шмелей.
    - Ты любишь меня? – спросил он.
    - Нет, - сказала она. – Я по-прежнему люблю своего мужа.
    - Тогда зачем ты?..
    - Два часа любви – и вся жизнь. Это несоизмеримо, - откликнулась она. – А с тобой я просто не выдержала. Я хотела отблагодарить тебя – и за любовь, и за попытку вернуть меня в детство. Я же поняла твою игру.
    Он был поражён. Такого он не ожидал.

    Вечером Тимур, анализируя происшедшее, думал: «А ты разве не хотел этого? Ты не хотел разрубить гордиев узел? Ошпарил её своей страстью и любовью, но не учёл одного – что можешь оказаться в собою же расставленных сетях. Ты разбудил в ней снова чувственность и страсть. Она вспомнила, как всё это происходило со Святославом. И, поскольку это длилось у них более пяти лет, ты проиграл. Пять лет и два часа – это действительно несопоставимо. С ним ей, скорее всего, было лучше, и она, инстинктивно поняв это, вспомнила всё…» - «Да, - отвечал он сам себе, - но я достиг, чего хотел. Если Аннеле под воздействием внезапно нахлынувшей в ней страсти к мужчине, спровоцированной моим натиском, моим подлинным чувством, в самый пик наслаждения, когда женщины теряют голову, не лишилась благоразумия и сказала, что любит не меня, а мужа, который с ней давно не имеет интима, значит, она действительно его любит. И как, должно быть, любит!»
    Он задохнулся от одной лишь вставшей перед ним картины любовной сцены, происходящей между Аннеле и Святославом, но уже через минуту взял себя в руки. «Я должен отказаться от Аннеле прежде всего в мыслях. Добиться – но как? – их примирения. И уехать со спокойной совестью».
    Определив программу следующего дня, Тимур поудобнее положил голову на подушку и отправился в царство Морфея.


                4. Умей терять красиво!


    Утром все собрались к завтраку на террасе почти одновременно. Пришёл не выспавшийся после многочасовой рыбалки Святослав. Вышел и пронзённый стрелой Амура Тимур, сел в сторонке.
    Вчера вечером он принял решение отказаться от Аннеле даже в мыслях. Но утром, проснувшись, он улыбнулся тому, что уже через полчаса сможет вновь увидеть её. Тимур был в шоке: он умудрился полюбить. И как это его угораздило! Образ Аннеле в нём! А вот и она – такая же, как это сверкающее утренней росой нежное утро.
    Увидев Святослава, она подошла к нему и заговорила. Тот что-то устало отвечал ей. Ей, по-видимому, удалось немного поднять дух супруга, и через минуту-другую он уже не казался таким сычом, каким явился на террасу. Аннеле и Святослав продолжали оживлённо разговаривать друг с другом.
    Вдруг она повернулась в профиль к Тимуру, и он увидел сверкающие глаза женщины, обращённые к своему мужу. На минуту их взгляды встретились, и в глазах Святослава Тимур заметил тот же блеск. Несомненно, они всё ещё любили друг друга.

    После завтрака он подошёл к Святославу.
    - Слава, я люблю твою жену. Я был с ней. Целых два часа мы упивались друг другом.
    Он ожидал, что сейчас грянет гром. Но Святослав спокойно смерил его взглядом и вымолвил:
   - А что такое эти два часа по сравнению с целой жизнью? С Аннеле я намерен прожить до конца.
    - Так, как жил с ней последние годы? И сам не ам, и другим не дам?
    - Нет, не так. Я намерен прожить, любя её.
    - И когда же это ты прозрел?
    - Сегодня под утро, на рыбалке, я попал в серьёзный переплёт. Я подсёк какую-то большущую рыбину. Она потянула меня на себя. Я бы справился, но нога съехала со скользкого валуна. Я упал, а, падая, увидел, что на меня движется стремительная волна. И тут я испугался всерьёз – и не за себя, а за то, что никогда не увижу Её. И за Неё - тоже. Я нырнул и ползком по дну добрался до берега. Я опередил поток. Он мигом позже прошёл мимо.
    На рассвете я зашёл к ней в спальню. Я сидел возле её постели, не смея ни лечь, ни разбудить её. Мирно спавшая Аннеле и не подозревала, что своей любовью она спасла меня. Я любовался ею, как произведением искусства. Моя душа рыдала оттого, что я заставил её так долго страдать, что она так много вытерпела из-за меня. А ты говоришь о каких-то двух часах!
    - Прости, Святослав. Как только я услышал от тебя об этой истории, мне захотелось разрубить этот узел, правда, слишком дорогой ценой: я отрекаюсь от Аннеле и преклоняю колено перед силой вашей любви. Прощай, друг. Сейчас я соберусь и уеду.
    - И не зайдёшь к ней? Однако, ты гуманен!
   - Зачем? Её образ во мне. И с этим я пока ничего не могу поделать.

    Тимур прошёл к себе, собрал сумку и прилёг на часок. Часок превратился в три. Проснулся он уже к вечеру. Он вызвал такси из Сигулды и стал дожидаться. Выйдя из комнаты, он увидел мужа и жену, стоявших напротив друг друга. Потом они в обнимку двинулись в сторону спальни. Ему казалось, что он даже слышит сквозь стену: «Аннеле, ты будешь, как и прежде, дарить мне свою нежность?» - «Конечно, дорогой!» - «А я по-прежнему буду возвращать её тебе сторицей»
   Тимуру тяжело, но он понимает: он вновь соединил два любящих сердца. Да, он теряет свой Образ. Но он никогда не пасовал. Из трудных жизненных ситуаций он всегда выходил красиво. Так будет и на этот раз. Да, он теряет, но теряет красиво: без обвинений, без надрыва.
   

                Эпилог 


    Началась осень, и наши дачники вернулись в Ригу. Аннеле чувствовала себя плохо: начался токсикоз, связанный с беременностью. «И чего довели до такого возраста!» - укоряла их Ираида Львовна, хотя в душе была до безумия рада и помогала Аннеле, как могла.
    А от Тимура пришло письмо. Он уехал к родным в Луизиану, а там, совершенно неожиданно, встретил в Нью-Орлеане на одном из карнавалов Алёну. Она развелась с мужем. У неё трёхлетний сын.
    «Короче, ребята, мы опять вместе. Будем поднимать сына. Останемся ли мы здесь или вернёмся в Ригу – вопрос времени. Будьте счастливы!»


                29.4.13

 
    

   

      
   
   


   
    -