Надеюсь и верю... 1

Твоя Любимая
Мы с Олежкой всю жизнь шли навстречу друг другу. Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что я отдамся мужчине в первую же ночь, ну просто не знаю! Сама не поняла, как так получилось. Причём этот паразит (паразит говорю любя) ничего для этого не сделал. Сидел как тюфяк. Я и так, и этак. Молчит! Я уже ложусь на диван в очень откровенную позу, мол, устала, и говорю:

– Завтра на учёбу рано вставать! – ну, типа, хорош время тянуть!

А он:

– Мне уходить?

Бледный – смотреть жалко.

Вздыхаю и обнимаю этого балбеса.

Но в сексе он не подвёл. Стиснул так, что я дыхнуть не могла. Я была под ним как пойманная рыбка. Сладкие импульсы, пронзавшие меня как ток и становившиеся всё чаще, чаще… вдруг слились в один непрерывный – и я забилась в первом в моей жизни настоящем оргазме!

А когда я немного пришла в себя и начала Олежика ласкать ротиком, уже он стонал и извивался.

Потом мы лежали обнявшись и не верили в своё счастье. Я точно не верила.

Ещё вчера я плакалась своей подруге Леночке:

– Ленок, вот скажи, я что, уродина?

Леночка обняла меня за плечи:

– Ритуль, ты красавица, каких поискать ещё! Но вот как ты на мужчин смотришь? Как царица. Они тебя побаиваются. Мужчины очень боятся быть отвергнутыми. У них эго. А у тебя неприступность на лице, и потом, кому в голову придёт, что такая красавица без мужика?

– Так что, – возмущаюсь, – мне с плакатом ходить: «Хочу трахаться»?

– Ну улыбнись, намекни как-нибудь! – Леночка в этом деле опытная. Если у неё любовник больше месяца задерживается, она уже беситься начинает.

– Я не могу, как ты! – вздыхаю. – Ты же знаешь.

– Знаю! – смеётся Леночка. – Эх, жалко, я не парень!

– Даже не думай! – предупреждаю. – Лесбо – не моё направление в сексе!

– Как знать! – смеётся Леночка. – Ох я тебя заласкаю!

Знала бы она, как меня Олежик отласкал! И минетик я сделала ему великолепный.
Глава 1

Женщиной я стала в четырнадцать лет. Со своим отчимом Леонидом. Нет-нет, никакого совращения малолетки. Я его сама соблазнила.

Мама вышла замуж за Леонида, когда мне было пять лет. Не знаю, как бы относился ко мне родной отец, которого я, кстати, никогда не видела, но уверена: лучше, чем обо мне заботился Леонид, просто невозможно.

Никогда и никакой мой каприз не был им оставлен без внимания. И если маман собиралась провести воспитательное мероприятие путём физического воздействия на моё тело, так Лёнечка заслонял меня собой. Я за его широкой спиной всегда была в безопасности. И в прямом смысле, да и вообще.

А по моей иронии вы уже поняли, что с родительницей у меня отношения не очень. И причина – Леонид. Наверно, я его всегда любила. Причём именно как мужчину. От него пахло мужчиной. И профессия – мужественней не придумаешь. Офицер-подводник. В Севастополе много моряков. Но Леонид был особенным. Я говорю так не только потому, что он стал моим первым мужчиной.

Среднего роста (подводники редко бывают высокие: негде толком выпрямиться). Атлетического сложения. Ему не было и тридцати пяти, а виски седые. Но это его совсем не портило, а, наоборот, придавало мужественности его открытому и красивому лицу.

В общем, не влюбиться в него я просто не могла.

Конечно, сначала любила его без всякого сексуального подтекста.

А в одиннадцать лет у меня начались «женские дела». Когда я по-новому начала чувствовать своё тело, то по-другому начала смотреть и на Леонида.

Ему ничего такого в голову не приходило. Он, как и раньше, возвращаясь с походов (подводники так называют свои плаванья), тискал меня как малышку, водил по всем паркам и аттракционам. Покупал всё, на что я только обращала внимание, и таскал сонную к нам на пятый этаж без лифта, когда я засыпала в машине.

Надо ли говорить, что я его дико ревновала! Да, да! К собственной матери. В любви как на войне! Никаких сантиментов…

По ночам подкрадывалась к дверям их спальни и жадно-ревниво прислушивалась к доносившимся оттуда звукам. А когда маман стонала и вскрикивала, я в бешенстве кусала кулаки, замышляя планы расправы с соперницей.

Ещё хорошо, что я продержалась до четырнадцати лет. Наверно, просто почувствовала, что худую голенастую девочку Леонид всерьёз не воспримет. Но к четырнадцати годам я расцвела. Именно так. За лето превратилась из девчонки в девушку. Смотрела на себя в зеркало и сама удивлялась: «Вот эта зеленоглазая красавица с шикарной фигурой, с копной блестящих и слегка вьющихся каштановых волос – я? Ну ни фига себе! Теперь берегись, Лёнечка!»

А он как раз был в походе. Почти четыре месяца. Можете представить, с каким нетерпением я его ждала!

Ещё не знала, как и что буду делать. Но точно знала, что он будет мой!

Леонид удивлённо поднял бровь, увидев меня всю такую…

– Ничего себе! Ритуль! Да ты прямо невеста!

Короче, сам признал мою будущую победу. На этот раз на аттракционы мы, конечно, не пошли. Я попросила его повести меня в кафе, шла с ним под ручку, кокетничала во всю ивановскую, а он заливисто смеялся и гордился, что с ним такая красотка. В кафе требую мороженое с коньяком. У Леонида глаза на лоб полезли.

– Ну чуть-чуть! – смилостивилась я.

Леонид, покорно вздохнув, налил мне в мороженое пару капель коньяка.

По правде говоря, вкус коньяка, как и запах, мне не понравился, но это нужно было, чтобы проверить свою власть. Леонид, ещё ни о чём не подозревая, начал мне покоряться.

Долго ждать не пришлось. Маман вызвали на дежурство (она работала врачом в больнице), и мы остались дома одни.

Я подавала ужин и вообще вела себя как молодая хозяйка. Лёнечка откровенно любовался мной.

Вот, дежурно поцеловав меня в щёчку, он пошёл в спальню.

«Ничего, милый! – думаю. – Сейчас ты по-другому целоваться будешь!»

Я весьма смутно представляла, что мне надо будет делать и говорить, но надеялась на свои инстинкты, которые появились у меня вместе с женственными формами.

Вхожу в спальню без стука. Леонид, лёжа в кровати, смотрит какой-то фильм. Я, не говоря ни слова, выключаю телевизор. Леонид лежит не шелохнувшись. Вряд ли он может что-то внятное сказать. Я голая. Совсем голая. Прекрасно понимаю, что я не просто красивая – я сейчас прекрасная.

Меня сжигает желание. Сама ещё не очень понимаю, как это всё должно быть, но хочу его ласк, хочу стонать под ним, хочу, чтобы он понял: я лучше всех!

– Ритуль, ты чего? – хрипло спрашивает Леонид.

– Подвинься! – говорю решительно и ложусь рядом.

– Ритуль! – умоляюще просит он. – Не надо!

– Я люблю тебя! – отступать даже и не думаю.

Сейчас ему нелегко. Его ласково обнимает юная красавица. В таком возрасте девушке даже парфюм без надобности. Она пахнет молодостью и красотой. Понимаю, что в Леониде борятся мужчина, который меня хочет (не может не хотеть!), и порядочный человек (у меня не было и тени сомнения в его порядочности).

Но он был обречён на поражение. Во всяком случае, сопротивляться почти не пытался. Склоняюсь над ним, пристально смотрю ему в глаза, на своём лице он чувствует моё взволнованное дыхание и прикосновение шелковистых волос. Мягко и нежно целую его в губы.

– Лёнечка, я хочу тебя!

Он покоряется!!!

Мы долго и страстно целуемся. Со злорадством думаю, что маман так точно не умеет!

Потом Леонид начинает меня ласкать. Он сосёт и прикусывает губами мои набухшие соски, целует и щекочет языком пупок… и вот я чувствую его сильные и нежные пальцы на своей киске. Вздрагиваю и нетерпеливо выгибаюсь навстречу этим, таким долгожданным, ласкам.

Но Леонид не торопится. Его пальцы бережно поглаживают розовые влажные губки, поцелуи опускаются всё ниже, он обцеловывает киску вокруг, а потом… потом я улетаю!

Я летаю где-то выше ангелов и сверху вижу чудной красоты девушку, у ног которой покорно лежит могучий красавец, лаская её кисулю губами и языком.

Сказать, что это было волшебно, – просто намекнуть влёгкую на то, испытанное мною, блаженство.

Женщиной он сделал меня так нежно, что мой вскрик был невероятной смесью боли, торжества, наслаждения и осознания того, что я завоевала лучшего мужчину во всём мире!
Глава 2

Самое интересное, что мы с Лёнечкой даже не подумали менять наши отношения вне секса.

Я по-прежнему с радостным воплем бросалась к нему на шею, когда он возвращался со своего похода. Он, как и раньше, нахлобучивал мне на причёску чёрную пилотку подводника, подхватывал на руки и кружил, кружил!

А мой отдающийся взгляд и нежный шёпот были только для него.

Я теперь его не ревновала к своей маман, знала, уверена была: так, как со мной, ему никогда и ни с кем хорошо не будет.

К нашему счастью, у мамы ночные дежурства были почти через день, и тогда вся ночь была наша!

Прекрасный любовник вводил меня в океан наслаждений осторожно и нежно. Мне каждый раз казалось, что всё! Лучше уже невозможно! Но в следующий раз Лёнечка поворачивался чуть-чуть по другому, его сильные и нежные пальцы то сжимали мои соски, то ласкали мою жемчужинку. Сказать по правде, все эти ласки, особенно когда он ласкал киску губами и языком, доставляли мне намного большее наслаждение, чем его член. Член я, признаться, чуть-чуть побаивалась вначале. Ведь именно он сделал мне больно!

Я даже как-то мысленно разделяла: это мой любимый Лёнечка – нежный, ласковый, трепетный, а вот это член – жёсткий, требовательный и даже грубоватый.

Наверно, Леонид это понимал. Ну, может, не до таких тонкостей, но всё же. Поэтому всегда долго меня ласкал, а когда трахал, старался сдерживаться, чтобы не сделать мне неприятно. Кончив, он опять благодарно целовал мою натруженную кисулю. И я опять задыхалась от наслаждения.

Но порносайты посещают не только озабоченные мальчики. В общем, про технику минета я была в курсе. Никак только не могла решиться. Боялась, что мне будет неприятно и это нарушит придуманную мною же идиллию.

Лёнечка меня не торопил. Он всегда говорил:

– Делай только то, что тебе приятно, я подстроюсь.

И вот однажды, после его очередного похода, в первую же нашу ночь (в смысле, в первое же ночное дежурство маман) я попросила таинственно:

– Лёнечка, закрой глаза и обещай не смотреть!

Наверно, он догадался, но, не сказав ни слова, закрыл глаза.

Я долго и нежно целовала его в закрытые глаза, в нос, в губы. Ласкала лёгким прикосновением язычка, потом начала опускаться ниже… ниже… Не открывая глаз, Лёнечка протянул руку и мягко стиснул мою киску, его палец ласкал лепестки, гладил жемчужинку, и я, застонав, почти забыла, что собиралась делать. Но второй рукой он взъерошил мне волосы и мягко нажал вниз. Мол, продолжай, не отвлекайся! И я продолжила.

Даже смешно сказать, но мы были любовниками почти год, а я только теперь толком разглядела его член. Он был прекрасен! Мощный, упругий, горячий, пульсирующий! Есть племена, которые поклоняются фаллосу. Лёнечкиному члену я готова была поклоняться!

Это лишала же себя такого удовольствия! Пальчиками левой руки я пощекотала жёсткие орешки яичек, а правой сжала член чуть пониже головки. Лёнечка застонал и выгнулся. Я потянула шкурку вниз, обнажив напряжённую и блестящую головку. Член нетерпеливо пульсировал в моей ладони, как пойманная птичка. Бережно целую головку и язычком провожу вокруг неё. Лёнечка прерывисто дышит и стонет. Он стонет сейчас так, как я стонала под его ласками! Беру головку в ротик и тихонько посасываю. Лёнечку колотит. Он покорно раздвигает ноги, предоставив мне распоряжаться его сокровищем по моему усмотрению. Вот это да! Я даже не знала, что могу иметь над ним такую неограниченную власть.

До этого мне казалось, что я отдаюсь ему, моему любимому мужчине, и он делает с моим телом всё, что хочет. Но теперь он отдавался мне! Он замирал, когда я останавливалась, выгибался, когда я чуть-чуть зубками покусывала член, и жалобно стонал, прося продолжения, когда я, дразня его, вынимала член из ротика.

Потом, как прекрасная амазонка, скачу на пульсирующем во мне члене. Я то наклоняюсь и роняю на лицо любовнику распущенную гриву волос, то, выпрямившись, забрасываю их за спину, играю со своей грудью и двигаюсь, двигаюсь. Лёнечка придерживает меня за бёдра и любуется мной. Меня пронзают сладкие импульсы. Я их сопровождаю вздохом «Ах!».

Это было волшебно!

Теперь мы стали с Лёнечкой на равных! Я почувствовала свою власть как женщины и уже не только покорно отдавалась, но и властно повелевала его телом.

Кто-то скажет, что всё это изначально порочно. И нельзя боевому офицеру было вступать в интимную связь с малолеткой (я сейчас специально так завернула). Не спорю. Всё правильно. Нельзя. Порочно. Но есть же исключения? Вот мы с Лёнечкой и были исключением.

Нам не надо было объясняться в вечной любви. Это было понятно и так. И клясться, что только смерть нас разлучит, было тоже ни к чему.

Смерть нас и разлучила.

В походе на подлодке начался пожар. Вытаскивая из аварийного отсека потерявших сознание мальчишек-матросиков, мой Леонид наглотался ядовитых газов и…

Спасая чьих-то мальчишек, он оставил свою девочку одну, один на один с ненужной мне теперь жизнью.

Почему я не умерла? Почему моё сердце не разорвалось, когда я кидала комья земли на его гроб, когда над его могилой троекратно стреляли всхлипывавшие матросики, когда я стояла на коленях у свежего холмика и выла, как раненая волчица? Не знаю. Наверно, это было бы просто несправедливо по отношению к его памяти. Ведь он погиб, спасая чьи-то жизни, и никак нельзя было ему забрать с собой мою жизнь. Жизнь самого дорогого ему человека. Я знаю, я чувствую это. Женское чувство – самый точный инструмент.

продолжение http://www.proza.ru/2013/05/16/1073