Страсти человеческие

          


                Я люблю людей с надломленной психикой,
                с неким разладом внутри себя, людей с
                зарубками в душе, на лице, в сердце. Их
                сразу отличаешь от других.
                Л.Ахеджакова   


1. В окрестностях Каунаса


   Живописное место в окрестностях Каунаса. Две молодые женщины и молодой мужчина, намаявшись после сбора земляники на холмистых полянах, спустились к роднику, бьющему из-под земли и, пригоршнями набирая воду, утолили жажду, омыли разгорячённые на солнце лица, смочили волосы. Потом, прикрыв кузовки с ягодами листьями папоротника и поставив их в тень, они устроились под сенью клёна, защитившего их от палящего солнца. Они устроили что-то наподобие маленького пикника, расстелив на поляне льняное полотенце, на которое поставили нехитрую снедь, взятую из дому, и бутылку крепкой домашней настойки.
    - Слушайте, - произнёс Римас, видный 30-летний мужчина, - а неплохой «столик» получился.
    Он сорвал три больших кленовых листа, положил их посередине полотенца, и высыпал на них три горсти земляники.
    - Какой шикарный природный десерт, - захлопала в ладони женщина удивительной красоты, на вид лет двадцати восьми, - как преобразил он нашу сервировку! Браво, Римас, твои фантазии иногда поражают оригинальностью.
    - А ты не изменила своего пристрастия к прекрасному, Далия! Пять лет, проведённых в Германии, не стёрли твоих воспоминаний о том, как в юности мы наслаждались такими прекрасными зрелищами, как рябиновые костры в перелесках, венки из полевых цветов, закат солнца, уходящего спать в Нямунас, Тракайский замок сл всеми его чудесами, упоительные воды реки нашего детства Нярис. Помнишь, как мы плескались в его сонных водах на рассвете, как носились по ней на водных лыжах, обдавая себя каскадами брызг?.. Дорогая, - он подвинулся к ней поближе, - ты не забыла ещё наши шалости? Какое взаимное притяжение у нас было!
     Далия продолжала сидеть с отсутствующим видом, составляя букет из набранных цветов.
    - Ты слышишь меня, Даля? Мы же с тобой вроде и в браке ещё состоим. Он не расторгнут. А если ты хочешь, мы возобновим наши отношения.
    В ответ – снова молчание.
    - О чём это вы шепчетесь? – вскинулась полноватая рыжеволосая женщина, на вид она была года на три постарше, чем Далия и на год, чем Римас. – Уж не новые ли любовные игры затеваете? Даля, ты должна уяснить себе, если твоя голова ещё работает, - что все эти три года, пока ты лечилась в клинике, мы с Римасом даром время не теряли. А вам осталось только поставить подписи о расторжении давно не существующего брака.
    - Ниёле, - подала наконец голос Далия, - ты напрасно беспокоишься, - мы с Римасом сейчас только друзья. Да и тогда, когда мы были семьёй, счастливым наш брак едва ли можно было назвать.
    - А почему, Даля? – вкрадчивым голосом начала Ниёле, - почему ты считаешь его несостоявшимся и морщишься при воспоминаниях о тех днях, когда ты была любима Римасом? Разве он плохо относился к тебе? Дарил подарки, цветы охапками носил.
    И она посмотрела на своего  бывшего (о чём Далия ещё не ведала) любовника, который что-то чертил прутиком на песке.
    - Да потому, - проговорила Далия, - что он стал слишком приземлённым, как только мы с ним поженились. Куда улетучилась его романтичность? А может, её и не было? К тому же он весь погряз в каких-то денежных расчётах. Его интересовало только мой наследство, полученное от дядюшки. Со временем он стал мне неинтересен.
    - Ты слышишь, Римас? Поэтическая натура Далии была несовместима с такой вульгарной вещью, как деньги. А ты не подходил ей, так как был слишком мужиковат. Твоя простота претила ей. Она же у нас девушка аристократических кровей.
    Римас отмахнулся от неё:
    - Не хочу слушать старые песни. Надоело!
    - Ах, тебе надоело! А ты помнишь, как вытаскивал её из притонов и гостевых домов? Будучи твоей женой – ну, до того, как она свихнулась, – она переспала с десятками мужчин, и я не думаю, что все они были аристократами. Среди них тоже попадались мужики, но твою пьяную или накокаиненную жёнушку они почему-то устраивали. Ах ты, тварь неблагодарная! – подвыпившая Ниёле не на шутку разошлась, защищая Римаса. – Сколько он возился с тобой, стараясь образумить! А ты срывалась из дому при первой же возможности.
    - И тогда он находил забвение в твоих объятьях, Ниёле, хотя ты намного старше его.
    - А что же ты думала, ему по тебе сохнуть надо было? Я давала ему то, в чём ты отказывала, неблагодарная тварь, и он был счастлив со мной.
    Увидев боковым зрением, что Римас опрокинул в себя чуть ли не треть бутылки, Ниёле запротестовала:
    - Римас, ты совесть-то имей! Пока я тебя защищаю, ты решил всю бутылку осушить!? Совесть имей, говорю!
    Далия звонко рассмеялась.
    - Упрекаешь меня в пристрастии к алкоголю, о котором я давно забыла, а сама к бутылке тянешься.
    - Престань хохотать, дурочка! Ты же сама увязалась с нами. Тебе, видно, всё же захотелось побыть со своим бывшим муженьком и бывшей подругой. А мне что? Мне не жалко.
    Не дождавшись ответа, она сделала два хороших глотка из бутылки и смачно захрустела свежепросоленным огурчиком.
    - Да ну вас! Бабьё – оно и есть – ба-бьё! - взорвался Римас. – Давайте сворачиваться: вечереет уже.


2. В плену пороков и страстей


    Вернувшись домой, Далия, расставив цветы по вазам и разложив землянику по одинаковым стеклянным контейнерам в холодильнике, прилегла в своей старой девичьей комнате, так как в новой сейчас обосновались Римас и, как она полагала, Ниёле. Она любила эту свою комнату, где всё дышало стариной и милыми для её сердца воспоминаниями.
   В ней стояла добротная старая мебель красного дерева, висели картины литовских художником прошлого века, среди которых выделялись три  пейзажа Жмуйдзинавичюса. Эти полотна достались ей от дядюшки Гедиминаса, большого ценителя искусства, и не только.
    В отроческие годы дядя заменил ей родителей, погибших в авиакатастрофе, когда ей было всего 12 лет. Далия прилегла на большой плюшевый диван и погрузилась в воспоминания. Она любила то, что называется «грезить в мечтах и наяву». Всё чаще в последнее время она возвращалась в памяти к тем годам, которые предшествовали болезни и тем, которые были проведены в психиатрической клинике доктора Ратке в живописном городке Хоф, что на севере Баварии.
    За три года, проведённых там, в краю равнин и девственных лесов, под наблюдением умного талантливого психиатра, она стала совсем другой – спокойной, рассудительной, сдержанной в словах и поступках. Недавно она получила электронное письмо от доктора, который заранее прощался с ней: Клаусу Ратке было уже 75 лет, две трети из которых он отдал медицине. Она была обязана этому человеку выздоровлением и даже возрождением. Она совершенно не помнила себя такой, про какую с презрением и насмешкой говорила вчера Ниёле. Видимо, так она вела себя до замужества, после смерти дяди и во время короткого брака: «до» - это с 18 до 22 лет и «во время» - с 22 до 25.
    Более чётко вырисовывалось в памяти только замужество, которое последовало за той злополучной ночью, когда ворвавшийся в гостевой дом Римас буквально вырвал её из объятий какого-то солидного мужчины и, взяв на руки, отнёс в машину и отвёз домой. Она валялась на кровати, опустошённая и равнодушная ко всему на свете, и не слышала, как в комнату снова вошёл Римас.
    Римас был сыном управляющего поместьем дядюшки Гедиминаса, которому покойный бесконечно доверял, и не без основания. Умирая, дядя оставил небольшую долю наследства и ему при условии дальнейшего поддержания порядка в хозяйстве и опеки над ветреной племянницей до тех пор, пока функции этой самой опеки не перейдут к её будущему мужу, на выбор которого ему также предстояло повлиять. А Римас, бывший на два года старше Далии, принимал самое активное участие во всём, что происходило в имении, выполняя поручения отца, например, такое, как в тот день.
    Римас был давно и пока безнадёжно влюблён в свою красивую хозяйку и прилёг рядом с ней. Он взял её вялую руку, стал ласкать её и шептать слова любви. Далия молчала, ей было всё равно. И тогда, распалённый её близостью, он дерзко взял её, а утром повёз её, ещё не пришедшую в себя от такого натиска, в Каунас, где был зарегистрирован их брак. Вся давно задуманная и чётко спланированная, с подкупом должностных лиц хорошо проплаченным другом-юристом, операция прошла без сучка и задоринки.
    Вечером Римас долго объяснял ей, что это значит – быть женой человека малопьющего, положительного и по-настоящему любящего её. Она молча улыбалась: Римас жил в их доме давно, и она воспринимала его только как неотъемлемую часть всего окружающего её. Ей было смешно, когда он барахтался у её ног и рычал, как раненый зверь, который не может быть полностью удовлетворён, так как весь его пыл, всё его неукротимое желание и страсть к ней разбивались об её равнодушие, ставшее камнем преткновения между ними.
    Через три месяца после «свадьбы» она впервые убежала из дома на свободу, которую ценила превыше всего, и ей было неважно, какой ценой она ей достаётся. Римас бегал за ней, вылавливал в притонах и барах, а потом махнул рукой.
    Подруга детства Далии, Ниёле, всегда завидовавшая её красоте и богатству, однажды вощла в комнату к подвыпившему Римасу и подарила ему своё располневшее рыхлое тело. Ниёле любила выпить, и этим она окончательно привязала Римаса к себе, который пил от отчаяния из-за ускользающей о него красоты.   
    Далия, употреблявшая кокаин и другие препараты, совершенно ушла в себя и даже не замечала, что Римас уже не приходит в её спальню. Она была счастлива, весела и беззаботна, а, главное, совершенно свободна.
    Через месяц, выпив дома предложенный подругой стакан водки собственного изготовления, Далия почувствовала себя очень плохо. Она не понимала, что с ней. От такого количества выпивки ей никогда не становилось плохо. Голова была словно не своя, а ночью она проснулась от кошмара. Рубашка и всё тело были мокрыми. Она металась, кричала и звала Римаса. На её крик прибежала Ниёле.
   - Ну, что, доигралась, подруженька? Сколько наркоты на душу приняла?
    - Нисколько, - проговорила Далия, - я не знаю, что со мной.
    Через некоторое время вошёл Римас.
    - Что здесь происходит?
    - Да вот полюбуйся, до чего себя довела, беспутница проклятая!
    - Пусть спит. Дай еды воды и каких-нибудь фруктов. – И он вышел.
    На следующий день за ужином все сидели вместе. Выпили за выздоровление Далии. А ночью ей опять сделалось плохо. Она кричала, бросалась на Ниёле и безудержно хохотала. Так продолжалось несколько дней, пока однажды Далия, как подкошенная, не упала на каменный пол мастерской, где работал Римас, занимавшийся любимым делом – резьбой по дереву. Вызванные врачи констатировали нервное истощение, перевозбуждение и кровоизлияние в мозг от удара о каменный пол.

    Очнулась Лалия в палате для душевнобольных уже в Германии. У Римаса были там какие-то родственники, которые посоветовали ему поместить больную жену в клинику доктора Ратке, который слыл крупным специалистом не только в области лечения и  реабилитации от наркозависимости, но и в психиатрии вообще. Его клиника славилась даже среди многих ей подобных во всей Германии. Оставив Далию на его попечении в баварском городке Хоф, Римас вернулся в Литву: Ниёле недавно объявила ему, что ждёт ребёнка. Римас не любил её, она была грубоватой и некрасивой, но мысль о том, что он наконец-то станет отцом, воодушевляла его. Он и не догадывался о том, что хитрая Ниёле всё это придумала, чтобы на время покрепче привязать его к себе. А что будет дальше – будет видно. «Придумаю что-нибудь!» - успокаивала она свою совесть.
    Обман сработал. Римас стал меньше пить и чаще заглядывать к ней в спальню. Их интимная жизнь переживала сейчас расцвет. 30-летняя Ниёле в умелых руках Римаса превратилась в страстную женщину, которая, обезумев от ласк любовника, ублажала его всеми возможными способами. Лишь иногда проносилась тревожная мысль о том, что Римас когда-нибудь узнает правду об истинной причине падения Далии, но до этого было ещё далеко.
    А потом они получили радостное для неё известие из Хофа о том, что Далии придётся задержаться там на очень долгое время, возможно даже на несколько лет, и у Ниёле отлегло от сердца.
    Когда прошло шесть месяцев и Римас стал с интересом поглядывать на живот своей подруги, она подговорила горничную инсценировать своё падение с лестницы. Молодая девушка переживала «критические» дни, что было весьма кстати. Приехавший из города Римас нашёл Ниёле в постели. Рядом валялись простыни. Две женщины постарались, окрашивая их. Инсценировка удалась, и расстроенный Римас поверил в то, что произошёл выкидыш. Но, сам не зная, почему, вновь охладел к своей подруге.
    Ниёле была в отчаянии. Как ей снова покорить Римаса и чем?






3. Преодоление себя


    Клиника, куда поместили 25-летнюю Далию, располагалась в удивительно красивом месте. Бело-розовое здание в стиле модерн находилось в центре огромного смешанного парка за городской чертой города Хоф. За парком, естественно, ухаживали, но на вид он представлял собой девственный парк-лес, где даже росли грибы и ягоды и обитала мелкая живность. И лишь фонтаны на ухоженных лужайках, асфальтированные дорожки и скамейки вдоль них свидетельствовали о том, что это всё-таки не лес, а цивилизованное место.
    Больные, которые проводили в клинике несколько лет, находили здесь покой и домашний уют – настолько деликатно, вежливо, спокойно-умиротворяюще беседовал с ними персонал. Тем, кому это было разрешено, то есть небуйным и не хроникам, было разрешено самостоятельно гулять по парку, наслаждаясь пением птиц и сбором ягод или грибов. Собранные грибы они приносили на кухню, где повара готовили из них различные блюда, а пациенты поглощали их с аппетитом.
    Но всё это было у Далии только через год, поскольку поступила она сюда в очень тяжёлом состоянии. Доктору Ратке, высококлассному специалисту в своей области, предстояло разобраться в структуре её личности, причинах заболевания, поставить правильный диагноз, подобрать медикаментозное, и не только,  лечение и, наконец, разрешить самый главный вопрос: действительно ли у неё серьёзная психическая патология, или длительный, не залеченный вовремя стресс, или же нечто другое. Выражаясь доступнее, ему предстояло отделить зёрна от плевел.
    Начинал он обычно с реакции больного на «хроников», которые жили вместе, в одной большой палате и считались безнадёжными. Это были физически и психически неполноценные люди с поражёнными нервами или мозгом. Они ползали, кривлялись , хохотали, кричали от ужасов и страхов, порождённых их собственной головой. Туда и привели дня через три Далию.
    Опытная ассистентка доктора внимательно следила за её реакцией на происходящее в палате. Далия стояла молча, опустив голову, а к ней со всех сторон ползли, ковыляли безногие изувеченные люди, никогда не выводимые на воздух. В помещении стоял спёртый воздух, несмотря на то, что зарешёченные окна были раскрыты настежь. Эти люди кричали, протягивали к ней руки, хватали за полы платья, просили «дай!», «дай!», «дай!». Некоторые дотрагивались до неё, принимая за красивое изваяние. Другие со злобой шипели. Далия оставалась безучастной к происходящему вокруг неё. Ничто не взволновало её, ничто не тронуло. Она словно закаменела.
    «Да, жаль, такая красивая молодая женщина, а ей придётся провести в клинике несколько лет. Никакой реакции на «хроников» - это серьёзно. Кто же или что же так подействовало на неё? Ведь до недавнего времени, судя по рассказам её мужа и сопровождающего литовского доктора, она была адекватна, не считая беспорядочного образа жизни, но это не могло бы так подействовать на неё. Было что-то другое, о чём она либо забыла, либо не знала вовсе. Не исключено, что в течение довольно долгого времени её пичкали чем-то, что пагубно отразилось на её психике. Это могли быть какие-то наркотики в сильных дозах, ядовитые настойки, вызывающие страх, бред и галлюцинации…» - доктор Ратке терялся в догадках.
    И тем не менее он очень осторожно, шаг за шагом, по нескольку раз выверяя свой новый подход в лечении, взялся за этот неординарный для своей практики случай.
    Иногда он заходил в палату Далии, когда она спала: никаких следов тревоги или тяжёлых нервных приступов он не видел в такие моменты на её лице. Перед ним было прекрасное лицо мирно спящей здоровой женщины. Иногда она даже улыбалась во сне, и улыбка эта была обворожительной. Доктор стоял не шелохнувшись и думал: «Да что это за метаморфозы такие! Передо мной совершенно здоровая женщина!» Но через два дня он увидел, как Далия, со зверским оскалом на лице, хлёстко била и ругала кого-то невидимого. Она была в ярости, волосы растрепались, глаза сверкали гневом. Этот агрессивный приступ всё же утвердил Ратке в том, что женщина тяжело больна, и он стал искать новые пути в решении проблемы. Вот тогда-то он и написал письмо Римасу о том, что лечение будет очень длительным. Он будет наблюдать за ней и лечить до тех пор, пока в течение многих месяцев, а позже и реабилитации, у неё не проявится ни один рецидив её болезни – только тогда он с чистой совестью сможет закрыть её историю болезни. 

    Между тем сама Далия, точнее её больная душа, пребывала в неустойчивом психоэмоциональном состоянии. Иногда она ощущала себя здоровой, весело щебетала сама с собой, кормила крошками птичек, садящихся на подоконник, протягивая ладошку сквоз решётку на окне, что-то вязала, напевая при этом. Но внезапно какое-то тёмное облачко заволакивало её глаза, она вскакивала в тревоге, взад-вперёд ходила по комнате, потом, одержимая галлюцинациями, начинала в страхе кричать. Ей назначали шокотерапию, ставили системы для промывания крови, впрыскивали инсулин, выводя его потом водой с сахаром. Лекарства доктор постоянно менял, пытаясь найти оптимальную комбинацию. Трудно, очень трудно подвигалось лечение.
    Доктору Ратке стало понятно одно: на пристрастии Далии к наркотикам и алкоголю кто-то очень жестокий здорово сыграл. Не исключено, что в течение какого-то периода времени ей подсыпали в пищу и питьё наркотики, более сильные, чем кокаин, и пичкали сильными транквилизаторами, несовместимыми с потребляемыми ею, что и пагубно повлияло на её мозг. «Да, не помешало бы сюда привлечь детективов старой гвардии, ибо здесь попахивает криминалом. Ну, да ладно. Справлюсь как-нибудь сам!»
    И он направил все свои усилия не на лечение, а на чистку кровеносной системы и всего организма пациентки в целом. Этот процесс тоже был длительным, но некоторые результаты проявились уже через месяца три.   
    Далия, конечно, не могла ещё сама анализировать своё состояние. Лекарства, получаемые ею вначале, тяжело действовали на неё. Их меняли снова и снова. Она стала равнодушной ко всему на свете. И только где-то глубоко в подсознании мелькала мысль: «Надо ждать вечера». Вечером ей дадут спасительный укол, и она уйдёт от этой страшной, терзающей душу действительности.

    Однажды в Хоф приехал Римас – после года её лечения в клинике доктора Ратке. Он был весел, шутил, говорил быстро и громко, чем очень утомил Далию. Она не чувствовала к нему ничего и вздохнула с облегчением, когда он сказал, что ему пора возвращаться.
    Она побрела к своему корпусу. Встреча проходила в парке. Санитарка, приставленная к ней, издали наблюдала за их встречей. «Скоро вечер, - думала молодая женщина, - мне сделают укол, и станет хорошо-хорошо». 

    Через год доктор начал приносить ей книги, но смысл прочитанного ускользал от неё: сознание было притуплено лекарствами. Всё же чтение принесло свои плоды. Вникая в смысл прочитанного, Далия постепенно стала прислушиваться к себе, анализировать своё состояние. Она почувствовала, что ей понемногу становится лучше: прошли страхи – правда, мучили ещё тревоги и редкие галлюцинации.
     Однажды доктор Ратке рассказывал кучке пациентов, идущих на поправку, какую-то интересную историю. К ним подошла Далия. Уловив суть, она вместе со всеми звонко рассмеялась. Прошло два года со времени её поступления в клинику.
    Доктор Ратке вошёл к себе в кабинет, плеснул себе немного коньяка, выпил и опустился в кресло. «И всё-таки я шёл в правильном направлении. Сначала нужно было освободить её от ядов. Из меня получился бы неплохой криминалист», - и он рассмеялся.
    Когда все пациенты в клинике заснули, получив свою дозу снотворного, Ратке зашёл в палату к Далии. Он смотрел на её прекрасное лицо и думал: «Ты на пути к излечению, девочка! Эх, будь я помоложе лет на двадцать (профессору было 734 года) я предложил бы тебе руку и сердце. О чём это я? Какое, однако, мощное воздействие оказывает на человека красота!»
    Профессор давно уже жил без жены, был вдовцом и никогда не помышлял о новом браке. Женщина как таковая уже не была ему нужна. А красота, он был уверен в этом, действует на человека до смертного часа. Это великая сила. Глубоко вздохнув, он вышел из палаты.


4. Новые краски жизни



    Лечение давало свои плоды. Вскоре Далия начала всё больше улыбаться. Появилась тяга к общению с природой и даже людьми. Особенно тянуло её в глухие уголки парка. Доктору казалось, что рановато ещё отпускать её туда одну, но ему пришлось согласиться на это. Всё та же санитарка должна была незаметно следить за ней.
    В то утро Далия была в приподнятом настроении: она пойдёт сегодня в парк, дойдёт до одной из самых удалённых полян, нарвёт полевых цветов и принесёт их в палату – это ли не чудо? Доктору казалось, что она чрезмерно возбуждена, но он решил не гасить её эмоции – пусть выплеснет радость.
    Итак, сбежав по ступенькам, Далия оказалась на гравиевой дорожке, которая вела к центрально клумбе. Как зачарованная, смотрела она на цветы, растущие на ней. Подбор цветов, их композиция на клумбе были великолепнаы. Она удивилась мастерству того, кто так хорошо владел искусством оформления цветников и газонов.
    Далия углублялась всё дальше и дальше. Ухоженная часть парка постепенно переходила в дикорастущий лес, который и манил женщину к себе. Будучи здоровой, она у себя дома часто гуляла в лесах, общаясь с деревьями, цветами, травами. Домой она приходила посвежевшей и умиротворенной. «Ты становишься краше от общения с природой», - не раз говорили ей. И Далия соглашалась с этим.
    Неожиданно позади неё хрустнул сучок. Далия оглянулась и увидела мелькнувшее за деревом платье санитарки. Сделав вид, что ничего не заметила, она нагнулась  и стала собирать чернику. Она старалась оторваться от наблюдавшей за ней женщины. Ей так хотелось побыть с природой наедине!
    И ей это удалось. Она сделалась два больших прыжка и спряталась в густых зарослях малинника. Далия видела, как растерянно глядела по сторонам её преследовательница. Постояв минут десять, оглядываясь по сторонам, она повернула в сторону клиники. Санитарка решила тоже погулять, но поближе к зданию, а явиться к доктору тогда, когда увидит выходящую из леса Далию. Она, в отличие от Ратке, не считала, что за девушкой нужно обязательно следить.
    Далия вышла из укрытия и углубилась в лес. Как здесь чудесно! Она одна!Воздух – словно нектар. Где-то наверху оглашали пространство певчие птицы. Она остановилась и начала различать их по голосам. Потом, увидев красивую лужайку с высокой травой, упала на неё и, широко раскинув руки, смотрела в голубое небо. Она ощущала себя так, как будто у неё выросли крылья. Потом, встав, она стала рвать лесные цветы, чтобы превратить их в букет.
    - Не могу ли я помочь вам? - раздался неподалёку чей-то голос.
    Она посмотрела снизу вверх и увидела молодого мужчину. Он был хорош собой. У него была располагающая внешность и очень приятная добрая улыбка.
    - А что тут помогать? Я делаю букет.
    - Позвольте! – он протянул руки, и Далия передала ему охапку цветов. Быстрыми движениями, очень умело мужчина перебрал цветы и подал готовый букет Далии. Она ахнула: это был великолепный букет, достойный украсить собою самую изысканную гостиную.
    - Благодарю вас. Вы – волшебник!
    - Нет, я Дитер. А вас как зовут?
    - Далия! – и она протянула мужчине руку.
    Она рассказала, что она третий год лечится в клинике.
    - О, доктор Ратке – прекрасный специалист и человек! Он вылечит вас.
    - А я и не чувствую себя больной. Вот только сон ещё плохой: засыпаю только после укола.
    - А вы почаще гуляйте. Свежий воздух целебен. Сон вернётся.
    - А вы живёте здесь, в Хофе? – спросила Далия.
    - Нет, я работаю садовником и живу при клинике в отведённой мне квартирке.
    Всё это время они говорили по-немецки, который Далия немного знала ещё по школе, а потом развила свои знания здесь, в Баварии.
    - А вы откуда? Я чувствую, что вы не немка.
    - Я из Литвы.
    Он радостно схватил её за руки и, перейдя на литовский, сообщил, что по матери он тоже литовец. Отец был немцем и добился переезда в Германию, но после его смерти мама вернулась в Паневежис. Далия была очень рада: она встретила земляка, да ещё какого!

    Вечером впервые укол не подействовал. Далия не спала. Но она знала, почему, и не паниковала: к ней пришла любовь. На 28 году жизни она впервые по-настоящему влюбилась.
    Дитер тоже не спал в эту ночь. Образ Далии, слегка усталой, грустной, но такой прекрасной, стоял перед его глазами. Она не произвела на него впечатления больной. Может, болезнь и сидела где-то глубоко в ней, но сейчас он видел перед собой прекрасный цветок, который намеревался сорвать. Но не для того, чтобы скомкать и бросить (как до сих пор делали с Далией другие, и хорошо, что он не знал об этом!), а чтобы нежить его, холить и беречь. В отношении Далии у Дитера были самые серьёзные намерения.
    Прошло два дня. Работая в саду, Дитер посматривал, не идёт ли Далия, но она не появлялась.  А она в эти дни проходила обследования, результатами которых доктор остался доволен.
    На третий день, посмотрев на дверь жилого корпуса, он вскрикнул от радости: по ступенькам не бежала, а летела, широко распластав крылья, его Ласточка, как он мысленно назвал Далию. Она подбежала к нему и встала как вкопанная. Изящная, серьёзная и безумно красивая, она смотрела на него не дыша. И тогда он первый разорвал молчание:
    - Далия, можно я вас поцелую?
    Она кивнула в знак согласия, и он, целуя её, ощущал, как по капельке они перетекают друг в друга, становясь чем-то единым, Поцелуй был долгим.
    Доктор Ратке, выглянувший в окно кабинета как раз в это время, заулыбался: «Моя птичка, кажется, начинает потихоньку выпархивать из клетки. Любовь - вот та сила, которая окончательно победит болезнь. Дай-то Бог, чтобы у них всё сложилось!»
    На следующий день Дитер повёз её кататься на лодке. Лодку они спрятали в густых камышах, а сами расположились на маленьком островке, где их никто не мог увидеть. Они любили друг друга страстно и нежно. Так Далия любила впервые. Потом, раскинув руки, они отдыхали, глядя в небо. От озера пахло рыбой, осокой и водорослями, и этот запах, бесцветный, безвкусный, тёплый запах лесного озера, стал для Далии запахом её Воскресения.
    Их любовь была очень красивой. Как и обещал сам себе, Дитер холил, лелеял, берёг сорванный им цветок. Далия была принцессой, феей из сказки, белоснежной лилией, всем самым прекрасным, что только может быть на свете для него, для Дитера.
    Он хотел её всегда. И, если два-три дня не видел её, начинал беспокоиться и тревожиться.
 
    Однажды доктор Ратке вызвал его к себе и сказал:
    - Дитер, я знаю о твоих отношениях с Далией. Но прошутебя: не давай ей сейчас слишком много яркого света. Избыток эмоций может повредить ей. Да, она почти здорова. Но эту хрупкую грань между здоровьем и болезнью легко нарушить. Ей надо ещё лечится, затем пройти длительный курс реабилитации. Я хочу испытать её на прочность, искусственным путём создавая экстремальные ситуации. Она должна окрепнуть. Лучше будет, если ты на какое-то время исчезнешь. Я дам тебе отпуск. Поезжай к матери, продумай всё до конца. Ты хочешь связать свою жизнь с женщиной, судьба которой была сильно изломана. Сейчас душа её бьётся обо всё, стараясь выкарабкаться на свет Божий, но что-то ещё держит её. Не подгоняй естественный ход событий.
    - Но я не вижу её болезни. Она такая изящная, при этом серьёзная. Мне кажется, что она вне опасности.
    - Это здесь, в клинике, _ ответил профессор, _ а если твоя  ласточка (Ратке невольно употребил ласковое прозвище Далии, и Дитер вздрогнул от этого совпадения) вновь окажется среди хищных птиц? Как она почувствует себя в их среде? Думаю, что ей будет не просто.
    Убедив Дитера, доктор пошёл взглянуть на спящую Далию. Она металась во сне по кровати и звала Дитера. «Чрезмерное перенапряжение, даже сладостное, и излишние эмоции нам не нужны!» - твёрдо решил он.
    Позвонив Дитеру, он услышал, что тот всё понял и завтра же недели на три уедет в Литву, к матери.
    Доктор сел за стол и вновь, в который раз стал перелистывать досье своей необычной пациентки. Он провёл тщательный анализ накопившегося материала, скорректировал дальнейшее лечение и наметил план реабилитации, по которому и предстоит действовать дальше. Говорить о том, что птичке пора вылетать из клетки, ещё рано.
    В последнее время профессор сам чувствовал себя неважно: сказывалась усталость, и давал знать о себе возраст, ему было уже 74 года. Он хотел завершить дело и твёрдо поставить свою любимую больную на ноги и тогда дать ей возможность вылететь из гнезда.   



5. Возвращение


    Дитер отсутствовал целый месяц. Далия открывала окно и смотрела в сад: не появится ли он у цветов и кустарников, не заработает ли газонокосилка. Несмотря на длительную разлуку, Далия переносила её без тревоги и страха никогда его не увидеть. Она знала: Дитер любит её и обязательно вернётся. За это время она начала проходить курс реабилитации. Водные процедуры, массажи, физические упражнения на свежем воздухе, спортивные соревнования – всё придавало её бодрости. Физические и душевные силы восстанавливались, хоть и постепенно. Она вновь стала энергичной, полной сил и желаний женщиной.                - Если так пойдёт и дальше, то после реабилитации подержим ещё пару месяцев, а если рецидивов болезни не будет, отпустим, - сказал Ратке позвонившему ему Римасу. Тот потёр от радости  руки и выпил стопку за здоровье Далии.
   - Ты в честь чего пьёшь в одиночку? – поинтересовалась Ниёле, которая на этот раз действительно была на пятом месяце беременности, только ребёнок был не от Римаса, а от молодого разбитного парня, нанятого на летние работы в усадьбу. Как-то Римас укатил с друзьями на рыбалку, а Ниёле осталась одна в пустом поместье с этим молодым самцом. Соскучившись по мужской ласке, Ниёле приготовила сытный обед, достала из погреба заботевшую бутылочку и позвала к столу Юоазаса (так звали этого 24-летнего парня). Молодой человек, любивший выпить, с удовольствием опорожнил предложенный стаканчик. «Жарко, - проговорила Ниёле, - может, отдохнём на сеновале после обеда?» Парень, разумеется, был не против, после чего парочка, взяв недопитую бутылку, отправилась на душистую гору. Выпив ещё стаканчик, Юозас ощутил проснувшееся желание и с вожделением взглянул на распиравшие кофточку груди. Перехватив его взгляд, она подвинулась к нему поближе и положила его заскорузлые ладони себе на грудь: «Люби меня, Юозас, не стесняйся. С Римасом мы давно не живём, никакого греха не будет!» Парень с жадностью набросился на предложенное ему тело. Ниёле впервые в жизни почувствовала себя настоящей женщиной.
    После этого случая они ещё дважды встречались, а когда Ниёле сказала парню, что в положении от него, начали жить вместе. Когда Римас догадался о том, что происходит, он закрыл на это глаза: Ниёле давно не была интересна ему.
    Когда Римас объявил ей, что приближается время возвращения в усадьбу её хозяйки, лицо Ниёле перекосилось от злости: из-за неё она потеряла Римаса, из-за неё впала в грех, а теперь эта ведьма возвращается из небытия?

   Далия, между тем, выслушав слова профессора о том, что она успешно прошла реабилитацию и ей даются три недели на окончательное восстановление, после чего она может покинуть стены клиники навсегда, была на седьмом небе от счастья.
    Она много гуляла. Однажды, шагая по дорожке парка, она почувствовала, как кто-то закрыл ей ладонями глаза. Она резко повернулась и оказалась в объятиях вернувшегося Дитера.
    - Моя Ласточка! Я уже слышал от доктора о твоих успехах. – И он закружил её от восторга. – Пойдём-ка на нашу любимую поляну!
    - С радостью , - ответила Далия.
    Едва они дошли до поляны, как оба вскрикнули и буквально набросились друг на друга. Упав в густую траву, они барахтались и купались в ней, как два котёнка. Затем затихли и приникли один к другому… Два раза испытала Далия то, что не всегда испытывает женщина от соития с мужчиной. А до Дитера она не испытывала этого вообще никогда, поэтому она замерла и прислушивалась к тому, что творится в её теле. А тело пело песнь любви здоровому красавцу, который стал его обладателем.
    С этого дня Дитер всем представлял Далию, как свою официальную невесту.
    - Я люблю тебя, - шептал он ей ночами. Они теперь жили вместе в его служебной квартирке.
    - А как я, как я люблю тебя! – вторила ему Далия.
    И уже находясь в нирване, они, словно слепые, искали руки и губы друг друга. 
    - Как же я мог без тебя?
    - А как я могла без тебя?

    Через три недели Далия покинула клинику. И пациенты, и персонал тепло провожали её, давали напутствия.
    - Я позвоню вам, - сказал доктор Ратке, - берегите себя!
    Далия расцеловала доктора и пригласила к себе в гости. Он печально улыбнулся, зная, что болен и что ему осталось немного. Но он решил до конца работать в своей клинике.
    Дитер проводил Далию до Берлина, где посадил её в автобус до Каунаса и Вильнюса. Дома её должен был встретить Римас на машине. Дитер понимал, в каком состоянии находится профессор, дальний его родственник по отцовской линии, и решил скрасить своим присутствием и заботой последние месяцы его земного существования. Он объяснил всё это Далии, которая очень опечалилась из-за того, что узнала.
    - Не расстраивайся так, Далия, - успокаивал он её во время прощального ужина в одном из берлинских ресторанов, - доктору уже 75 лет, 50 из них отдано его лбимому делу. У него были сотни пациентов, и в каждого он, как и в тебя, вкладывал частицу души, а это невосполнимо.
    Прощаясь на автовокзале, молодые люди договорились, что, как только Дитер закончит свои дела, он приедет к ней в Каунас.
    - Я с нетерпением буду ждать тебя, милый! – крикнула Далия, поднимаясь по ступенькам автобуса.


     Римас встретил Далию в Каунасе, как и было договорено, и отвёз домой, где, к её удивлению, царил полный порядок. Три дня Далия осваивалась в родном месте, где отсутствовала три года. Ниёле была с ней сама любезность. Далия заметила, что она заметно похорошела и немного похудела. «Наверно, дела с Римасом улучшились», - подумала она. Нового работника она ещё не видела: он был отпущен на неделю в Каунас к больному отцу.
    На пятый день и состоялась совместная экспедиция за земляникой. Что происходило в их маленьком путешествии по гористой местности где-то между Каунасом и столицей, читатель знает из первой главы.
    Через неделю после прощального мэйла, полученного от профессора, раздался звонок. Это был сам доктор Клаус Ратке. Он поинтересовался состоянием здоровья своей бывшей пациентки и сказал, чтобы она была осторожнее: в её окружении есть человек, добавил он, травивший её три года назад зловредными для её организма препаратами. Он теперь был окончательно уверен в своих давних подозрениях, так как все анализы, взятые у Далии в первый год пребывания в клинике, были многократно исследованы и перепроверены в различных лабораториях Германии, а на днях Ратке получил подробное заключение с подписями авторитетных специалистов.
    - Будь осторожна, девочка, ты с таким трудом выкарабкалась. У меня есть все данные об этих препаратах и о том, что их вводили тебе не по медицинскому назначению. Если понадобится, Дитер предоставит эти документы в распоряжение литовской полиции.
   Он добавил, что дни его сочтены, что он желает ей счастья с Дитером, который уже собирается к ней.
    Положив трубку, Далия долго стояла как вкопанная. «Так вот почему ей день ото дня делалось тогда так плохо! Кто же? Римас? Не смог бы - он же любил её. Ниёле! Она смогла бы! Далия даже сейчас, в поездке за земляникой, ощутила ненависть своей бывшей подруги, а тогда, три  года назад, она тем более могла пойти на такое от ревности и ненависти. Надо молчать, ничем не выдавая свои подозрения, и быть предельно внимательной, особенно при еде», - решила она.
    Вскоре Далия увидела, как на рассвете из спальни Ниёле выскользнул молодой человек. Она сразу догадалась, что это тот самый новый помощник Римаса, который уезжал к больному отцу. «Вот так поворот! Значит, Римас не живёт больше с Ниёле, раз она принимает у себя Юозаса».
     Недолго думая, она постучала в дверь Ниёле и сразу вошла в её комнату. Та не успела прикрыться, губы у неё были распухшими, а на шее и других местах видны были следы неосторожных поцелуев её нового любовника. Ниёле к этому времени была уже на шестом месяце, временами ей делалось плохо. А сегодня Юозас, принявший изрядную долю спиртного, всю ночь не давал ей покоя. Не молодая уже женщина не выдерживала таких бессонных ночей, тем более будучи на сносях.
    - Ниёле! – прямо начала Далия, - я только что видела, как от тебя вышел молодой работник. Вы что, не живёте больше с Римасом?
    - Нет, - ответила Ниёле, - Римас давно отдалился от меня, поэтому, когда здесь появился Юозас, у нас сразу завязалось. Вот видишь? – показала она на свой живот, - здесь плод наших отношений. Уже шесть месяцев.
    - Ну, поздравляю вас, - сказала шокированная Далия, не зная, как и продолжать…


6. Возмездие


    Через неделю после этого разговора приехал Дитер. Далия так соскучилась по нему, что два дня они оба почти не выходили из спальни. Потом Далия показала дом, хозяйственные постройки, угодья и ближайший лес. В лесу она и передала Дитеру то, что рассказал её Ратке по телефону.
    - Как! И до сих пор ты не приняла никаких мер, чтобы изгнать из своего дома человека, чуть не лишившего тебя разума и даже жизни?! Так дело не пойдёт!
    И они вместе разработали план.

    С недавних пор у тяжёлой на подъём Ниёле появилась служанка – миловидная девушка лет двадцати двух. Мигле – так звали девушку – была дальней родственницей Ниёле. Дитер решил приударить за ней, чтобы получить от неё какую-нибудь информацию о хозяйке. Он знал, что Ниёле выпивает. Возможно, она проговорилась Мигле или Юозасу, что она пыталась сделать с Далией три с лишним года назад, и зачем ей это было нужно: Ниёле было присуще хвастовство.
    Когда Мигле отправилась на берег Няриса, чтобы искупаться, Дитер пошёл вслед за ней. Он уселся на лужайке несколько в стороне от вещей уже купающейся девушки и стал наблюдать за ней. Вот она вышла из воды, и Дитер завязал с ней непринуждённый разговор о том, о сём.
    - Вы так красивы, а выполняете такую грубую работу. Надо подумать о более достойном трудоустройстве для вас. Не хотите ли вы, скажем, поработать в прекрасной клинике в Германии - пока санитаркой, а потом и о специальности можно подумать? Я мог бы взять это на себя. 
    Глаза девушки загорелись. Она уже видела себя в белом халатике с медицинскими приборами в руках. Разумеется, Мигле была согласна. В тот же день Дитер позвонил в Хоф, и Ратке дал согласие на обустройство литовской девушки у себя в клинике.
    Вечером с бутылочкой клюквенного ликёра и тарелкой с пирожными он зашёл в комнату Мигле. Услышав радостную новость, девушка захлопала в ладошки и чмокнула Дитера в щёку.
    - Это надо отметить. У тебя скоро начнётся другая жизнь.
    Мигле выпила, и щёчки её зарделись. Потом они выпили за хозяев дома. 
    - Да, у нас прекрасная хозяйка, - сказала Мигле, когда речь зашла о Далии.
    - А разве экономка Ниёле не хороша? Я здесь не больше тебя, но она показалась мне достойной женщиной. А Римас? По-моему тоже хороший человек.
    - Да, Римас хороший. Он заботливый и чуткий. – И она потупила глазки.
    Дитер догадался, что она влюблена в Римаса.
    - Ну-ну, не смущайся. Если у тебя есть чувство к нему, это прекрасно. Будь смелее. Вы целовались уже?
    - Да, один раз. В саду. Он сказал, что я ему нравлюсь.
    - Ну, вот видишь, как всё складывается. Римас – только формальный муж хозяйки, и скоро они с ней разведутся официально, после чего он может тоже уехать в Баварию. Там пока свободно место садовника, и квартирку дают. – И они ещё раз выпили за осуществление всех надежд.
    - А как ты думаешь, Мигле, эта достойная женщина Ниёле долго останется здесь?
    - Никакая она не достойная. Она порядочная дрянь, если не сказать больше.  – При этих словах Дитер нажал кнопку диктофона, лежавшего у него в кармане жилета.
    - А что такого она сделала, чтобы ты так о ней судила?
    - Она? Она… - девушка подошла к двери и прислушалась, потом вернулась к столику. – Она травила хозяйку. Она давала ей тогда, раньше, какие-то пакости, чтобы свести Далию с ума.
    - А для чего ей это было нужно?
    - Она надеялась, что Римас вернётся к ней и она станет здесь полновластной хозяйкой. К тому же она ненавидела Далию и мстила за Римаса, которого любила.
    - А сам Римас что? Знал об этих планах и злодеяниях?
    - Что вы! Он чистый человек и никогда не пошёл бы на такое.
    - За это ты его и полюбила?
    - Не только. Просто полюбила.
    - Мигле, а как ты узнала обо всём этом?
    - Как-то она здорово напилась, а Юозас ушёл спать на сеновал. Убедившись, что она будет спать одна, я зашла к ней. Она предложила мне выпить, я отказалась. Потом разговор коснулся всех обитателей дома, и тут её прорвало. Обозвав всех уродами, она особенно понесла на хозяйку. Потом, приблизившись ко мне, сказала: «Ты только никому! Это я прописала эту суку в больницу на три года. Жаль, что она тогда грохнулась в мастерской! А так бы и в Германию ехать не пришлось. Ещё пара месяцев – и прямёхонько на погост». Она в подробностях рассказала, как она это делала, как подмешивала в еду и питьё Далии всякую гадость.
    - А она не называла, случайно, что за препараты подсыпала?
    - Один я запомнила. – И Мигле повторила то название, которое сам Дитер читал по просьбе доктора Ратке в истории болезни Далии перед отъездом в Литву и которое можно было  прочитать в документах, привезённых им из Германии. – Я была в ужасе от того, что услышала, но виду не подала и отвела её спать. На следующее утро, как я убедилась, Ниёле ничего уже не помнила, а если бы и помнила, то отказалась бы от своих слов.
    - Да, Мигле, интересную историю ты мне поведала. Даже верится с трудом.
    - Тем не менее, это было. Ведь всё тогда сходится. Но я рада, что с хозяйкой всё обошлось.
    «Если бы эта девочка знала, через что пришлось пройти Далии и как тяжёл был путь к её излечению!»
    - Однако засиделись мы. Пора спать идти. А ты, Мигле, начинай собираться. Я сам отвезу тебя в Германию и устрою.
    И они распрощались, пожелав друг другу спокойной ночи.
 
    Далия ждала окончания этого визита с нетерпением:
    - Ну, как? Что-нибудь узнать удалось?
    - Давай завтра об этом, - он потряс перед ней диктофоном, - всё здесь!
    - Какой же ты молодец, Дитер! Наконец-то я расквитаюсь с этим чудовищем!
    - И гони эту гадюку подальше отсюда. А теперь давай забудем об этом до утра.
    Уставшие и взволнованные, они быстро заснули, но ночью, проснувшись, до исступления любили друг друга. Страсть Дитера к Далии ещё только разгоралась. Он чувствовал, какие неисчерпаемые возможности для любви таятся в душе и теле этой милой женщины.
    - Ласточка ты моя! – шептал он, целуя её колени.

    На следующее утро Дитер и Далия пригласили к себе Римаса. Решено было в ближайший день вместе поехать в город и подать документы на расторжение давно уже не существующего брака. Потом Дитер рассказал Римасу о злодеяниях Ниёле. Римас был взбешён:
    - И такую змеюку я здесь пригрел! Надо сейчас же расквитаться с ней!
    Они постучались в комнату Ниёле, из которой после вчерашнего загула она ещё не показывалась. Когда она встала с постели в узкой рубашке, чтобы накинуть халат, все отчётливо увидели, что она в положении.
    - Ах, ты ещё и Юозаса окрутила?! – накинулся на неё Римас.
    - Да, ребёнок от него. А тебя я больше не знаю!
    - Ах, не знаешь? Ну, тогда послушай это! – и он включил диктофон со вчерашней записью Дитера.
    Ниёле слушала и рвала на себе волосы. Затем она упала в ноги Далии и стала просить прощения.
    - Прощения не будет! – твёрдо сказал Дитер, - но, учитывая ваше положение, мы не станем писать заявление в полицию. Только через три часа вас здесь быть не должно. Я уже вызвал такси из Каунаса на это время. И прихватите с собой своего новоиспечённого жениха!


                Эпилог


    Ниёле уехала вместе с Юозасом. Им обоим дали расчёт, которого должно было хватить на первичное обустройство в городе. Они поселились в маленькой квартире отца Юозаса, который вскоре умер. После рождения сына Ниёле стала работать прачкой. Юозас работал эпизодически, так как безбожно пил. Ни о каком оформлении отношений речи у них так и не зашло.

    Дитер, отвезя Мигле в Хоф и устроив её там, вернулся в Каунас, где, спустя месяц после развода с Римасом, Далия стала его женой. Римас уехал в Германию, и его отношения с Мигле сложились вполне благополучно.
    Через год у Дитера с Далией родилась двойня, мальчик и девочка. Новый персонал их большого пригородного дома души не чаял в малышах, и бабушка, переехавшая сюда из Паневежиса, - тоже. Жаль только, что до этого счастливого финала не дожил его главный организатор – профессор Клаус Ратке – чтобы записать его в досье Далии как окончательный итог борьбы за её здоровье.

    А год спустя крик ещё одного малыша огласил дом. Семья разрасталась.



                24.4.13