Эта электронная книга, в том числе ее части, защищена авторским правом и не может быть воспроизведена, перепродана или передана без разрешения автора. Контактная информация lomakina-irina (собака) yandex.ru.
Уважаемые читатели! Третья часть романа "Делай что должно" публикуется на портале "Проза.ру" в сокращении. Полный текст романа можно получить, написав мне на почту lomakina-irina (собака) yandex точка ру и указав желаемый формат (fb2, txt, pdf). Стоимость электронной книги 150 рублей, реквизиты размещены на главной странице.
-------
Беспримерный прыжок из глубин стратосферы —
По сигналу «Пошел!» я шагнул в никуда, —
За невидимой тенью безликой химеры,
За свободным паденьем — айда!
1.
Небольшая рыбацкая лодка стремительно скользила по водной глади. Волны догоняли ее и били в корму, так что до Павла изредка долетали брызги. Он сидел впереди на жесткой деревянной скамейке, облокотившись на борт и вытянув ноги поперек палубы. Напротив, на такой же скамейке, сидела Элеонора. Его спальник служил ей мягким ложем, его куртка прикрывала ее от солнечных лучей. Их разделяло от силы метра два.
Павел держал в руках обкатанный морем кусок дерева, подобранный на берегу, и короткими точными движениями выреза;л из него фигурку дельфина: то ли игрушку для сына, то ли талисман на удачу. Получалось не ахти (ничего сложнее деревянных кубиков и шариков он до сих пор не делал), но движения рук успокаивали и помогали упорядочить мысли.
Несколько живых моделей, словно позируя ему, долго сопровождали лодку, выпрыгивая из воды и сверкая матовыми спинами. Видно, надеялись на подачку, но, не получив ничего, отстали. Павел наслушался морских баек еще на «Аглае» и знал, почему дельфины в этих водах столь беспечно-бесстрашны. По рыбацким поверьям, в море не было бо;льшего проступка, чем причинить вред дельфину.
Нынешняя команда была неразговорчива. Трое молодых крепких парней споро управлялись с парусом и рулем, и работы у них, надо сказать, хватало. Держаться курса было нетрудно — солнце, постепенно садящееся в море, служило лучшим ориентиром. Но ветер «гулял» — Павел чувствовал это по тому, как менялось направление волн, и как изредка хлопал, провисая, парус. Тут-то и требовалось немедленное вмешательство рыбаков. В самый первый раз Павел приподнялся было, собираясь помочь, но его остановили взмахом руки. Жест не предполагал двойного толкования: его участия в управлении лодкой не требовалось. Павел подумал и решил, что это вполне разумно. Молчаливые рыбаки получили от Леонидиса четкий приказ — доставить их в Баронство целыми и невредимыми, а борьба с парусом на таком крошечном суденышке могла завершиться и за бортом.
Да и не его, Шмеля, делом было возиться с такелажем. Его делом была Элеонора. Медленно и сосредоточенно вырезая игрушку, он продолжал размышлять, как бы к ней подступиться, чтоб она не почувствовала подвоха, какие слова и тон подобрать. Бесконечное прокручивание в голове разнообразных «кто», «что», «как», «почему» и «зачем» плодов уже не приносило. Ему нужны были ответы. Конкретные ответы.
Пока он раздумывал над стратегией, Элеонора Вингфилд перешла в атаку первой.
— Что ты делаешь? — спросила она. Солнце светило ей в лицо, давая Эле законный повод глубже надвинуть на лоб дурацкую панамку с завязочками. Ее лицо почти полностью скрывалось под полями. Щурясь от солнечных бликов, Павел попытался проникнуть взглядом в эту тень, но не разглядел ничего, кроме блеска глаз цвета морской воды. Их выражение от Шмеля ускользало, а тон Элеонора выбрала равнодушно-скучающий. Ничего особенного, пустой разговор, помогающий скоротать дорогу.
«Будь внимателен», — шепнул Павлу внутренний голос.
— Ничего особенного, — ответил он. — Просто игрушка.
— Игрушка? — неожиданно заинтересовалась Эля. Она подняла голову, и солнце упало на красные от незапланированного загара щеки. — У тебя что, есть дети?
— А почему бы и нет? — ответил он с деланным безразличием. — У всех могут быть дети.
— Даже у тайных агентов, да? — охотно продолжила его мысль Элеонора и вдруг улыбнулась ясной, озорной улыбкой. Эта улыбка так не соответствовала образу коварной и опасной змеи, что Павел на миг усомнился в словах Леонидиса и в собственной интуиции, но тут же приказал себе не поддаваться на Элино убийственное — в прямом смысле! — очарование.
— И у них тоже, — сухо подтвердил он.
— «У них»? Значит, себя ты к ним не причисляешь? — Эля тут же ухватилась за оговорку.
Павел пожал плечами, давая понять, что отвечать не собирается.
— Значит, у тебя есть семья, — констатировала Эля, явно настроенная продолжить беседу.
— С чего ты взяла? — хмыкнул Павел, не отрывая глаз от поделки. — Может, у меня отряд внебрачных детей.
— Может быть, — невозмутимо согласилась Элеонора. — Но и семья тоже есть. Для случайных бастардов обычно не вырезают деревянных дельфинчиков.
Надо же, она смогла распознать по грубым очертаниям, что именно он пытается изобразить. Действительно, опасная дамочка. Наблюдательность, воображение… Павел сообразил, что мысленно как будто заполняет графы в досье, и его подозрения вспыхнули с новой силой.
— Ну а ты? — спросил он тем же безразлично-скучающим тоном.
— А что я? — удивилась Эля.
— Ты не похожа на аристократку, — бросил Павел пробный камень.
— А я ею и не являюсь, — Элеонора снова улыбнулась. — Если, конечно, считать аристократами тех, кого вы, рессийцы, под этим понимаете.
— А кого мы под этим понимаем? — спросил Павел, заинтересованно поднимая глаза и прекратив водить ножом по будущему дельфину. — А то я ведь деревенщина и как-то не в курсе, знаешь.
Элеонора смешно сморщила нос. До нее наконец дошло, почему все ее язвительные реплики не привели к нужному эффекту. Он привык, и ему было всё равно.
— Ну как же, — ответила она. — Настоящую аристократию, — первое слово она подчеркнула. — Знатное происхождение от знатных предков. В моем роду знатными можно с натяжкой посчитать только нескольких непризнанных бастардов. А может, они лгали, и никакие герцоги и графы к их зачатию отношения не имели.
— Поэтому ты и вышла за барона? — Павел метил наугад, надеясь задеть побольнее. — Чтобы тоже стать настоящей?
Но укол, похоже, не достиг цели.
— Я вышла за барона, потому что он мне понравился, — спокойно ответила она.
«Не лжет».
— И потому, что он предложил мне то, что никто больше предложить не мог.
«И снова не лжет».
— И что же не заладилось? — спросил Павел, внутренне подбираясь. Очень тяжело было сохранять невозмутимое выражение лица и расслабленную позу. Он заставил свои руки двигаться. Еще одно тоненькое колечко стружки. И еще. И еще. Это помогало.
— Всё это не понравилось отцу, — Эля пожала плечами. — Обычная история. У моего отца большие амбиции.
В ее устах это прозвучало почти оскорбительно.
— Что же может быть более амбициозным, чем породниться со вторым на континенте знатным семейством? — Павел поднял бровь.
— Ты не понимаешь, — голос Эли вдруг зазвучал давней, но до сих пор непрощенной обидой. — Я стала бы баронессой Запада, а он остался бы лишь коммерсантом, пусть и очень богатым. Отцом баронессы, но не больше. Он не мог такого стерпеть.
«Не лжет».
— И он тебя похитил?
— Да. Набрал команду наемников.
«Правда».
— Им удалось застать меня врасплох, — продолжила Элеонора. — В день свадьбы, знаешь ли, такого не ожидаешь.
«А сейчас врет».
Ещё стружка. Еще. Еще. Золотистые колечки падали Павлу на колени. Невероятным усилием воли он заставил руки двигаться спокойно и плавно, но в его глазах, спрятанных за опущенными ресницами, опасно блеснуло ликование.
— Лихие ребята. — Голос ровнее. Ничего, кроме праздного любопытства. Ну, может, еще совсем немного профессионального интереса. — И что с ними стало?
— Лихие, это точно. Бывшие ваши, из спецвойск. Понятия не имею, — Элеонора вновь пожала плечами. — Думаю, получили свои деньги и разбрелись кто куда.
«Лжет. И не лжет». Павел, досадуя, прикусил губу, и тут же, спохватившись, расслабил челюсти. Сам виноват. Давно пора научиться четче формулировать вопросы. Гадай теперь: то ли команда состояла вовсе не из бывших «орлов», то ли Эля прекрасно знает, что с ними потом случилось. Но, по крайней мере, ясно, что врасплох свежеиспеченную баронессу никто не заставал. Это уже неплохо.
— Повезло парням, — хмыкнул он, сам не зная, куда метит своей репликой. — А ты, значит, всей душой стремилась вернуться в Баронство?
— Конечно, — ответила Эля.
«Не лжет, как ни странно». Павел положил нож на колени, стянул косынку и почесал шею. Под пальцами перекатывались песчинки. Очень хотелось искупаться, но в ближайшее время ему это не светило.
— Ну, вот видишь, как всё удачно сложилось, — сказал он с неопределенным выражением. — Наконец-то ты туда попадешь.
— Да уж, — согласилась Эля. — Правда, не так, как ожидала.
«Не лжет… Твою мать!» Павел потер лоб. Выражения Элиных аквамариновых глаз он по-прежнему не видел под панамой. Что она имела в виду? Не самые комфортные условия путешествия или что-то совсем иное? И еще: она случайно отвечает так двусмысленно, или это сознательно направленные против него уловки?
— А чего ты ожидала?
Прямой вопрос. Трудно увильнуть.
— Карету с тройкой лошадей, конечно, — Элеонора засмеялась, и Павел с сожалением констатировал, что увильнуть баронессе таки удалось. — А ты как думаешь?
Павел сжал зубы, чтобы случайно не сказать, что именно он думает, и снова напомнил себе быть осторожнее. Эта юная дама с копной пшеничных кудрей, кокетливо выбивающихся из-под панамки, явно знала толк в словесных играх. А ведь при других обстоятельствах, вдруг подумал Павел, Элеонора Вингфилд могла бы ему понравиться…
— Думаю, агента имперской разведки ты точно не ожидала, — предположил он, опять принимаясь за дельфина. Глаз он не поднимал. Для того чтобы распознавать ложь, смотреть на собеседника не требовалось.
— Это верно, — согласилась Элеонора.
«Лжет». Пальцы сжали игрушку слишком сильно, нож соскользнул и, прочертив лишнюю борозду, чиркнул по пальцу. Павел выругался.
— Не думала, что Ян опустится до такого, — невозмутимо пояснила Эля. — Вы, северяне, такие грубияны.
Она улыбалась, и Павел тоже улыбнулся, прекратив облизывать порезанный палец. Но его улыбка — он сам чувствовал это — получилась натянутой.
— Прошу прощения, Ваша Светлость, — буркнул он не слишком-то искренне.
— Да ничего, — она усмехнулась. — Потерплю, уши не завянут. Главное, чтобы ты знал, что делать на берегу.
Она попала в точку. Что они будут делать на берегу, Павел представлял смутно. Понятно, что как-то двигаться к замку, но вот как именно… У него было несколько вариантов.
— Конечно. У меня всё схвачено, — ответил он как можно беспечнее. Стряхнул стружки с начинающей обретать очертания деревянной фигурки и сунул нож в карман, в ножны.
— Остренькая штуковина, — заметила Эля. — Не повезло бедному Тео.
Это она про охранника, понял Павел.
— Он жив, — зачем-то сообщил он и нахмурился. Он ведь не собирался ничего подобного говорить, не хватало еще оправдываться перед этой девчонкой.
— Не любишь убивать? — Элеонора тем временем удвоила натиск.
— Я делаю, что должен, — ответил тот резко.
Ему захотелось снова напомнить ей о загубленных за эти четыре месяца жизнях, но он сдержался, понимая: это прозвучит по-детски наивно. Но Эля легко продолжила ход его мыслей. Она покачала головой:
— Не сравнивай. И не пытайся возложить ответственность на меня. Я здесь ни при чем.
Она лгала, и контраст этой откровенной, бесстыдной лжи с искренним тоном внезапно отрезвил Шмеля. Нет, пожалуй, она никогда бы ему не понравилась…
Разговор прервался. Павел, обернувшись, оценил высоту солнца над горизонтом, потом взглянул на парус. Ветер стал ровнее. К закату они пересекут залив. Попробовать поспать? Ночью это вряд ли удастся. Он откинулся назад, прислонился затылком к борту, но удобного положения найти не получалось. Да и спать при Элеоноре, сидящей в двух метрах от него, почему-то было страшно. Шмель хорошо запомнил взгляд, которым она проводила исчезающий в его кармане нож. Он заставил себя прикрыть глаза, изображая полный покой и полное доверие.
В Элиных планах, однако, его сон явно не значился.
— Эй, не засыпай! — немедленно окликнула она Павла. — Мне скучно. Давай еще поговорим.
— О чем? — он приоткрыл один глаз и смерил Элю нарочито пренебрежительным взглядом.
— О чем-нибудь, — она пожала плечами. — О твоей напарнице, например. Ты что, оставил ее в заложницы деду Эду?
— Не твое дело, — Павел оставил попытки изобразить спящего и опять уселся прямо.
— Я шучу, — улыбнулась Эля. — Мне просто интересно, куда ты ее отправил. Обратно в Рессию, что ли?
— Ты правда думаешь, что я тебе скажу? — Павел искренне надеялся, что ни намека на «отгадку» в его тоне и словах уловить нельзя. — Не твое дело, — повторил он. — У нее другое задание.
Он сам удивлялся, почему до сих пор не послал Элю подальше вместе с ее провокационными вопросами. Должно быть по единственной причине: пока она болтала, пытаясь вытянуть из него информацию, у него была возможность делать то же самое.
Тем временем Эля решила зайти с другой стороны.
— У тебя ведь с этой Мариной что-то есть, верно? — спросила она.
— Нет. С чего ты взяла? — Павел порадовался, что лицо у него в тени.
— Да так, — Эля неопределенно шевельнула рукой. — Показалось.
— Ты ошиблась, — ровно сказал он.
Разговор прервался. Павел снова облокотился спиной и затылком о борт и попытался хоть как-то связать концы с концами, собрать в единое целое то, что удалось узнать. Итак, из замка Элеонору, судя по всему, действительно похитил отец, но с ее ведома и согласия. Отца она не любит по-настоящему и в самом деле хочет вернуться в Западные земли— но не так, как приходится возвращаться сейчас. Он вздохнул. Сбывались худшие предположения. Всё, что Эля говорила, любая правда или ложь, укладывались в теорию Рыся: кто-то, используя баронессу, собирается поссорить Вингфилда с Рессией. Но дальше теории Павел пока не продвинулся. Нужна была конкретика.
Демонстративно потянувшись, он снова сел прямо. Повязал косынку (солнце обжигало затылок) и заговорил, лениво, словно рассуждая сам с собой:
— Не завидую я тебе…
— Это почему? — мигом ощетинилась Эля.
— Да так, — то, чем он занимался, называлось «ловить рыбку в мутной воде», но он тешил себя надеждой, что забрасывает удочку не совсем уж наугад. Он чувствовал: они с Элей чем-то похожи, а значит, и слабые места у них могут быть общие. — В жизни столько всяких возможностей для такой девушки, как ты, с мозгами, внешностью и хорошо подвешенным языком, а ты выбрала стать красивой куклой при вздорном старике. Догадываюсь, почему, но это несбыточные мечты. Думаешь, тебе дадут править после него? Даже не смешно. У рыцарей с такими как ты разговор короткий: яд в тарелку и прощай. Хорошо, если малых деток со стены в ров не побросают, устарело. Просто вышлют обратно на Мыс, к дедушке Диодарису. Это, конечно, при условии, что барон еще способен этих деток наделать.
Элеонора выслушала эту оскорбительную отповедь, не изменившись в лице и не перебивая. Но стоило Павлу замолчать, она ответила в тон, без малейшей запинки:
— На себя посмотри. Вот уж кому не позавидуешь. Бегаешь за палкой, как собака — куда хозяин бросит, а для чего и зачем — тебе и знать не положено. Уже и задумываться разучился, верно?
Павел усмехнулся. Девочка била сильно и могла бы попасть в цель — будь он на самом деле простым исполнителем.
— А зачем мне задумываться? — всё так же лениво ответил он. — Хозяин кормит, и слава богам.
— Неужели тебе настолько всё равно, на кого бросаться? Лишь бы кормили? — неожиданно тихо спросила Эля. Подалась вперед и, вынырнув из-под панамки, заглянула Павлу прямо в глаза.
Вопрос был поставлен грамотно. Павел не хотел, а вспомнил семь лет своей честной службы в спецвойсках, семь лет зачисток и рейдов, во время которых он действительно предпочитал не задумываться. Он постарался остаться невозмутимым, но какая-то тень, должно быть, промелькнула на его лице. Эля торжествующе улыбнулась.
— Ага, совесть просыпается иногда, — язвительно заметила она. — Так что не ври, что мне не завидуешь. Я-то уж точно не собираюсь исполнять чужие приказы.
— Наивная, — Павел рассмеялся. — Да твой барон под ту же дудку пляшет, только называет это иначе. Не службой, а дружбой, — удачно скаламбурил он.
— Дружба не вечна. Как и друзья, — парировала Элеонора.
«Ух ты!» У Павла на секунду сбилось дыхание. Ничего себя намеки… А вот теперь тоньше, тоньше, не спугнуть…
— Да ты бунтовщи-ица, — протянул он насмешливо. — Надо было тебе за Комиссара замуж идти, а не за барона Вингфилда.
— Замуж не замуж, а поучиться у него есть чему! — запальчиво ответила Эля.
— Хорошо, что барон тебя не слышит.
— А что такого? У нас за симпатии к Новой Родине не сажают, слава богам! И в Баронстве, кстати, тоже.
— Это да. Но барон такие настроения вряд ли одобрит.
— С бароном я сама разберусь!
Павел в изумлении потер шею. Ну вот, пожалуйста, он таки разговорил свою загадочную спутницу и выяснил, что юная баронесса Вингфилд терпеть не может Рессийскую Империю, наивно восхищается НР, искренне верит, что может «разобраться» с бароном и не слишком-то тщательно всё это скрывает, по крайней мере, от своего случайного попутчика. То ли это неопытность, то ли, напротив, особо изощренная хитрость, то ли он, Шмель, что-то понял неправильно, и она никакая не шпионка, а просто дура. Пешка, которой кто-то искусно манипулирует. И десять из десяти, что этот «кто-то» — тот самый человек, за которым охотится Рысь. Изменник, чьи цели отнюдь не исчерпываются подмоченной репутацией рессийской разведки в глазах барона. Но кто он? Павел подавил желание сорвать косынку и нервно вцепиться обеими руками в шевелюру. Он должен, обязательно должен это выяснить. Но как? Имя и должность случайно не выболтаешь, игра «правда–ложь» тут бесполезна.
— О чем задумался? — тут же спросила Эля, шестым чувством уловив его напряжение.
Но Шмель не ответил. Он опять прислонился затылком к борту и закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Ему позарез нужно было еще раз проанализировать услышанное и выработать дальнейший план действий.
С минуту полюбовавшись на «спящего» Шмеля, Элеонора капризно вздернула подбородок.
— Ну и пожалуйста! — заявила она и принялась расстилать на лавке спальник. Через минуту она лежала, трогательно свернувшись клубочком, а еще через пять — крепко спала, убаюканная качкой, как и положено юной деве с безупречно чистой совестью. Морской болезнью, в отличие от Марины, она не страдала абсолютно.
2.
Уже в темноте лодка со спущенным парусом прокралась в узкую бухту, укрытую от посторонних глаз глубоко врезавшимися в море утесами. Прокралась тихо, не слышно было даже плеска весел. Чувствовалось, что у команды в этом деле большой опыт. Еще одна грань коммерческой деятельности Леонидиса перестала быть тайной.
На берегу не было ни одного огонька.
— Есть карта? — спросил один из рыбаков.
Павел кивнул и полез в рюкзак. Подсвечивая себе фонариком, он развернул карту Западных земель. Рыбак жестом велел держать фонарь ниже, чтоб свет не виднелся из-за борта, и ткнул пальцем в изломанную береговую линию.
— Вы здесь. Запомнил?
Павел кивнул и погасил фонарь. Света хватало от луны — еще яркой, хоть и на ущербе. Шмель помог Элеоноре перебраться через борт. Хватка ее пальцев была крепкой, а руки — теплыми. Она давно прекратила жаловаться на неудобства и явно получала удовольствие от происходящего. А еще она совершенно не боялась, и это настораживало. Страх в такой ситуации — ночь, посторонний мужчина, незнакомая местность и неизвестность впереди — был бы естественной и нормальной реакцией.
Берег, встретившись с морем, как будто смялся здесь крупными складками. Узкие расщелины и овраги перемежались пологими холмами, поросшими кустарником и травой. В это время года трава поднималась в рост человека. По склонам холмов сбегали многочисленные родники и ручьи, питая землю и позволяя лугам не пересыхать даже в разгар лета. Это была богатая, плодородная земля. И густонаселенная. Местные жители занимались в основном коневодством. Бухта была окружена фермами и загонами для выпаса, а где-то в темноте, вполне возможно, притаился табун, вышедший в ночное. И всё-таки Шмель решил задержаться здесь до утра и развести костер. Идти куда-то ночью было опасно и бессмысленно, хотелось есть, да и прохладно было внизу, в расщелине между холмами. По дну оврага бежал ручей — Павел слышал журчание воды о камни.
Найти подходящее для привала место оказалось непросто. Павел старался не выпускать из виду Элю, а это означало, что ее нужно было либо пропустить вперед, либо вести за собой за руку след в след. Павел предпочел второй вариант и теперь тащил баронессу как на буксире. Она то и дело поскальзывалась на росистом склоне и с опозданием повторяла его маневры: шаг вправо, шаг влево, обогнуть валун, спуститься чуть ниже и тут же снова подняться вверх по склону. Фонарик Шмель не включал — помогала луна.
Наконец он нашел, что искал. На склоне стояла развесистая сосна, и трава под ней — то ли из-за тени, то ли не в силах конкурировать с ковром осыпающихся игл — почти не росла. От посторонних глаз поляну удачно скрывал скальный выступ. Увидеть костер было попросту неоткуда, если не искать специально, а специально искать их пока никто не будет, рано. С момента похищения баронессы на людной улице Бухты Розы прошло чуть больше двенадцати часов. «Казимиру, наверное, уже доложили о случившемся», — прикинул Павел.
Луна скрылась за склоном оврага и сосновыми ветками, и на полянке царила непроглядная тьма. Шмель включил фонарик, сбросил рюкзак на землю и сказал Элеоноре:
— Сиди здесь.
Она молча повиновалась. Не забывая поглядывать на свою подопечную, Павел принялся собирать ветки и сосновые шишки для костра.
— Я хочу есть, — подала голос Эля.
— Потерпи, — откликнулся Павел. Он как раз отошел на другой край поляны, но повышать голос не было необходимости: в тишине звук разносился далеко.
— А можно побыстрее? — Эля нервно отряхнула подол, хотя никаких иголок на нем не было.
— Одну минуту, Ваша Светлость, — буркнул Павел.
Эля вспыхнула.
— Не смей надо мной смеяться! — отчеканила она. Спасибо, хоть не перешла на крик. — Я тебе не ровня! И никогда не была, даже до свадьбы!
— Тише, — он подошел, свалил рядом с Элей набранную растопку и принялся срезать ножом дерн, расчищая место для костра. — Успокойся.
— Ты думаешь, я недостойна барона, да? Недостаточно знатная для всей этой высокородной швали? — прошипела Эля. — Но барон выбрал меня, и теперь вам всем придется заткнуться!
— Мне до этого вообще нет дела, — примирительно ответил Шмель. Он подошел к сосне и принялся отдирать от ствола полоски коры со следами смолы. — Мне ваши разборки неинтересны. Так что можешь свой гнев приберечь для подданных.
— И приберегу, не сомневайся!
Павел хмыкнул. Она была нелепа и трогательна в своем самомнении и в своих амбициях, и в то же время являлась живым подтверждением истины, хорошо усвоенной Шмелем в армии: из обиженных выскочек получаются самые злые и несправедливые командиры. Ее подданным Павел не завидовал.
Он склонился над костром, предусмотрительно расположившись так, чтобы не оказаться к Эле спиной и, встав на колени, чиркнул спичкой. Аккуратно раздул крошечный огонек. Смолистая стружка занялась мгновенно. Сухие ветки почти не давали дыма, и обнаружения их стоянки можно было не опасаться.
Закончив с костром, Павел уселся у огня рядом с Элей, достал из рюкзака лепешки, твердый козий сыр, пирожки и яблоки — всё, что они с Мариной купили еще вчера вместе с «реквизитом». Вытащил флягу с водой, подвинул провизию Эле. Хотел извиниться, что не подано разносолов, но удержался, убоявшись очередной вспышки гнева. Всё, что нужно, он про нее узнал. Баронесса, в свою очередь, воздержалась от комментариев по поводу кормежки. Установив, таким образом, что-то вроде перемирия, они молча жевали, глядя в огонь.
Насытившись, Эля отложила остатки хлеба, сделала несколько глотков теплой воды из фляги и протянула ладони к костру. В свете языков пламени ее лицо смягчилось, и она опять показалась Павлу хорошенькой. Обычной девушкой, попавшей в сложные обстоятельства, а никак не коварной интриганкой. Теперь он лучше понимал, что именно в ней нашел барон Вингфилд: вовсе не смазливую внешность, а именно характер — вот этот боевой жизненный настрой, этот быстрый ум, который красавица Эля не очень-то умела или не хотела скрывать. Видимо, за годы вдовства барону надоели стандартные фарфоровые куклы с их поклонами и «чего изволите, Ваша Светлость». А что до амбиций… Должно быть, Ян Вингфилд считал, что справится с чрезмерной активностью молодой жены, или просто не учел этого «побочного эффекта» характера и ума, очарованный Элиной природной магией.
Странно другое — что Казимир ее не раскусил, продолжал размышлять Павел. И тут же возразил сам себе: с «пасынком» Элеонора наверняка притворялась искуснее, проводила какую-нибудь другую стратегию. Это с ним, дурачком-исполнителем, притворяться не нужно… Будь у Павла время подумать, он бы сообразил, почему его так тревожит откровенность баронессы. Но поразмыслить на эту тему он не успел — Элеонора заговорила.
— Расскажи что-нибудь о себе, — попросила она. Хорошо попросила, спокойно и без издевки. Но Павел всё равно растерялся и брякнул:
— Обойдешься!
— Это несправедливо, — рассудительно заметила Эля. — Ты обо мне знаешь всё, а я о тебе — ничего.
— То, что нужно для задания — знаю, — не стал отпираться Павел. — Вынужден знать. Не путай это с собственным праздным любопытством.
— Но согласись, меня можно понять. Не каждый день такое приключение случается: поножовщина, наезд, похищение… Я одного никак не пойму… — тон у Эли был такой, словно это «одно» было для нее последней оставшейся тайной во Вселенной. — Как вышло, что в дело вмешалась Рессия? Вингфилды что, пришли за помощью к вам?
«Вам» она подчеркнула.
Павлу вдруг пришла в голову параноидальная мысль, что Эля обладает — от рождения, например, почему нет? — точно таким же даром, какой он получил в Залесье. Шмель давно подозревал, что горское лейо сродни этой способности, но касается лишь чувства времени и направления. Чувство времени после Залесья у него тоже обострилось, так что он почти перестал пользоваться часами. Насчет направления он пока не проверял, случая не было, но, вполне возможно, что ориентироваться на пересеченной местности он тоже стал лучше. Кто знает, может, у Эли в предках были горцы, и вот… Уж больно похоже она ставит вопросы.
— Откуда мне знать? — ровно ответил он. — Я ведь просто пешка.
— Это ты уже говорил, — кивнула Эля. — И мы, помнится, выяснили, что эта роль не всегда тебе по душе. Хозяин не только кормит, но и бьет, верно? И вряд ли тебе это нравится.
— Нравится, не нравится… Какая разница? Выбора-то всё равно нет.
Павел сказал и сам почувствовал — получилось неожиданно искренне. Не стоило так. Элеонора моментально ощутила смену тона, никакого лейо для этого не требовалось.
— Как это нет выбора? — нахмурилась она. — Так не бывает. Выбор есть всегда.
Павлу сделалось одновременно смешно и горько. Он мог бы ей многое рассказать об отсутствии выбора и о том, как должное становится единственно возможным, сколько не рыпайся и не пытайся увильнуть. Он вспомнил, как играючи одолел в кафе двух «внучков» и сказал Лиле: «Решай, со мной ты или с ними». Он не мог поступить иначе. И у Лили, у нее ведь тоже не было выбора, ни тогда, ни потом. Он всё чаще думал об этом, и от этих раздумий накатывала тоска. Он поступил бы так снова, он был в этом уверен. А она? Села бы с ним в машину, если бы знала, что будет дальше? Вернулась бы к нему на границе? Он не знал.
«Много ты знаешь о выборе, соплячка». Он почти сказал это вслух, почувствовал, что перестает владеть лицом, и невольно отодвинулся дальше от огня, в тень сосны. Эля, впрочем, на него не смотрела и на ответной реплике не настаивала. Разговор оборвался. Оба молча смотрели в костер.
— И что ты собираешься делать дальше? — вдруг спросила она.
Павел вздрогнул — он почти уснул сидя. Денек выдался не из легких.
— Что ты сказала? — хрипло переспросил он, с трудом удерживаясь, чтобы не протереть глаза. Он не собирался показывать, что устал. Поднявшись на ноги, он подобрал сосновую ветку и поворошил угасающий костер.
— Что делать будешь дальше, говорю! — Эля повысила голос, будто говорила с глухим.
— Не ори, — поморщился Павел. Звук далеко разносился по оврагу. — Что делать? Завтра выберемся отсюда на дорогу…
Он сделал паузу, но тут же напомнил себе, что скрывать от Эли план действий нет никакого смысла. Наоборот, разумно обсудить всё сейчас, потому что без ее содействия ничего не выйдет.
— Поймаем попутку и поедем в направлении Вингфилда, — продолжил он. — Будем изображать парочку фермеров. Думаю, к вечеру доберемся.
— Ты серьезно? — не поверила Эля.
— Абсолютно.
— Дурацкий какой-то план, — она явно ожидала чего-то другого. — Дилетантством попахивает. Тебя вообще кто инструктировал? Ваши, что ли?
— Нет. Лично Казимир Вингфилд.
— Погоди-ка. Тут что-то не сходится, — Эля покачала головой. — Казь никогда не отдал бы такого приказа: вот так на улице меня похищать. И тем более не позволил бы тащить меня по Западным землям на попутках. Я тебе не верю.
— Ты права, — неожиданно признался Павел. Это было какое-то наитие. — Приказ был совсем другой. Я нарушил инструкции. Мне велено было внедриться в ваш дом, наблюдать и ждать удобного момента, чтобы выйти с тобой на связь, но я решил, что это слишком рискованно.
— Рискованно? Почему? — Эля не понимала или делала вид, что не понимает, Павел не разобрался.
— Потому что. Все, кто долго готовился и поддерживал с тобой связь, успеха не добились.
— Вот оно что… — протянула Эля. — Значит, ты мне не доверяешь? Думаешь, это я их всех выдала?
— А разве нет?
— А зачем мне это?
Она опять ушла от прямого ответа.
— Ну мало ли, — Павел не отступал, полный решимости дожать ее. — Может, ты работаешь на какую-нибудь разведку. На НР, например.
Павел не очень-то задумывался, какую связь должна усмотреть Эля между своим «саботажем» и работой на разведку НР. Он лепил наобум, добиваясь лишь одного — прямого ответа. И Эля ответила. Она звонко рассмеялась и сказала:
— Нет, я ни на кого не работаю. Успокойся.
И не солгала.
Павел мысленно выругался. Вся стройная теория рухнула в один миг. Если она ни с кем не связана… Как же тогда рассказ Леонидиса и всё остальное, что ему тут померещилось? Цепочка нелепых совпадений? Он тряхнул головой, понимая, что запутывается окончательно.
— Что замолчал? Разочарован? — ядовито усмехнулась Эля. — Хотел шпионку поймать?
— Ничего я не хотел, — Павел с деланным равнодушием пожал плечами. — Мне наплевать, нет так нет. Ну и хорошо. Значит, перестраховался, с кем не бывает.
Он встал и прошелся вокруг сосны в поисках места, где колючие лапы спускались пониже. Краем глаза он наблюдал за Элей, но она чинно сидела на месте, сложив руки на коленях. Стараясь производить как можно меньше шума, Павел срубил несколько сосновых лап. Ему не хотелось верить, что он ошибся, однако беспощадная логика подсказывала: если полковник Рысь прав и заговор против начальника разведки и против Империи существует, Эля об этом не знает ничего. Если заговор существует. Вполне возможно, кто-то просто хотел подложить Рысю свинью, таких желающих при дворе хватало. Правда, все эти желающие не имели доступа к секретным документам, но это, как говорится, уже второй вопрос. Ни один отчет не может считаться секретным на сто процентов, всё, что однажды кем-то написано, кто-то другой может прочитать.
С охапкой сосновых веток он вернулся к костру.
— Это что, на растопку? Дымить же будет, — удивилась Эля. — Да и куда нам столько на одну ночь?
— Нет, это для подстилки, — спокойно ответил Павел, бросая лапник на землю. Дразнить Элю ему наскучило, да и не должна дочь первого богатея Мыса знать о способах ночевки под открытым небом. — Возьми мой спальник и ложись. Будет теплее. И никакой сырости.
Он отобрал несколько лап для себя и сложил их по другую сторону от костра. Бросил куртку на подстилку из хвои, сел, устало вытянув ноги. Теперь позади Элеоноры, за сосной, был крутой подъем, а слева — каменный утес и не менее крутой обрыв. Выбраться с уютной полянки, не рискуя сломать шею, она могла, только перешагнув через Шмеля или продравшись через кусты, но сделать и то, и другое бесшумно было невозможно.
Он с минуту понаблюдал, как баронесса, недовольно ворча, возится со спальником. Наконец возня прекратилась. Лишь тогда Павел позволил себе улечься. Он посмотрел вверх, на незнакомый рисунок созвездий, но почти сразу сориентировался. Вон Северная звезда. Там дом…
Ну и ладно, что я ничего не узнал, подумал он. Главное, что я выполнил задание Вингфилдов, причем куда быстрее, чем они ожидали. Вот она, Элеонора, живая, здоровая и уже почти в за;мке. Барон будет доволен и полон благодарности к Всеславу. Союз между странами укрепится. Расстроится только Рысь. Он ведь так хотел поймать «крысу» и ждал, что Шмель сможет выманить ее из норы. Но вместо разведки боем у него получилось нечто совершенно другое, больше похожее на позорное бегство из мышеловки. «Зато я жив-здоров и на свободе, — подумал Павел. — И почти не рисковал зря. Лиля бы меня похвалила».
С этой мыслью он уснул, приказав себе проснуться от малейшего шороха. Он уже не боялся, что баронесса сбежит от него под покровом тьмы, но пока не доверял ей до конца. Мало ли что взбредет в ее белокурую головку? Если же шороха не последует… В этом случае Павел собирался проспать до того момента, когда солнце заглянет в облюбованный ими уголок в складке земли. По его расчетам, это должно было случиться часов в семь утра.
Но исполнить этот план ему не удалось. Открыв глаза, он не сразу понял, что его потревожило. Под тенью сосны было по-прежнему сумеречно, но природа уже предъявила неопровержимые доказательства рассвета: небо на востоке посерело, от ручья тянуло холодом, а в кустарнике начинался, хоть и робко, птичий пересвист. Павел приподнялся на локте и вздрогнул. Чутье не обмануло. На краешке его лежанки, почти касаясь бедром его бедра, тихо сидела Элеонора и сверлила его задумчивым взглядом. Увидев, что объект наблюдения проснулся, она подвинулась ближе, да так решительно, что Павел едва справился с желанием шарахнуться в сторону. Ему сразу вспомнилась вчерашняя ночь. Ситуация повторялась с пугающим однообразием, но на этот раз, к счастью, его руки были свободны, а женщина рядом — полностью одета. Да и намерения ее, судя по всему, были совсем иными.
— Ш-ш-ш, — сказала она. — Тихо, боец. Никто на тебя не нападает. Или ты не этого боишься? — Она тихо хихикнула. — Нет, предлагать себя я не буду. Я не твоя напарница.
— Откуда ты… — начал Павел, но разглядел выражение Элиных глаз и осекся.
Элеонора рассмеялась громче.
— Попался, боец! Ничего я не знала. Но она всё равно слишком болтлива, твоя подруга, имей это в виду на будущее. Она сказала, что соблазнить тебя не получится. Значит, пробовала.
Павел выругался.
— Но вообще-то, мне это не интересно, — Эля пренебрежительно пожала плечами. — Я хочу предложить тебе кое-что другое.
— И что же? — сердце у Павла ёкнуло. Всё-таки Эля оказалась не так проста, интуиция не подвела. Он приподнялся, опираясь на локоть.
— Свободу, — серьезно ответила она. — Свободу для тебя и для меня.
— В каком смысле? — не понял Павел.
— В прямом, — Эля сдвинула брови, сердясь на него за недогадливость. — Ты отпустишь меня, поможешь добраться до Бухты Розы и получишь за это много денег и покровительство Диодарисов. Тебе не придется больше бегать за костью и убивать за императора. Ты говорил, что у тебя нет выбора? Теперь есть.
— Вот как? — Павел расслабился и прилег обратно на лежанку из хвои. Посмотрел вверх, на блекнущие звезды, потом снова на Элю. Она сидела, кротко сложив руки на коленях. — Ну спасибо за предложение. Но я не понимаю… Ты же сама говорила, что хочешь править в Баронстве. Так зачем тебе возвращаться?
— И не надо тебе ничего понимать, — баронесса неожиданно подалась вперед, наклонилась над Павлом, упираясь руками в лежанку по обе стороны от его головы. — Просто я так хочу.
Ее лицо было совсем близко, и Шмелю показалось, что сине-зеленые глаза Эли светятся в предрассветном сумраке. Ему сделалось жутко.
— А всё-таки… — он напрягся, сдерживая желание оттолкнуть девушку. Если он хочет, чтоб она была откровенна… В общем, пусть думает, что он спокоен, ничего не боится и никакого подвоха не ожидает. — В какую игру ты играешь?
— Моя игра — не для твоего ума! — Эля слегка отодвинулась, словно только сейчас обратила внимание на неприлично маленькую дистанцию между ними. — Просто сделай, как я прошу, и ты не прогадаешь, я обещаю. Корабли моего отца могут доставить тебя куда угодно, хоть на другой континент. Месть имперской разведки будет тебе не страшна. Я всем расскажу, что ты погиб на задании, а я чудом спаслась. Мне поверят, и ты станешь свободен. И никому ничего не должен.
— Очень соблазнительно, — Шмель хотел усмехнуться, но у него не получилось. Лицо как будто одеревенело. Не время думать о своих долгах, гораздо важнее дожать Элю. — Но не очень убедительно, если честно. Барон, знаешь ли, обещал мне больше — повышение в звании и титул.
— Мечтаешь о титулах? — Элеонора презрительно сощурилась. — Какой же ты дурачок… Разве не видишь, к чему всё идет? Еще несколько лет — и титулы в вашей Рессии не будут ничего стоить!
На этот раз Павел сразу сообразил, куда она клонит, дополнительных объяснений не потребовалось. Вот оно. Элеонора имела в виду то самое, чего так боялся полковник и что он, Павел, как раз и должен был предотвратить. Войну. Империи не выстоять, Рысь еще два года назад говорил это, и тем более не выстоять против объединенных сил континента. Если вернуть баронессу с помощью имперских агентов не получится, барон рано или поздно додумается обратиться за помощью к Новой Родине, ну или они сами придут к нему с предложением, от которого будет очень трудно отказаться. И от них Эля сбегать уже не будет.
В голове у Павла всё сложилось в единую картинку. Что-то подобное полковник и предполагал. Осталось выяснить, чье же задание выполняет Эля. Она сказала, что ни на кого не работает, но, возможно, он просто не так понял ответ? Или неправильно спросил. Значит, попробуем иначе, может, на этот раз получится.
— Ясненько… — протянул он, глядя Элеоноре прямо в глаза. — Значит, без Новой Родины всё же не обошлось. Так я и знал! Это они твои хозяева, да? Или всё-таки кто-то в Рессии?
— Как ты, однако, примитивно мыслишь! — Эля вновь наклонилась к нему поближе, так что их носы почти соприкоснулись, и в ее взгляде Павел прочел брезгливость. — Кроме хозяев и приказов, тебе ничего в голову не приходит? И представить не можешь, что бывает иначе? У меня нет никаких хозяев, боец. Я сама себе хозяйка, понял? Потому и не хочу, чтобы барон, мой муж, плясал под императорскую дудку!
Она говорила правду, и Павел второй раз за последние несколько часов расстался с надеждой что-то разузнать для полковника.
— Ну да, пусть лучше пляшет под комиссарскую! — бросил он, чтобы хоть что-то сказать. Ему стоило большого труда скрыть разочарование.
— Думаю, с Комиссаром мы договоримся, — спокойно ответила Эля. — Потом, когда его люди вернут меня в Баронство. Запад Рессии — очень неплохая выйдет прибавка к нашим владениям. Так что решайся, боец. Помоги мне, и ты не пожалеешь.
Павел засмеялся было — но тут же подавился смешком. Элеонора не шутила. Она на полном серьезе уже договаривалась с бывшей Окраиной, уже делила Рессию и управляла страной именем послушного ей барона, а ему, Шмелю, предлагала местечко в этом прекрасном новом мире, ни секунды не сомневаясь в его согласии.
— Знаешь, я подумал… — он качнул головой. — Нет. Мне с вами не по пути.
Он хотел отодвинуть Элю, но она не позволила. Напротив, почти легла ему на грудь, прижимая к земле.
— Значит, нет?
— Нет.
— А если я всё-таки добавлю к своему предложению себя? Я уж точно посимпатичней твоей напарницы. И помоложе.
На этот раз Павел всё-таки засмеялся в голос. История, как и положено, повторялась, из трагедии превращаясь в фарс. Кто это сказал? Кажется, кто-то из великих умов Нового Века, но кто именно, Павел не помнил.
— Нет, спасибо, — повторил он, отсмеявшись. — Как-то мне неловко влезать перед бароном.
Отталкивать Элю он не спешил, уверенный, что она отступит сама, потерпев сокрушительное поражение. Он почувствовал, как она напряглась — от извечной обиды отвергнутой женщины, конечно. Павел еще помнил, как точно так же застыла в его объятиях Марина, когда позавчерашним вечером у двери номера он сказал ей «нет».
— Значит, ты отказываешься? — уточнила баронесса.
— Отказываюсь, — подтвердил он. — Окончательно и бесповоротно.
— Ну что же… Жаль, — неожиданно печально вымолвила Эля.
Павла спас исключительно инстинкт, да еще быстрая реакция. У Элеоноры не было необходимого опыта, и одной решимостью она это компенсировать не смогла. Чуть отстранившись как бы с намерением встать, баронесса перенесла вес тела на левый локоть, а правой рукой, секунду назад опиравшейся на подстилку возле Пашиного уха, нанесла короткий, почти без замаха, удар. Не попытайся он увернуться, она попала бы точно куда целилась — в сонную артерию. А так маленькое, но очень острое лезвие лишь резануло Шмеля по мочке уха. Уже не думая, что перед ним женщина, а тем более баронесса, Павел со всей силы засадил ей коленом куда-то в область промежности и попал в чувствительное место на внутренней стороне бедра. Секунда — и Элеонора оказалась на земле почти в центре угасающего костра, а Павел навалился на нее сверху. Она взвизгнула — в глубине очага оставались теплые угольки — и попыталась снова ударить его ножом, метя в глаза. Но второго шанса себя поранить он ей не дал: схватил за руки, со всей силы сжал пальцы на тонких запястьях. Окровавленный нож покатился в траву.
Эля сжала зубы и чувствительно пнула его коленом по ноге. Она дралась как кошка, царапаясь и норовя укусить, но Павел, хоть и с трудом, преодолел ее неистовое сопротивление, сел ей на ноги и для острастки боднул головой в лицо — несильно, просто чтобы остудить пыл и привести в чувство. Он уже пришел в себя и вспомнил, кто перед ним.
Что ему еще предстоит предъявлять жену разгневанному барону, он тоже вспомнил, но злость требовала выхода. Теперь-то он сообразил, почему она была с ним так обезоруживающе откровенна. Должно быть, обдумала стратегию еще в дороге и была твердо уверена: либо он примет ее предложение, либо умрет, не успев рассказать никакой правды о ней ни барону, ни своему начальству. Павел диву давался сам себе — ну как можно было так непростительно расслабиться? Решил, что перед ним неопытная девчонка? Успокоился, выяснив, что за ней не стоит никого могущественнее? Вот и получи. Помедли он мгновение… Павел содрогнулся. У нее вполне могло получиться.
А Марина? Тоже хороша. Проглядеть, как баронесса, переодеваясь, прячет нож… Впрочем, в фургоне было темно, а обыскать баронессу потом почему-то в голову не пришло. Лучшие агенты, твою мать. Павел мотнул головой, чувствуя, как кровь из порезанного уха заливает шею и воротник рубашки.
— Лежи смирно! — рявкнул он на Элеонору. Она пыталась освободиться. — Вот так. А теперь говори. Что ты задумала и как собиралась это осуществить? Давай. С самого начала.
У Эли сделалось такое лицо, что Шмель приготовился отворачивать голову от плевка.
— Я всё равно тебя расколю, — предупредил он зловеще. — Ты не знаешь, с кем связалась. Если надо, и костер разведу.
И Павел посмотрел на нее своим фирменным угрожающим взглядом. К чести Эли, она выдержала его куда лучше, чем иные мужчины на его памяти. Огонек ненависти в ее глазах не погас, но сопротивление она прекратила.
— Рассказывай! — повторил приказ Шмель. Ему было неудобно сидеть, одновременно фиксируя ей ноги и руки, но отпускать опасную пленницу он не торопился, пока не выяснит всё.
Элеонора Вингфилд, в девичестве Диодарис, это поняла. Медленно и неохотно она начала рассказывать — с самого начала, как он и просил.
Конец ознакомительного фрагмента.
Полный текст романа можно получить, написав мне на почту lomakina-irina (собака) yandex точка ру и указав желаемый формат (fb2, txt, pdf). Стоимость электронной книги 150 рублей, реквизиты размещены на главной странице.