Когда я был мальчиком и плохо иногда засыпал, кто-то научил меня – считай про себя слонов, да не простых, а белых: один белый слон, два белых слона, три белых слона и так далее, на двадцатом обязательно заснешь. Иногда это помогало – засыпал на десятом слоне, иногда получалось стадо из нескольких десятков слонов. Во всяком случае, до сотни слонов никогда не доходило. Порой вместо белых слонов я считал серых, или вообще без цвета. Но белых считать было интереснее. А совсем недавно, когда стал я вполне пожилым стариком, то обратил внимание на следующую «штуковину». Давайте, выпишем список слонов, для краткости бесцветных. Один слон, два слонА, три слонА, четыре слонА, пять слонОВ. Достаточно, на этом остановимся, а то в самом деле уснуть можно.
Что же мы видим? А видим, что слоны не просто считаются, но еще при счете по падежам русского языка склоняются. Для наглядности соответствующие нужному падежу (понятно, что речь идет не о падеже слонов, а о русской грамматике) окончания выделены заглавными буквами. Сначала это показалось мне забавным, но потом пришел к мысли, что тут есть нечто серьезное. А не попробовать ли посчитать слонов (да и вообще другие предметы) на разных языках. Ясно, что человек научился считать ещё в очень глубокой древности, пожалуй, во времена первобытно общинного строя: пусть, хотя бы до пяти – сколько пальцев на одной руке. Поэтому, если обнаружатся какие-либо различия в устной или письменной формах счета (иными словами, языковые различия), то эти различия можно будет связать с различиями в изначальной организации человеческих групп.
Сказано – сделано. Тем более, что в интернете имеется автоматический google переводчик, который избавит от необходимости учить разные языки, пусть даже в простейшей форме. Для эксперимента я выбрал подсчет неодушевленного предмета (слово «коробка») и подсчет двух одушевленных существ (как и подобает – «слона» и маленькую «мышь»). Конечно, этим можно было бы и ограничить данную заметку. У всех, кто ее читает, само собой, разумеется, есть компьютер с выходом в интернет. Значит, можно скачать гугловский переводчик и заняться исследованиями, кому это покажется интересным. Пожалуй, это самое правильное. Но уж коли я с тремя словами поэкспериментировал, то не грех будет сформулировать кое-какие самые предварительные выводы. Предварительные потому, что было опробовано всего три слова.
Первое, что с самого начала бросилось в глаза (это было известно мне и раньше), что не во всех языках слова склоняются по падежам. Или точнее, что во многих языках, например, в так называемой группе европейских романских языков имеется единственное и множественное число, а склонения слов по падежам нет. Так, например, один слон в английском языке будет представлен как one elephant, а дальше, в нашем счете до пяти, как elephants (множественное число). В русском же языке и один слон, и два слона, и три слона, и четыре слона «фигурируют» в единственном числе, только в разных падежах. Отсюда напрашивается вывод, что индо-европейская группа издревле развивалась как одно единое целое, славянская же (назовем так), как другое целое, а различия в устной и письменной речи возникли позже. Правда, у меня оказалось, что при подсчете на примере этих трех слов, армян, венгров, хинди, азербайджанцев, болгар, греков, грузин, евреев, латышей и эстонцев можно отнести к группе по языку, близкому к романским (например, английскому, немецкому, испанскому, итальянскому), чего до этого я не знал. В другую, самостоятельную группу следует выделить русских, белорусов, украинцев, отчасти поляков, словаков. А вообще-то встречаются разные странности: например, в албанском, хорватском языках один слон «фигурирует» в единственном числе, два слона во множественном (как в романских языках), а пять слонов в единственном числе (похоже, пять слонов считали, как «пятерню», пять пальцев на одной руке). Я уж не говорю о тех языках, в которых нет множественного числа – все мои коробки, слоны и мыши произносятся и записываются в единственном числе, различия только в числительном.
Понятно, что здесь речь идет не о фонетике, не о словарном запасе, а именно о грамматической конструкции языка, связанной с подсчетом. Мой эксперимент, конечно, слишком примитивен. Но если его выполнять с использованием вычислительной техники, со статистически надежным количеством слов, с привлечением специалистов по иностранным языкам, то на мой взгляд можно получить вполне достоверную информацию о начальном формировании человеческих групп на различных территориях, о взаимопроникновении групп, или наоборот – об их распаде в различные исторические периоды. Может быть, ученые таким методом и пользуются давно. Но если нет, то рад был высказать это свое наблюдение.