Моему деду – гвардии рядовому Муровицкому Иосифу Адамовичу и всем павшим в годы Великой Отечественной войны, Посвящается!
Когда на смерть идут – поют, а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою – час ожидания атаки.
Снег пулями изрыт вокруг, и почернел от пыли минной.
Разрыв – и умирает друг, и смерть опять проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед, за мной одним идет охота.
Тяжелый сорок первый год и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины.
Разрыв – и лейтенант хрипит, а значит смерть проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать, ведь нас ведет через траншеи,
Окоченевшая вражда, штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким, а потом – глушили водку ледяную,
И выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую.
"Перед атакой".(Семён Гудзенко)
18 февраля 1945 года.
В траншею роты свалился ротный – старший лейтенант, еще месяц назад командовавший взводом.
«Командирам взводов прибыть к командиру роты», - пошла «гулять» команда по траншее.
«Что-то затевается», - первое, что пришло в голову старым, бывалым солдатам, а таких в третьей роте первого батальона 174 гвардейского стрелкового полка было меньше половины.
Третью неделю, как заняв плацдарм на западном берегу Одера, сидели они в обороне и «приценивались» к противнику.
«Ну, вот, наконец – наступление! А может, опять, пойдем на себя огневые точки вытягивать», - это уже кто-то из бывалых бойцов прокомментировал предстоящие действия роты.
Ротный собрал взводных у себя в блиндаже для постановки задачи –разведка боем.
Солдаты, свободные от наблюдения за противником, спрятавшись от холода по «норам» обсуждали предстоящий бой.
Рядовой Юзик Муровицкий (Юзик – Иосиф по белоруски. Прим. автора) сидел рядом со своими товарищами по взводу.
- Наш взводный больно молод, - начал один из солдат: Петр, родом с Урала.
- Ну и что, нужно же когда-то и «стареть» командирским умом, - продолжил другой солдат с украинским акцентом, Микола, - пора уже, месяц, как командует.
«Да, месяц, - подумал Юзик, - это много на войне, если на передовой».
- Наше дело солдатское, - уже в слух, - куда прикажут – туда и пойдем, такие дела.
- Ты давно письма от жонки получал, - спросил у Юзика земляк – Рыгор (Рыгор – Григорий по белоруски. Прим. автора) с Рудного.
- Да, нет – на прошлой неделе. А вчера только ответ написал, уже после боя отправлю.
- И я своей тоже сегодня отправлю.
- Ух, сегодня хлебнем водочки! – погладив окладистые усы, сказал из угла землянки пожилой солдат.
- Кто хлебнет, а за кого и хлебнем, - ответил Петр.
Затрепыхалась плащ-палатка, закрывавшая вход в землянку, ввалился Иван Кудрявцев – здоровяк сержант – заместитель командира взвода.
- Так, ребята, третий взвод! Пойдем на правом фланге роты, - выпалил прямо с порога.
- Так, там же пулеметов понатыкано еще вчерась было, не мерено! – взорвался Микола. - Ну, что ты будешь делать! Опять на наш взвод под огонь сунут. Мало положили, нас стариков во взводе осталось раз-два и обчелся.
- Туман сегодня, прицельного огня не будет, - сказал сержант. И продолжил, - разговорчики отставить. Тут до Берлина топать сутки, а мы сидим в окопах – наступать пора. Вот проведем разведку и пойдем немцу задницу драть!
- Пора-то, пора, только вот кто до этого Берлина дойдет? Разведку надумали, – хмуро ответил Микола и затянулся цигаркой.
- Сильно не высовываться, идти по складкам местности. Старички следите за молодыми, чтобы вперед не рвались, но и не отставали, - продолжил сержант. – Дойдем до реки, дальше по команде, вроде развернемся в обратную сторону.
Сержант распределил взвод по направлению движения, назначил наблюдателей из числа командиров отделений и наиболее опытных солдат.
Подошедший в это время младший лейтенант – командир взвода, командовавший взводом уже месяц, выслушал доклад замкомвзвода, подтвердил задачу взводу.
- Время готовности через час, подготовить оружие и боеприпасы, - закончил взводный.
Через час, рота уже находилась в готовности к действиям. Началась артиллерийская подготовка атаки, немецкие позиции на левом берегу Одера стали сотрясаться от ударов артиллерии.
- В атаку, вперед, - раздался за позициями взводов голос ротного.
- В атаку, - повторил взводный, а за ним и отделенные командиры.
- Ну, что пошли, что ли…, - Микола выкатился на бруствер и продолжил, - Господи благослови!
- Пошли! - почти в один голос сказали Юзик и Рыгор, одновременно выходя на открытое пространство перед траншеей.
Шли молча, туман уже стал рассеиваться и открывал очертания берега Одера. Огонь артиллерии постепенно стихал, переносясь в тыл немецких позиций.
Было тихо, шелестела сухая заснеженная трава под ногами, да справа и слева слышался монолитный топот роты.
При подходе к берегу, вдруг ударил пулеметный огонь. За пулеметами «проснулись» и минометы.
Казалось, что огонь усиливался с каждым шагом.
-Засечь огневые точки, - приказал командир роты и взводные стали наносить на планах примерные расположения огневых точек.
Рыгор, вдруг обнаружил, что уже нет идущего рядом с ним земляка.
- Юзик! – окрикнул он товарища. Но ответа не последовало.
Подойдя к реке, рота на какое-то время залегла, прячась в снарядных воронках, да за бугорками. Потом поступила команда вернуться в свою траншею. Под огнем противника, прижимаясь к земле, солдаты, где ползком, где перебежками возвращались на свои позиции.
И тут, Рыгор увидел, лежащего на земле Юзика. Упал рядом, дернул петли на шинели. Послушал сердце. Посмотрел на голову, увидел пробитую осколком каску. А под ней… Всё!
«Мина, мать ее!», - зло мелькнула мысль.
Нет товарища, с которым он воевал с сорок четвертого и был, считай, что с одной деревни.
Схватился за ворот шинели и потащил тело земляка к траншее, вдруг рядом оказался Петр.
- Что? – спросил голосом и кивком головы.
- Всё! Убило Юзика! Мина! – ответил голосом, пересохшего горла, Григорий, - помоги, оттащим в траншею, а то будет тут лежать неизвестно сколько.
Уже в траншее Григорий вытащил из кармана товарища письмо, которое вместе со своим посланием домой, отдал почтальону.
Послюнявив химический карандаш, дописал строчку о смерти земляка.
Через несколько дней началось наступление, и дивизия вышла на левый Одера, вплотную приблизившись к Зееловским высотам.
Всех погибших на Одере солдат и офицеров дивизии похоронили с воинскими почестями в братской могиле на левом берегу реки в селе Рентвайн.
Григорий, как и весь полк, закончил войну в Берлине.
Вот примерно такую историю рассказал Григорий Насевич, вернувшись домой, моей бабушке.
Может быть, было как-то иначе, но именно так увидел я, стоя у могилы своего деда в селе Рентвайн 16 километров от Франкфурта-на-Одере, события тех далеких лет.
А еще... Здесь на дедовой могиле я увидел подвиг простого советского солдата - пехотинца, который заключался в том, чтобы примкнув трехгранный штык к стволу "трехлинейки", под градом пуль и осколков, подняться на бруствер окопа и... пройдя несколько метров - упасть, сраженным свинцом. Но он знал: за ним встанет из окопа следующий советский солдат и с криком "За Родину! За Сталина! Ура!" рванет вперед - на Берлин, уничтожать захватчиков, прогонять нечисть со своей земли, настигать ненавистных палачей в их логове. Каждый знал, что за их спинами: могилы предков, родная земля, родители, жёны, дети, братья и сёстры.
От Советского информбюро! «18 февраля 1945 года …На других участках фронта — поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местного значения».